Дыхание перехватило от соприкосновения с мягкой кожей. Весь мир на миг исчез, оставив лишь их двоих, как Адама и Еву, в ещё не созданной вселенной.
«Я заигрался, – эта мысль пронзила его сознание, приводя в чувство. – Зачем это сделал? Она же невеста брата».
Но внутри не было сожаления, как и страха. Этот поцелуй был так естественен, так желанен, что не хотелось портить его ложью.
– Вот видишь, теперь твою голову займут совсем другие мысли, – парень отпустил Нину, наблюдая за тем, как в томном взгляде просыпается ненависть.
– Идиот! – её лицо скривилось, а ладонь с силой тёрла там, где секунду назад были его губы. – С ума сошёл?
«Видимо, ненависть – самая правильная и верная реакция в данной ситуации, – юноша горько усмехнулся. – Жаль, что я не могу чувствовать тоже, было б намного легче».
Её рот был таким волнующим и податливым. Очерченный мягкими губами, он взывал к поцелуям, и юноша не сокрушался о том, что сорвал его силой.
«Если бы… Если бы ты увидела меня раньше него, смогла бы полюбить?»
Даня не мог понять, почему задаётся этим вопросом. Ведь любви нет места в его жизни, в мире мрака и тьмы, что окутали с детства.
– Если бы…
Нина бросила на него злобный взгляд:
– Что? Хочешь извиниться?
– Вовсе нет. Если скажу «прости», то солгу, а я не привык врать людям.
– Тогда проваливай, – донёсся до него приглушённый шёпот.
– Увы, не могу, – он наслаждался её бессильной яростью. – Я обещал, что буду с тобой до утра. К тому же, если вдруг опять закричишь, придётся вновь закрыть твой ротик поцелуем. Ведь это намного приятней руки, не так ли?
Широкие брови приблизились друг к другу, и лицо девушки заострилось, с трудом сдерживая эмоции.
– Неужели так понравилось? – горько-сладкая улыбка заиграла на его лице. – Может, повторим?
– Сгинь нечисть.
Два слова… забавно, что они могут сломать тебя, не имея реальной мощи.
Брошенные вскользь в приступе злости, они наносят болезненный удар, который тяжелее любой смертельной раны.
Интересно, если бы эта могла кровоточить, справилась бы с ней регенерация, или лучше истечь кровью, закончив мучения?
Вдруг пламя ненависти, что горело в её глазах, потухло, и лицо разгладилось. Девушка недоуменно взирала на юношу, и в тёмных очах было что-то такое, от чего сжалось сердце.
– Прости, – подушечки пальцев потянулись к нему, и прежде чем Данила успел среагировать, коснулись щеки, – за слова. Ты не монстр.
– Ошибаешься, – прорычал он, надеясь, что сурово. – Все в деревне считают меня чудовищем.
– Меня не волнует их мнение, – парень напрягся, наслаждаясь прикосновением и словами, которые были впервые сказаны ему, – я таковым тебя не считаю и…
– Лучше спи, – грубо оборвал её Даня, страшась того, что сердце может разорваться. Так быстро оно билось, находясь в её руках. – Или думаешь, меня радует перспектива не спать всю ночь по твоей прихоти?
Юноша отстранился, пытаясь восстановить дыхание. Казалось, он пробежал сотни километров без воздуха, и тот теперь с неохотой проникал внутрь.
Нина в ответ свернулась калачиком на кровати, демонстративно повернувшись к нему спиной.
«Тебе одиноко? – её голос вновь прозвучал в его голове, поселившись там, видимо, навечно. – Да, но всем всегда было плевать, что со мной. Так почему тебя это волнует?»
Данила смотрел на спящую девушку и чувствовал неведомое ему успокоение. Как странно, это умиротворение впервые проникло в его сердце, расправив напряжённые мышцы и стерев мысли, что носились в голове.
– Поспи, – произнёс нежный голос и глаза, повинуясь ему, сомкнулись, унося сознание в бескрайнюю пустоту. Сон отнял всё, лишь на миг позволив забрать то, что принадлежит брату.
Он спрячет это глубоко внутри и будет хранить, никому не сказав о своём сокровище.
Нина Самохина
Я потянулась, зевнула и открыла глаза. Голова раскалывалась, но по сравнению с тем, что было вчера, эта боль казалась райским наслаждением. Первое, что бросилось в глаза, расплывчатый силуэт в кресле, которое почему-то стояло напротив кровати, а не у книжного шкафа, как раньше. «Костя, – обрадовалась я и попыталась сфокусировать взгляд. – Всё же он здесь. Я ему не безразлична».
Сознание медленно прояснялось. Дымка, словно утренний туман, сначала растворяла в себе комнату, смазывая очертания и лишая предметы цвета, а потом словно кто-то включил мощную вытяжку, вмиг избавив глаза от помехи. В этот момент, я с удивлением обнаружила, что голова, откинутая назад, обрамлена белыми, как снег волосами. Взлохмаченные, они напоминали тополиный пух, который призрачным облачком опустился на спинку кресла. «Данила, – мой мозг отказывался воспринимать реальность. – Почему он здесь? Что происходит?».
Перекатившись на бок, я приподнялась, опираясь ладонями о матрас. Это оказалось слишком для тела, и комната в ярких огнях закружилась передо мной. «Блин», – прикусив губу, чтобы сдержать внезапную тошноту, я медленно втянула воздух, ощущая, как раздувается живот. Пауза. Раз, два, три. Нет, не могу дольше. Губы расслабились, и воздух тонкой струйкой покинул рот. Ещё раз, снова и снова, пока мучительное головокружение не замедлилось.
«Что произошло ночью? Он проломил мне голову? А теперь, съедаемый чувством вины, пришёл извиниться? Вряд ли». Данила не относился к тем людям, которые после ярой ненависти быстро меняют своё отношение. Он отличался завидным постоянством, и если кого-то не переносил, то проявлял это всем телом: интонации, жесты, мимика, даже взор голубых глаз готов был испепелить меня на месте. «Тогда что?»
События ночи нестройной цепочкой стали появляться передо мной. И когда тот, на кого я смотрела, открыл глаза, в моей памяти всплыли разгорячённые губы и мягкий шёпот, который вновь зазвучал в ушах. «Приехали, – я нервно сглотнула, – теперь точно вляпалась. Только во что?»
В первое мгновение после пробуждения его глаза казались безмятежными, словно летнее утро. Лишь густые брови скользнули к переносице, нависнув над глазами тёмными тучами.
– Ты как? – голос юноши звучал спокойно, даже равнодушно, и никак не сочетался с весёлыми огоньками, что плясали в очах.
– Нормально. Но почему ты здесь? – решила я прикинуться дурочкой. А вдруг прокатит, и он, что-нибудь сказав, просто уйдёт. Неважно куда, главное, что подальше отсюда.
– А ты попробуй-ка вспомнить своё ночное соло и узнаешь.
Я постаралась проигнорировать издёвку, звучавшую в голосе, и снова напрягла память. Туман, воцарившийся там, начал рассеиваться, и чем больше ясных образов появлялось передо мной, тем сильнее горели щёки. Бросив взгляд на зеркало, висевшее на стене, я увидела, что на кровати восседал варёный рак, настолько сильно покраснело лицо.
«Зачем? Почему лезла к нему с разговорами? Это же был лишь кошмар. Да, слишком реальный, но сон, просто сон». Сейчас, в свете утреннего солнца, он не был таким страшным, но последствия от него заставляли содрогаться от презрения к себе.
«Почему я не выцарапала глаза, когда Данила полез целоваться? Нет, завалилась, видите ли, спать и потом комплимент отвесила».Я смутно помнила свои слова, сказанные ему, но то, что это не было отборной бранью, уяснила. «Какая же дура! И как теперь из этого выпутываться? А никак. Остаётся лишь надеяться, что он забудет об этом».
– Значит, всё вспомнила, – подытожил моё молчание Данила, сделав ударение на всё.
– К сожалению, да, – честно ответила я. Да и к чему врать? Ведь зеркало, висящее напротив, легко опровергнет мои слова.
«Что теперь скажет Костя, когда узнает? – стремительно проносились в голове мысли. – Он же наверняка проболтается. Ещё скажет, что сама набросилась».
– Спасибо, – выдавила я с трудом, мечтая как можно скорее оказаться одна. – А теперь уходи.
– За что так грубо? Я же всю ночь был рядом, ухаживал, не спал, а ты вот так… – он улыбнулся и от этого мне стало ещё хуже. Захотелось куда-нибудь спрятаться, испариться, дабы не видеть ни себя, ни его. А ещё это идиотское зеркало напротив, будто совесть смотрит на меня оттуда.
«Нет, я себя просто накручиваю. Ничего такого не случилось. Ну чмокнул раз, считай очередная шутка. Ведь Данила мечтает видеть мою ярость, оттого и подначивает».
– Я устала, – едва слышно прошептала я, с трудом признаваясь в собственной слабости.
Рука тут же легла на лоб и тепло мягкой волной прокатилось по телу.
– Вроде температура спала, – задумался юноша, подушечками пальцев погладив кожу, прежде чем убрать ладонь. – Точно, все хорошо?
«Нет».
– Да. Просто сильно устала.
Одежда, пропитанная потом, неприятно липла к телу, но спрятаться в жарких объятьях одеяла, не давало упрямство.
– Может что-нибудь принести?
«Такой послушный, даже страшно».
– Нет, хотя… – взгляд метнулся к пустому стакану. В горле тут же возникла сухость. Попытавшись его смочить, я сглотнула, но вязкая слюна медленно стекла вниз, совсем не утоляя жажду. « Я хочу пить или просто кажется?» – Если принесёшь воды, буду благодарна.
«Прямо воплощение вежливости. Ещё немного и расшаркаюсь в комплиментах».
– Тогда ложись, – одеяло вдруг резко поднялось, и затем опустилось мне на плече, укутывая. – А то вся дрожишь. Маму позвать?
– Ни в коем случае, – испуганно пискнула я. – Я не хочу пить эту гадость.
В ответ Данила лишь хмыкнул, слегка приподняв уголки губ.
– Не смешно! Никогда не думала, что что-то может быть одновременно пересоленным, переперченным и жутко горьким. У меня каждый раз желудок узлом завязывается от одного глотка. А она мне велит выпить всю кружку этой отравы.
– Ладно-ладно, я понял, – юноша направился к двери, прихватив с собой посуду, –если не хочешь, чтобы мама пришла с проверкой, притворись спящей.
Последовав совету, я легла, прислушиваясь, как удаляются шаги за стеной, надеясь, что тишина убаюкает, но не тут-то было. Мозг лихорадочно раскручивал воспоминания, и клубок эмоций завертелся внутри с новой силой, не давая заснуть.
Внезапно донёсся странный звук, напоминающий утренний танец моего телефона. Я напряглась, не понимая, откуда он исходит, и начала крутить головой, стараясь уловить тот момент, когда звук станет громче. «Кто бы это мог быть?» – внутри заиграло любопытство, и одеяло тут же полетело на пол. Теперь внимание было поглощено тёмным корпусом, который поблескивал в тот момент, когда солнечные лучи касались его.
– Моя прелесть, – хихикнула я, вспоминая одного из героев Властелина колец, весьма милое лысоватое создание. Помню, как смеялась от души, слушая эту трилогию в переводе от Гоблина. Что скажешь, очень талантливый человек.
Осторожно задев пальцами чехол, я потянула его к себе, надеясь, что тот в своём танце не вздумает перемахнуть через ладонь и опять нырнуть под книжный шкаф.
– Ну же, давай, – шептали губы, когда пальцы пытались сдержать бешеную пляску, чтобы долгожданный улов не сорвался с крючка. – Ещё немножко, и… Есть!
Поспешно вскочив, я залезла на кровать, скрестив ноги, и тут же стала изучать находку: «Интересно, чей он? Может Катя забыла в прошлый раз? Или Натали? Хотя та редко бывает в этой комнате».
Чехол книжка закрывался на кнопку, которую я тут же нажала, выуживая обычный смартфон.
– Нет блокировки? – заколебалась совесть, но любопытство пересилило в тот момент, когда в очередной раз короткая вибрация сотрясла телефон. Посмотрев в предвкушении на экран, я тут же отбросила все сомнения. Щёлк, и диалог раскрылся, показывая последнее отправленное сообщение.
– Она меня не интересует, – голос дрогнул, пришлось сделать вдох, чтобы продолжить.– Делай, что хочешь.
«Не может быть, чтобы это написал Костя» – верить в подобное не хотелось, и потому палец начал скользить вверх, желая увидеть все.
– Я тебя об этом не просил.
«Какой-то бред! – я чувствовала, как тело начинает дрожать, пытаясь сдержать волну эмоций, которая поднималась внутри. – Это не может быть обо мне».
«А о ком? – вклинился в водоворот мыслей внутренний голос. – Или нужны ещё доказательства?»
« Да, – я, как безумная, листала сообщения и читала их по несколько раз, потому что сложно было принять то, что там написано. Принять и поверить. – Неужели он так обо мне думает?».
Текст расплывался перед глазами и рот судорожно открывался, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха, чтобы не дать рыданиям вырваться из груди.
«И зачем только полезла за этим идиотским телефоном?» – хотелось швырнуть его подальше и навсегда забыть о том, что прочитала.
« Всё. Хватит. Просто забудь», – задребезжал вновь голос, напоминая, что он единственный был против того, чтобы лезла в телефон.
«Забыть то, что я надоедливая, упёртая, капризная и эгоистичная? Нереально, – возмущение клокотало во мне огнедышащим вулканом, желая извергнуться наружу морем бранных фраз. – Да что он обо мне знает? Ничего. А судит так, словно старая подружка».
Виски вновь кольнуло острой болью, и тихий стон раздался в комнате:
– У меня так скоро голова лопнет.
– Что ты делаешь?
Я вздрогнула, и телефон упал на пол, скользнув в сторону двери, к ногам Данилы. Он поставил стакан на тумбочку, продолжая мрачно взирать, ожидая ответа.
– Читала, – устало произнесла я. Хотелось взорваться в ответ обидой и яростью, но передо мной был не Костя. Не он писал те слова, от которых болело сердце.
Что сказать ещё, чтобы сбежать от сердитого взгляда лазуревых глаз. Прости? Не нужно было трогать чужую вещь, и потакать любопытству? Но как это возможно, если вспыхнувшее на экране имя принадлежит человеку, которого я безумно хочу увидеть. И именно он считает меня ненужным хламом. Я сама себя уже наказала, и не хочу слушать нравоучения Данилы.
– Спасибо, что не сломала, – сквозь зубы процедил парень, полоснув таким взглядом, что все слова, которые хотела сказать, замерли комком в горле. Его лицо преобразилось от гнева, черты стали тоньше и жёстче, будто вырезаны из камня, а плавность линий исчезла вовсе.
– Отдыхай, – бросил он, и дверь с громким ударом разделила нас.
«Как банально, Столько раз, после нашего общения, он вымещал злость на деревянном полотне… Нашёл крайнего».
Каждая наша встреча вызывала только три чувства, которые плавно перетекали одно в другое: признательность, обида и всепоглощающая ярость. Общение всегда шло по накатанному пути, и можно было легко предсказать поступок каждого. Хотя чего там предсказывать? Я всегда его посылала, как и он меня, и это почему-то не мешало нам нормально общаться.
Из груди непроизвольно вырвался разочарованный выдох.
«Пока тебя не было, он дважды спас мне жизнь».
Я была уверена, что даже то немного, что сделал Данила, далось с трудом и, наверняка, стоило кучу нервов. Этот парень мог столько раз бросить меня, но почему-то не делал этого. И это удивляло. Было видно невооружённым глазом, что я ему не нравлюсь, но он упорно продолжал помогать, несмотря на то, что кривился при нашем общении.
Просидев на кровати около часа, я немного успокоилась.
– Обидно, конечно, но не смертельно, – повторяла я себе, блуждая взглядом по комнате, разыскивая что-то такое, что могло бы отвлечь от хаоса, творившегося в голове.
Книги, книги, письменный стол, какие-то тетрадки, и снова книги, правда, в той стопке, что была на столе, проглядывался внушительный переплёт пары тетрадок. Сразу захотелось вытащить на свободу одну из них, но вспомнив урок с телефоном, одумалась. «А вдруг это окажется его дневником, и вместо лёгкой печали я впаду в глубокую депрессию. Оно мне надо? Нет. Значит, пусть лежат. А вот книги…» – взор замер на чёрной обложке, на которой серебряной вязью было выведено «Сыновья Фенрира».
– Надеюсь, это не научный трактат.
Забрав книгу с третьей полки, я вернулась в кровать, решив посвятить себя чтению. По крайней мере, это единственное развлечение, которое доступно сейчас.
Первая страница удивила обилием букв, не было ни картинок, которые бы завлекали читателя, ни красивого шрифта,только текст.
« Поздно сокрушаться, – расстроенно буркнула я, устраиваясь поудобнее. – Может её содержание намного круче внешнего облика».
И, пробежавшись глазами по первому предложению, начала читать. Мир скандинавских богов полностью захватил сознание. Один, Тор и Локи были знакомы по школьной программе и фильмам Марвел, но здесь они отличались жестоким нравом и эгоизмом.
Рука перевернула страницу, и я замерла, разглядывая маленький, пожелтевший листок.
– Сквозь время, даль, мой путь к тебе, отец.
И можно ли с него свернуть?
Ты знаешь, я не брат, я всё-таки боец,
И в бездну тьмы могу шагнуть.
Ты веришь, я приду к тебе. Ведь, как иначе?
И небеса от ужаса заплачут.
Голос несколько раз срывался на шёпот, будто слова, написанные неровным почерком, были откровением, не предназначенным для чужих глаз.
– Простите, – ладонь аккуратно перевернула бумагу, а затем страницу. Я пыталась отвлечься текстом, снова погрузиться в историю варгов, но время от времени в голове раздавались слова, наполненные печалью: «Интересно, чьи они?»
Где-то минут через сорок в дверь постучали. Нерешительно, но требовательно, будто намекая на то, что даже если скажу нет, человек за дверью войдёт, проигнорируя отказ. Это совсем не напоминало стук Данилы, который за секунду до входа мог постучать в дверь, или не мог – всё зависело от настроения.
На этот раз гостьей оказалась Валентина. Пришла проверить моё самочувствие и заодно посмотреть, как выполняю её требования. Выполняла я их откровенно плохо, в чём сразу же упрекнули, ведь бесцельное хождение по комнате не могло улучшить самочувствие. Но лежать бревном на кровати, как того хотела женщина, я не могла, и потому всячески придумывала себе новые развлечения, стараясь не вспоминать текст смсок.
Я чувствовала себя фениксом, который снова и снова восстаёт из пепла, несмотря на все превратности судьбы. Меня пытались сломить, уничтожить, но я всё ещё держалась наперекор всему. Вот так я рассуждала весь день, расточая себе дифирамбы, тем самым пытаясь подняться в собственных глазах со дна той пропасти, куда опрокинул чёртов текст.
Кто, если не я? Раз для всех я надоедливая дура. Хотелось, правда, дополнить ещё множеством лестных слов, но посчитав, что критика может добить, решила оставить её на потом. Ещё будет время заняться самобичеванием. Итак, хваля себя, я бродила по изученным четырём углам, грызя принесённое яблоко. Суп, от которого валил пар, стоял на подносе рядом с кроватью.
– Ну, хорошо, что кормить не забывают, – улыбнулась я. – Большой плюс.
Время пролетало быстро. Я не замечала, как сменялись дни. Порой казалось, что утро плавно перетекает в ночь. Вроде только проснулась, почитала, и вдруг опять спать. Так стремительно и невыносимо однообразно шли дни. Каждое утро, как только открывала глаза, я бежала к висевшему календарю и зачёркивала наступивший день. Надеясь, что именно сегодня Валентина смилуется и даст вольную, но нет, женщина ни в какую не шла на поводу моих просьб.
– Пять, – простонала я.– Целых пять дней я провела в этой деревне. Ещё немного и сдохну от скуки.
Мои слова о том, что нужно домой, постоянно натыкались на кучу отговорок. В ясную погоду внезапно возникали проблемы с джипом: то слишком много снега и колеса увязнут, то мотор опять барахлит и машина может сломаться в глухом лесу.
«Могли бы дать одежду потеплее и отпустить!» – возмущалась мысленно я, вспоминая ближайшие к городу горы, но таких в памяти не возникало. Хоть я приезжая, и городок знаю мало, но слабо верится в то, что редкие холмы могут за одну ночь вымахать в горы. Это не грибы, что растут после дождя.
Даже природа, и та была против меня. Снег шёл всегда: утром, днём, вечером и даже ночью, так что надежда о скором возвращении домой быстро таяла в сердце.
– Надеюсь, снегопад скоро прекратится, – в который раз произнесла я, бросая унылые взоры на улицу. – Хотя бы к лету.
После завтрака все были заняты. Ребята убегали во двор, а Катерина помогала по хозяйству. Весь первый этаж лёг на её плечи, но девочка, жизнерадостно смеясь, словно робот-пылесос носилась по нему, наводя порядок. Натали в это время работала на втором этаже, занимаясь уборкой и стиркой, меня же никто не трогал.
– Иди, отдыхай, – вот и всё, что отвечали Николай с Валентиной на все просьбы помочь с домашней работой, хотя температура спала, и я чувствовала себя намного лучше.
«Скоро умолять буду», – думала я, наблюдая, как женщина возится с нашими тарелками и, прикидывая, какие аргументы можно привести в этот раз. Теперь во мне проснулось странное и доселе невиданное желание мыть посуду, драить полы, и даже рубить дрова. Я готова была делать всё, лишь бы разрешили уйти из комнаты, в которой старалась соблюдать лежачий режим, как того хотела Валентина.
Сложно было сказать как, но ей всегда удавалось приходить в тот момент, когда я, озверевшая от одиночества и скуки, готова была вылезти через окно или прокрасться в соседние комнаты, чтобы отсидеться там и тихо злорадствовать, слушая их крики, когда меня хватятся.
Словно невзначай она открывала дверь в тот момент, когда нога располагалась на подоконнике.
– Ой! – нервно смеялась я тогда, и под неусыпным оком отправлялась обратно в кровать.
– Тебе нужно отдыхать, – неумолимо повторяла женщина, подоткнув одеяло и обязательно проверив окно. После трёх попыток побега его стали закрывать на задвижку снаружи.
Когда она уходила, хотелось швырнуть в след подушку, но от этого поступка меня удерживал возраст, всё-таки не пять лет, и уважение. Пусть Валентина перебарщивала с опекой, но все же её отвары помогали. Вместо двух недель болезни, которые всегда проходили мучительно для организма, я отделалась тремя днями.
Единственной отдушиной стали громкие причитания. В ответ на её уходящие шаги, я сетовала на однообразие, на то, что скоро покроюсь плесенью, перечисляя все, что могло прийти в голову.Но никакой реакции не было, даже шаги не сбивались с обычного ритма.
Толька паук, висевший над кроватью, внимал моим словам. Он медленно ползал по потолку, временами повисая на паутине, и протягивал ко мне свои лапки. Конечно, может и не ко мне, а к очередной жертве, которой повезло попасть в хитроумную ловушку. «Заору», – думала я каждый раз, наблюдая за его путешествием. И хотя насекомых я не боялась, разделить с ним кровать была не готова.
– Может всё-таки… – в очередной раз начала я за завтраком, питая надежду разжалобить Николая, но тот поддерживал жену во всем, и спорить было бесполезно. Они игнорировали меня, увлечённо обсуждая, что должна выпить, как лежать и что поесть, дабы выздороветь. «Я уже здорова!» – благодаря им, мысль о болезни вызывала теперь приступы тошноты и клаустрофобии.
Вернувшись в комнату, я рухнула на кровать. Кости опять не было за завтраком, и где он никто не говорил. Все старательно избегали этой темы. и на третий день повторять вопрос стало бессмысленно. «Неужто я в самом деле противна ему?».