Комментарий психолога Марины Руфановой
Когда слоненок рождается на свет, он многое может сам. Ходить, есть, следовать за стадом. А спустя некоторое время он совсем становится самостоятельным и больше не нуждается в опеке родителей.
Совсем другое дело с людьми. При рождении мы совершенно беспомощные. Родители с младенчества влияют на наши выживаемость, характер, успешность в жизни. Нуждаемость в них остаётся с нами навсегда. И в три года, и в 17 и 64. Нужда лишь меняется с возрастом. Если в раннем детстве забота родителей – это вопрос жизни и смерти, то, взрослея, мы ждем других вещей.
Рассмотрим этот феномен на героине рассказа – молодая девушка, замужем. Несмотря на долгую и, похоже, вынужденную разлуку с отцом, она решается в последний раз увидеться с ним. Несмотря на отстраненный вид, мы понимаем ту острую боль, которую переживает девушка, теряя отца, а вместе с ним и надежду на простые слова: «Ты у меня самая умная и красивая, я горжусь тобой». Спустя годы разлуки, обиды, ярости – потребность в этих словах все еще остается в героине.
В случае если девушка не получает признания отца, она начинает поиски человека, который сможет его заменить, сможет заполнить пустоту. Мы узнаем историю из детства героини, где, воодушевившись словами учителя по физкультуре, она решает стать для него самой-самой. Часто эти поиски продолжаются всю жизнь. В партнерах, начальниках, иногда в собственных детях.
Если родители развелись, прервали связь или занимали роль отстраненного наблюдателя, в душах детей появляется ощущение покинутости и страстное желание хоть как-то угомонить внутреннюю печаль. Что обычно помогает? Принятие! Только не поймите это как мантру. Принятие – это глубокая внутренняя работа, это процесс. Это осознание боли от покинутости, это ярость на родителя, это грусть, что так вышло и ничего не изменить и, как результат, принятие ситуации.
Обычно оно звучит примерно так: «Да, я понимаю и признаю, что мой родитель причинил мне боль. Сейчас я взрослый и могу найти людей, которые будут со мной, будут заботиться, признавать и любить. Жаль, что я не смог_ла получить этого от отца».
Принятие и признание ситуации позволяет с уважением отнестись к своей нужде и остановить неосознанные поиски замены родителя.
Оля Продан. «Надо все проговаривать»
– Сваришь кофе сегодня? – Вера потянулась к окну и отдернула штору, чтобы апрельское солнце помогло проснуться.
– Сварю, куда ж я денусь, – он жмурился и утыкался носом в подушку. – Иди ко мне, – Антон притянул Веру за талию и прижался к теплой спине. – Доброе утро, соня.
– Доброе утро.
Антон боком, нехотя сполз с кровати, как ребенок, которого в зимние семь часов утра поднимают в садик, и пошел на кухню.
– Тебе помочь? – крикнула Вера из спальни.
– Я сам, спасибо!
Вера еще несколько минут покаталась по кровати, помахала ногами и руками, медленно спустилась, накинула халат и подкралась сзади к Антону. Она встала в дверном проеме и недолго наблюдала, как он склонился над печкой. Она видела Антона таким почти каждое утро вот уже пять лет, и каждый день он казался ей красивым и сексуальным: широкие плечи, сильная шея, лохматые волосы. Он был хорош всегда. Не больше и не меньше, чем вчера или год назад. Антон стоял к ней спиной, абсолютно голый.
– Ой, господи. Ты чего тут? Я сам все сварю, – Антон резко повернулся и от неожиданности отшатнулся в сторону.
– Слушай, я тут сказать хотела. Помнишь, мы договаривались быть открытыми?
– Угу.
– Мне кажется, это правильно было, да?
– Угу. Ты это к чему?
– Да так, просто.
– Просто?
– Если честно, мне кажется, я влюбилась.
– В меня?
– В тебя – это давно. А еще кое в кого – недавно.
Антон смотрел ей в глаза, не моргая. На лбу собралась одна жирная вертикальная морщина.
– А кое в кого – это в кого?
– Это же неважно. Прости, не надо было говорить, да?
– То есть ты просто влюбилась?
– Не знаю, просто или не просто, но чувства появились. Понимаешь, они возникли сами собой. Раз – и все! Понимаешь? У тебя же было так?
– Было. С тобой.
– Да, а у меня – с тобой. Но время идет. Помнишь, мы смотрели одно шоу на ютубе? Там психолог объяснял, что на протяжении жизни мы еще будем влюбляться, но это не значит, что нельзя при этом иметь семью. Это не измена.
– Помню.
– И мы тогда обсуждали с тобой эту тему. Договорились, помнишь? Если кто-то из нас влюбится, мы должны проговорить это, чтобы не было недопониманий, чтобы двигаться дальше. Или что-то изменить, если нужно. Помнишь?
– Помню.
– Блять, кофе! – Вера дернулась к шипящей печке. Антон отступил на пару шагов. Она стала прикладывать мокрую тряпку и выжимать ее в раковину. Он стоял молча. – Мог бы помочь.
– Могла бы сказать раньше.
– Ты закрыл его спиной.
– Я не про кофе.
– Не про кофе я тоже не знала раньше. Как я могла знать, что влюбляюсь? И почему ты сейчас так ведешь себя?
– Я веду себя как человек, жена которого влюбилась в другого. По-моему, все логично.
– Нелогично. Мы ведь договорились с тобой. У нас были правила на этот счет: влюбился – расскажи. Это важно для отношений. А теперь я виновата в том, что соблюдаю договоренность и честна с тобой.
Вера протянула руку и достала из сушилки большую кружку. Налила кофе, сделала пару глотков.
– Будешь? – она исподлобья бросила взгляд на Антона, а затем перевела его на турку.
– Буду, – буркнул Антон и потянулся за своей чашкой. Он дышал глубоко и громко, как во сне. И продолжал стоять голым перед Верой, пока она украдкой рассматривала его веснушки на плечах.
– Просто я не ожидал, что это случится. Мы, конечно, договорились, но я же не знал, что… ну, не думал… Думал, вернее, что, возможно, это буду я… То есть как бы это я влюблюсь… если влюблюсь…
– А, то есть ты хотел быть первым? Это что, соревнование?
– Нет, не то чтобы я хотел влюбиться в кого-то другого. Но, честно говоря, думал, если это произойдет, то это буду я.
– С чего вдруг?
– Ну, я мужчина…
– Приехали.
– Я не это имел в виду. Я понимаю. Наверное, понимаю тебя. Но неожиданно как-то, согласись. А давно это у вас?
– Может быть, месяц.
– Ты месяц молчала?
– Не знала, с чего начать. А сегодня полночи не спала, думала, что у нас с тобой завтра годовщина и было бы нечестно говорить тебе в этот день теплые слова и одновременно мысленно возвращаться к другому. Это вранье, получается. Поэтому решила все проговорить сейчас.
– Я понял! Вер, это что, тот очкастый сноб из креативного отдела?
– Тош, неважно, кто это. Я не буду говорить.
– Или этот, как его там, ну, выпендрежник из твоего велоклуба? Он тебя на фотках часто отмечает.
– Я все равно ничего не скажу.
– Ты любишь его?
– Нет, я влюбилась. Но не люблю. Я люблю тебя.
– Но хочешь быть с ним?
– Нет, не хочу я быть с ним.
– А с кем ты хочешь быть?
– С тобой.
– А с ним что?
– А в него просто влюбилась.
– Я не понимаю.
– Я тоже.
– Классно.
Антон пристально смотрел на Веру. Вера виновато косилась в пол.
– И между нами ничего нет. Физического я имею в виду. Ничего не было. Тебя ведь это волнует?
– Волнует. Еще как волнует. Совсем ничего не было?
– Нет.
– Но ты бы хотела?
– Чего хотела?
– Чего-нибудь.
– Нет. Или возможно. Нет. Я не знаю. Но, наверное, все-таки нет. Ведь тогда это измена. А мы с тобой все проговорили в этом вопросе, помнишь? Секс с другими – измена. А влюбленности могут возникать, мы же все люди. Я люблю тебя, ты – меня, но это другое. Помнишь?
– Угу.
– Чувства… их же нельзя контролировать. Я к тому, что мы можем влюбляться в других, даже если мы в браке.
– Мне кажется, когда мы проговаривали это, я был не в адеквате.
– И что теперь?
– Теперь мне кажется, что все это бред. Если ты влюбилась в другого, значит, ты меня не любишь. А что это за семья без любви?
– А ты чувствуешь, что я тебя не люблю?
– Не знаю. Ты сама не своя в последнее время. Я думал, это из-за того, что мы не можем купить собаку.
– При чем тут собака?
– А что еще мне думать? Я же не знал, что у тебя там чувства какие-то, что ты уходить от меня собралась.
– Ты меня не слышишь. Я не собираюсь от тебя уходить. Я просто влюбилась.
– Так, может, тебе будет лучше с ним?
– Ты мой муж. Я хочу быть с тобой.
– А зачем тогда влюбилась?
Вера уставилась на Антона и даже перестала моргать.
– То есть ты серьезно спрашиваешь, зачем я влюбилась?
– Я серьезно спрашиваю. Я вообще сейчас максимально серьезен.
– А говоришь глупые вещи.
– Теперь я еще и глупый?
– Даже продолжать дальше не буду. Хватит. – Вера сделала несколько уверенных широких шагов и оказалась в спальне.
– Нет уж, так не пойдет, мы не закончили. – Антон побежал следом и схватил ее за руку. – Ты со мной или с ним?
– Я не знаю. С тобой! И руку отпусти, я кофе сейчас пролью.
– Ладно. Думаю, нам нужно взять перерыв. – Антон отпустил руку Веры и сел на кровать.
– Ты прав. Тебе на работу, мне тоже. В течение дня оба успокоимся и попробуем еще раз поговорить вечером. Да?
– Не уверен, что буду готов. Может, лучше разъехаться ненадолго?
– Когда люди разъезжаются, они, как правило, расстаются. Это дорога в один конец.
– Так, может, нам пришло время расстаться?
– Так, может, это ты хочешь со мной расстаться, и теперь моя влюбленность тебе помогает прикинуться белым и пушистым?
– Вер, ты дура?
– А что такого? Давай расстанемся, если хочешь. Давай! Чего ты? Возможно, это действительно то, что нам нужно! Как там было – «любовь живет три года»? Срок годности нашей истек позапрошлым летом. А просрочкой можно отравиться.
– Вот и проговорили. Отлично проговорили. Спасибо тебе, любимая. Спасибо твоим этим психологам из ютуба. Это вот такой эффект должен быть от обсуждений проблем в отношениях?
– Видимо, такой, если на другой кое-кто из нас не способен!
– Кое-кто – это я? Может, это тебе стоит себя услышать со стороны? «Я влюбилась в другого!» Мне что тебе ответить? «О, как прекрасно, Верочка! Познакомишь нас? Устроим тройничок? Я так рад за твои, нахрен, чувства?!» – Антон подпрыгнул с кровати и пнул табуретку. Бросил гневный взгляд на Веру, которая стояла, съежившись, у стены и сжимала в руках чашку.
Вера ничего не ответила. Поставила чашку с недопитым кофе на полку с книгами, грустно посмотрела на Антона и вышла из комнаты.
– Вер, ну, прости! Я не знаю, зачем ты мне это рассказала, – Антон облокотился на дверь и стал кричать из спальни Вере вслед.
– Потому что мы договаривались! – Вера возникла перед лицом Антона неожиданно, будто из воздуха, и снова скрылась в другой комнате.
– Мне все равно обидно стало, Вер. Как будто ты другого себе нашла. Я же для тебя все – и то, и это. И нормально же все было. Это из-за меня, да? Вер, из-за меня? Ну прости. Что мне сделать? Я виноват, да? Но я же ничего не делал. Я же для тебя все. Вер! Ну Вер?
Голос Антона отскакивал от смятого постельного белья, от табуретки, от их совместных фотографий из свадебного путешествия по Азии, от трех ноутбуков, разложенных в разных углах комнаты, от большой коробки с кроссовками в коридоре, от одинокой лампочки Ильича без какого-либо обрамления.
– Может, я тоже влюбился, Вер!
– А ты влюбился? – Вера снова возникла из ниоткуда и вытянулась в струнку перед Антоном.
– Нет.
– Не смешно, – отрезала Вера и исчезла за дверью гостиной.
– Но я мог бы! Вот что бы ты тогда делала?
– Я бы поняла тебя! Я пытаюсь объяснить тебе, что мы обещали все проговаривать! Ты бы хотел, чтобы я молчала?
– Я не слышу тебя.
– Я спрашиваю, – Вера высунула голову в коридор, – ты бы хотел ничего не знать?
Антон задумался. Он, голый, наблюдал, как Вера скачет на одной ноге, пытаясь втиснуться в узкие колготки.
– Упадешь сейчас, – Антон подошел к Вере, взял ее под локоть, усадил на кресло. Сам он присел на корточки рядом. – Если бы ты не рассказала, то скрывала бы от меня свои чувства. Было бы только хуже, наверное.
– И плюс мы договорились. Я соблюдаю наши правила.
– А если бы я влюбился, ты бы хотела об этом узнать?
Вера задумалась. Она сидела в колготках и водолазке и смотрела на плечи Антона.
– Хотела бы, наверное. По крайней мере, так было бы честно. Но я бы не хотела, чтобы ты влюбился на стороне.
– Почему?
– Мне кажется, мне было бы больно.
– То есть ты меня понимаешь?
– И да, и нет. Мы ведь вроде как сами себе придумали это правило – рассказать, если влюбимся. А теперь, получается, не знаем, как играть в эту игру.
– Это как когда я участвовал в «Гонке героев». Казалось, что так можно проверить свою силу, способности, а на деле оказалось жутко сложно.
– Или как с дипломом. Я столько лет потратила на учебу, а когда вышла из университета, не поняла, что мне делать с этой бумажкой.
– А ты собираешься его разлюбить?
– Я не могу этого знать. Но это не значит, что мы расстаемся с тобой.
– Будем жить в веселом треугольнике?
– Это не треугольник, это другое. Я сейчас на работу опоздаю.
Вера встала с кресла, натянула джинсы. Антон сидел на корточках в той же позе, у кресла, смотрел, как она одевается. Вера погладила Антона по голове.
– Давай отложим до вечера?
– Угу. Некоторые даже убивают из-за ревности, кстати.
– Ты меня убить решил, что ли?
– Нет, это я так, просто.
Антон поднялся и пошел в ванную. Вера отвернулась к косметическому столику, бросила взгляд в зеркальное отражение, пригладила волосы.
– Антон? Антон, ты чего там?
Вера отклонилась в сторону прохода и попыталась разглядеть Антона в ванной, но тянуться пришлось далеко. Она сделала еще шаг назад, зацепилась ногой за ковер и шлепнулась на попу, умудрившись прихватить за собой пластиковый стульчик.
– Вера! Мой медведь уклюжий! – Антон выскочил из ванной на грохот и кинулся поднимать Веру одной рукой. Другой он держал маникюрные ножницы. – Ковер этот давно убрать пора. Неудобный и безвкусный, как и вся новая серия «Икеи».
– А ты чего там?
– Я? Ногти пошел подстричь.
– Сейчас? Ногти?
– Это успокаивает. У тебя свои медитации, у меня свои.
Антон помог Вере подняться и прижал ее к себе.
– Извини, что голенький.
– Дурак, – улыбнулась Вера и положила голову на Антона.
– А ты сейчас о нем думаешь?
– Нет. Но ты спросил, и теперь подумала.
– Только я не хочу, чтобы ты с ним на свидания ходила. Это тогда отношения уже, получается. Мы же не про это договаривались?
– Нет, мы договаривались только про влюбленность, как про чувство. А что дальше делать, мы не обсуждали.
– Мне кажется, я теперь буду думать про вас вместе.
– А ты не думай. Ты же мне доверяешь?
Вера отстранилась от Антона и пошла в коридор обуваться. Антон пошел за ней.
– Я тебе доверяю. Я ему не доверяю. Что нам теперь делать с твоей влюбленностью?
– Не знаю.
– А психологи что говорят?
– Они говорят только про то, что все нужно проговаривать. Но я не слышала, чтобы кто-то давал советы, что делать дальше. Психологи же не дают советов.
– Но у нас с тобой как? Все хорошо? Или тебя что-то не устраивает?
– Я тебя люблю. Ну, может быть, я бы хотела, чтобы ты больше интересовался тем, что у меня происходит. Знаешь, сходил бы хоть раз со мной в велоклуб.
– Ты же знаешь, что я не люблю велосипеды.
– Один разок.
– Допустим.
Вера обулась, надела пальто и замоталась в шарф на три оборота.
– То есть все-таки тот, из велоклуба?
– Я пойду, – Вера взяла сумку и вышла на лестничную площадку.
– Вер! – голый Антон высунулся из квартиры. – Так а мне что делать?
– В смысле?
– Ты мне тут все утро рассказывала, что влюбилась. Что мне сейчас делать?
– Сходи на работу, – Вера прыгнула в лифт. – Я тебя люблю. Мы обязательно что-нибудь придумаем!
Комментарий психолога, гештальт-терапевта Виктории Ашихминой
В название рассказа вынесена хорошая, на первый взгляд, идея. Это же отношения мечты – те, в которых можно доверяться, открываться, ничего не таить от партнера. Не случайно герои обнажаются друг перед другом кто как способен – Антон телесно, Вера – душевно. Но по ходу чтения мы можем убедиться в том, что ситуация в паре складывается как антитезис заголовку – нет, не надо проговаривать всё! Проговаривать с партнером стоит то, что напрямую касается партнера и отношений с ним. И для этого важно подбирать хорошую форму – такую, которая работает на ясный, свободный и безопасный контакт, а не добавляет напряжения, тревоги из-за непроясненности ситуации и страха за потерю отношений.
Рассказ иллюстрирует, какую форму может принимать накопившееся в отношениях напряжение и недовольство. Это форма пассивной агрессии. Героиня рассказа Вера описывается как очень живая и подвижная: она то и дело «возникает из ниоткуда», «неожиданно, будто из воздуха» – словом, спонтанна и вполне способна на сумасбродства вроде внезапной влюбленности. Но именно ей трудно говорить о своих чувствах и потребностях напрямую, она теряет свою живость там, где необходимо вступать в конфронтацию, отстаивая свои интересы. Там, где у человека есть внутренний запрет на прямую агрессию, появляется пассивная. Она выражается в виде недомолвок, двойных посланий, предлагающих второму человеку угадать, что от него требуется, и отказе прояснять информацию. Иногда дело доходит и до аутоагрессии: человек телесно отыгрывает переживание, которое не выражает словами, и через то получает внимание и заботу другого (как в эпизоде, где Вера падает в комнате). Все формы пассивной агрессии работают, к сожалению, только на ухудшение отношений.
Агрессии в паре не избежать, так как это естественная и совершенно необходимая нам энергия для движения к желанному. Проявлять агрессию вовсе не означает ругаться, драться и причинять боль. Напротив, здоровая агрессия помогает говорить о своих потребностях и желаниях прямо и четко. Ближе к концу рассказа Вере удается сформулировать свое послание к мужу: «Я бы хотела, чтобы ты больше интересовался тем, что у меня происходит». До этого момента ей удавалось привлекать его внимание то туманными и провокационными заявлениями, то неловким падением. Про чувства Антона, кстати, мы понимаем из рассказа гораздо больше: он демонстрирует обескураженность, злость, обиду и проявляет их заметнее и честнее. То, что Вера уклончиво отвечает на его вопросы о влюбленности, порождает в нем большую тревогу за будущее их отношений. С одной стороны, это маркер ценности отношений с Верой, а с другой – отличная почва для катастрофизации ситуации и для потери доверия (а также для полного отвращения к велоклубу). Рассказ заканчивается в точке напряжения, подобной подвешенному кофе – неизвестно, кто, когда и какую чашку должен испить, чтобы ситуация завершилась. Возможно, история Веры и Антона была бы совсем другой, если началась со слов «Помнишь, мы договаривались быть открытыми? Мы живем вместе, но мне так тебя не хватает…».
Рекомендация психолога:
Стоит помнить, что не всякое внутреннее движение нашей души должно быть предъявлено вовне близким людям. Как бы нам этого ни хотелось, партнеры не обязаны и зачастую не способны безусловно принимать нас со всем багажом нашего личного опыта и переживаний. Выдержать, понять, переработать и бережно отзеркалить наши эмоции способны или очень хорошие родители, или психотерапевты. Партнеры не являются ни теми, ни другими. К тому же каждому человеку жизненно необходима некоторая сфера исключительной интимности, куда нет доступа даже самым близким: личный шкафчик, собственное хобби, тайное чувство. Это не значит, что нельзя делиться чем-то с любимым человеком. Это значит, что сначала стоит подумать, чего мы от него в итоге хотим, когда выбираем поделиться.
Важно развивать в себе чувствительность и интерес к собственному внутреннему миру: как мы переживаем разный спектр чувств, где и как эти чувства размещаются в нашем теле, как мы их распознаем и выражаем, как останавливаем себя в их проявлении или как их усиливаем. Запрет на выражение раздражения, отвращения и обиды лишь копит напряжение в паре и приводит к куда более крупному конфликту.
Форма выражения наших переживаний и желаний – важна. Это очень тонкое искусство – как говорить о важном для себя, учитывая другого человека, особенности его восприятия, личной истории и готовности к контакту. Самым верным помощником в этом служат «Я-сообщения». Например, не «ты меня бесишь своим поведением», а «когда ты делаешь вот так, я чувствую раздражение, потому что…».