Кассандра осталась стоять около рисунка одна.
– Покажи мне, – попросил Картер.
Необходимость возиться с ребёнком больше, чем это приходилось делать сейчас, всё ещё вызывала в нём недовольство, но желание разобраться пересилило.
Кассандра принесла рисунок Картеру.
– Миссис Уотер меня похвалила, – сказала девочка.
Картер посмотрел на рисунок. На белом листе бумаги светлым оранжевым фломастером было нарисовано окно с тонкой жёлтой занавеской, и розовые цветочки на обоях вокруг – Картер узнал комнату дочери. А в центре рисунка – закрытая тёмно-синяя дверь с большой жёлтой ручкой. Размеры были не соблюдены, и дверное полотно словно бы висело в воздухе. Картер глубоко вздохнул. "Это ребёнок", – напомнил он себе.
– Что это за дверь? – спросил он.
– Это дом, где живёт Санда, – ответила девочка.
– У тебя в комнате нет этой двери, – сказал он, и его губы сжались в тонкую розовую линию.
– Конечно нет, – поддакнула Кассандра, и Картер немного расслабился.
– Тогда почему ты нарисовала её, если её там нет?
– Это дверь в дом, где живёт Санда. Она появляется в комнате, когда все спят, – начала объяснять Кассандра, выдавая информацию как можно быстрее, чтобы успеть всё рассказать до того, как Картера поглотят дела. – Ночью дверь появляется, и ко мне приходит Санда. У него чёрный мех и большие белые глаза. – Кассандра заметила недовольство, промелькнувшее на лице Картера, схватила его за рукав и поспешила успокоить: – Он совсем не страшный, папочка. Он добрый и играет со мной, чтобы я не мешала вам с мамой.
Картер наклонил голову набок и задумался. Ребёнок придумал себе друга, чтобы было с кем играть. Так бывает. На посещение психолога не тянет. Он отдал рисунок дочери.
– Тебе нравится играть с …с Санда?
– Да, папочка! – Кассандра улыбнулась, и Картер вдруг обратил внимание, что она так похожа на него: большие голубые глаза и светлые вьющиеся волосы. Дочь продолжала: – Он даже показывал мне свой дом. Там очень весело. Есть цветы, бабочки, есть даже настоящие качели. Санда говорит, что, если вы с мамой мне разрешите, он заберёт меня туда и мы с ним будем играть вместе всегда! – последние слова Кассандра уже выкрикивала, перебивая мелодию звонка.
Картер достал из кармана сотовый и увидел фамилию звонящего: мистер Стоун.
– Мне нужно поговорить, – сказал он, вставая из-за стола.
– Папочка, можно мне пойти играть со Санда? – спросила Кассандра, повиснув на руке Картера.
– Да-да, – согласно закивал он, буквально стряхивая девочку с рукава, – играй, сколько хочешь. – Картер встал, поднёс сотовый к уху и ответил: – Да, мистер Стоун. Как раз собирался вам звонить.
Когда он вышел, Кассандра осталась совсем одна. Она забралась обратно на свой стул и продолжила ужинать. Надо же подкрепиться, прежде чем пойти в дом к Санда, где она сможет играть с ним на лугу, полном ярких, вкусно пахнущих цветов и качаться на качелях столько, сколько ей захочется.
Рисунок, что лежал рядом с ней, вдруг шевельнулся. Один его угол приподнялся, как от порыва ветра. Послышался скрип.
– Я уже почти всё, – торопливо ответила девочка. Она запихала в себя последний кусочек тоста, запила и вскочила из-за стола. – Я поела! – крикнула Кассандра в тишину дома.
Где-то в соседних комнатах родители были заняты своими делами.
Девочка убежала к себе, но почти сразу же вернулась обратно и забрала со стола свой рисунок. Синяя дверь на картинке была приоткрыта.
* * *
С утра у Картера было много дел. Вчера изменились планы по электрике. Изменения были незначительны, но они были, а это значит, что их следовало согласовать с заказчиком. Мистер Стоун ждал его у себя с новой сметой.
Картер принял душ, оделся и вышел из спальни. Жена вставала позже, и он не стал её будить.
Заметно потянуло холодом. В конце коридора хлопнула и со скрипом отворилась дверь. Картер подошёл ближе и заглянул в комнату. Светлые обои с розовыми цветочками, оранжевые рамы окон и развевающиеся на ветру тонкие жёлтые занавески.
Картер прошёл, захлопнул и запер оба окна, думая о том, что надо бы не забывать делать это с вечера, чтобы холодный ночной воздух не выхолаживал дом. Он уже собирался выйти, когда его взгляд привлекло какое-то пятно на стене. Большое, почти прямоугольное – оно напоминало очертание двери, висящей в воздухе.
– Песочный человек1, – почему-то пробормотал Картер.
Он смотрел на стену, смутно напоминавшую ему о чём-то важном. Будто бы он уже видел всё это где-то, но никак не мог вспомнить, где именно. Чего-то не хватало этой картинке для того, чтобы он узнал её.
Картер подошёл и провёл рукой по пятну на стене. За ладонью оставался чистый след. Картер повернул ладонь и увидел, что она вся покрыта мелкими чёрными волосками. Он отряхнул руку и пригляделся: совершенно верно, стена была покрыта прямоугольным пятном шерсти. Может, здесь раньше висел ковёр? Наверное, так и есть.
Ветер за окном зашумел листвой, напоминая, что жизнь не ждёт. Картер вышел. За спиной раздался скрип и что-то стукнуло, будто бы хлопнула большая дверь. Картер вздрогнул, снова распахнул дверь и осмотрел комнату. Окна были закрыты. В комнате никого не было. У стены, запачканной шерстью старого ковра, лежал лист бумаги. Картер подошёл, поднял его и увидел детский рисунок. Стена этой самой комнаты, распахнутая большая синяя дверь посередине, а за ней, на лугу, полном цветов и ярких разноцветных бабочек, маленькая светловолосая девочка с ярко-голубыми глазами.
Картер спустился вниз. Рисунок не шёл у него из головы. Он не выбросил его, а оставил на столе в столовой. Хотел вечером спросить у жены, не помнит ли она, была ли дочь у предыдущих владельцев. Зачем ему это знать, Картер не мог объяснить даже себе.
Он зашёл в гараж и сел за руль серебристого минивэна, взглянул в зеркало заднего вида и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он отчётливо понял, что ему не хватает при взгляде на заднее сиденье: детского кресла и светлой макушки маленькой девочки с голубыми глазами.
– Кэсс, – произнёс Картер одними губами.
В кармане громко зазвонил сотовый.
В масках
Голос без капли эмоций объявил: «Осторожно! Двери закрываются». Дрогнули и поехали друг к другу створки дверей.
В два мощных шага-прыжка Егор оказался рядом с одной из таких дверей, проскочил внутрь и сразу же ощутил, что его тянет назад: дверьми «зажевало» рюкзак. Он выскользнул из лямок и рванул рюкзак на себя. Створки дверей отпустили добычу и с голодным щелчком схлопнулись. Егору показалось, что он слышит голодное урчание в их желудках.
– Извините, сегодня останетесь голодными! – извинился перед дверьми Егор.
Рядом послышалось задорное, словно детское, девичье хихиканье. Егор обернулся. Около двери сидело несколько человек. Самая ближняя к Егору женщина – в синем плаще и таком же синем берете – смотрела на него поверх белой медицинской маски и её глаза улыбались. Светлые пушистые ресницы были почти не заметны на бледном лице.
Егор развёл руками, мол, не накормил я голодные двери, прошу простить.
Женщина посмотрела на двери, на Егора и в притворном испуге приподняла брови: «Как же они теперь, голодные-то?!»
Егор указал взглядом направо, налево, кивнул в сторону двери: «Пассажиров много, кто-нибудь, да накормит!»
Женщина приподняла одну бровь: «Вы думаете?»
Егор кивнул: «Я уверен!»
К дверям подошёл невысокий мужичок с большим баулом на спине, и Егору пришлось потесниться, чтобы освободить ему дорогу. Женщина в синем пропала из его поля зрения.
Чем ближе к центру, тем больше в вагоне становилось народа. Егору даже пришлось пару станций проехать, вжимаясь в белую надпись «Не прислоняться».
«Да я бы с радостью!» – мысленно оправдывался Егор перед надписью с запретом, который он так нагло нарушал.
Готовясь к переходу на другую ветку, Егор протиснулся к дверям. Женщины в синем на месте не было.
«Жаль», – подумал Егор и улыбнулся, вспомнив их безмолвный разговор.
Два пролёта переходов и снова перрон. Снова секунды электронных часов слагаются в минуты, а минуты тикают, неумолимо приближая…
«Поезд! Поезд они приближают!» – прервал поток мыслей о бренности жизни Егор и дал себе зарок больше философов на ночь глядя не читать.
Подъехал поезд. Толпа схлынула с перрона, набиваясь в вагоны. «Осторожно! Двери закрываются»… Дальше Егор не слушал: перед ним мелькнула синяя беретка и безразличные ко всему серые глаза вдруг осмысленно сфокусировались на нём.
Сначала это была улыбка: глаза лучились весельем, и даже Егор невольно улыбнулся. Затем их «диалог» продолжился.
Женщина округлила глаза: «Ах, это снова вы!», прищурила их и слегка повернула голову в сторону: «Вы меня преследуете?»
Егор бросил взгляд на себя, потом на женщину и расширил глаза: «Я?!»
Женщина кивнула, не прекращая щуриться: «Да. Вы!»
Егор снова бросил взгляд на себя, а затем помотал головой: «Я? Нет!»
Женщина посмотрела на него и кивнула: «Вы. Да!»
Егор замотал головой ещё резче: «Нет! Нет! Нет!», пристально посмотрел на женщину.
Она продолжала щурится, а затем медленно подняла вверх одну бровь: «Чем докажете?»
Взгляд Егора прошёлся направо, затем налево. Затем снова туда и обратно. Быстрее. Ещё быстрее. Потом замер. Указал на себя, на неё и сощурился: «Я. Вас. Преследую!»
Брови женщины подлетели вверх: «О как! Признался, значит». Она склонила голову к плечу и приподняла одну бровь вверх: «И зачем?»
Егор снова указал на себя, а затем свёл зрачки к носу: «Я сумасшедший!»
А женщина снова захихикала. Совсем, как девчонка. И Егор невольно улыбнулся.
Они ехали посреди толпы и изредка пересекались взглядами – обмениваясь беззвучными фразами.
«О! Вы всё ещё здесь?» – спрашивала она, чуть расширив глаза, Егор склонял голову к плечу и смиренно кивал, роняя взгляд в пол: «Простите, так надо», его зрачки съезжались к переносице, он поднимал на неё перекошенный взгляд: «Я ведь сумасшедший», а она тихонько хихикала – подрагивали плечики в синем плаще, а звуки тонули в шуме метро.
Но вот голос объявил его остановку. Егор прошёл к дверям. За поручень чуть ниже него взялась тонкая рука в синем рукаве. Егор обернулся, встретился взглядом с незнакомкой. Хоть они и стояли рядом, она не сказала ни слова.
Сначала её глаза прищурились: «Вы и дальше будете меня пресле…», затем осмотрели Егора с ног до головы и часто-часто заморгали: «…преследовать меня впереди меня?»
Егор возвёл взгляд к потолку: «Ах, и правда! Что это я?»
Он сделал шаг назад и поднял руку, которой держался за поручень. Женщина проскользнула у него под рукой и встала впереди.