Вампиров не бывает! Дневник реалистки

– Он сказал, что, однажды, когда вез хлам мимо одного помещения, услышал стон. Дверь не была заперта, он заглянул и увидел бледного, как смерть, измученного человека, прикованного цепью к стене. Он сидел в одних штанах на бетонном полу под мигающей лампочкой, раскачивался и что-то шептал. Батька подошёл поближе, думал, наверно, помочь чем-то. Хрен его знает. А этот как бросится на него, зубами как щёлкнет!

При этих словах Надя вздрогнула.

– Батька потом говорил, что эти зубы, как у акулы острые, и глаза краснющие бешеные ему в кошмарах снились…

– Значит, тот на цепи не достал вашего папу?

Ну вот, началось. Любимые темы шефа. А может, он отправил меня фольклор собирать?

– Нет, на шаг вот прямо не достал! Батька так улепётывал, что и про хлам забыл тогда. Бросил прям там.

– Простите, как вас зовут?

– Василий Семёныч Захаров.

– Василий Семёныч, как вы думаете, правда ли вся эта история, рассказанная вашим отцом? – что ни говори, а реалистка она и в Африке реалистка.

– Да кто ж его знает теперь. Батька давно помер, монстры тоже куда-то делись, завод закрыли. Вон таблетки теперь делают от всего подряд. Я сам там работаю.

– Простите, вы сказали «монстры»? Их было много? А откуда они взялись, знаете что-то? – вот она фантастика, так обожаемая моим шефом.

– Батька потом узнал у кого-то, что того, который напал на него, привезли откуда-то издалека. На нем вроде ставили разные опыты. А ещё кормили сырым мясом. Вот он на батю моего и бросился. Наверно, за обед принял.

– А потом? – еле слышно подала голос Надя. Похоже, дурочка действительно верила в эти сказки.

– Потом вроде бы в лаборатории появился ребёнок, отпрыск этих монстров, – продолжал он.

Было это или нет на самом деле, но мне противна сама мысль об экспериментах на детях, кем бы ни был этот ребёнок. Пусть даже чудовищем.

– На нём тоже экспериментировали? – несмело спросила Надя.

– Наверно. Батька слышал пару раз его плач. Говорит, жалко. Но тогда лучше было не соваться, времена такие были. Это сейчас ругай, кого хочешь и как хочешь, а тогда с недовольными разговор был короткий. Приедет «чёрный воронок» и кирдык.

– Да, конечно, – вздохнула я.

Жаль не смогу опубликовать эти страшилки. Ну, разве что Деборе Сноук пошлю в Лондон.

– Ещё что-то вы можете про это рассказать?

– Пожалуй, могу только посоветовать. Не ходите в северную часть города. Там у нас давно никто не живёт, все дома заброшены.

– Почему не ходить? Там бандиты какие-то?

– Нее, бандиты тоже туда не суются, – глухо посмеялся хозяин дома, – если так можно назвать пару-тройку наших отморозков.

– Там люди пропадают, – прошептала Надя, словно, боясь, что её услышат те, кто к этому причастен.

Вот это уже интереснее. Надо сходить и пофоткать.

– А с гидом мне можно туда? Наверно, никто не будет нападать на нескольких человек сразу?

– Там пропала группа учёных пару лет назад, – продолжал Василий Семёныч. – Они зачем-то приехали, начали ворошить прошлое. Опрашивали местных, не видели ли они чего странного, к нам вот тоже заходили, кстати. Потом ушли в северный район и до свидания.

– Может, уехали просто? – резонно предположила я.

– Не могли они уехать. У нас из города одна дорога через КПП. Не выезжало их там. Можно, конечно, лесом уйти, но леса у нас дремучие, а до дороги далеко. Не зная местности, не выйдешь.

– Этих учёных искали?

– Да, несколько местных пошли за ними и тоже пропали. А в прошлом месяце охотник пропал. Дурак, думал, там зверь какой хищный орудует, подстрелить хотел.

– Это интересно…

Если эта история стоящая, то будет покруче фестиваля скорби.

– Это опасно. Туда даже бродячие собаки ходить боятся, – взволнованно пропищала Надя. Похоже, кто-то умеет читать мысли.

– За меня не беспокойся, я сама не подарок, – улыбнулась я. – Спасибо большое, мне было очень приятно с вами пообщаться. Пойду дальше работать.

Я вышла на улицу, размышляя над перспективой включения в материал этих баек.

– Алиса!

Я обернулась. В дверях стояла встревоженная Надя. Умоляющим взглядом она смотрела на меня. С чего ей так волноваться о почти незнакомом человеке? Странный народ здесь живёт.

– Не волнуйся ты за меня. Всё будет хорошо, – улыбнулась я ей и пошла снимать наряженных людей на торговой площади.

От других жителей я узнала, что красный цвет тряпок символизирует не что иное, как кровь. Во время эпидемии заражённых людей расстреливали прямо на улицах, а дома, где они жили, метили красными крестами. Животных не выпускают в память о днях заточения в домах. А вот почему именно три дня, никто мне так и не ответил. Попробую предположить, что это просто христианская традиция.

3 глава

7 часов вечера. Из окна своего номера я смотрела, как улица медленно наполняется людьми. На домах зажгли фонари, я почувствовала такую атмосферу уюта, которая бывает только в маленьких городках с малоэтажной застройкой, если отбросить проблемы и тоску по кипящей жизни мегаполиса.

Я оделась потеплее, так как заметила, что вечерами тут прохладно, и вышла на улицу. Джинсы, майка, пиджак. Простите, аборигены, но нет у меня серого балахона, да я и не обязана его иметь, ибо это не мой праздник. Хотя сегодня я уже обожглась на слове праздник.

Я ходила по торговой площади, где намечалось какое-то представление, и фотографировала людей. Молодёжь охотно позировала, в то время как старшее поколение старалось, мягко говоря, меня не замечать. Их право. Я собрала основную информацию, и больше мне от них ничего не нужно. Вдруг меня окликнули.

– Надя! Привет, – обернулась я.

Надя шла ко мне с двумя каллами в руках.

– Привет. Держи, сегодня все носят каллы в руках, – протянула она мне один цветок.

– Да уж, как символично. Цветы покойников, – усмехнулась я.

– Их вырастили в теплицах в Западном районе специально для фестиваля. Хотя мы, например, свои принесли. Так многие делают, чтоб не покупать.

Мы обошли площадь по периметру, наблюдая, как одетые в серые балахоны люди медленно и совсем не весело водят хоровод вокруг огромного костра.

– А что будет завтра? – спросила я. – То же самое или какая-то особая программа?

– Завтра мы пойдём на завод. По традиции, вокруг него делают цепочку из цветов. В общем-то, для этого и нужны каллы.

– Каллы ведь не дешёвые. Надь, объясни мне, почему нельзя принести, например, ромашки полевые? Я же представляю себе уровень местных зарплат.

Серьёзно, где логика? Для жителей забытого богом лесного городка тратиться на такие цветы только для того, чтоб выложить из них круг, а потом смести засохшими, по-моему, неблагоразумно. Проще уж сразу выложить круг деньгами.

Надя пожала плечами и с непосредственной улыбкой ответила:

– Да пускай! Иногда можно и потратиться. Так повелось, и мы соблюдаем. Но у кого совсем денег нет, те, конечно берут любые доступные белые цветы.

Прошло около часа, когда толпа на площади вдруг оживилась. Я стояла у навеса, под которым была установлена трибуна. Через минуту я поняла причину волнения людей. За трибуну встал градоначальник. Именно так его тут называли. Он произнёс пламенную речь о тех страшных временах, назвал примерное количество погибших – оказалось около трети жителей тогда умерли и были убиты. Выходит, горе коснулось каждой семьи. Тот, кто не потерял родных, потерял друзей.

После я побеседовала с градоначальником. Тут всё по классике – напускная любезность и желание показать город и себя лучше, чем оно есть на самом деле. Конечно, ему хочется, чтобы я написала как можно больше лестных слов о городе. Но я всё больше отчего-то сомневаюсь, что этот репортаж кто-то вообще будет публиковать.

Надя сопровождала меня повсюду. С ней было приятно общаться, редко встретишь таких позитивных людей. Меня забавляла её вера в сверхъестественное, а её мой скептицизм. В подростковом возрасте я сама увлекалась бреднями про магов и призраков, но, так и не встретив по сей день никого, кроме бездарных экстрасенсов, теперь следую принципам здравого смысла. Если существование чего-то невозможно доказать, логично предположить, что оно может не существовать вовсе. По крайней мере, пока кто-то не докажет обратное. Но Надя всё время подозрительно озиралась, рассказывая про страсти, творившиеся на заводе больше полувека назад.

– Надь, ты думаешь, на вашем заводе действительно сейчас делают лекарства? Может, какая-нибудь подземная лаборатория ещё работает?

Я говорила это только, чтобы немножко позабавиться, но Надина реакция мне нравилась. Вот я садистка…

– Нет, не думаю, – Надя уверенно покачала головой. – После эпидемии отсюда всё вывезли.

– О чём болтаем, дамы? – послышался за спиной мужской голос.

К нам подошёл молодой человек лет двадцати пяти. Блондин, среднего роста, клетчатая рубашечка, синие джинсы, волосы зачесаны набок, очки. Интеллигент, заключила я.

– О местных монстрах, – ответила я ему.

– Алиса, познакомься, это Антон, – представила нас друг другу Надя. – Антон, это Алиса.

– Алиса Стиль, газета «Петербургские хроники», – уточнила я.

– О… коллега, – он расплылся в улыбке.

– Правда? Здорово. А где вы работаете? – осведомилась я у него.

– Я – редактор нашей озёрской газеты, «Озёрские новости» называется.

– Мм, отлично.

Интересно, о чём могут писать «Вести вечернего Задрищенска»? У Ивановых корова отелилась, у Марьи Михайловны день Рождения. Не удивлюсь, если это он отстреливает народ в Северном районе, чтоб хоть как-то разнообразить материалы. Да уж. Подобный бред мог прийти только в мою дурную голову.

– Хоть что-то, – ответил он, вздыхая. – В нашем коллективе всего три человека: я, Димка Баранов и уборщица.

Я сочувственно улыбнулась.

– А что за монстров вы обсуждаете? – вдруг вспомнил он про нашу тему.

– Да тех, которых на заводе у вас выводили, – небрежно бросила я.

Неужели и этот туда же?

– Аа, это тема для спецрасследования, – он многозначительно поднял вверх указательный палец.

– Да брось, это ж бред. Антон, ты ведь журналист, а нам нужно что? Факты. Где они?

– Я бы не сказал, что бред, Алиса. Не так всё гладко. Лично я слышал от одного старенького человечка на заводе, что мелкому как-то удалось сбежать.

– Кому это «мелкому»? – оживилась Надя.

– Детёнышу, на котором эксперименты проводили. В это же время и произошла утечка какого-то вируса. Всё это не просто так.

– И куда он мог деться? Ребёнок, один в городе, – скептически добавила я.

– Так это ж не простой ребёнок. А если принять во внимание убийства на Севере, связать их с побегом ребёнка, которого, кстати, не нашли, то картинка вырисовывается очень неоднозначная.

– Ты хочешь сказать, что малыш способен завалить несколько взрослых мужиков? Прям озёрский супермен какой-то! – я поражена, бывают же чудные люди.

– Я ж говорю, это не просто ребёнок. К тому же, ему сейчас может быть лет…

– Под 70, – засмеялась я. – Бойкий старикашка!

– Ну, может, он и не старикашка вовсе…

– Скажи ещё, что он не стареет!

– Может и стареет, но не так как мы, а медленнее. Понимаешь, Алиса, я несколько лет занимался этой историей и пришёл к выводу, что это не человек вообще.

– А кто тогда? – Надя поёжилась и боязливо окинула взглядом округу.

Видя её дрожь то ли от холода, то ли от страха, я усмехнулась и взяла её под руку. Надя вцепилась в меня покрепче. Пускай. Наверное, ей так спокойней.

– Нет. Похуже, я полагаю…

Антон, похоже, действительно верит в то, что говорит. Клинический случай. Ему бы к нам в редакцию. Был бы любимчиком у босса.

– Твой вариант? – улыбалась я. Интересно, что он сейчас выдаст?

– Вампир.

Мда, выдал. Не ту журналистку сюда отправили. Ох, не ту.

Тут я не сдержалась и немножко похихикала. Расхохотаться при всех было бы неудобно.

– А я тогда оборотень. Вон видишь, хвост расти начал, – развернулась я задом к нему, – скоро псиной запахну. Пока не чуешь, нет? А, забей, я просто хорошо помылась.

– Почему он не может быть вампиром? – не унимался коллега. – Все черты на лицо. Я изучал имеющиеся данные. Тех людей кормили сырым мясом, им приносили банки с кровью, они бросались на рабочих. Говорят, цепи были огромной толщины, потому что иначе вампиры рвали их. А ещё говорят…

При слове «вампиры» я снисходительно покачала головой.

– Говорят, кур доят.

Я смотрела на Антона снисходительно, чем ещё заняться в Тутуновке творческому человеку, как не поисками вампиров и призраков?

– Ясно, ты считаешь, что это бред, – Антон посмотрел на меня как на законченную атеистку.

– Честно? Считаю.

– В мире много непонятного. Нельзя сбрасывать со счетов мою версию.

– Я бы даже поспорила с тобой, если б задержалась тут немножко, но не смогу. А за два дня ты не найдёшь ни одного монстрика, чтобы мне предъявить.

– Ты веришь только в то, что видишь? – подала голос Надя, всё время лишь наблюдавшая за нашими дебатами.

– Конечно, и это очевидно, – улыбнулась я. – Ребят, честно, мне не интересно обсуждать эту муть. Без обид, хорошо? Мне и на работе от шефа этого дерьма хватает. Он у нас повернут на мистике, задолбал всех.

– Ладно, успокойся. Это я просто к тому, что если ты чего-то не видела, это не значит, что его нет.

– Закроем тему, – мне надоела эта никчемная дискуссия. Это как спорить, что появилось раньше: яйцо или курица.

– Закроем. Мне тоже это надоело, – добавила Надя.

Похоже свою норму страха на сегодня она уже получила.

Мы шатались по площади почти до полуночи, после чего Антон и Надя проводили меня до гостиницы. А не навестить ли мне завтра этот завод? Вдруг и нарою чего интересного…

Как и говорила Надя, сегодня мы пошли к заводу. Я приняла участие в возложении цветов и сделала несколько фотографий плачущих бабушек с каллами. Что ни говори про фантастику, а то, что на этом заводе творились страшные вещи, похоже факт. Я решила зайти внутрь.

Подошла к проходной, представилась, меня пропустили. Видимо, сейчас там действительно нечего прятать, кроме анальгина и марганцовки. Мне выдали халат и одноразовую маску, наверно, чтоб не надышалась. Или сама заразу не принесла.

Я беспрепятственно ходила по заводу, для приличия поспрашивала рабочих об условиях труда и тому подобном. Решив обойти здесь каждый угол, я спустилась на нулевой этаж. Там находился склад медикаментов. Охранник, естественно, задержал меня, но я показала ему пропуск, который мне выдала приветливая тётя на проходной. Охранник проворчал что-то себе под нос, но возражать не стал. Скрывать им, типа, нечего.

– Да… – вздохнула я, не обнаружив на складе ничего, кроме пыли и кучи ящиков, – только зря время трачу.

Вдруг из-под коробок в углу прямо мимо меня пронеслась здоровенная крыса. Я инстинктивно отшатнулась к стене. Хвостатая пискнула и исчезла за коробками, а я облегчённо выдохнула. Грызунов я не боюсь, но всё равно неприятно, особенно когда не ожидаешь, а крыса размером с лошадь.

– Делают лекарства, а у них тут крысы ходуном ходят, – ворчала я, отряхивая сзади свою блузку.

Вдруг браслет с моей левой руки расстегнулся и отлетел за ящики, откуда минуту назад выбежала крыса. Только я умею так тщательно отряхиваться. Прорычав на саму себя, я начала отодвигать их, не оставлять же тут браслет, который стоил мне целой зарплаты. Прощай, маникюр. Так, вот и браслет, сейчас дотянусь… Я перегнулась через ящик. Интересная картина, наверно, открылась бы тому, кто мог увидеть меня за этим занятием. Нога поехала, и я растянулась на скользком полу, как корова на льду. Проклятые каблуки! Выкину всё к чёртовой матери!

Опасаясь за свою репутацию, я в момент вскочила и испуганно огляделась по сторонам. Вздох облегчения – никто не видел. Продолжим. Я снова нагнулась над ящиками и продолжила тянуться за браслетом. Его закрывала какая-то доска. Я оттолкнула её кончиками пальцев, едва не поломав ногти, кое-как достала браслет и застегнула понадёжней. А это ещё что такое? Люк? Наверно, это не моё дело, и я не имею права соваться туда, но… С немалыми усилиями я отодвинула ящики с этого места. Хм, это и вправду люк. Никто не говорил, что внизу есть ещё один этаж. Лезть туда по-любому, противозаконно, но…

– Алиса? Ты что тут делаешь?

– Надя, чтоб тебя! – я с облегчением провела ладонью по лбу. – Напугала, блин.

– Ты что тут делаешь? – подошла она.

Как и на мне, на ней был надет белый халат.

– А ты?

– Я первая спросила.

– Вампиров ищу, – подколола я. – Но пока нашла только крысу.

– Дурочка, – улыбнулась Надя. Вдруг и она с удивлением уставилась на люк в полу. – А это что такое?

– Я думала у тебя спросить.

– Я не знала, что там есть ещё этаж.

– Сейчас проверим, что там есть, – и я принялась рассматривать замок. Обычная заржавевшая щеколда.

– Ты что! Нам нельзя туда лазить. Если про это не говорили, значит, это не наше дело.

– Если про это не говорили, – хитро посмотрела я на неё, – значит, есть, что скрывать. Значит, это что-то интересное, и я это проверю.

– Тебя не учили, что совать нос, куда не просят, не хорошо? – Надя сейчас напомнила мне мамашу, отчитывающую провинившегося ребёнка.

– Надь, не ссы! Извини за грубость. Если боишься, то иди, куда шла.

– Я не боюсь, просто это незаконно!

– Кто сказал, что мне туда нельзя? Табличек никаких нет, мне сказали ходить везде, где хочу. Какие проблемы? В случае чего прикинусь идиоткой, – Надя начинала меня раздражать своей осторожностью. – Кстати, ты не ответила мне, что тут делаешь.

– Работаю, я помогаю кладовщику.

– А где кладовщик?

– Попросил заменить на час.

– Это очень хорошо, – вслух подумала я, никто мешать не будет.

Старая щеколда будто срослась с полом и никак не поддавалась.

– Есть что-нибудь тяжёлое, чтобы ударить? – спросила я Надю.

Та, похоже, поняла, что спорить со мной бесполезно.

– Вот этим попробуй, – она протянула мне кусок кирпича.

Я начала бить им по замку. Кирпич рассыпался, но и щеколда поддалась.

– Ага, кажется, есть, – обрадовалась я. – Помоги.

Сзади послышался тяжёлый Надин вздох.

Вдвоём мы подняли массивную крышку люка и отодвинули её в сторону.

– Я вперёд, – решила я.

Конечно, если бы Надя возмутилась, я бы без проблем пустила её первой, но она не возражала.

По лестнице я спустилась вниз и коснулась ногами бетонного пола.

Тяжёлый спёртый запах и сплошная тьма. Вязкая, замогильная, безмолвная. Сердце забилось так, что казалось, пуговицы на блузке не выдержат. Что за дела? Спокойно, дыши. Бросило в жар. Темно и тихо, как в склепе, и подобно заживо погребённой я вдруг испытала панический ужас! Это было хуже, чем в том квесте. Там всё можно было прекратить, а кто спасет меня здесь? Я не готова спасать себя сама.

Тихо, Алиса. Это просто твоё больное воображение. Дрожащими руками я достала мобильник и посветила им вокруг. Заметив недалеко рубильник, в надежде, что он ещё работает, я потянула за него. Протяжный гул электричества в проводах, и на стенах загорелись тусклые, покрытые слоем пыли лампы. Теперь, наконец, я могла рассмотреть то место, где оказалась, наверное, первым человеком за последние полсотни лет. Мрачный серо-зелёный коридор, куча спутанных проводов. Кое-где с потолка капала вода, образуя на бетонном полу вонючие грязные лужи.

– Алиса, ты как? – Надя, похоже, думает, что меня сожрали вампиры.

– Нормально, спускайся сюда.

Надя спустилась по лестнице и, боязливо осматриваясь, спросила:

– Что это за место вообще?

– Бункер какой-то, – я сама всё ещё находилась на грани любопытства и паники. Заори сейчас Надя, заорала бы и я.

Я сделала пару кадров коридора.

– Пойдём, посмотрим, что тут сохранилось.

Надя вцепилась в мою руку. Ну, теоретически, появись сейчас из-за поворота какой-нибудь лабораторный мутант или свихнувшийся учёный, и мы – покойники. Но монстров же не существует. Правда ведь?.. Точно нет, не здесь. Монстр должен чем-то питаться, а защёлка на люке не открывалась очень давно. Он бы сдох тут от голода. Видишь, Алиса, логика выручает.

Пройдя метров пятьдесят по коридору, мы увидели железную дверь. Она была приоткрыта.

– Алиса, давай туда не пойдём, – будто прочитав мои мысли, Надя потянула меня назад.

– Надь, будь тут кто, давно сдох бы с голоду, – озвучила вслух я, пыталась так успокоить больше себя, чем Надю.

Мрачная, безысходная тишина, то и дело мигающие на стенах тут и там лампы, и серые бетонные стены давили на меня. Все мои разумные доводы готовы были капитулировать в любой момент, уступив место естественному животному страху. Всё во мне кричало «беги отсюда», но не зря же я таскала наверху пыльные ящики, портила маникюр, пытаясь открыть замок и, наконец, чуть не обдулась от страха, когда спустилась вниз.

Кажется, Надя сейчас грохнется в обморок. Только этого мне не хватало.

– Надь, всё хорошо, я с тобой. Если что, я буду тебя защищать.

Ой, зря я это сказала. Тебя саму-то, дуру, кто защитит?

– Если что – это в смысле? – у Нади началась паника.

– Ничего не будет! Что ты как маленькая?!

Щёлкнув выключателем у двери, я потянула её на себя. Дверь со скрипом открылась. Я повела Надю за собой, мы оказались в небольшой комнате. Стол с ремнями по бокам, медицинский шкаф, обшарпанные зелёные стены, бетонный пол, на котором в углу были свалены в кучу какие-то коробки.

– Что здесь было? – Надя, кажется, сейчас сольется со стенами.

– Похоже, операционная, – я подошла к коробкам, сделала несколько фото и принялась изучать их содержимое.

– Что там? – склонилась надо мной Надя.

– Ничего особенного, пробирки, грязные бинты. Думаю, не стоит ничего из этого трогать, вдруг это заразно. Пойдём отсюда.

Надя возражать не стала. Мы вышли из комнаты и направились дальше по коридору. Обнаружили какой-то кабинет, в котором, к моему разочарованию, не осталось никаких документов. Нашли кухню, наверное, тут готовили еду жертвам науки, пару одноместных камер с цепями. Дрожащими руками сделала несколько фотографий цепей.

Лишь одна дверь оказалась заперта.

– Странно, что там может быть такого, что это надо прятать даже после закрытия? – недоумевала я.

– Пойдём отсюда. Нет и не надо, – Надя испуганно озиралась по сторонам.

– Долбаный концлагерь, – дергала я дверь.

– Алис, я тут подумала, а здесь заразу тоже вывели?

– А это хороший вопрос, – Надя действительно меня озадачила. – Но теперь уж поздно, если что.

Опять зря сказала, Надя стала бледной как смерть, она прижалась к стене и схватилась рукой за лоб.

– Ты только не умирай раньше времени, ок?

И почему мне смешно? Как известно, любые вирусы заражают людей не для того, чтобы коварно поработить мир, а чтобы выжить. Таким образом, люди заболевают сначала сильно, а то и смертельно, но вирусу не выгодна смерть носителя, и убивающие людей штаммы быстро исчезают. Так любые вирусы мутируют и становятся слабее, приучаясь жить в относительной гармонии с носителем, не убивая его. Но в подобных замкнутых условиях мы спокойно можем поймать тот самый первородный вирус, выйти и устроить новую эпидемию. Хотелось бы надеяться, что ни один вирус не проживёт столько на воздухе. Но если мы уже заражены, то самим-то нам что теперь терять? Не знаю, но вот мой инстинкт самосохранения давно где-то потерян. Наверное, это защитная реакция на страх. Я с упорством барана продолжила дергать дверь.

– Как же её открыть?

Вспомнила, что видела за углом лопату и сбегала за ней. Надю же начинало трясти. Глядя на неё, я испытала угрызения совести. Не надо было тащить её с собой. Но одна я тоже, наверное, не рискнула бы сюда спуститься.

Собрав все силы, я ударила лопатой по замку. Если тут где-то спали монстры, они точно проснулись от эха, покатившегося по коридорам.

Замок сломался. Просунув руку внутрь комнаты, я нащупала выключатель и взглянула на Надю. Сложно сказать, смесь чего с чем выражали её глаза в эту минуту. Была не была! Включаю свет. Моё сердце никогда ещё так не колотилось, а в груди нарастало какое-то мерзкое тошнотворное чувство. И этот тусклый холодный мигающий свет… Хорошо, что я не умею падать в обморок.

Я толкнула дверь. Со скрипом ржавых петель она открылась внутрь. Я несмело шагнула в комнату. Тошнота резко накатила, я рефлекторно прикрыла рот рукой. Не могу описать ту вонь, что ударила мне в нос. За спиной раздался истерический вопль и сразу за ним грохот. Надя лежала на полу без сознания. Дыши, Алиса. Нет, стоп, не дыши. Мне нельзя падать. Мало ли что может случиться, пока я в отключке.

То, что я увидела следом, не только вызвало у меня новый рвотный позыв… я заплакала и не хотела сдерживать слёз. Не приведи бог никому никогда увидеть то, что увидела я. Дыхание сбилось, сейчас меня стошнит… Прямо передо мной стояли клетки. Маленькие скелетики животных в неестественных позах лежали внутри. Видимо в спешке, их бросили умирать голодной смертью. Одни тянули засохшие лапки прочь из клетки, другие умерли, свернувшись клубочком. Скоты! Эти бедные зверушки доверяли вам, были рады вашему доброму слову, несмотря на все те ужасы, что вы с ними творили! Какая же это мерзость – опыты на животных! Они страдали для вас и вашей грёбаной науки, и вот как вы, уроды, отплатили им. Просто бросили умирать от голода…

Я аккуратно потерла глаза, пытаясь остановить слёзы и успокоиться. Пробирки, грязные тряпки, бинты, оскаленные черепа, шприцы, скальпели, какие-то страшные инструменты… За клетками стоял операционный стол с привязанным ремнями человеческим скелетом и ржавыми пятнами засохшей много лет назад крови. Дрожа от слёз, я подошла ближе. Кости скелета были пронизаны множеством мелких отверстий, рот заклеен скотчем, который теперь давно высох, отстал и просто лежал там, где когда-то был рот. Что же вынес этот бедняга перед смертью? Внезапно на меня накатила бешеная ярость. Руки затряслись, я попыталась успокоиться, обхватив себя в охапку. Наверно изверги, что творили эти бесчеловечные вещи, и так давно мертвы, но с каким бы удовольствием я убила их снова!

Вдруг позади меня что-то зашуршало. Вздрогнув, я обернулась. В памяти мгновенно всплыл случай с Надиным дедом. Огромной толщины цепь торчала из бетонной стены, рядом в пустой миске шарилась крыса. Я подошла поближе и разглядела черту на полу, видимо, за неё заходить не следовало. Но сейчас на меня могла напасть оттуда разве что эта крыса. Я подошла ещё ближе и рассмотрела в углу мелкие почерневшие сломанные кости и разбитое стекло. Стены вокруг были исцарапаны. Я поразилась. Борозды, оставленные когтями существа, привязанного здесь, доходили до 2х сантиметров глубиной.

– Кто же способен на такое? – сказала я в пустоту.

– Вампир, Алиса, – послышалось сзади. – Все, что говорил Антон, правда. Вот та цепь, на которой держали подопытных.

Я подбежала к Наде. Она всё ещё сидела на полу, обхватив себя руками, и дрожала.

– Ты как? Вставай.

Я помогла ей подняться. Надя была белее мела.

– Сейчас, Надюш, мне надо сделать пару кадров.

Вспышки озаряют комнату, заставляя трупы бросить на стены жуткие тени.

– Алиса, я прошу тебя, пойдём отсюда.

Что ж, наверное, в самом деле, не стоит испытывать судьбу. Мы поспешили уйти из этого проклятого подземелья. Надеюсь, теперь мне не будут сниться кошмары.

Поднявшись наверх, мы завалили люк ящиками.

Следовало бы похоронить умерших. Но если мы расскажем кому-нибудь, где были и что видели, боюсь, нас самих похоронят.

Сейчас нам необходимо было успокоиться, и я затащила Надю в первый попавшийся бар. Хуже уж точно не будет.

– Чего желают очаровательные девушки? – подошёл официант, скользко улыбаясь.

– Бутылку водки самой хорошей, пожалуйста, и сок какой есть.

– Алис, я не пью… – Надя еле говорила, она всё ещё была очень бледная.

– Молчи, я знаю, что делаю, – рявкнула я. Надя замолчала.

– А сок какой будете? – официант смотрел на нас выпученными глазами.

– Какой есть?

– Апельсин, яблоко, персик, томатный.

– Персик давайте и побыстрей, пожалуйста.

Официант принёс всё уже через минуту.

– Спасибо, я сама, – пресекла я его попытку разлить нам по рюмкам.

Я взяла стаканы для воды, налила Наде и себе водки, затем сока. Получился коктейль.

– Пей, успокоишься.

Надя не спорила. Она залпом выпила стакан. Я следом за ней. Постепенно Надя начала приходить в себя, а ко мне вернулся здравый смысл.

– Значит так, – начала я тихо, – о том, где мы были и что видели, никому ни слова. Вообще никому. Ни папе, ни Антону, ни деду Морозу, никому вообще.

– Почему?

– Не будем рисковать. Ты сама говорила, это незаконно. К тому же, чем меньше людей об этом знает, тем для них же безопаснее. Я займусь этим, когда вернусь в Питер.

– Зачем вообще ты туда полезла?

– Тшш, – прошипела я, – не ори так! Я ж не знала, что там ТАКОЕ…

Хотя, конечно, надеялась, найти что-то интересное.

– А что ты знала? Думала, это тебе как в Петергофе прогуляться?

– Говорю же, я не знала! Ты сказала, всё вывезли. Я надеялась найти только заброшенные катакомбы и желательно пару забытых документов, чтобы сфоткать.

Надя закрыла лицо руками.

Мы просидели в баре ещё около получаса, после чего Надя поплелась домой, а я в гостиницу. Не знаю, усну ли сегодня вообще. Но перед сном я отправила боссу фотографии. Хотел мистику и ужасы – получай.

4 глава

Проснулась я рано, наверно потому что вообще плохо спала, постоянно просыпалась от малейшего шороха. Радует, что завтра поеду домой, где меня ждёт любимая квартира на семнадцатом этаже. Не один мутант туда не заберётся.

Сегодня третий и последний день фестиваля. Хотя не понимаю, почему местный день траура и скорби назвали фестивалем. Надо спросить у Нади, если она жива после водки и стресса.

На улице пасмурно, но вроде бы тепло. Я оделась полегче, шорты, белая футболка, ноутбук через плечо, так как обещала показать Наде фотографии Питера, и вышла на улицу. Я шла по уже ставшей привычной мощеной булыжником дороге. Некоторые горожане даже здоровались со мной. Фестиваль… Теперь ясно. На площади начиналось костюмированное шествие. В толпе серых балахонов я заметила Надю и Антона.

– Привет. Как настроение? – подошла я.

– Паршиво, – буркнула Надя. – С утра на валерьянке.

Так. Эта овца нас сейчас выдаст.

– Да ещё бы! Такое увидеть! – с пониманием добавил Антон.

Понятно. Уже проболталась. Вот возьми такую в разведку.

– Что ты имеешь в виду? – прищурившись и не подавая вида, спросила я у него.

– Алис, Надя мне рассказала, что вы вчера нашли в подвале.

– Это не подвал, а нижний уровень, – поправила Надя. – В подвале лекарства лежат.

Вот же дурёха! Просила молчать в тряпочку!

– Ясно, – я с досадой обратилась к Антону: – И что ты знаешь про это?

– Мне бы самому увидеть, конечно…

– Без меня! – отмахнулась я.

– И без меня тоже, – поддержала Надя.

– Надя мне рассказала, я так понимаю, немного. Алиса, ты менее эмоциональный человек, расскажи, что ты видела?

Приехали. Чувствую себя каменным истуканом. Неужели я и вправду выгляжу такой бесчувственной? Однако я вкратце всё же описала ему то, что увидела в «камере пыток», пока Надя лежала без сознания.