Случай пятнадцатый. Этическая проблема
Людоед мечтал попробовать Кощея. "Ну и пусть, – рассуждал злодей, – пусть Кощей бессмертный. Мне бы только на ужин к нему попасть, а там бы я изловчился, вилочку бы воткнул в него, ножичком полоснул, отхватил кусок – и в рот. И пусть потом великий волшебник лютует, пусть испепеляет меня или превращает в жвачное животное! Пусть я умру, но умру, покрытый славой и удовлетворенный!".
И Людоед принялся воплощать мечту в жизнь. На всех злодейских посиделках он громко выражал почтение Кощею и непременно поднимал тост "За нашего премудрого учителя", посылал в тридесятое царство корзины фруктов и цветов, снабженные красочными открытками, публиковал в местной прессе исследования на тему связи долговечности швейных игл и выдающихся качеств всем известного мага вне категорий К. И добился-таки своего! Кощей пригласил его на приватный ужин – так, ничего особенного, салатик там, рыбка, может быть, улитки… – с улыбкой пояснил посыльный едва стоявшему на ногах, трясущемуся от восхищения Людоеду.
И вот наш герой сидит за роскошно накрытым столом. Перед ним – сияющая белизной и поражающая тонкостью тарелка. Слева от тарелки – пять вилок (и с тремя зубцами, и четырьмя, и даже с двумя), справа – пять ножей (и с зубчиками, и скругленный, и узкий, и широкий, и еще один какой-то изогнутый), над тарелкой лежат три ложки, крупные, внушающие трепет щипцы, и кривое шило, про которое уж совсем смущенный гость и подумать не может, для чего такое нужно. Напротив сидит Кощей и улыбается ласково.
И что делать несчастному Людоеду? Какую вилку хватать и втыкать в кощееву плоть? Каким ножом эту плоть резать? Вот схватит он вилку, а она окажется десертной. А ножик – предназначенным для рыбы или для какой-нибудь, прости господи, печеной моркови. Поднимет его Кощей на смех и ославит по всем близлежащим царствиям. И ни почета тебе не будет, ни удовлетворения – позор один.
Пришлось Людоеду поужинать салатом из стеблей эндивия, какой-то мелкой рыбешкой, зажаренной до хруста, и склизкими улитками. А под конец, предлагая гостю противные вонючие сыры, Кощей завел разговор об ирландском фольклоре, в частности, о поминальных песнях, и исполнил несколько из них под аккомпанемент заунывной скрипки, так что у бедного моего героя потом еще долго ныли зубы и желудок при воспоминании о злосчастном ужине.
Случай
шестнадцатый
. Кощей и Пикассо
Вообще великий государь тридесятого внешне очень напоминал автора "Девочки на шаре" в периоде, далеко позади эту самую девочку оставившем. Вот найдите портрет Пикассо годов так сороковых прошлого века. Теперь найдите портрет Кощея. И что мы видим? И тут и тут жилистый мускулистый мужчина неопределенных лет. И тут и тут лысый череп угловатого силуэта. И тут и тут умные глаза и саркастический широкий рот. Нос, правда, у Кощея поаккуратнее будет. А так – прям-таки братья. Впрочем, когда Пикассо было за шестьдесят, великий маг в нем уже разочаровался, а Пабло в свою очередь разочаровался в великом маге. Период же обоюдного увлечения пришелся на вторую половину двадцатых годов.
Сошлись две знаменитости, конечно, на почве женщин. Оба они были ходоки, каких мало, и угораздило их одновременно влюбиться в одну черноглазую (тайная слабость Кощея) и широкобедрую (тайная слабость Пикассо) гризетку. Гризетка, как положено девушке весьма неопределенных занятий и весьма определенного поведения, ни одному из них взаимностью не ответила, изменяла им напропалую (и не только друг с другом, как можно было бы подумать, а и еще с каким-то кудрявым официантом и апашем-поклонником бриолина и опасных бритв) и в конце концов обоих бросила. Вот тут-то они и сошлись. Пикассо пережил потерю, написав портрет гризетки с папироской в зубах (оригинал не дошел до потомков), а Кощей вообще не переживал и тут же увлекся одной весьма известной тогда актрисой Фоли-Бержер (оригинал, естественно, не дожил до наших дней, но если вас интересует, похожа она была на Фанни Ардан в молодости).
В общем, много было выпито вместе красного дешевого вина и зеленого дешевого абсента (напитками одолжался в окрестных кабачках художник), много было выкурено дорогого табака (табак поставлял, естественно, колдун), не раз были сбиты ноги в долгих прогулках и стерты языки в долгих разговорах, как однажды Пикассо сказал:
– Послушай, старый черт! А давай я тебя напишу!
И Кощей согласился.
Не знаю, уж что он там себе представлял, но, увидев картину, был потрясен до невозможности. Разительное сходство, отразившее и его острый ум, и его недюженную магическую силу, и его юридические способности, и его коварство, и его простодушие, так потрясло царя тридесятого, что в тот же день навел он на художника сильнейшие чары, так что тот полностью забыл о четырехлетней дружбе, и смылся из Парижа, подарив предварительно своей актриске уютную квартирку в районе Больших Бульваров.
А картину зачарованный Пикассо назвал "Столик". Она сохранилась. Причем сохранилась в двух вариантах: один, подлинный, висит в кабинете Кощея посреди пасторалей Ватто и голландских натюрмортов, а другой, совершенно ничем, до единого мазка, от нее не отличающийся, но все же поддельный – в одной из музейных коллекций.
Случай
семнадцатый
. Тонкая причина
Разговорилась я как-то с котом Баюном о том, почему у Кощея своих детей нет. В самом деле, при таком многообразии любовных приключений во всех частях света – и ни одного бастарда!
Во время моих удивленных излияний кот мирно посасывал трубочку, качаясь на цепи. Неутомимый страж тридесятого утверждал, что согласно Трудовому Кодексу (хотя любому ясно, что никакого такого кодекса в царстве кощеевом и быть не может) ему полагается перерыв не менее часа после каждых четырех часов хождения налево и направо. Вот, значит, в такой перерыв ему также полагается трубочка с – вы только ничего не подумайте – с обычным табачком. И привилегия эта закреплена в договоре, который он много-много лет назад заключил с властелином тридесятого. Так что он в своем праве поболтать немного с милой гостьей. Тут уж я зарделась и застеснялась, но не забыла, зачем пришла к Баюну и продолжала гнуть свою линию.
– В самом деле, – вопрошала я настойчиво, – ведь детей Кощей привечает, угощает, кого леденцом, кого пряником печатным, кому вообще какой-нибудь клубочек заветный подарит. Воспитанниц вон у него пруд пруди, и все они когда-то были девочками, и всем он заплетал косички по утрам, и со всеми занимался чистописанием, арифметикой и тарабарским языком. Недаром же они выросли такие пригожие и разумные! – Кот загадочно кивнул и пустил пару колец дыма.
– Нет, – решительно воскликнула я, – не может быть, чтобы по своей воле великий маг отказался от деторождения! Тут кроется какая-то тайна. Не иначе, как полное и безоговорочное бесплодие было одним из граничных условий его всемогущества! – произнося всю эту чепуху, я в тайне надеялась на то, что разговорчивый кот выдаст мне, наконец, хоть одну из тайн кощеевых (очень мне надоело до всего добиваться своим умом).
И в самом деле, кот загадочно усмехнулся, потер правой задней лапой усы, кашлянул и сказал:
– Есть у меня догадка. Я долго размышлял, – тут он соврал, конечно: размышлять Баюн, как и все настоящие сказочники, решительно не способен. – И пришел к выводу, что это совершенно неразрешимая загадка. Хотя, кто знает, – я насторожила уши, – быть может, дело в том, – я напряглась, как струна, – да, очень похоже! Все дело в том, что у него игла в яйце!
.....
Ну что за охальник!
Случай восемнадцатый. Закаляйся, если хочешь быть здоров
Чего Кощей терпеть не мог, так это физкультуру. Может быть в этом сказывалась его извечная борьба с богатырями, которые, как всем хорошо известно,
знатные культуристы. Может, быть в этом сказывалась свойственная всем хорошим государям скупость на ненужные действия, как политические, так и атлетические. Может, просто Кощей не мог понять для чего они нужны, все эти турники, шведские стенки, кони и маты, когда в руку так удобно ложится эфес меча, а тело так хорошо сливается с конем (настоящим конем, не гимнастическим)? Зачем наматывать круги по стадиону, когда вокруг так много магических мест, куда попасть можно только пешком? Зачем гантели и штанги, когда просто пересчитать золото в подвале значит поднять столько пудов, что никакой снаряд не сравнится?
Вот именно поэтому (а не по какой иной причине, что бы не говорил кот Баюн – знатный врун и прилипала) Кощей только усмехнулся, когда очередной видный профессор сказал ему довольным голосом:
– Ну, вы молодец молодцом для вашего возраста (как будто он знал возраст Кощея!). Наверное, каждое утро гимнастику делаете?
– Ага, – ласково улыбнулся властелин тридесятого, – и десять километров трусцой.
Случай девятнадцатый.. Из Кощеевых баек
Если Кощея разговорить, то можно услышать от него массу преуморительных историй.
– Знавал я как-то, – рассказал мне на днях властелин тридесятого, – вампира с вечным насморком. Его угораздило обратиться в тот день, когда он болел ОРВИ. Ну, и, естественно, вирус, смешавшись с бессмертной кровью его второго отца (или матери – подробностей я не знаю), тоже стал бессмертным. Так с тех пор он и ходил по миру с вечно хлюпающим носом и слезящимися глазами.
Вообще, слухи о необыкновенной красоте вампиров есть отчасти результат самой пошлой магии, а отчасти – продукт тщательно культивируемой лжи. Становясь вампиром, человек не обретает новой внешности. Если у него, например, было косоглазие, то так он и останется косоглазым. Если рот узкий – губы не нальются полнотой, и ни одной морщиной не станет меньше: укус стригоя – это не укол ботокса или там этой, гиалуроновой кислоты. И, опять же, если кто-нибудь промахнется в пьяном угаре (потому что ни одному здравомыслящему кровопийце не придет такое в голову по трезвянке) и обратит ребенка, то тот так ребенком и останется.
Как-то раз ко мне заявился такой пятилетка с мешком золота и слезно умолял ему помочь. Над бедолагой издевались собратья. Я, конечно, уговаривал его, что ничего путного из его затеи не выйдет, но он настаивал, да и золота у него было достаточно. Сварганил я для него заклинание. И что ты думаешь? Повзрослеть он повзрослел, но не вырос ни на сантиметр. Получился эдакий Питер Динклейдж, только с синюшной кожей и здоровенными клыками. И смех, и грех!
Кстати, а тот вампир с насморком, – неожиданно сменил Кощей тему, – он был очень забавен. Сосет, бывало, кровушку, и вдруг как чихнет! Брызги во все стороны! Из-за этого и пропал ни за грош. Впрочем, я что-то заговорился.
Да и тебе, матушка, пора бы уже и честь знать…-
И с распаленным воображением я вернулась из тридесятого к себе, в обычную двухкомнатную квартирку на окраине Санкт-Петербурга.
Случай
двадцатый
. Белая яхта, легкий бриз…
– Вы только представьте себе, – сладко пел молодой человек в костюме от Хьюго Босс. – Белая яхта, легкий бриз, Вы на палубе с бокалом старого Далмора в руке… Рядом с Вами прелестная голубоглазая блондинка в соблазнительном бикини.... – несколько неуверенно продолжал он, глядя на представительного пожилого господина, пиджак которого, выработанный из тончайшего льна.
заставлял костюм от Хьюго Босса выглядеть пестрораскрашенной тряпкой. Мужчина почему-то не улыбался мечтательно, как то положено клиенту (ну, хорошо, будущему клиенту) суперэлитной верфи, а блуждал взглядом по потолку и недовольно морщился.
– Что-то не так? – решился спросить молодой человек.
– Да все так. Я вот только подумал. Престиж, конечно, важен. Но, в сущности, зачем мне эта яхта водоизмещением… Сколько там тонн?
Молодой человек поспешно сообщил точную цифру и радостно добавил:
– В отделке используются только натуральные эксклюзивные материалы! Например, столовая полностью обшита древесиной эбенового дерева с инкрустацией эвкалиптом и…
– Вы знаете, молодой человек, – задумчиво сказал представительный господин. – Эвкалипт, это, конечно, хорошо. Но я не люблю морские круизы.
– Почему? – лицо торгового представителя суперэлитной верфи вытянулось.
– Просто последний раз, когда я совершал путешествие по воде, все как-то не заладилось… И потом, вы знаете, грести от рассвета до заката, а когда и от заката до рассвета очень утомительно.
Молодой человек поперхнулся, а представительный господин добавил:
– Мозоли эти, кормят одними лепешками, поят бурдой прокисшей… Еще этот, Орфей с его чертовой кифарой… Братья Диоскуры опять же дерутся каждый день. От Геракла псиной какой-то разит…
Молодой человек вытаращил глаза.
– Да, – весело закончил Кощей, крепко ударив ладонью по ручке полукресла. – Решено! Никаких яхт! Еще лет двести по крайней мере. – и исчез в вихрящемся черном портале, так и не сделав заказ суперэлитной верфи на число, кое я здесь не пишу в виду его просто неприличной длины.