Городские легенды

Александр Райн
Никто не знает где

Я не помню, кто я и откуда взялся. Хотя нет, откуда я взялся – вопрос был, скорее, философский: по факту я упал с неба. Но это ровным счётом ничегошеньки не объясняет, ведь, как оказалось, с небес упали и все остальные.

При падении земля забилась во все отверстия моей черепной коробки, мне пришлось потратить некоторое время, чтобы выковырять её изо всех щелей, особенно хорошо она скомкалась в носу. Мне кажется, я до сих пор не смог вынуть всё, и иногда, когда я падаю или ударяюсь обо что-то, из меня высыпается глина.

Сколько мне лет? Чёрт его знает, сколько лет может быть скелету примерно двух метров ростом? Где-то от шестнадцати и до бесконечности.

Я упал с неба и не разбился: не было крови, не было боли, не было ничего, даже переломов. Взглянув на собственные руки и ноги, я ужаснулся: как такое вообще возможно? Кожа, мясо, мышцы – всё это отсутствовало, были лишь кости цвета топлёного молока. Потрогав себя за ребра, засунув палец в один глаз и высунув его через другой, я без помощи зеркала осознал, кем являюсь, и это повергло меня в шок.

– О боже! Это скелет, живой скелет! Помогите! – завопил кто-то очень наигранно, но это сработало – я заметался из стороны в сторону в поисках крикуна и хотел было объяснить ему, что я не опасен и сам не знаю, как здесь оказался, и вообще не знаю, кто я такой. Но когда я увидел хозяина голоса, то понял, что он просто издевается. Мимо меня неспешно проходила группа точно таких же «тощих» ребят, у которых буквально все рёбра были на виду. Один из них и кричал. Как потом оказалось, это такой «местный прикол», что-то вроде приветствия.

– Подождите. Стойте!

Я догнал их и стал сыпать вопросами: «Где я?! Кто вы такие? Кто я? Почему я – скелет?!»

Отвечал всё тот же крикун, не прерывая своего движения, правда, ответы его были весьма односложными и малоинформативными, вроде: «Не знаю, понятия не имею, скелет, потому».

Мир вокруг был до безобразия пустым и скучным. Ни деревьев, ни воды, ни животных с насекомыми – сплошная земля да камни. Одним словом – пустыня, а посередине этой пустыни стоял город. Не просто город – целый мегаполис: железобетонный лес с высотными зданиями, связанными между собой провисшими лианами проводов, паутинами дорог и магистралей.

Группа скелетов быстро удалялась в противоположную городу сторону, туда, где их ожидало лишь бескрайнее мёртвое плато земли, раскалённое невидимым солнцем.

– Случилась эпидемия? В городе вирус? Это он сделал нас скелетами?

Молчание.

– Да что с вами такое?! Почему вы не можете просто сказать? Зачем вы уходите из города?

– Там скучно.

– Что?! – если бы у меня были глаза, они бы вылезли из орбит. Но у меня были лишь орбиты, и из них вылезала только глина.

Молчание.

Я прошёл с ними несколько километров, всё ещё надеясь получить хоть какой-то более-менее вразумительный ответ, объясняющий, что происходит вокруг, но в итоге, поняв, что мне от них ничего не добиться, я перестал их преследовать и двинул в сторону каменных джунглей.

Асфальтовая дорога обрывалась прямо в пустыне. Из земли под углом торчал обломок рекламного щита. На нём была изображена чья-то половинка лица и текст, что обрывался после слов: «Добро пожаловать в», словно хозяин этого города так и не определился с его именем.

Вдоль дороги были разбросаны разбитые машины без внутренностей. Рядом с одной из них, на обочине, склонив набок голову, сидел ещё один скелет, кажется, по-настоящему мёртвый. Его нижняя челюсть отвисла, ноги и руки были раскинуты в стороны. На тазовой кости лежала табличка: «куда угодно». Я подошел ближе, нагнулся к нему, и тут этот полоумный как заорёт: «А-а-а-а-а-а-а-а!»

– А-а-а-а-а! – невольно повторил я за ним, так как был по-настоящему застигнут врасплох и ужасно напуган. Этот тип начал ржать, стуча кулаком по своему колену.

– Чёртов идиот! Зачем ты меня напугал?! – заорал я на него.

– Ты бы видел свою рожу! – не унимался он.

– Здесь что, все ненормальные?!

– Нет, только скелеты, а-ха-ха-ха, – смех его становился всё более сильным и раздражающим. Каждый мой вопрос вызывал в нём бурю эмоций.

От него не было никакого толку, и, махнув рукой, я двинул дальше.

Чем ближе я подходил к городу, тем больше разбитых машин попадалось на пути. Широкие улицы – под стать столичным – встретили меня унылым железобетоном. Двери и окна у домов отсутствовали, словно были выбиты какой-то взрывной волной. Вдоль тротуаров здесь были высажены горбатые фонарные столбы без ламп, под ними пустовали залитые в бетон скамейки. Бесцветные светофоры и пожелтевшие дорожные знаки регулировали призрачное дорожное движение.

Абсолютно мёртвый город, если не считать тысячи скелетов, бесцельно слоняющихся туда-сюда, изредка перекидывающихся между собой несколькими фразами и занимающихся всякой ерундой. К примеру, одни из них просто валялись на дороге, мешая проходу, другие бегали от дома к дому и бились головой о стены, третьи без конца дрались между собой и с другими прохожими, но, как я потом понял, это всё от скуки.

– Добрый день, скажите, а что здесь происходит? Где мы? – я обратился к одному из наиболее, как мне показалось, адекватных скелетов, который просто сидел на скамейке, закинув ногу на ногу, и пялился в небо.

– Понятия не имею, – задумчиво ответил он, не отводя взгляда от небес.

– А кто-нибудь знает?

– Думаю, что нет.

– И давно вы тут?

– Понятия не имею, – он повторил это с той же интонацией, что и в первый раз. – Я даже не знаю, сколько я здесь нахожусь. Здесь есть свет, но нет солнца, есть небо, но нет звёзд. Я не представляю, сколько времени прошло с тех пор, как я попал сюда: день, месяц, год, век. Я даже не знаю, сколько я сижу на этой скамье. Ничего не ясно.

– Может, здесь есть какие-то представители власти? Главный скелет или что-то в этом роде?

– Нет, увы, никто ни в чём здесь не заинтересован, да и чем управлять? А главное, зачем? Никому здесь ничего не нужно. Зачем кому-то становиться вожаком, если он ничего не получит от этого? Мы не едим, не пьём, нам не нужны ни крыша над головой, ни деньги, ни работа, мы как ходячие камни. Хочешь, можешь стать главным скелетом, я даже тебя поддержу от нечего делать, но, боюсь, тебе самому это быстро надоест, – он изобразил что-то похожее на зевоту, но выглядело это весьма неуклюже. – Всё, что я умею и хочу делать, это выжигать по дереву. Но у меня нет прибора для выжигания и деревьев тоже нет. Может, у тебя есть? – спросил он с надеждой в голосе.

Но я лишь развёл руками. Тогда он отвернулся от меня.

– А что там? – посмотрел я в сторону пустыни.

– Ничего.

– Вы ходили?

– Да… Все ходили, каждый из нас был там и ничего не нашёл. Не переживай, скоро тебе станет так скучно, что ты сам туда попрёшься, а потом вернёшься и останешься, а, может, и нет – без разницы. Это всё не имеет никакого смысла. О! Ещё один!

Я посмотрел в ту сторону, куда был направлен его взгляд, и увидел, как с неба неподалеку от нас упал скелет. Потом оттуда раздалось: «О Боже, говорящий скелет! Помогите!»

– Господи, как же это всё достало, – пробубнил мой новый знакомый.

– А как вас зовут?

– А тебе не плевать? Ты всё равно меня не запомнишь, мы все на одно лицо – даже рост и широкая кость не спасают.

– Логично, – согласился я и снова посмотрел в небо, откуда, судя по всему, должен был свалиться ещё один несчастный.

– Я так понимаю, вы себе нашли занятие? – не успокаивался я.

– Вроде того…

– Ну что ж, не буду вам мешать, – я встал со скамейки и пошёл прочь.

– Ага, – ответил мне вслед скелет.

Я шёл по улице, заглядывая в разбитые окна. То тут, то там мелькали чьи-то черепушки, у каждого здесь была жилплощадь, правда, не постоянная. На самом деле квартиры и дома были общими. Кто первый зашёл внутрь – тот и хозяин. В центре города находился самый высокий небоскрёб, он сужался к шпилю и напоминал сосульку, только перевёрнутую вверх ногами. С него каждую минуту падали скелеты, затем вставали, как ни в чём не бывало, и шли по другим делам либо возвращались наверх, где занимали место в очереди на очередной прыжок (этакое местное развлечение). Очередь тянулась аж с сотого по сто двадцатый этаж, причём лифт здесь не работал. Я поднялся на пятидесятый этаж и зашёл в одну из квартир. Там в кресле сидел скелет, держащий в руках пустую алюминиевую банку и пялившийся в старый кинескопный телевизор, у которого отсутствовал экран.

– Что это ты делаешь?

– А что, разве не видно? Смотрю телек.

– Можно мне здесь остановиться? – спросил я его настолько вежливо, насколько мог.

– Да ради бога, я всё равно уже закончил – дурацкий сериал и пиво – дерьмо.

Он встал с кресла, сделал вид, что допил пиво и, смяв банку, запулил её куда-то в сторону, а затем ушёл. Я осмотрел квартиру. С точки зрения планировки она была шикарной: широкая кухня, панорамные окна, раздельный санузел. Кто-то явно постарался при строительстве этого здания. Как ни странно, здесь была мебель. Я прилёг на диван и уставился в окно напротив. Вдруг мимо моего окна пролетел скелет. «Чёрт, до чего же скучно», – подумал я. Вскоре я услышал, что кто-то роется в холодильнике, и, зайдя на кухню, увидел там пару скелетов, которые играли в какую-то странную игру. Один из них спрятался в холодильнике, а другой не хотел его выпускать. «Хоть кому-то есть чем заняться», – подумал я и решил понаблюдать за ними. Время текло непонятно, если оно здесь вообще было. Я не нашёл ни одних часов, а так как солнце отсутствовало, то и сутки не сменяли друг друга. Насмотревшись на скелеты, я вышел прочь. Очередь на прыжок растянулась до моего этажа. Я встал в её хвост и медленно поднялся с остальными на самый верх. На крыше мне открылся мир с высоты птичьего полёта. Бескрайняя пустыня за городом не имела ни начала, ни конца. «Но ведь кто-то и зачем-то всё это создал?» – думал я, глядя на свой новый дом.

– Эй, давай прыгай, очередь не задерживай!

Я посмотрел вниз и сделал шаг. Падение было быстрым, мне даже немного понравилось, говорят: первый раз самый интересный, потом быстро приедается.

Встав на ноги, я побрёл дальше. Пара скелетов, стоя под фонарём, изображала что-то вроде любви. Поцелуи у них получались не очень, и они решили сразу перейти к более «серьёзным движениям». Постучавшись друг о дружку костями и засунув их во все возможные зазоры, ребята разошлись в разные стороны, даже не попрощавшись. Печальная картина, особенно когда ты буквально не можешь определить свою гендерную принадлежность.

Проходя мимо очередного пустыря, который когда-то, возможно, был сквером с деревьями и цветами, я услышал какой-то странный дребезжащий стук. Я посмотрел по сторонам – кажется, звук исходил из переулка. Так как дел у меня всё равно больше не было, я пошёл на шум. Свернув за угол ближайшего дома, я увидел скелет, который стоял возле железного бака из-под мусора и стучал по нему своей костяной рукой, делая это очень раздражающе-монотонно, но при этом создавая определённый ритм.

– Эй, ты что это делаешь? – спросил я его.

А он ответил, не останавливаясь:

– Бью по мусорному баку, ты что, слепой?

– Но зачем?

– Это называется бит, – в голосе его слышалась приторная нотка пафоса, а ещё огорчение по поводу моего невежества.

– Бит?

– Да, бит, я – музыкант.

– Музыкант?

– Да, музыкант, тебе нравится?

– Не знаю, немного раздражает… – признался я.

– Это просто у нас разные вкусы, ты, должно быть, любишь кантри.

– С чего ты решил?

– Не знаю, просто предположил. Сзади меня лежит гитара, не хочешь попробовать?

– Гитара?!

– Да, гитара, мне нужен компаньон в группу.

– И что это за группа?

– Ты что, совсем тупой? Музыкальная группа: я на – барабанах, ты, например, можешь играть на гитаре. Если повезёт, найдём ещё кого-нибудь, сможем добавить пару инструментов и вокал.

Я подошёл к нему и увидел приставленную к стене «гитару». На самом деле это был просто какой-то ящик, прибитый к чему-то вроде лыжи. Посередине был неаккуратно вырезан круг, струны заменяли оголённые провода. Настройке гитара не поддавалась в принципе.

– Сыграй что-нибудь, – предложил мне барабанщик.

– Я не умею… – признался я в очевидном.

– Слушай мой ритм и дёргай струны – что-нибудь да выйдет. – Кажется, он был переполнен оптимизмом.

Я взял в руки подобие гитары и дёрнул за провод, до слуха донеслось глубокое «тун-н-н-н-н-н». Кажется, этот тип отлично натянул струны, ведь я не ожидал, что гитара вообще издаст хоть какой-то звук. Тогда я дёрнул другой провод, но звук был практически тем же самым.

– Зажимай струны, – посоветовал мне скелет, всё это время продолжающий стучать по баку.

Я последовал его совету и, зажав несколько струн, провёл пальцами по всем сразу. Звук был ужасный, но он привёл меня в дикий восторг. Тогда я начал бить по струнам, то и дело зажимая и отпуская их.

– Вот так! Молодец! Круто выходит! – подбадривал меня скелет, а сам тем временем стучал по баку. Мне ужасно понравилось – это было куда интересней, чем прыгать с небоскрёба или валяться в кресле, глядя в пустую коробку от телевизора. Мы продолжили играть нашу ужасную мелодию, и вскоре я понял, что нашёл занятие для себя.

* * *

Мы играли чёрт знает сколько времени.

– Ты отличный парень! – мой новый знакомый похлопал меня по костяному плечу, когда мы, наконец, остановились и уселись на бордюр. Скелет закинул ногу на ногу и, взяв в рот какой-то металлический штырь, перекидывал его зубами, точно колосок пшеницы.

– Спасибо! – я был так взбудоражен и вдохновлён, что его слова приводили меня в восторг не меньше, чем сама игра.

– Как тебя зовут?

Я начал рыться в памяти, как дворник, внезапно решивший начать карьеру библиотекаря и пытающийся найти нужную книгу, но увы…

– Я не знаю, а тебя?

– Тоже…

– У меня отличная идея! – радостно заявил скелет. – Давай сами придумаем имена!

Идея, и правда, была замечательной, и я начал подбирать подходящее имя для себя. Мой новый друг замолк, кажется, он делал то же самое.

– Блин, не думал, что это будет так сложно, ты что-нибудь придумал? – наконец обратился он ко мне.

Я обречённо помотал головой.

– Вот и я тоже…

– Предлагаю так: временно ты будешь Гитарой, а я – Барабаном, а там что-нибудь подберём получше.

Я согласно кивнул. Идея – так себе, да и Гитара было каким-то женским именем, а учитывая мои размеры, я явно был мужского пола, но, за неимением лучшего, я решил не спорить.

– Теперь нужно придумать название для группы.

– Как насчёт «Скелеты»? – выступил я с предложением.

Барабан вынул изо рта металлический колосок и постучал им по передним зубам, изображая задумчивый вид. Немного подумав, он абсолютно серьёзно ответил:

– Мне нравится. И последнее: нам нужны отличительные знаки, иначе мы быстро затеряемся в толпе. Нужно как-то выделяться и уметь быстро находить друг друга.

Я посмотрел по сторонам, но ничего подходящего не увидел, тогда Барабан открыл бак и наполовину исчез в нём, так что из бака торчали только ноги. Через пару секунд шуршания он, наконец, вылез, держа в руках какие-то тряпки.

– Вот, повяжи куда-нибудь, – протянул он мне грязную серую ткань непонятного происхождения.

Я подозрительно посмотрел на неё, не решаясь вешать на себя.

– Чего ты боишься? Ты и так уже скелет.

«И правда, чего я боюсь?» Я сложил тряпку в несколько слоёв и, повязав на голове, затянул узлом на затылке.

Барабан сделал то же самое, но на локте.

– Отлично! – радостно заявил он.

– И что дальше? – меня распирало любопытство, наверняка у этого парня есть какой-то план.

– Хм… Мы – музыканты, нам нужно выступать.

– Но мы же только начали играть, у нас даже нет ни одной песни.

– Ты прав, Гитара… Чертовски прав… – он, наконец, выплюнул металлический колосок, и тот, громко звякнув, покатился куда-то в сторону канализационной решётки. Барабан начал ходить взад-вперёд, что-то еле слышно бормоча себе под нос.

– Знаешь, – наконец выдал он, – а ведь это совсем не важно.

Я согласно кивнул и, схватив свои музыкальные инструменты, мы пошли искать наиболее подходящую площадку для выступлений.

Бесконечный день был по-прежнему ясным. Скелеты лениво слонялись среди пустынных улиц необычного мегаполиса в поисках смысла жизни и какого-либо занятия. Когда кто-то придумывал что-то необычное, экстраординарное, скелеты тут же подхватывали эту волну и старались не упустить её из виду. Привлечь внимание этих ходячих костей могла любая ерунда. Так было, когда пара костяных людей однажды затеяла драку. Все вокруг с неподдельным интересом наблюдали за нелепой битвой и восторженно болели, каждый за своего бойца. Бои быстро вошли в моду и могли начаться в самом неожиданном месте, а участником становился любой, кто имел желание подраться или просто попадал под горячую руку. Каждый раз, когда звучало ключевое слово «драка», двое вступали в бой друг с другом, вокруг них собиралась толпа, она делилась на две команды, и каждая из них болела за своего воина, но часто бывало так, что во время битвы глаз замыливался, все скелеты были похожи как две капли воды, и через минуту ты уже не понимал, за кого болел изначально. В итоге драки быстро всем надоели, к тому же без увечий они выглядели слишком однообразными. Как правило, победителя не было – кому первому надоедало, тот и сдавался, толпа расходилась.

Мы с Барабаном слонялись по городу, разыскивая самую оживлённую площадку, пока, наконец, не вышли на центральный проспект, где скопилось большинство скелетов. Мой приятель не стал брать с собой бак, а просто притащил ближайший, который стоял в одном из переулков.

Я встал рядом с ним и принялся ждать. Скелеты, гуляющие туда-сюда, поглядывали на нас, но не останавливались – для них мы были всего лишь парой очередных недоизобретателей какой-то ерунды.

Барабан был переполнен уверенностью, так мне казалось. Он поставил бак перед собой, обвёл взглядом тоскливую публику и, посмотрев на меня, произнёс:

– Ну что? Дадим жару в этой дыре?!

Я не понял, о чём он говорил, но одобрительно кивнул.

Барабан начал стучать по баку, на этот раз гораздо ритмичней, чем раньше, и я немного растерялся, наблюдая за ним.

Поначалу стук не привлекал ничьё внимание, скелеты как ходили молча туда-сюда, так и продолжали это делать.

– Ты играть-то будешь?! – раздражённо крикнул мне скелет, не сбавляя темпа.

– Я… я… – у меня был ступор. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что вся эта затея – полный бред.

– Что – я? – Барабан не прекращал стучать.

– Мне кажется, у нас ничего не выйдет…

– Ты что, совсем с ума сошёл? Мы ещё даже не попробовали, а ты уже сдаёшься? – он не прекращал стучать.

Я смотрел на скелеты, которых этот стук, скорее, раздражал, чем интересовал, и не мог сделать даже движения.

– Мне кажется, никому не будет до этого дела…

– А ну быстро начал играть! Иначе я найду себе другого компаньона!

Угрозы подействовали, я дёрнул струну.

Ничего не произошло, но Барабан отреагировал:

– Отлично! Не останавливайся.

Это подбадривание сработало и, зажав несколько проводов, я начал лупить по ним всей своей костлявой пятернёй.

Вдруг я заметил, как несколько скелетов изменили своё направление и пошли в нашу сторону.

– Так-так, чувствуй мой ритм, продолжай в том же духе.

Все сомнения напрочь растаяли, и, переполненный отупляющей уверенностью, я начал играть. Наша музыка была набором каких-то не слаженных между собой звуков – сплошная какофония, но она привлекала внимание, и это доставляло мне невероятное наслаждение, чувствовалась собственная значимость. Мы всё делали правильно.

Скелеты стекались отовсюду: они выходили из домов, переходили улицу, падали с крыш и шли в нашу сторону. Окружив наш музыкальный дуэт, они замерли, слушая мелодию, вырывающуюся из наших невидимых сердец.

«Им нравится! Им действительно нравится!» – радовался я про себя. Если бы у скелетов были слёзные железы, то я бы плакал от счастья.

– Драка! – вдруг крикнул один из скелетов и, разбежавшись, снёс бак Барабана ударом ноги.

– Ты что творишь?! – заорал мой друг, но тут же получил в челюсть.

Я не стал ждать особого приглашения и саданул агрессора прямо по затылку своим музыкальным инструментом. Гитара рассыпалась на части, струны свернулись и перепутались, издав напоследок грустное «тун-н-н-н». В этот момент мне прилетело по рёбрам откуда-то сбоку. Я упал на землю и только хотел было вскочить, чтобы ответить обидчику, как меня вдавили черепом в асфальт.

Толпа рассосалась мгновенно, а наша бессмысленная битва в конечном итоге закончилась тем, что мы с Барабаном просто перестали сопротивляться, и нашим обидчикам это быстро наскучило. В итоге мы грубо послали драчунов, назвав их самыми нелестными словами, которые могли вспомнить. Те удивились нашей реакции и, пожав плечами, разошлись по сторонам. Барабан и я уселись на ближайшую скамейку и, подперев подбородки руками, молча смотрели перед собой.

– А ведь здорово было? – наконец прервал тишину Барабан.

– Да, было хорошо, но, видимо, недостаточно.

– Да уж, чего-то не хватило, раз им так быстро наскучило. Возможно, нам всё-таки стоит придумать хотя бы одну песню и отрепетировать её.

– Да, наверно, ты прав, но мы не знаем нот.

– Точно…

Дальше сидели молча. Я смотрел в беззвёздное жёлтое небо и пытался понять, что же мы тут делаем, зачем кому-то понадобилось создавать подобный мир? А Барабан, кажется, размышлял о чём-то более приземлённом, так как костяшки его пальцев то и дело постукивали по подлокотнику, выбивая очередной такт.

– Пошли, – резко, ни с того ни с сего, заявил он и вскочил на ноги.

– Куда?! – без особого интереса спросил я, не желая бесцельно поднимать зад с насиженного места.

– Искать того, кто научит нас играть, ну или хотя бы того, кто будет отгонять от нас этих идиотов.

Так как дел у меня всё равно больше не было, я решил не сопротивляться и полностью поплыть по волнам решений Барабана, даже если они могли нас потопить. Кажется, этот тип был единственным среди всех местных, у кого был хоть какой-то план и цель.

Если ты впервые оказываешься в городе скелетов, то поначалу тебе кажется, что вокруг куча безмозглых бездушных зомби. Они бесцельно слоняются туда-сюда, иногда ходят по кругу, иногда вращаются вокруг своей оси, иногда лежат лицом в асфальте. Тебе становится грустно оттого, что ты – часть этой бессмысленности, но потом ты встречаешь кого-то, кто живёт каким-то делом, и тебе сразу хочется узнать его и расспросить о его занятии, целях, мыслях. Так и случилось с нами, когда я и Барабан шли мимо огромного моста, раскинувшегося над большой высохшей рекой, а может, никакой реки там никогда и не было – точно сказать было нельзя. Так вот, рядом с мостом валялась целая куча булыжников, а среди них мы увидели скелет – настоящего гиганта, про которого действительно можно сказать «кость широкая».

Этот нестандартный тип поднимал большие камни над головой, а затем швырял их в те, что поменьше. Камни разбивались, скелет смотрел на них, а затем повторял действие. Выглядело это всё весьма странно и глупо. При виде подобного сразу появились мысли, что природа одарила это создание большими костями, но при этом совершенно обделило разумом.

– Дружище, что это ты такое делаешь? – обратился Барабан к гиганту.

– Пытаюсь понять природу этой странной закономерности, – задумчиво пробормотал он тихим рассудительным голосом.

Мы с Барабаном переглянулись и удивлённо пожали плечами.

Скелет продолжал смотреть на кучку камней, оставленных после дробления.

– Что же это за за-ро… за-но… заноко… – пытался я выговорить сложное для меня слово.

– Закономерность, – повторил скелет.

Если бы он носил очки, то наверняка сейчас бы поправил их.

– Дело в том, что этот мир поразителен до абсурда. Любой материал, – неважно, появился он вследствие принудительных химических комбинаций и процессов вроде приготовления асфальтового полотна или бетона, хотя это, вообще, отдельная тема, ведь бетон без воды невозможно сделать, а воды, как вы заметили, здесь нет… – он быстро тараторил, отходя от изначальной темы, перепрыгивая в новые рассуждения, а затем снова возвращался к сути. Выглядело это всё так, будто он делал выводы прямо на ходу. – Или, допустим, вот этот камень, который был образован естественными природными процессами, хотя, опять же, нелогичными для этого мира и окружающей среды. Все они способны разрушаться и делают это постоянно. Всё ломается, разбивается, крошится, превращается в пыль. Всё, кроме костей.

Он умолк на несколько секунд, разглядывая нас с ног до головы, а затем снова продолжил:

– Вот вы, сэр.

– Кто? Я? – переспросил я на всякий случай.

– Да, вы, вы ведь упали с неба, как и все остальные, так?

– Ну… Ну да.

– Что-нибудь повредили?

– Н-н-нет…

– Вот! Я вам и говорю, а эти чёртовы камни, – он схватил один из здоровенных камней, швырнул его в не менее крупный, и те раскололись на две части, – разбиваются как ни в чём не бывало! Разве это нормально?!

Мы снова переглянулись с Барабаном, а потом тупо помотали головами в разные стороны.

– А тебе не всё ли равно?! – спросил Барабан с такой интонацией, будто все эти размышления и дробление камней не более, чем пустая трата времени.

– Мне? Не знаю… Я понятия не имею, зачем мне об этом думать, но мне постоянно нужно что-то изучать, что-то делать, я не могу сидеть на месте, не могу просто так шататься по городу, мне нужна какая-то умственная деятельность… – Он тяжело шлёпнулся на один из камней и уставился куда-то вдаль на невидимую реку, словно она не была высохшей и по ней ходили суда, на буйках сидели грязные общипанные чайки, а вдали таяли дрожащие красные огни заката.

Барабан подошёл к нему и опустил руку на большое костлявое плечо, а затем сказал:

– У нас есть для тебя предложение.

* * *

Здоровяк легко согласился проследовать за нами. Барабан заинтересовал его своим предложением, которое даже не озвучил, лишь сказал, что оно есть, чёртов психолог. Так у нас появился свой собственный философ-секьюрити. Прозвище гиганту подобрали соответствующее – Дубина. Дубине прозвище не нравилось, он считал, что оно оскорбляет его как личность, но Барабан уверил его, что это временно, пока его не переведут в разряд профессоров. Опознавательных знаков охраннику не требовалось – потерять в толпе такого гиганта было непросто.

Дубина быстро вник в суть нашей затеи и с каким-то жарким энтузиазмом включился в дело. Лупить других скелетов ему было не интересно, но и не сложно. К тому же он мечтал однажды раскроить кому-нибудь череп – исключительно ради науки. Зато тема нашего инструментального ансамбля увлекла его полностью. Музыкального слуха у Дубины не было, равно как и у нас, но он понимал такт и умел отсчитывать ритм.

Он следил за нашим темпом, указывал, когда должна вступать гитара, вместе мы научились отделять припевы от куплетов и засекать примерную длительность одной песни. Правда, слов пока у песен не было. В перерывах Дубина мастерил инструменты и рассуждал о теории света, который существовал в этом мире без солнца.

– Нам нужен вокалист, – заявил Барабан, когда мы репетировали очередную песню.

– И где мы его возьмём?

– На кладбище, где же ещё? – посмотрел он на нас с Дубиной так, словно это было так же логично, как и то, что мы все упали с неба.

Спорить никто из нас не стал, к тому же я понятия не имел, что здесь есть кладбище, меня распирало любопытство.

Кладбище располагалось на окраине города и было обнесено высоким кованым забором. Многие могилы были разрыты. У нас на глазах скелеты выбирались наружу, вытряхивали из черепа землю, громко причитая, что всё бессмысленно. Стоило одному скелету выбраться наружу, как другой тут же занимал его место и принимался себя хоронить заживо.

Кладбище было огромным – размером с целый квартал, вместо надгробий здесь использовали всё подряд. Кто-то поставил на своей могиле пожарный гидрант, остальные притаскивали из города разломанную мебель или части автомобилей – всё это напоминало небольшую свалку. А ещё здесь стоял какой-то странный вой, который доносился из-под земли.

– Что они делают? – спросил я у Барабана, который разгуливал между могилами, словно бродил по овощному рынку, выбирая самую лучшую картошку.

– Пытаются отойти в мир иной. Думают, что так смогут покинуть это место. Я как-то лежал здесь.

– Я тоже! – радостно поддержал его Дубина. Вон моя могила, – показал он пальцем в сторону небольшого холмика, из которого торчала целая телефонная будка. – Там сейчас трое лежат, если я не ошибаюсь.

– И почему мы должны искать именно здесь?

– Тихо ты, я не могу разобрать, – цыкнул на меня Барабан, а затем подошёл к одной из могил и прижался к земле тем местом, где у обычных людей находится ухо.

Из могилы доносился меланхоличный стон, напоминающий вой ветра в водосточных трубах.

– Что за звуки? – шёпотом спросил я у Дубины.

– Да ничего особенного. Знаешь, когда долго лежишь под землёй без движения, становится невыносимо скучно. Начинаешь либо разговаривать сам с собой, либо просто ноешь, кто-то, вот, поёт.

Я прислушался. И правда, среди воя, неразборчивой приглушённой болтовни доносились также звуки каких-то незатейливых мелодий.

Мы ходили от могилы к могиле, прислушиваясь и припадая к земле, чтобы отобрать нужного нам певца.

– Кажется, нашёл, – наконец сказал Барабан и запустил пальцы в почву. Могила выглядела достаточно старой, земля была утрамбована ногами, неоднократно наступавшими на неё, а само надгробие, которое здесь было выполнено из почтового ящика, покосилось и стояло под острым углом.

– Вам приглашение нужно? – посмотрел Барабан в нашу сторону. Мы тут же сорвались с места и принялись выкапывать нашего будущего певца из мира временно усопших.

Чем глубже копали, тем громче слышалось пение. Которое, кстати, действительно было довольно неплохим. Должно быть, со стороны мы были похожи на пиратов, которые откапывают клад. Мне не хотелось думать о том, что мы занимаемся эксгумацией на кладбище живых скелетов.

Наконец показалась черепушка.

– Вы что, совсем офонарели?! – заорал на нас хозяин ямы. – Ройте свои могилы!

Как ни странно, пение не прекратилось – кажется, голос был ещё глубже.

– А ну, выметайся! – скомандовал Барабан.

– И не подумаю! – протестовал «покойник».

– Дубина, воскреси-ка его. – Барабан отошёл в сторону, и над скелетом склонился здоровяк-философ.

– Вы не посмеете! – заверещал скелет.

Дубина вырвал его точно морковь из грядки. Отряхнув от земли, он бросил скелет в сторону, и мы продолжили рыть. Наконец голос вырвался наружу. Такой чистый и прекрасный… Мы даже сделали перерыв, прежде чем откопать этого певуна полностью.

– Я в раю? – спросил нас тонким голоском скелет, когда мы очистили его от земли и поставили на ноги.