– Уснуть? – вновь повторила, не зная к кому обращаюсь.
В моей жизни люди часто принимали решение за меня, руководствуясь опытом и родственными узами. Они были старше и умнее. Так будет лучше, так надо, так правильно – вот что слышала всю жизнь и потому соглашалась. Хотя многие из них сами ничего не добились. Они тоже стояли на месте, не решаясь двигаться вперёд, боясь кардинально преобразить свою жизнь. Их советы тешили им самолюбие, в них не было ни помощи, ни силы.
Странно, что понимание всего пришло только сейчас. Наверное, это и есть «итог» моей жизни. Как жаль, что сдавалась, оттого не жила, и потому остаётся лишь сожалеть о словах и поступках, злясь на себя за трусость. Из меня лепили, что хотели, но в итоге получилась бесформенная куча глины.
Вздохнув, я притянула руки к лицу, пытаясь их согреть. Они одеревенели от холода, и шевелить пальцами с каждым разом стало все трудней.
«Нужно согреться», – я попыталась подуть, чтобы вернуть тепло, но лишь рассмеялась. Пара, что шёл изо рта при морозе, не было, словно тело стало частью снега, став таким же мёртвым и холодным.
Нет, ещё нет. Пересиливая боль, я поднялась, используя как опору ветви кустарника, чувствуя, что начинаю бороться сама с собой. Одна часть меня жаждала остаться здесь, откинувшись на огромной перине, но другая…
Боже, и откуда она взялась сейчас? Почему упорно продолжает гнать вперёд, давая силы на преодоление, давая цель?
«Встать», – стало единственной целью, и я повиновалась, покорно склонив голову перед ней, превозмогая боль, и кусая губы в кровь.
« Встать!» – сверлила мозг, не давая другим страхам и воспоминаниям пробраться в него, чтобы лишить тех сил, что ещё оставались в этом теле.
«Встать», – руки отчаянно цеплялись за ветви, пытаясь найти опору, чтобы подняться. Но острые иголки ели впивались в кожу, болезненно разрывая замерзшие клетки, и раскрашивая серый цвет алыми точками.
« Мне нужно… – упав на колени в очередной раз, я с силой сжала зубы, стараясь не закричать от злости. – Встать!»
Моя спина опять прилипла к стволу дерева, вжимаясь в него с такой силой, будто желала стать частью тёмной коры, которая неровностями уходила далеко в высь. Стопы начали осторожно рыхлить снег, подбираясь все ближе к ели, и поднимая тело все выше и выше с каждым шагом.
«Буду очень удивлена, если останусь живой после этого», – пронеслось в голове, когда глубоко вздохнув, я вскрикнула от боли, почувствовав, как морозный воздух со свистом проникает в лёгкие. Надо же, оказывается, я едва дышала.
Ещё чуть-чуть, совсем капельку осталось. Пальцы отчаянно ласкали кору, ногтями цепляясь за выступы, и ломали их, когда не хватало сил, чтобы подтянуться.
«Пожалуйста, – прижавшись лбом к стволу, я почувствовала, как слезы потекли по щекам, и тело затрясло от сдерживаемых рыданий, – найдите меня, хоть кто-нибудь».
Я хотела бы молить о спасении, но кошмар снова навалился, желая придавить обратно к земле.
Яркие образы двух братьев, лежащих в крови, снова предстали перед глазами, превратив белоснежный снег в паркет, а морозный воздух напитав смрадом растекающейся крови. Её алые ручейки превращались в полноводные реки, скапливаясь в центре гостиной. И ладони, пытающиеся закрыть глубокие рваные раны, чтобы хоть как-то остановить её, не могли замедлить поток. Он просачивался каплями между пальцами, а потом красной линией стекал вниз, пропитывая лохмотья.
«Хватит! Перестань! – яростный крик ворвался в сознание, и воспоминание, словно утренний туман, начало таять. – В мире нет силы, которая смогла бы вернуть мне братьев. Нужно смириться».
Эта маленькая победа над собой воодушевила, помогая сквозь боль и мороз переставлять ноги. Куда? Я не знала. Дорога к трассе была неизвестна, да и сомневаюсь, что стремилась именно к ней. Выхода не было, лишь движение спасало от ужаса ночи, именно оно не давало сойти с ума и скатиться к самобичеванию.
Каждый раз, делая шаг, приходилось пересиливать себя, и повторять одно и то же: «Иду».
Со временем стало казаться, что я превратилось в это слово. Внутри все исчезло, растворившись в ночи, и лишь оно сияло яркой звездой, заставляя двигаться. Я шла вперёд, окостеневшая от холода. Видя, как Лед захватывает тёмные пряди волос, окрашивая их белизной. Чувствуя, как с каждым разом все труднее разлеплять глаза, и мороз острыми иглами вонзается в зрачки.
Деревья то появлялись, то исчезали, исчезая в темноте, а белоснежная пустыня наступала, превращаясь в сияющий ад. Я уже не мечтала согреться, да и холод не так сильно мешал движению, как раньше. Моё тело приняло его, постепенно превращаясь в глыбу льда, а душа… Много ли ей надо, душе этой? Покоя и смерти, вот что просила она, но почему-то именно этого дать не могла, продолжая идти. Сколько так брожу? Час, два, дни или уже прошли месяцы? Время исчезло, оставив после себя лишь пустоту.
Я словно в страшном сне, который иногда сниться людям. Одна в белоснежной тьме, где нет ничего кроме ветра и холода, потому выбраться из него было невозможно.
«Сколько длиться ночь? – взгляд устало обратился к крутым склонам, надеясь увидеть первые проблески солнечных лучей, но ничего не было, только тьма. – Она когда-нибудь кончится?»
Очень хотелось спасть, веки то и дело опускались вниз, подчиняясь желанию, и скоро остановки стали чаще не из-за того, что устала, а потому что сознание отключалось, не желая больше находиться в этом мире.
– Нина! – родной голос вырвал из забытья, возвращая в реальность, не давая упасть в леденящий снег.
Я вскинула голову и увидела размытую тень, что стояла на вершине холма, куда никак не смогла бы забраться, слишком крутым тот был. Да и деревьев вокруг было немного, только ель и пара сосен.
– Костя? – это был его голос. Пусть не могла видеть лицо, но голос смогла бы узнать из тысячи. Мои ноги рванули к нему.
«Плевать на все, он жив!» – радовалось сердце, и руки упрямо опускались в сугробы, пытаясь найти опору, царапая ногтями землю и хватаясь за корни трав.
Я готова была зубами цепляться за выступы, лишь бы подняться наверх. Падения и удары уже не пугали, да и ветер стих, больше не слепя снежинками глаза.
«Скоро, совсем скоро, я приду к тебе. Только жди», – было страшно, что уйдёт, что серые глаза заметёт холодом, и улыбка, которую чувствовала сейчас, нежная и бодрящая, исчезнет,
Я вновь боролась. Откуда только взялись силы? В надежде взирая на того, кто стоял меж двух сосен.
– Костя! – крик радости сорвался с губ, когда стопы твердо встали рядом с деревом, глаза тут же обратились к силуэту, ожидая похвалы.
«Молодец. Ты смогла», – раздалось внутри, и мрак покачнулся, когда Луна выглянула из-за набегающих туч. Бледный свет скользнул по ветвям, заискрясь на белых хлопьях, и игриво сбежал вниз, рассеяв темноту.
«Неужели, сознание играет со мной?» – на вершине никого не было, и душа болезненно сжалась, когда вновь прошептала его имя.
«Он мёртв, – твердил разум, – остался в доме, и потому не может быть здесь».
Но сердце просило, оно умоляло дать надежду.... Боже, как же мне отчаянно хотелось сейчас во что-то верить, даже в тебя. Я готова была отдать все за его взгляд, за мечту увидеть его живым.
– Нина? – его голос раздался снова, и чуть дальше мрак опять сгустился, принимая очертания человека.
«Его нет», – попытался остановить движение голос, когда стопы рванули вперёд
Я должна была идти, потому что каждый раз это была надежда, потому что голос, который звучал в лесу, не мог принадлежать кому-то другому.. Пусть это ложь, пусть сумасшествие, но никогда безумие не было таким приятным. Если это так, то не хочу приходить в себя.
Я не могла плакать, но легче от этого не становилось. Стало тяжелее, ведь та боль, что кислотой разъедала сердце, теперь не находила утешение в слезах, и, усилившись, проникала внутрь, сжигая воспоминания, оставляя после себя зияющую дыру.
Костина улыбка. Я помню, как в первый раз увидела ее. Ту, что рождалась не так часто, будто солнце в пасмурный день нерешительно показывало свои лучики. Она озаряла жизни тех, кто оказался рядом, срывая маску, которую считала им, и показывая совсем другого человека – открытого и весёлого
Впервые увидев её, я испугалась, поняв, что передо мной незнакомец, чьи глаза больше не напоминали бездушные стекла. Они сияли словно алмазы, золотистыми искринками танцуя вокруг зрачка. Нельзя было не улыбнуться в ответ, видя такую радость, но она была слишком скоротечна. Яркая и запоминающаяся, будто вспышка молнии на небосклоне. Поддавшись мимолётной слабости, открыв себя, Костя снова замыкался, превращаясь в каменного голема. Тонкие черты лица заострялись, и брови сходились на переносице, нависая над бурлящим океаном. Он исчезал, не зная, что я влюбилась в его улыбку, увидев другого Костю лишь на мгновение. Меня не волновала причина, по которой он стал айсбергом, столь же холодным и недоступным. Ведь хотеть знать, какая медуза Горгона превратила парня в камень, эгоистично?
«Если бы спросила, он бы ответил? – глухой смех вырвался из груди и перешёл в кашель.– Может, так и надо было сделать?»
Настоящий Константин был совсем другим и именно таким я его запомню. Не бездушной скалой с надменным взглядом и презрительной усмешкой, а весёлым парнем, смеющимся над забавной шуткой.
Я продолжала гоняться за тенями, ощущая, как притупляется боль в ногах. Не зная, спускаюсь или поднимаюсь. Ели и сосны убегали своими верхушками к небосклону, исчезая в темноте, пряча сверкающую Луну среди плотных иголок.
«Где я? – ладонь коснулась могучего ствола дерева, когда тело застыло, устало втягивая в себя живительный воздух. – Сколько это будет длиться?»
Кто знает, может я давно умерла, замёрзла в снегу и все это лишь снится. Последняя вспышка сознания, перед тем, как навсегда уйти в смерть.
«Если так, то это чистилище моё наказание?»
Я мечтала вернуться к ребятам, прилечь на деревянный пол и закрыть глаза.
Если все так закончилось, то хочу открыть их в другом мире, там, где услышу звонкий смех Катерины и недовольное бурчание Натали, когда она пытается остановить сестру от очередной проказы. Где громкий звук чужих голосов возвестит о том, что Данила запустил сериал, который на флешке занёс Тема.
Его всеядность больше не будет раздражать, захватив подушку, я просто плюхнусь рядом, смакуя каждую тональность, наслаждаясь тем, что тишина больше никогда не проскользнёт в этот дом. Никогда, таким образом, как той ночью.
Внезапно подошва заскользила, и отчаянно пытаясь сохранить равновесие, я схватилась за ветви, Острые иголки больно царапнули кожу, вырываясь на свободу.
– Черт! – в сердцах ругнулась я, решив плюхнуться на попу, чтобы замедлить движение.
Штаны могут порваться, если зацепятся за острые пни, и тогда мороз не оставит шансов, правда это лучше, чем лететь во тьме неизвестно куда.
Но когда тело приготовилось обрушиться на землю, лес внезапно кончился, и пологий склон, который нёс меня вперёд, упёрся в обрыв.
От падения вниз спасли колонны, которые возвышались на краю. Две из них были полностью разрушены и превратились в едва заметные пеньки, припорошённые снегом.
Казалось, разгневанные боги решили уничтожить арку, и молнией раскололи крепкий мрамор, разбросав повсюду осколки.
Устояли лишь те, что были ближе к пропасти, но чёрная паутина трещин не пожалела их, пройдясь от основания к небесам.
Интересно, сколько они простояли тут? Десятки, сотни или тысячи лет, и сколько пройдёт времени до того момента, когда прах последнего камня раствориться в ветре?
«Что это такое? Как они оказались так высоко?» – огромная Луна освещала их бледным светом, приглашая приблизиться, коснуться плоского камня руками, который лежал в центре арки,
Желудок в ответ болезненно сжался и глухим урчанием предостерёг «Уходи», но снова бежать не хотелось.
Взгляд восхищённо скользил по колоннам, и воображение дорисовывало то, что когда-то забрало время, воскресая былую красоту. Осторожно, чтобы не поскользнуться, я поднялась по ступеньках к камню, опираясь руками на то, что осталось от резных перил.
Ближе, ещё немного.
Пальцы нерешительно опустились на алтарь, ощущая тепло, которое источало каменное изваяние. Оно волной мурашек пробежалось по коже, сводя тело в судороге.
«Разве он не должен быть холодным? – подумала я, чувствуя, как пламенеет кожа, и запах горящей плоти ударяет в нос, сбивая с толку. – Что происходит?»
Бледная ладонь отскочила от тёмного камня, но ни дыма, ни обуглившейся коже не было, только болезненный жар, который волной расходился по телу.
«Что ты такое?» – рука вновь опустилась вниз, ощущая вместо холода живое тепло.
Будто подушечки пальцев гладят спину неведомого зверя, который стал частью горы.
Они двигались по камню, кожей считывая неровности, открывая взору непонятные, но столь притягательные для разума, письмена.
Стрела, уходящая в небо, соединялась с символом похожим на букву М, палочка, как английская I, молния, узор из ромбов и странная F. Я жадно вбирала в себя рисунки, которые, словно послание, светились на отполированном камне.
Они переплетались между собой, то, прижимаясь друг к другу, словно страстные возлюбленные, то резко отстранялись, разбегаясь в разные стороны. Знаки появлялись следом за ладонью, которая скользила по камню, рождаясь из небытия и напитываясь лунным светом.
Я не знала, что написано на нем, но каждый символ рождал внутри чувства: ненависти, любви, страсти и боли. Будто алтарь рассказывал старую историю любви тех, кто так и не смог быть вместе.
«Я схожу с ума! – хотелось кинуться на этот камень и зарыдать, прильнув словно к близкому человеку. – Почему это происходит со мной?»
Сумасшествие? Да, это оно. А чем другим объяснить то, что видела и чувствовала. Вместо того, чтобы бежать от обрыва, я здесь и уходить отсюда не собиралась.
Камень шептал мне голосами разных людей, то заунывно напевая, то бросая колкие фразы на неведомом языке. Я слышала все, словно оказалась на людной площади и призраки ушедших шли сквозь меня к Луне.
«Почему тоска так знакома?» – я ощущала её, когда покинула дом, уехав на поезде за две тысячи километров от родного города, но почему сейчас она возникла здесь? Ведь это место видела впервые.
Поднявшись, я подошла к уцелевшей колонне, и, обхватив её руками, чтобы не упасть, посмотрела вниз.
Голова закружилась и лёгкие, испугавшись высоты, на миг замерли, не решаясь сделать вдох.
Длинная горная река стремительным потоком текла по узкой пропасти, разделяя мир на две части. Она словно змея с блестящей чёрной чешуёй извивалась под стенания ветра, который проносился меж острых скал.
На миг мне привиделось, как тело скользит по краю обрыва и падает в пропасть на эти природные колья, что так жаждут крови и зовут к себе.
«Если разжать пальцы, то… мучения окончатся?»
Вдруг треск волной прокатился по лесу и замер у его кромки.
– Что случилось? – вскрикнула я и обернулась, ощущая на себе чей-то взгляд.
Но разглядеть того, кто стоял среди величественных сосен, не сумела. Оставалось лишь до боли в ладонях впиваться в каменную колонну и ждать.
Чего? Не знаю, точно. Быть может, разгневанную толпу с вилами и топорами, как в старину, когда разъярённые жители деревень выходили на охоту за ведьмами.
«А может…» – мысль остановилась, увидев белоснежное существо, которое медленно, раздвигая боками стволы, выбиралось из леса.
Оно было огромным, размером с коня, и на миг я усомнилось в трезвости рассудка.
Разве подобное может жить в природе?
Ветер трепал шерсть животного, то поднимая вверх, то приглаживая, будто лаская его невидимой рукой, а жёлтые глаза, словно пламя, пристально следили за мной, проникая в самое сердце.
Внезапно, существо сделало шаг вперёд, и я вздрогнула, пальцы согнулись, пытаясь проникнуть в колонну, стоящую позади, но лишь беспомощно прошлись по сетке трещин.
Ногти не смогли проникнуть внутрь, чтобы найти опору для тела.
Волк, а это был именно он, остановился. С шумом втягивая воздух, и едва заметно двигая ушами, зверь прислушивался к тоскливому завыванию ветра.
Его задержка спасла меня, но, что будет дальше, если животное решиться подойти?
Он – хищник, и одного укуса хватит для того, чтобы перекусить пополам тело.
Взгляд, в надежде на спасение, обратился к обрыву, желая увидеть узкую тропу, или выступ, на который можно забраться, чтобы спастись от исполинского существа. Но стены были слишком гладкими, чтобы удержаться на них, а яростные волны, которые рождали в битве с камнем снежную пену, кричали о том, как опасна попытка спуститься. Если сделаю шаг, то разобьюсь. Здесь так скользко, что только колонна спасает меня от неминуемой гибели. Стопы будто пустили корни, так плотно они прижимались к земле, и тело, словно виноградная лоза, обвивалось вокруг столба.
Волк протянул вперёд морду, принюхиваясь, и в ответ я отчаянно замотала головой, мысленно говоря ему «остановись».
Вершина слишком опасна, такому огромному животному не подняться на неё, но если пожелает это сделать, не факт, что смогу удержаться.
Гололёд был моей защитой, спасая от огромной пасти, но он же мог стать дорогой в пропасть.
Неожиданно вой раскатистым эхом пронесся по ущелью, но существо молчало, в ответ лишь оскалившись, обнажая острые клыки.
С удивлением я поняла, что звук исходил позади.
«Это невозможно. Ведь там река! – пронеслось в голове, и в этот момент в ворохе снежинок что-то огромное выпрыгнуло из пропасти, и, перемахнув через колонну, приземлилось напротив белоснежного волка.
Он стоял между нами с разинутой пастью, взирая на своего противника алыми глазами.
Свежий воздух сразу исчез, наполнившись трупной вонью, которая шла от морды существа, испачканной чей-то кровью. Уткнувшись носом в рукав, я старалась как можно реже дышать, чувствуя, как сознание уплывает вдаль.
Волков можно было бы спутать, если бы не глаза, только они отличали их друг от друга, кроваво-красные против огненно-жёлтых.
Шерсть обои стояла гребнем на спине, а уши, плотно прижались к голове, пока лапы нетерпеливо переминались. Казалось, ещё мгновение и они вцепятся друг другу в глотку, но время растянулось, замерев в точке, когда ярость и гнев переполнили край.
Я восхищённо взирала на застывшие статуи богов, которые оценивали силу врага, и тут почувствовала лёгкую дрожь, будто земля взбунтовалась от количества ненависти и решила сбросить всех с себя.
«Землетрясение? – яркая мысль возникла в голове, но тут же была отброшена другой. – Нет, этого не может быть. Здесь, в горах»
Кончик белого хвоста метнулся передо мной, плетью ударяя по колонне, камень не выдержал, и трещины взорвались, осколками рассыпаясь на снег.
Тело, потеряв опору, оступилось, и руки, попытались схватиться за край, чтобы удержаться от падения.
Но пальцы прошли мимо заснеженного выступа, и скалистая стена стремительно возносилась вверх, превратив тело в песчинку, которая падала на острые скалы реки.