«Ничего, вот запишу сегодня шокирующие признания рыцарей Ордена, так вы с полковником запрыгаете до потолка от радости, что я вас все-таки побеспокоила на выходных», подумала я.
Володя довольно бесцеремонно повесил трубку, сказав, что у него звонок на второй линии. Я посмотрела на часы и поняла, что пора собираться. Павлик с Андрюшей настойчиво предлагали отвезти меня в центр на машине, но я, памятуя об окончании своего вчерашнего приключения, отказалась: не хватало еще, чтобы мальчишки ворвались на заседание Ордена в самый неподходящий момент.
Итак, какой наряд подойдет для тайного, зловещего, можно сказать, дьявольского заседания?
Вы сказали бы – черная кофточка, но черный меня старит, поэтому от этого варианта пришлось отказаться сразу. В итоге я решилась на дерзкое сочетание (должна же я подтвердить звание невероятно смелой женщины): ярко-красная блузка, мои неизменные черные брючки и легкий розовый шарф в оранжевый горошек, дважды обмотанный вокруг шеи. Что касается макияжа, то я не стала накладывать тени и ограничилась черной подводкой для глаз – а то получилось бы уже вызывающе, верно?
Я как раз подкрашивала губы цикламеновой помадой, когда в дверь позвонили. Одиннадцать вечера – поздновато для незваных гостей. Тем более, мне уже пора было выходить. Гороховая улица – не ближний свет.
За дверью вновь оказался Яков Матвеевич. Лицо взволнованное, на коленях – маленькая коробочка для ювелирных украшений.
У меня дико заколотилось сердце. Неужели в коробочке обручальное кольцо? Нет, это невозможно… Именно сейчас я совершенно не готова вновь выходить замуж… Хотя…
– Прошу прощения за неуместный визит, я знаю, вы уже убегаете, – учтиво начал сосед. – Просто хотел пожелать вам удачи – и кое-что вручить в знак своей благодарности за вашу неоценимую помощь в моем научном расследовании…
Да уж, в знак благодарности обручальные кольца не дарят. Так что же в коробочке?
Яков Матвеевич открыл крышку.
– Батюшки-светы! – пролепетала я.
На бархатной подушечке переливалась разноцветными огнями, искрилась и завораживала своей немыслимой красотой чудесная брошь в виде павлина, раскинувшего хвост. Зеленые, красные, фиолетовые, синие осколки камней таинственно мерцали даже в простом люминесцентном свете лестничных ламп.
Я взвизгнула, нацепила брошку на грудь с проворством туземца, приметившего в густых тропических зарослях блестящую консервную банку, глянула на себя в зеркале в прихожей и удовлетворенно вздохнула. Приветствуйте новую Хозяйку Медной горы! Уральские крови разыгрались во мне не на шутку.
Жаль, что Степочка не видит, какой у него красивый мамусик. Надо обязательно надеть брошку, когда буду встречать его из «Крестов».
Яков Матвеевич с легкой улыбкой наблюдал за мной.
– Нравится, осмелюсь предположить?
– Ох, Яков Матвеевич! Шикарно! Просто шикарно! – Я не могла подобрать слова, чтобы выразить свой восторг. – Спасибо!
– Эту брошь изготовили в честь знаменитых эрмитажных Часов с павлином. Я подумал, несравненная Любовь Васильевна, она вполне в вашем стиле.
Мы нежно распрощались с Яковом Матвеевичем («Аревуар, соседушка!» – «Оревуар, Любовь Васильевна, оревуар, вы же знаете, как правильно… Хотя коверканье у вас выходит очень мило!»), и я со всех ног понеслась на трамвайную остановку, размышляя на ходу о том, что потрясающая брошка гораздо лучше предполагаемого скучного обручального кольца.
После непременной свары с противными, слишком много о себе возомнившими тетками в метро (предметом спора стали драматичные события в последней серии «Цветка миндаля»; мы орали на весь вагон, высказывая свои предположения о том, кто же отравил жениха принцессы), я выскочила на станции «Адмиралтейская» и кинулась искать нужный мне дом.
Не любила я этот микрорайон, честно говоря. Мрачное, депрессивное местечко. Наше Купчино куда как приятнее: широкие проспекты, большие здания, торговые комплексы, рынки на каждом шагу, простор, свет, почти не загазованный фурами воздух. А тут – приземистые трехэтажные домики с жестяными крышами, боязливо прижимающиеся друг к другу; сомнительные полуподвальные лавки с окнами, забранными решетками; темные дворы, которым и белые ночи не помогут избавиться от навязчивого привкуса Достоевского.
Ресторан «Флёр», в котором мы договорились встретиться с Черным Псом, располагался в старом здании, вполне соответствующем общей угнетающей атмосфере Гороховой улицы. Коричневый фасад, темные шторы на утопленных в асфальт окнах, небольшая черная вывеска над входом. Чтобы попасть в ресторан, следовало спуститься на три ступеньки ниже уровня земли.
Золотые часики, которые Петенька, светлая ему память, подарил мне на рождение Степочки, показывали без одной минуты полночь.
Я толкнула тяжелую дверь и вошла внутрь.
Глава 15
Голливудское кино я терпеть не могу. Не понимаю, что нравится людям в этих ярких и бессмысленных поделках? Наши советские фильмы куда глубже и мощнее.
Однако когда я очутилась в ресторане, мне сразу пришла на ум сцена из фильма «В джазе только девушки», который мы с Петенькой однажды смотрели в кинотеатре «Победа». Помните, как под тоскливой вывеской похоронного бюро скрывался развеселый ночной клуб – с выпивкой, оголенными девицами и прочими запретными развлечениями?
«Флёр» ошарашил меня ярким светом, сверкающим хрусталем, роскошным интерьером и танцовщицами в перьях, пляшущих канкан на сцене в глубине большого зала.
– Батюшки-светы! – ахнула я. Как удачно, что я надела брошку!
– Чего изволите, мадмуазель? – подлетел ко мне метрдотель – эдакий франт в мышином фраке, с белой накрахмаленной манишкой и бараньими кудряшками.
Я взбила свои роскошные локоны, завитые сегодня днем на «Чешское разбойничье», и надменно ответила:
– Ничего не изволю, хотя за мадмуазель спасибо. Я жду своего знакомого… А вот и он!
Черный Пес вырос как из-под земли, я даже не заметила, откуда он взялся. Уже знакомый мне кожаный комбинезон с молниями, значками и «макаронами»; и еще более грязные волосы. Он так и не помыл голову с того памятного вечера в «Туфельке Екатерины».
Байкер осклабился: «Хай, чувиха!», – и по-дружески взял меня под локоток. Ячменным суслом от него несло похлеще, чем от моей прически. Видимо, вчерашнему десятку литров «Чешского разбойничьего» стало одиноко в бездонном желудке мотоциклиста и сегодня к ним присоединились еще несколько бутылочек любимого напитка.
Черный Пес подмигнул метрдотелю, тот услужливо поклонился и испарился вместе со своей манишкой и кудряшками.
Мой пропитанный пивом проводник повел меня вглубь ресторана – мимо нарядных, застеленных белоснежными скатертями столиков, мимо светящихся витражных перегородок, разделяющих помещение на уютные зоны, мимо гипсовых скульптур и роскошных цветочных композиций в высоких напольных вазонах. Мои ортопедические туфли скользили по гладкому наборному паркету – такой я видела разве что в Эрмитаже. Занавески, казавшиеся с улицы кулисами загробного мира, на деле оказались бархатными темно-малиновыми шторами, подвязанными витыми золотыми шнурами с кисточками на концах.
За столиками слышался смех, тосты, звенели бокалы. Повсюду – оживленные лица, блеск драгоценностей и сияние ухоженной кожи. Не знаю, может, все эти посетительницы сегодня с утра натерли несколько килограммов сырой картошки и обмазались ей с ног до головы, но выглядели они превосходно. В воздухе носились ароматы высокой кухни и дорогих духов.
Все это было не слишком похоже на штаб-квартиру зловещего Ордена Королевской Кобры, и я уже засомневалась в правоте Якова Матвеевича – неужели я сейчас попаду на обыкновенное веселое застолье, с водкой и селедкой, а не на дьявольское заседание коварных мстителей?
– А я смотрю, кафешка-то ваша переполнена процветающими капиталистами, – заметила я, следуя за Черным Псом, который целеустремленно двигался вперед, лишь изредка натыкаясь на антикварные полукресла ручной работы.
– Не парься, мамзелька, это всего лишь прикрытие, – отмахнулся он. – Никто не заподозрит, что за фасадом пафосного ресторана скрывается могучая тайная организация. Кроме того, Ордену нужен источник постоянного дохода. Ценничек-то здесь будь здоров.
– А что здесь подают? – поинтересовалась я, заглядывая в чужие тарелки, на которых красовались какие-то странные и сложные композиции, предположительно съедобные.
– Блюда старинной европейской кухни. Супы из потрохов, запеченные бараньи мозги и прочая дрянь. Не советую.
Миновав бесстыдных танцовщиц, задиравших ноги в сетчатых чулках выше головы, мы обогнули сцену и, толкнув витражную дверь, полностью искажавшую реальность, зашли на кухню.
– Батюшки-светы, – прошептала я второй раз за несколько минут. Только на этот раз – от ужаса.
Наверное, именно на такой кухне граф Дракула, напевая последние хиты Средневековья, готовил вечерний питательный коктейльчик из крови своих жертв. Обстановка здесь разительно отличалась от беззаботной светской суеты обеденного зала.
Осыпающиеся кирпичные стены переходили в низкие сводчатые потолки. В помещении не было ни единого окна. На стенах я с изумлением заметила гнутые жестяные канделябры с горящими свечами. Других источников освещения – если не считать витражную дверь, через которую сновали одетое во все серое официанты – здесь не наблюдалось.
– Как они тут готовят? Ничего же не видно, – шепотом обратилась я к Черному Псу. На кухне стояла почти абсолютная тишина – был слышен только стук ножей и шипение жира в чугунных котелках. Да еще из-за витражной двери доносились разухабистые звуки французского шансона. Повара в мышиных куртках работали молча.
– Говорю же, мамзелька, что столоваться тут нельзя, дрянь они готовят, – бросил мне через плечо Черный Пес, нисколько не стесняясь кухонного персонала. Впрочем, на нас никто и не обращал внимания, словно мы были какими-то призраками. – Клиенты «Флёра», черт их раздери, хотят аутентичности – чтобы старую еду им готовили по старым же технологиям. Типа такой. – И он кивнул на закопченный камин, в котором на вертеле крутился окорок. – Поварам даже обыкновенную мясорубку нельзя использовать – только специальную ржавую железяку из доисторических времен. Это фишка «Флёра». Поэтому все сюда и лезут.
Я присмотрелась – и правда, вокруг никакой бытовой техники. Только старинные инструменты вроде пыточных: с острыми концами, тяжелыми рукоятками. Был там уродливый молоток-открывашка и чудовищные щипцы, напоминающие куриные лапы. Была ореходробилка, наводящая на мысли о стоматологе-садисте, и ложка в форме башмака. Был изогнутый серпом нож с крошечным трезубцем на конце и длинная вилка с шипами.
Аппетит у меня отбился, кажется, навсегда. Владельцы «Флёра» могли бы зарабатывать в два раза больше, устраивая экскурсии по этому адскому месту для тех, кто желает экстренно похудеть.
Какой контраст с безликой и сияющей современной кухней в «Туфельке Екатерины»! И какой контраст с моим личным островком домашнего тепла. Мне страстно захотелось перенестись обратно на свою Купчинскую улицу. Но – отступать было некуда.
Мы пересекли кухню, ежесекундно меняющуюся в неверном свете мигающих свечей, и остановились перед двойными деревянными дверями.
Двери были очень массивными и старыми, все в трещинах и сколах. Неровная темно-коричневая поверхность была испещрена иностранными словами – немецкими, судя по многочисленным заглавным буквам и умлаутам. Чаще прочих встречалось слово «Rache»
.
– Вы там внутри что, шоколадные конфеты с орехами трескаете? – полюбопытствовала я, вспомнив известную марку сладостей.
Черный Пес утомленно вздохнул:
– Нет, мамзелька, не конфеты. – Он взялся за потертую золотую ручку в форме змеиного хвоста и, прежде чем ее нажать, повернулся ко мне. Темные глаза вспыхнули нехорошим огнем. Кобра на шее покраснела. – Совсем забыл сказать: не пройдешь вступительные испытания – прости-прощай. Живые свидетели нам не нужны.
– Что? – сдавленно пискнула я, едва не потеряв сознание от страха.
– Обратного пути отсюда нет. Из этих дверей можно выйти только рыцарем Ордена. Либо вообще не выйти.
Нет, похоже, Яков Матвеевич все-таки был прав. Кажется, вряд ли за этими дверями я увижу простую советскую водку и селедку. И уж тем более шоколадные конфетки с орешками.
Сердце у меня стучало как бешеное – так, что даже павлин на груди содрогался, – а голова отчаянно кружилась.
Однако материнский инстинкт сильнее инстинкта самосохранения. Ради Степочки я готова сразиться один на один с Королевской Коброй.
– Веди меня, Черный Пес! – драматично воскликнула я. – Зря я, что ли, наряжалась?
Мой проводник опустил вниз ручку-змеиный хвост, двери со стоном открылись – и мы оказались в полутемном кирпичном тоннеле с низким полукруглым потолком. Тоннель уходил глубоко под землю. Как и кухня, проход освещался только свечами, воткнутыми в жестяные подсвечники на стенах. Свечи плакали расплавленным воском. Горячие капли падали на каменный пол и мгновенно застывали.
– А администрация ресторана здорово экономит на электричестве, – сказала я громко. – Вот жмоты!
Мой бодрый возглас остался без ответа и навсегда утонул в кирпичной толще.
Через каждые пять метров со стен на нас смотрели темно-красные кобры в коронах – такие же, как на шее моего спутника. С передних клыков у них сочился яд.
– У вас тут прямо Этнографический музей – или где там пещерную живопись выставляют? – рассуждала я вслух. – Наскальная роспись шикарная, очень впечатляет. Только летучих мышей, сталактитов и скелетов для колорита не хватает.
– Сейчас один скелет будет, мамзелька, если эти комментарии не закончатся, – не выдержал Черный Пес.
Я на минутку замолчала, но в полной тишине идти было совсем страшно, поэтому, приметив справа ответвление от основного тоннеля – узкий и еще более темный ход, – я спросила:
– А там что?
– Тайный подземный ход в Зимний дворец, вырытый еще в восемнадцатом веке, – сообщил Черный Пес, не оборачиваясь.
– О, удобно, свое личное метро, – впечатлилась я. – И никаких противных, слишком много возомнивших о себе теток.
– Все же одна тут такая есть, – пробурчал себе под нос байкер.
– А кто вырыл этот подземный ход к Эрмитажу? И зачем? – не унималась я.
– Наш Великий Магистр Фридрих, – благоговейно сообщил мне Черный Пес. – Этот дом пожаловала ему Екатерина. Она лично разрешила ему соорудить этот тоннель. А то вдруг ей кофе взбрендит срочно выпить? Не подозревала, что он хочет ее отравить. Глупая, как все тетки.
Я уже собиралась возмутиться и поставить нахала на место, но тут тоннель закончился – мы оказались в громадном круглом зале с колоннами, освещенном опять же свечками, которые истекали воском в большой люстре, подвешенной к потолку.
– Это сердце Королевской Кобры – святая святых нашего Ордена, – благоговейно вымолвил Черный Пес, обводя рукой вокруг.
Сердце Кобры выглядело так же гадко, как и внутренности любой другой змеи. Колонны, опоясывающие зал по кругу, были покрыты серебристой мозаикой, напоминающей чешую пресмыкающихся. Неплохой дизайн для сумки, я бы такую купила; но в интерьере – увольте. Темно-красные стены, сходящиеся наверху в купол, были покрыты схематичными изображениями растений – с их латинскими названиями и описанием смертоносных свойств.
Я разглядела борщевик (его разлапистые соцветия-зонтики и листья-лопухи трудно с чем-то перепутать) и белену (известна своим смешным именем «свиные бобы» и коробочками с семенами, похожими на маковые; я как-то раз ляпнула, обращаясь к своей сестре: «Ты что, белены объелась?», – после чего Глафира занудничала не меньше часа, показывая мне фотографии белены в энциклопедии и убедительно доказывая, что если бы она не то что объелась, а хотя бы лизнула это растение, то у нее начались бы галлюцинации, сухость во рту, жар, учащенное сердцебиение и нарушение зрения, а ни одного из вышеперечисленных симптомов у нее не наблюдается).
И как Фридриху удалось построить такое шикарное подземное сооружение в болотистой петербургской почве? Наверняка этот подлец еще и денег у императрицы не постеснялся попросить. Небось сказал, что ему нужна секретная лаборатория для кулинарных экспериментов. Для наилучшего, так сказать, услаждения вкуса повелительницы.
В центре зала, на постаменте, стоял старинный потрепанный стул с истертой бархатной обивкой. Рядом стоял пустой пюпитр под стеклом.
Вокруг постамента полукруглыми рядами располагались еще более старые стулья, на которых сидели самые разные люди, мужчины и женщины – в деловых костюмах и байкерских косухах, в форме цвета хаки и длинных цветастых платьях; здесь были велосипедисты и художники, охранники и программисты, молодые и пожилые. Объединяло всех молитвенное, как в церкви, выражение лица, и татуировки-кобры на разных частях тела. Народ тихо переговаривался между собой, но из-за акустики было не разобрать, о чем именно.
Два сиденья в последнем ряду оставались пустыми, и мы с Черным Псом на них расположились. Наконец-то можно отдохнуть, а то ноги уже гудят, подумала я. Мистика мистикой, Ордена Орденами, кобры кобрами, а тромбофлебит, к сожалению, никто пока не отменял.
Атмосферка здесь здорово давила на психику. Даже на мою, закаленную вечерними новостями и сериалом про марокканских принцесс.
Вероятно, примерно в такой гостиной граф Дракула принимал своих приятелей-вампиров. Да уж, теперь я была бы рада вернуться на ту адскую кухню.
– Пахнет не очень, пылью и старостью, – заявила я, наклонившись к Черному Псу, который весь погрузился в свои пивные думы и лишь изредка тихо икал. – Пол какой-то грязный – его с восемнадцатого века не мыли, что ли? Хорошая влажная уборка вам тут отнюдь не помешает. И почему бы не обить вон тот стул с подлокотниками, ну который на постаменте, какой-нибудь веселенькой розовой тканью в цветочек? Бордовый уныло смотрится.
– Черт возьми, мамзель, это не стул, это трон, – раздраженно отозвался Черный Пес. – И тихо ты, не видишь? Главный Магистр уже здесь!
В зале и вправду наступила исключительная тишина, в которой отчетливо раздавалось шарканье Главного Магистра по каменным плитам пола. Видимо, он появился из дальней двери, почти сливавшейся со стенами, поскольку мимо нас с Черным Псом он точно не проходил.
Лица его было не разглядеть – Главный Магистр облачился в темно-красный балахон с капюшоном. Рост же его оставлял желать лучшего. Руководитель могущественного Ордена оказался ниже меня, а я всего-то сто шестьдесят пять сантиметров. К тому же при ходьбе он сильно сутулился и вообще еле-еле переставлял ноги.
– Он что, болеет? – шепнула я Черному Псу. – Белены объелся?
Спутник сердито от меня отмахнулся.
Главный Магистр вскарабкался на постамент, затем на стул – все почтительно наблюдали за его неловкими, неуверенными, слабыми движениями. Устроился поудобнее – и заговорил:
– Рахе, Кобры! – послышался из-под капюшона скрипучий голос, за которым, впрочем, чувствовалась недюжинная сила. – Да свершится месть!
– Рахе, Магистр! – хором отозвались собравшиеся. – Да свершится месть!
Главный Магистр поднял узловатую руку и откинул капюшон.
– Батюшки-светы! – охнула я.
Глава 16
Не понимаю, зачем нужны смартфоны. Весь этот ажиотаж вокруг умных гаджетов меня просто удивляет. И возмущает, конечно. Налицо тлетворное влияние Запада. Телефон нужен чтобы по нему звонить, а не чтобы тыкать в него пальцами и рыться в интернете, впустую тратя время на просмотр видеороликов с говорящими собаками и танцующими китайцами.
Наша директриса хорошенько бы отругала Стива Джобса, про которого в новостях все уши прожужжали, приди он к нам в школу устраиваться на работу, скажем, учителем информатики. Выбранила бы его, пропесочила как сидорову козу.
– Знаете что, мой милый, – сказал бы она ему. – Вот разве могу я подпустить вас к ученикам? Могу я позволить вам воспитывать идеалы у подрастающего поколения? Ведь вы же, вместо того, чтобы в соответствии с федеральными стандартами образования орать на молодежь во всю глотку и силой отнимать гаджеты на уроке, – вы, чего доброго, еще и дадите им какое-нибудь задание выполнить на телефоне. И потом, мой милый, что это за форма одежды? Что это за неуместная черная водолазка? Вы что это думаете, наше образование случайно считается самым лучшим в мире? Нет, мой милый, не случайно! А в том числе и благодаря достойному внешнему виду наших учителей. А ваша, с позволения сказать, закрытая кофточка наводит на нехорошие мысли. Вы что-то скрываете? А если к нам комиссия из РОНО придет? Что скажет Валентина Петровна, заведующая отделом образования Фрунзенского района? Об этом вы подумали, мой милый, а? Вижу, что нет! Как вы будете оправдываться перед Валентиной Петровной?
Хотя, наверное, после основательного разноса она все же взяла бы его в штат: зарплата в один доллар – это серьезный аргумент.
Словом, ко всякой новомодной технике мы с директрисой всегда относились враждебно.
Степочка иногда корит меня за мою техническую отсталость – сам-то он увлекается гаджетами, как он там без них в «Крестах»? Надеюсь, хотя бы телевизор у него в камере работает; надо будет уточнить у Володи. Но несмотря на беспрестанные уговоры сыночка, я не соглашаюсь поменять свой надежный, проверенный мобильный телефон с большими кнопками на какую-то скользкую плоскую игрушку, уверенную, что она умнее меня.
Как только Главный Магистр откинул свой капюшон, я поняла, что момент настал. Незаметно достала свой кнопочный телефон из оранжевой сумочки со стразами, зашла в меню и нажала на строчку «Диктофон».
Всё, неопровержимые улики в защиту моего малыша сейчас польются рекой. Степочка уже к завтраку будет дома! Что бы ему приготовить – может, вареники с творогом? Или лучше с вишней? Я днем сегодня сбегала на рынок, взяла полкило сочненьких, мясистых ягод. Дороговато, но для моего настрадавшегося зайчонка ничего не жалко.
А уж из-за кого он настрадался – я теперь прекрасно знаю!
Под капюшоном Главного Магистра скрывался человек, которого я видела во вторник в ресторане. Я бы его и не запомнила, если бы не отвратительное блюдо, в котором он тогда ковырялся. Разве может хороший, добрый, умный человек заказать окуня, фаршированного ветчиной?
Да, на ветхом троне, болтая ножками в плетеных сандалиях, торчавшими из-под темно-красного балахона, восседал тот самый старичок-лесовичок из «Туфельки Екатерины».
Морщинистое лицо его, обрамленное аккуратной белой бородкой, светилось довольством.
Поздоровавшись с собравшимися, старичок завозился в своем кресле, покопался в складках балахона – и с необыкновенно торжественным видом воздел над головой пухлую книгу в потертой обложке цвета венозной крови. Издалека мне было не разглядеть надпись на переплете – но я готова была прозакладывать своего нового блестящего павлина и не написанную еще «Энциклопедию мудрости», что сие древнее сочинение называлось «Книга Пряностей», и никак иначе.
– Кобры! – заскрипел Главный Магистр, едва удерживая тяжелое издание на весу. – Наконец-то священная Книга вернулась домой! Мы ждали этого несколько столетий! Рахе, Кобры!
Зал задохнулся – а потом взорвался аплодисментами.
– Рахе! – кричали собравшиеся в исступлении.
– Да свершится месть, Кобры! – верещал старичок.
– Да свершится месть, Магистр! – эхом отзывался Орден в целом и мой спутник в частности. Он весь раскраснелся, грязный хвостик беспокойно метался по его кожаной спине.
Я тоже взволновалась. Пропавшее имущество, в краже которого огульно обвинили моего несчастного сыночка и которое искали по всему городу (да чего там городу! полковник Орлов всю Германию прочесал!), – в общем, эта бесценная штуковина была прямо у меня перед носом! Все, что от меня требовалось – незаметно ее стащить и доставить глубокоуважаемой полиции вместе с диктофонной записью и саркастическими комментариями на тему непрофессионализма штатных ищеек и моей гениальности.
Как же ее стащить? – задумалась я. Разве что подойти пофлиртовать со старичком? Я легонько взбила и без того упругие кудри. В своих чарах я была уверена. Особенно с этим нарядным павлином на своей шикарной груди. Отвлеку сморчка легкой светской болтовней, позволю себя немного приобнять, а сама – цап эту книжечку – и в оранжевую сумочку ее!
Так, а что же дальше? Ни в каких вступительных испытаниях и уж тем более обрядах посвящения я участвовать не собиралась. Как только заберу книжку – бочком-бочком подберусь к тоннелю, и бегом по нему! Только не в ресторан, где меня тут же схватят. Сверну в боковой подземный ход, спрячусь на ночь в Эрмитаже. А там главное – сказать пароль: «Я подруга Якова Матвеевича Вальтера, вашего любимого консультанта». И весь этот кошмар окончится.
Тем временем, старичок с видимым облегчением опустил свою ношу, сунул ее под мышку, по-крабьи сполз со стула и подошел к пюпитру, стоявшему на постаменте рядом с троном. Неловко придерживая антикварный том правым локтем, Главный Магистр снял с пюпитра стеклянную крышку и бережно водрузил на него дряхлый сборник рецептов, после чего тут же опустил крышку обратно.
Я ужасно рассердилась. Иди теперь попробуй незаметно стащить книженцию, если все на нее уставились! Устроили тут себе выставку одного экспоната! Зануды.
Пришлось сидеть дальше и слушать всякую бредятину.
– Этот пьедестал пустовал двести двадцать лет! – дребезжащим голосом провозгласил старичок, стоя рядом со своей добычей. – И вот судьба смилостивилась над нами! Как раз накануне нашего решающего, исторического Смертельного Броска. Нет, это не совпадение. Это знак свыше, который послал нам Великий Магистр Фридрих. Рахе, Кобры! Да свершится месть!
– Рахе! Да свершится месть! – согласился зал.
Мне было любопытно, о каком это решающем броске талдычит этот сморчок, и я повернулась к своему спутнику, чтобы уточнить у него детали, – однако Черный Пес погрузился в некое подобие молитвенного транса: глаза стеклянные, ладонь прижата к татуировке на шее. Я бы не удивилась, если бы он сейчас завыл, оправдывая собственное прозвище.
Тем не менее, я только-только принялась его тормошить и дергать за его кожаный рукав, как Главный Магистр объявил:
– Кобры, склонитесь перед лучшим нашим рыцарем! Черный Пес – вот кто вернул нам нашу святыню! Его долгая охота увенчалась успехом. Приветствуйте героя, разыскавшего «Книгу Пряностей» и вырвавшего ее из неумелых рук дилетантов от кулинарии, не подозревавших о ее истинном предназначении. Он спас священную книгу от вечного заточения! Черный Пес! Ко мне!
Кобры восторженно заголосили и стали на нас оборачиваться.
Мой приятель байкер медленно поднялся и, не моргая, направился к своему руководителю и вдохновителю – старичку в балахоне. Тот, видно, утомившись стоять столбом, уселся обратно на свой стул и, немного отдышавшись и пригладив бородку, обратился к мотоциклисту:
– Ты заслужил награду, о мужественный рыцарь! Ты восстановил историческую справедливость, ты многократно умножил силу Ордена перед Смертельным Броском. Ты достоин звания Старшего Магистра Ордена Королевской Кобры!
После чего лесовичок достал из складок своего одеяния баночку со специями и величаво осыпал байкера приправами с ног до головы.
Черный Пес, похоже, едва не лишился чувств от свалившейся на него благости.
Он чихнул, покачнулся и, чтобы не грохнуться с постамента, ухватился за подол стариковского балахона, едва не стянув его хозяина с трона.
Я прыснула. На мой взгляд, торжественность момента была несколько скомкана, однако рыцари Ордена вряд ли со мной согласились бы – все сидели с ужасно серьезным видом, словно не замечая смешной возни старичка на стуле.
– Благодарю, о Главный Магистр! – еле вымолвил Черный Пес, кое-как восстановив равновесие. – Клянусь вечно служить Ордену и «Книге Пряностей», не жалея живота своего…
Про живот – это верно подмечено, подумала я, учитывая, что речь идет о кулинарных рецептах.
– Клянусь чтить память Великого Магистра и выполнять указания Главного Магистра, – ритмично продолжал Черный Пес, будто читал какой-то новомодной рэп. Вот сразу видно – одного поля ягода с бездарной Пантерой! – Клянусь посвятить себя мести, и пусть я погибну в Смертельном Броске!
Старичок, теперь уже по своей воле, слез с трона и вновь подошел к пюпитру с книжкой под стеклом. Они с Черным Псом встали по обе стороны пьедестала, представляя из себя довольно комичную картину: могучий байкер в кожаном комбинезоне и хиленький лесовичок в мятом балахоне, который не мешало бы простирнуть и отпарить горячим утюгом (я про балахон, хотя и старичку пошли бы эти процедуры на пользу).
– Кобры! – задребезжал сморчок. – Мы готовы к Смертельному Броску?
– Мы готовы к Смертельному Броску, Магистр!
– Рахе, Кобры! Да свершится месть!
– Рахе, Магистр! Да свершится месть! – воодушевленно зашелестел зал.
Снова он твердит про этот Смертельный Бросок.
Нет, надо разобраться, в чем тут дело.
Мой проводник Черный Пес был недоступен – изображал памятник небритому мотоциклисту, вывалявшемуся в специях, рядом с застекленной «Книгой Пряностей», – а потому я потыкала пальцем пухлую спину своей соседки спереди:
– Женщина! – зашептала я. – Женщина! Можно вас?
– В чем дело? – недовольно обернулась дамочка. Голос у нее был на редкость противный. А лицо, честно признаться, и того хуже. Кожа какая-то нездоровая, зеленоватая, вся в рытвинах; подбородок обвисший, брыли так и болтаются, как у бассет-хаунда. Судя по маленьким злым глазкам, прячущимся в широких щеках, толстуха была лет на десять меня моложе; однако из-за своей нескладности и неухоженности выглядела лет на пятнадцать старше. Могу сказать вам только одно: если к моему виску приставят пистолет и потребуют, чтобы я так же коротко постриглась и оделась в такие же, как у этой дамочки, блеклые тряпки, я без всяких раздумий отвечу: «Стреляйте»!
И даже золотой медальон, болтавшийся у нее на груди – точно такой же, как нашли у моего Степочки, – не спасал ситуацию.
Я незаметно поморщилась и вполголоса спросила:
– Послушайте, женщина, а вы тоже Кобра?
– Еще какая, – надменно заявила дамочка. – Одна из самых заслуженных. У меня с Екатериной Второй личные счеты.
– Да ну? – поразилась я.
– Я прапрапрапрапрапраправнучка самой Елизаветы Воронцовой! – на одном дыхании выпалила толстуха и аж раскашлялась от осознания собственного величия. – Постойте. Я восемь раз сказала «пра»?
– Кажется, семь, – с сомнением отозвалась я.
– Тогда еще раз: я прапрапрапрапрапрапрапраправнучка самой Елизаветы Воронцовой! – повторила с небольшой корректировкой толстуха. – Ну, теперь восемь?
– Неа. Девять, – с удовлетворением констатировала я.
Главный Магистр тем временем надтреснуто бубнил какие-то заклинания на латинском языке. Черный Пес ему басом аккомпанировал.