– Все стоишь сынок? Все караулишь? Оголодал, небось. А вот, не хочешь ли сухарика сдобного? С маком? – и достала из своей кошелки полиэтиленовый пакетик, в котором лежала кучка сдобных золотистых сухариков собственного, естественно, приготовления.
И тяжелая цельнолистовая стальная дверь открылась. Из нее вышел мужчина в темно-сером костюме и доверчиво протянул Кондратьевне широкую ладонь. Та щедро отсыпала сухариков. Некоторое время раздавалось только чавканье. Марья Михайловна напряженно ждала, готовая ринуться внутрь
– Вкусно, – с набитым ртом сказал охранник.
– Видишь ли, сынок, – принялась споро врать Кондратьевна, – нас сам хозяин пригласил. Говорит, будет это… Ну, которое для непростой публики.
Охранник задумался. Старухи не были похожи на обычных гостей хозяина. С другой стороны, каких только существ не повидал он за свою трехлетнюю службу в клубе. К тому же мероприятие для непростой публики действительно должно было состояться, вернее, уже вот-вот должно было начаться.
– Так это в другом клубе. – наконец, решился он сказать, – в «Убыре», на Апраксине дворе.
Кондратьевна достала малюсенький блокнотик, огрызок цветного синего карандаша и записала адрес.
На площадь как раз выворачивал автобус, который должен был довести их почти до места.
Хэм наблюдал, как уже двадцатая пара гостей заходила в дверь. У мужчин из-под дорогих пальто верблюжьей шерсти виднелись строгие костюмные брюки. Дамы кутались в меха, наброшенные поверх вечерних платьев. В их ушах мерцали капельками драгоценные камни, все больше рубины и бриллианты. Публика была оживлена, а в глазах посетителей Хэм заметил одинаково голодный, предвкушающий блеск. Все это жутко ему не нравилось.
Каждый раз, как дверь открывалась, до него доносился слабый, почти перекрытый ароматами соусов и специй, запах Даши. Но оборотень все не решался войти.
Наконец поток гостей иссяк. Что делать дальше, Хэм не знал. Но тут сквозь распахнутую форточку на лестнице второго этажа вырвалось облачко теплого воздуха, остро и знакомо пахнувшего любимой.
Хэм с одного удара вышиб входную дверь и смел охранника.
На чужом пиру
– Давайте заглянем глубоко внутрь себя, друзья, и спросим: "О чем мы больше всего жалеем? Что бы мы хотели вернуть, несмотря ни на какие трудности?" – Владис обвел взглядом гостей, сидевших за длинным столом. Он не торопился продолжать. Он вглядывался в нетерпеливые лица, ловил умоляющие взгляды, скользил глазами по столу с блестевшими в ярком электрическом свете приборами, по поварам, недвижно стоявшим у своих жаровен, по их ножам и лопаткам, и, наконец, по сервировочному столу необыкновенно больших размеров, где среди искусно вырезанных ананасов, яблок и гранатов лежала обнаженная недвижная девушка. – "Чего мы жаждем, что ставим превыше всего?" И если мы будем честны с собой, друзья мои, а с кем же еще стоит быть честным, как ни с собой, мы ответим: молодость. Но жалеем ли мы только о том, что теряем крепость мышц и упругость кожи? О нет! Тем более, что многим из вас, как и мне, не знакомо увядание. Прежде всего, мы грустим о пропавшей свежести восприятия, об утраченной яркости чувств, о том взрыве эмоций, который нам уже не пережить никогда…
По залу пронесся вздох.
– Но я собрал вас здесь не для того, чтобы грустить об ушедшем. В моих силах вернуть потерянное и дать вам вновь вкусить всю силу переживаний, присущую молодости. Юная девушка, в пору первой любви, полная еще не осуществленных желаний… Кровь ее насыщена божественным чувством, и даже маленький кусочек этой плоти способен возродить утраченные…
Тут красноречивый Владис был прерван самым грубым образом. В зал вломился Хэм, которого тщетно пытались остановить начальник охраны и еще один дюжий парень. На помощь им бросились повара, ловко вращая ножами, но оборотня было не сдержать: несколькими точными ударами он уложил всех четверых и тяжело дыша кинулся к Даше. Та продолжала лежать недвижно, скованная гипнозом.
Владис, надо сказать, не ожидал, что Хэм окажется так силен. И если в первоначальные планы его входило захватить также и оборотня, и устроить своим гостям очередной изысканный ужин, сейчас он передумал. Владелец клубов зарычал, обнажив далеко выдвинувшиеся вперед клыки , одним прыжком перемахнул весь длинный стол и схватил Хэма когтистой рукой за горло. Оборотень ответил мощным ударом под ребра, высвободился и отскочил в сторону. Гости наблюдали за схваткой так отстраненно, словно это было еще одной забавой, предложенной им затейником-хозяином. Пару минут казалось, что наш герой вот-вот победит, но вдруг он задрожал и покачнулся.
– Полнолуние истекло! – победно вскричал Владис и занес свою страшную лапу над запутавшимся в одежде беспомощным псом.
– Сынок, ты бы не трогал собачку, – раздался тихий старческий голос.
Совершеннолетие
– А вы, щучьи потрохи, прекратите слюной на мою внучку капать! – грозные и неумолимые, в зал вступили Кондратьевна и Марья Михайловна.
Владис одним широким ударом располосовал бок Хэма и прорычал:
– Шли бы вы домой, бабушки, пока я вам глотки не вырвал!
– А вот этого не хочешь? – заявила Марья Михайловна и показала вампиру самую настоящую фигу. Но как удивились бы все, знавшие добрую и стыдливую Кондратьевну, если бы увидели, что старушка не покраснела при виде неприличного жеста, а, совсем наоборот, сложила свою сухонькую ручку и сунула под нос утонченному владельцу клубов для непростой публики еще один кукиш.
И в тот же миг между этими двумя старческими кулаками развернулась и заискрилась белая ослепительная молния. Волна света, яркого, как солнце в июньский полдень, накрыла зал, и в полной тишине послышался странный шелест – это осыпались серым пеплом на наборный паркет господин Владис и многие из его гостей-гурманов. А те, – и их тоже было немало -кто были людьми,взвыли в ужасе и бросились к дверям, путаясь в спадающих манто и скатертях.
Но старухи не обратили на происшедшее никакого внимания. Марья Михайловна тотчас кинулась тормошить Дашу, которая, освобожденная от магического воздействия, недоуменно рассматривала зал, а Кондратьевна склонилась над раненым псом.
– Ишь ты, болезный, – проговорила она, словно поглаживая рукой воздух над кровоточащим боком.
Даша слезла со стола и, опираясь на плечо бабушки, подошла к Кондратьевне. Три женские руки соединились вместе, и рваные раны стали затягиваться. Но на этом волшебство не кончилось. Выздоровевший пес выгнулся дугой и принялся расти. Догадливая Кондратьевна схватила рубашку и набросила на тело собаки, и вовремя – через минуту перед ними уже лежал краснеющий бородатый мужчина. Дашка охнула и осела на пол – с ней случился обморок.
– Что это? – спросил Хэм. – Что со мной?
– Просто ты стал взрослым, внучок, – отвечала Кондратьевна, – С совершеннолетием тебя!
Послесловие
Ну, вы, пытливые читатели, конечно, догадались, что Хэм теперь может быть человеком, когда захочет. А хочет он этого почти всегда. Так что вы запросто можете увидеть его в славном городе Санкт-Петербурге, где так много коней, львов и тайн. Вечером он по большей части висит на стенах разных домов, производя монтаж кондиционеров, спутниковых антенн и прочие наружные работы. По утрам он учится в университете, где потрясает профессоров своим необыкновенным знанием средневекового разговорного китайского языка при полном непонимании иероглифического письма. Впрочем, Хэм довольно быстро восполняет свои знания. Выходные дни он проводит с Дашей, которая – скажу вам по секрету – уже согласилась стать его женой.
О страшном приключении в клубе "Убыр" он предпочитает не вспоминать. И вообще, оно почти полностью заслонилось в его памяти другим, куда более сложным и опасным квестом, который ему повезло удачно завершить, – получением российского гражданства.
Семья Петуховых процветает. Мадам Петухова увлеклась декупажем и мастерит шкатулочки и банкетки. Мама с папой загадочно улыбаются и спрашивают Василия, не хочет ли он братика или сестричку. Сам Василий, наконец, влюбился в сверстницу.
Да, если вы думаете, что Кондратьевна и Марья Михайловна стали теперь подругами, вы сильно ошибаетесь. Во дворе все по-прежнему: одна вредит, вторая исправляет поврежденное. А трехцветная кошка на днях принесла еще троих котят.