Глава 7
– Итак, тост! – радостно объявило мое наконец-то переставшее гнусавить величество, поднимая стакан с вишневым соком. Не вино, конечно, но на безрыбье и речной рак за камчатского краба сойдет. – За то, что я все-таки не сдохла! Ауч…
– И когда ты научишься выражаться, как человек? – тихо вздохнула отвесившая мне привычный подзатыльник Аленка. Но все-таки свой стакан подняла и легонько дзынькнула им об мою тару, – И все-таки поддерживаю. За твое выздоровление.
Молча выпили. Переглянулись, улыбнулись и принялись за нехитрую закусь… в смысле, стали с азартом колупать ложечками кремовые бока разномастных пирожных. Что поделать – в университетском кафетерии ничем таким особым не разживешься, а отметить мое благополучное выздоровление все-таки хотелось. Полторы недели провести в кровати, тоннами глотая антибиотики и прочую невкусную гадость – это ж какие нервы надо иметь?
Слава мне, однозначно!
– Ань, – сквозь мерный гул тихо позвала Аленка, отвлекая меня от облизывания крохотной ложечки. – Прости, что не приехала.
– Та лан, – махнула рукой, азартно выбирая следующую жертву дегустации, – Не бери в голову. Не без мозгов же, понимаю, чем все могло для тебя обернуться.
Лёля только вздохнула, по всей видимости чувствуя себя виноватой, а я вовремя прикусила не в меру длинный язык. Подруге явно лучше не знать, что и без ее вмешательства мне обеспечили хороший уход. И присмотр. И лечение. И даже чтение нотаций, щедро разбавленное энным количеством колких замечаний
Правда, последние произносились сугубо по делу.
Богдан, конечно, зверь странный и неопознанный, со своей извращенной логикой, но если он брался за что-то, то доводил начатое до конца. На себе убедилась – блондин, так и не объяснивший причину своего благородного порыва, пока не удовлетворился общим состоянием моего здоровья, частые визиты в мои скромные пенаты так и не прекратил.
Только вот Аленке, чует мое сердечко, знать о столь необычном докторе совсем необязательно. У нее, кстати, сей внутренний орган послабее моего будет. Девушке не повезло родиться альбиносом, увы.
Светлая кожа, белые волосы, былые ресницы, светлые бровки, очень светлые голубые глаза… и никакующая иммунная система. Это я больше недели провалялась, мотая сопли на кулак, Аленку же столь нетривиальный вирус выбил бы из строя месяцев так на несколько. И благо, если бы без осложнений обошлось.
– На работе проблем не было? – поинтересовалась Лёлик, осматривая обеденный зал кафетерия, битком забитый вечно голодающими студиозами.
– Как сказа-а-ать… – протянула я и, не удержавшись, хрюкнула. Заметив удивленный взгляд подруги, качнула головой, – Не обращай внимания. Так, любимое начальство вспомнила.
Аленка пожала плечами, принимаясь за воздушный эклер, а я торопливо спрятала шальную улыбку за стаканом с соком. Вот ей-богу, знала бы девушка, что под начальством я имела ввиду одного конкретного блондина, она меня прям здесь и прибила… ну, скажем, утопив в ближайшей тарелке с супом кого-нибудь из сокурсников.
А если серьезно, ну не приучены мы, рабочий класс, проводить время в праздности и лени, а уж всякие там болячки и вовсе причиной прогула никогда не являлись. Вот и я, как только спала температура, попыталась навострить лыжи по протоптанному маршруту, дабы наполнить на трудовом поле кошелек, имеющий гадкую привычку пустеть не вовремя. Утром встала (кое-как, но это не суть!), собралась, оделась. Даже из квартиры вышла!
И качественно так прифигела, узрев на лестничной площадке невозмутимо подпирающего стену Полонского. Как он предугадал мои маневры, до сих пор понять не могу.
Но так стыдно мне еще никогда не было…
А ведь он даже не ругался!
Сей воспитатель расчудесный просто отнял у меня рюкзак, ключи и мобильник. Последний сунул себе в карман, а остальные вещи аккуратно разместил на тумбочке к прихожей. Затем закрыл дверь изнутри, разулся, повесил куртку на вешалку. И все это молча, неспешно, неторопливо. Угрожающе даже как-то. Честное пионерское, я даже шажочек назад сделала, нервно сглотнув и пытаясь слиться со стеночкой. А Полонский…
Этот гад просто закинул меня на плечо, отнес в спальню, да там и запер!
А потом еще по телефону с моим непосредственным начальством изъяснялся, сухим, деловым, официальным тоном. Таким, что у родненького директора потом по данному вопросу ни единого вопроса не возникло! И больничный лист мне охотно оплатили, кстати.
Талант, мать его, предмет не пропиваемый.
После тех событий, кстати, можно сказать, что Богдан ко мне переехал. Ей-богу, блондина я видела за те дни чаще, чем собственное отражение в зеркале. Уж не знаю, чем руководствовался господин Полонский, но исправно поил меня гадкими лекарствами, заставлял есть противный куриный бульон, пересекал любые мои попытки выйти на балкон и забирал пульт от телевизора, вынуждая меня от безысходности лечь спать.
Перекур мне разрешили только раз, после окончательного падения температуры. И моя хрупкая, ранимая психика теперь никогда не забудет милейшую картинку. Я, вся такая лохматая и бледная, закутанная в одеяло по самые ушки, с сигаретой в зубах, и невозмутимый блондин в тапочках-зайчиках, спортивных бриджах и толстовке с закатанными рукавами. В шесть утра. На балконе. В сентябре!
Особо ранним соседям сей шедевр точно сниться будет.
– Ань, слушай, а… – собиралась было поинтересоваться подруга, но как-то резко замолчала, оборвав себя на полуслове. Даже напряглась как-то вся, глядя в сторону открытой двери. Я, наслаждавшаяся мягчайшим слоеным наполеоном, не сразу обратила внимания на ее странную реакцию, а когда сориентировалась, на соседний со мной стул уже уселся нежданный гость. Вообще никак, блин, не ожидаемый!
– Ну, здравствуй, – насмешливо поздоровался… Демьян Исаев собственной персоной.
– И тебе не хворать, – хмыкнула, машинально отодвигаясь назад вместе со стулом. Сердце испуганно ухнуло где-то в груди и трусливо свалилось в пятки, оставив меня горемычную наедине с жестокой реальностью. Каюсь, со всей этой кутерьмой я как-то подзабыла об успешно приобретенном накануне кровном враге, а вот нехристь, как оказалось, злопамятностью все-таки отличалась.
Я успела только встать и развернуться. На этом мои поползновения благополучно закончились, ибо передо мной возвышалась гора…
Внушительный рост, широченные плечи и литые мышцы Вадима Хотарского были приобретены отнюдь не в результате злоупотребления бабушкиными плюшками. Не, может гены дальних родственников где-то и примелькались, проявив себя во всей красе полных губ, ярко-синих глаз и слегка черных вьющихся волос, но аппетитная во всех смыслах фигура являлась исключительно заслугой самого Вадима, любящего тесное общение с железом в тренажерном зале. Женская половина универа честно пускала слюни, едва красавец-четверокурсник с юрфака появлялся на горизонте, а вот я, как правило, спешила прикинуться какой-нибудь не шибко отсвечивающей деталью интерьера.
Хотарского никогда не волновало установленное в рамках нашего гадюшника разделение на классы. Эта деточка если находила себе новую жертву, то усё, дамы и господа, пиши пропало. Барин крепостную захотел и всё тут!
Как я ему под руку подвернулась, до сих пор ума не приложу. Весь первый курс я честно от него бегала по всему студенческому городку, а он, скотина такая, грязно зажимал меня по углам. И ведь количество свидетелей его нифига так не смущало! Подкараулить, прижать к стенке, облапать, и, не смотря на сопротивление, поцеловать бледнеющую от испуга жертву предынфарктного состояния ему как два пальца об асфальт.
А мне потом полдня рот дезинфицируй!
Нервно сглотнув при виде многозначительной улыбке Вадима, я развернулась на пятках и покорно плюхнулась обратно на стул, скромно пристраивая на коленях рюкзак. Замечая, как занятый нами столик постепенно заполняется четверокурсниками, а в кафетерии наоборот, становится очень тихо, я подперла щеку кулаком и уныло поинтересовалась:
– Ну, и чего нам надо?..
Вадим Хуторский, Демьян Исаев, Леонид Зараев, Максим Катц, Владислав Киреев, Олег Галатин…
Чет мне кажется, что сия звездная компашка к нам подсела отнюдь не плюшками баловаться! А судя по хмурому лицу Игорька, вставшего позади испуганной Аленки, мне тут не поздравления по поводу быстрого выздоровления решили преподнести! Скорее уж соболезнование по поводу мое безвременной и скорой кончины.
Очень скорой.
– Неужели не рада? – иронично вскинул Исаев, вольготно откинувшийся на высокую полукруглую спинку стула. Судя по всему, нехристь пребывала в исключительном расположении духа, сулившем неприятности исключительно моей скромной персоне.
– Ща окочурюсь от восторга, – подтвердила, глядя на его руки, лежащие на краю стола. Пальцами шатен покручивал блюдце с кремовым десертом, не сводя с меня насмешливого взгляда, вызывая толпу мурашек, отбивающих чечетку в ритме похоронного марша на позвоночнике, – Заметно?
– Я смотрю, вместе со здоровьем к тебе вернулась способность язвить, – усмехнулся Исаев, кивая кому-то за моей спиной. Хотя почему кому-то? На мои плечи моментально пустились тяжелые ладони Хуторского, надежно пригвоздив к мягкому сиденью. – Но не инстинкт самосохранения.
Лелик протестующее дернулась, но ее придержал Липницкий, наклонившись и что-то шепнув ей на ухо. Не знаю, что там вещал эльфенок, но Аленка замерла, переводя хмурый взгляд с него на меня, и вконец оборзевшую нехристь.
– Подозрительная забота о моем здоровье, – покосилась на шатена, едва не передернувшись от отвращения, когда пальцы Вадима заправили мне прядь волос за ухо.
– Видишь ли, оторва моя рыжая, – макнув палец в пирожное, Демьян насмешливо протянул, разглядывая белоснежный крем на своей конечности, – Так получилось, что твое здоровье оказалось тесно связано с моим.
– Чего? – вылупилась я на бредившую нехристь, как похмельный ученый на внезапно заработавший сам по себе андронный коллайдер.
– Того! – передразнил Исаев и его палец с частью моего десерта застыл в опасной близости от моего же лиц. – Помнится, кто-то недавно решил начхать на меня в прямом смысле этого слова.
– Это не я, – тихо пискнула, машинально пытаясь встать, но ладони Хуторского сильнее вжали меня в стул.
– Это я уже слышал, – откровенно усмехнулся шатен и, протянув руку, медленно провел пальцем по моему носу, размазывая по нему белоснежный крем с запахом абрикоса, – Не убедительно.
В столовой воцарилась тишина…
Честное слово, попробует заржать хоть кто-нибудь, прибью к чертовой бабушке!!
– Видишь ли, оторва моя ненаглядная, – с наигранной грустью Исаев продолжил ковырять пирожное, – У меня хороший иммунитет. Но на получение соплей от какой-то бюджетницы он явно не рассчитан.
И вторая порция жирного крема расчерчивает дорожку на моей щеке под тихие, но отчетливые смешки из дальних углов кафетерия. Я дернулась. В ключицы тут же впились пальцы Вадима, предупреждая, что рыпаться не стоит.
Шипеть от ярости получилось только мысленно. А нехристь тем временем, кажется вошла в раж, не глядя на меня, увлеченно колупая пальцем несчастную пироженку:
– Видишь ли, я ненавижу болеть.
Я упрямо сжала зубы. Мой излишне болтливый язык никогда меня до добра не доводил, а сейчас не самое удачное время дать ему волю. Ляпну гадость, сделаю только хуже. Итак вляпалась… и уже в самом что ни на есть прямом смысле!
Исаев оставляет отметину на моей второй щеке, и смешки становятся уже куда громче. А я чувствую, как меня начинает потихоньку потряхивать.
– И, благодаря тебе, мне пришлось испытать все неприятные симптомы, – откровенно издеваясь, нехристь подцепил остатки крема и неспешно перечислил, рисуя волнистую линию на моем лбу, – Кашель, больное горло, температура…
Смешки переросли в откровенный хохот, в зале стал нарастать гул, а я с силой стиснула несчастный рюкзак. Больше года я успешно отбивалась от нападок местных пираний. Больше года успешно уходила от местами заслуженной расплаты. Долгое время я безнаказанно доводила окружающих до нервного тика. И только этой фигне в брендовых кедах благополучно удалось меня не только поймать, но еще и прилюдно унизить!
– И что ты хочешь от меня услышать? – огрызнулась, передергивая плечами. Стоящей за моей спиной Вадим хмыкнул, но узрев кивок своего шефа, изволил-таки меня отпустить. Вытянув ноги под столом, Исаев с презрительной улыбкой оглядел творение рук своих и выдал, якобы задумчиво:
– Извинения?
– Да пошел ты! – не выдержав, я резко поднялась и, отпихнув Хутарского, поспешила на выход под громовой хохот окружающих, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Лицо пылало от стыда, глаза жгли слезы, а в душе клокотала ярость пополам с обидой и унижением.
Ну Исаев, ну и…
– Сука! – с силой треснула кулаком о стену, глядя на красные щеки собственного отражения в огромном зеркале. Отмыв кое-как лицо от останков десерта теплой, а затем умывшись ледяной водой, пытаясь хоть как-то прийти в себя, я не знала, чего сейчас хотелось: разбить чертову стекляшку или расколотить об голову нехристи одну из расписных глиняных чаш, служивших в туалетной комнате раковинами!
– Пид***с!
– Некультурно, – неожиданный послышался насмешливый комментарий позади меня, – Но емко.
– Это женский туалет, – попыталась огрызнуться, но разглядев в отражении привалившего спиной к закрытой двери Богдана, резко выдохнула. Достав из кармана камуфляжных штанов резинку, стянула влажные волосы в небрежный пучок, снова потянулась к крану с холодной водой, – Извини. Ты слегка не вовремя.
– Это я заметил, – ровно отозвался блондин, наблюдая, как я пытаюсь остудить пылающее лицо.
– Ты все видел, – уловив слишком ясный намек, я тихо хмыкнула, упираясь ладонями в кованную ажурную подставку, на которой стояли раковины, – Занятное зрелище?
– Не соглашусь, – невозмутимо пожал плечами Полонский и оттолкнулся от двери. Выдернув мимоходом из хромированного аппарата парочку бумажных полотенец, парень остановился возле меня.
– Извини, – я тихо выдохнула, забирая протянутые мне средства гигиены, – Ты опять появился как нельзя вовремя.
– Собиралась реветь? – губы блондина дрогнули в едва заметной, понимающей улыбке.
– Не без этого, – тихо хмыкнула, вытирая лицо. Выбросив в узкую урну ставшие ненужными бумажки, я привычно подцепила лямки рюкзака и, развернувшись, прислонилась пятой точкой к подставке, – Я же говорю: ты вовремя.
– Опять запишешь меня в извращенцы? – с легкой насмешкой поинтересовался Богдан, пристраиваясь рядом, копируя мою же позу. Я уже заметила, что когда становлюсь невыносимой язвой, парень наоборот, очень уж немногословен и непробиваемо невозмутим. По-моему, он единственный, кого мой нескончаемый запас язвительных замечаний вообще никак не трогал.
– То есть ты подглядываешь не только за больными, но и за девушками, попавшими в беду? Фиговый из тебя рыцарь на белом коне.
– Запру, – с абсолютной серьезностью пообещал блондин, но улыбка и прыгающие в ясных голубых глазах чертики выдали его сразу же.
– Только не в туалете! – поспешила я откреститься от сомнительной участи. Машинально оглядев черный кафель на стенах и кремовый на полу и потолке, протянула, – Я люблю необычные дизайнерские решения, но любоваться ими часами как-то не готова.
– Могу предоставить широкий выбор помещений, от классики до модерна, – щедро предложил Богдан, уже откровенно улыбаясь.
– Вы опасный человек, мсье Полонский, – с восхищением протянула я и цокнула языком, – Даже не знаю, радоваться мне или бояться.
– По крайней мере, краснеть как пятиклассница на первом свидании ты перестала, – заметил блондин.
– Спасибо, – тихо вздохнув, я склонила голову на бок, пристроив ее на предплечье парня, и заметила, – Смотри, спасать меня скоро войдет в привычку.
– После того, что было между нами у тебя дома, я вообще по всем канонам должен на тебе жениться, – подколол меня приятель. Именно приятель – после его стараний выхаживать мою болезненную тушку, называть Полонского просто знакомым у меня язык не поворачивался.
– Ты все никак пижаму мою забыть не можешь? – тихо прыснула, вспоминая многозначительный взгляд блондина, проснувшегося поутру и обнаружившего за своей спиной сладко посапывающую меня. Ночью мне стало жарко и плед ушел на пол. Весьма предсказуемо замерзнув в скором времени в очень коротких шортах и тонкой маечке, я машинально подкатилась под бок задремавшего под утра Богдана. Никто из нас тогда ничего не заметил, а вот когда проснулись…
С тех пор парень спал исключительно на диване в зале, а моя недоверчивость к нему пропала совсем. За полторы недели непрекращающейся заботы, ухода и реального беспокойства о моем самочувствии – какие к лесным ежикам сомнения? И пущай мотивы данной личности мне до сих пор не совсем ясны, доверие к нему возникло как-то само собой.
– А, так это была пижама? – якобы удивленно протянул блондин с таким выражением лица, что я не выдержала и рассмеялась.
– Так, не позорь мою девичью честь, она мне еще пригодиться! – но тут же оборвав смех, невольно поморщилась, – Мне на ближайшее время итак позора хватит.
– Отвезти тебя домой? – тут же предложил Полонский. Тактичный он, зараза.
– Не, – отказалась я, расплываясь в многозначительной, коварной улыбке, – Есть предложения получше!
Кажется, одна из моих одногруппниц предпочитала на обед исключительно сливочный крем-суп с морепродуктами…
– Ань, когда ты так улыбаешься, мне становится страшно, – с усмешкой заметил Богдан.
– Бойся меня, – согласно кивнула, подходя к двери, – Ибо я сама себя боюсь!
Даже не доходя до кафетерия, я услышала доносившийся оттуда радостный гогот и бурное обсуждение произошедшего, включая красочные описания выражения лица меня любимой. Хмыкнув, я осторожно выглянула из-за распахнутых дверей и, убедившись, что Отольская сидела на прежнем месте, аккурат возле памятного столика, резко выдохнула. Встала на цыпочки, встряхнула кистями руку, мотнула головой… и вошла уже абсолютно не скрываясь.
По мере моего приближения, студенты замолкали один за одним, но комментировать мое внезапное появление не стали, то ли от удивления, то ли от восхищения моей наглостью. Как бы то ни было, свой план я успела провернуть до того, как кто-нибудь из золотой молодежи решил съязвить, а гоп-компания за «моим» столиком узрела меня во всей красе.
Мимоходом подцепив со стола одногруппников традиционную тарелку для горячих блюд, плоскую по краям, глубокую в центре, я сделала последние три шага. Сидевшая на прежнем месте Аленка, как и стоящий за ее спиной Эльфенок мое приближение видели, но говорить ничего не стали, наоборот, от их взглядов уверенности в своем решении только прибавилось!
И я, в полнейшей тишине, под десятки взглядов ошарашенных сокурсников… медленно и с наслаждением вылила на голову радостного Исаева целую тарелку супа.
Хохот оборвался тут же! Стало тихо-тихо, прям как в могиле. С оглушительно громким звоном на пол упала чья-то вилка, а я, положив ладони на относительно чистые участки плеч шатена, наклонилась и громко шепнула ему на ухо:
– А я ведь предупреждала, нехристь. Не тебе одному меня манерам учить!
И сочувственно хлопнув по чистому предплечью, невозмутимо улыбаясь, гордо прошествовала на выход, пока достопочтимая публика не соизволила очнуться от состояния искреннего охренения. Толком смыться, правда, не успела – я только за дверь нос сунула, как Хотарский резко сорвался со своего места. Но, увы, парень сразу же споткнулся о вытянутую ногу Липницкого. Весь вид последнего просто-таки кричал о полнейшей случайности произошедшего. Следующим рванул за мной Зараев, но и тот добежать успел только до порога, где на полном ходу столкнулся с Полонским, а точнее его выставленным локтем, угодившим в грудь. Совершенно случайно! Богдан просто сумку на плече поправлял.
От нервного хрюканья чуть не сбилась дыхание. Пришлось заставить себя заткнуться и уже куда интенсивнее драпать вниз по лестнице, на ходу доставая из кармана ключи от машины.
Я мстя, летящая на крыльях ночи… Бугагагагашеньки!
– Солнцева! – резкий окрик, настигший меня в холле, был подобен грому, раздавшемуся над моей буйной головушкой. И услышав оный, я резко застопорилась, едва не вписавшись в дверной косяк. Остановилась, зажмурила глаза, задержала дыхание и медленно, очень медленно повернулась, тихо лепеча.
– Привет, Лена, – заикание удалось сдержать с трудом, глядя на приближающуюся с неумолимой решительностью и всей мощью ледокола «Арктика» старосту всея универа.
В ответ меня припечатали. Непечатно!
Сверху раздалось гроханье тяжелых ботинок, и в холл с лестницы спрыгнул Влад Киреев с громким криком:
– Стой!
– Свалил отсюда! – не оборачиваясь, рыкнула Краснова, вставая напротив меня и складывая наманикюренные ручки под пышным бюстом, обтянутым короткой голубой водолазкой.
Владика обратно как-то сразу снесло… Звуковой волной, что ли?
– Эм… – промычала, вцепившись в спасительные лямки рюкзака, машинально втягивая голову в плечи, пытаясь припомнить, а где я, собственно, нагрешить-то успела? А главное когда.
– Очухалась? – окинув меня взглядом с ног до головы, неожиданно мирно поинтересовалась Краснова и, дождавшись моего испуганно кивка, неожиданно рявкнула так, что я присела. – В деканат, живо!!
Меня сдуло. Быстро так. Качественно. Четверокурсников в лице Максимки Катца и Олега Гараева, пытающих выглянуть из-за угла – тоже.
Остановилась я только возле корпуса администрации, куда, собственно, меня отправили. Оглядела трехэтажную махину во всем своем великолепии серых колонн и флагом Российской Федерации, почесала в затылке… плюнула и свернула в курилку.
Одуревший от забега и выброса адреналина организм срочно требовал ударную дозу никотинчика. Сопротивляться я не стала, покорно плюхнувшись на лавочку в еловых зарослях. И уже там, раскурив полюбившуюся за время болезни сигарету с ментолом, решила задуматься о всех грехах своих насущных. А конкретнее о том, как теперь моя невыносимая дерзость будет улепетывать от нехристи и его звездану… звездной, конечно же, компании.
– Сидишь, да? – раздалось грозное над ухом. Клянусь, я никогда не знала, что в сидячем положении можно подпрыгнуть! – Да не рефлексуй, я уже в порядке.
– Лен, смена твоих настроений меня пугает, – невольно покосилась я на невозмутимую брюнетку, изображающую подкравшегося незаметно маленького беленького пушистого зверька. И речь идет отнюдь не о котятах!
– Бывает, – пожала та точеными плечиками, усаживаясь на край лавочки и раскуривая тоненькую, но дико вонючую сигарету. Я внезапно заностальгировала по родимому насморку.
– Так это, – неуверенно помялась, глядя на умиротворенную старосту. – На кой мне в деканат-то?
– Возьмешь приказ и разрешение ректора, бланк-заявку, получишь деньги в бухгалтерии и поедешь в клуб, – огорошили меня ответом.
– Гулянка за счет заведения? – мои брови уверенно пошуршали вверх по лбу. – За что ж такая благодать?
– Посвящение в студенты, бестолочь, – Лена возвела глаза к безоблачному небу, – Мы уже все запланировали и распределили. С тебя арендовать клуб.
– А сама чего? – осторожно поинтересовалась, вполне обоснованно нарываясь схлопотать в лоб за излишнее любопытство.
– «Максимус», – как-то зло усмехнулась Краснова, выпуская струйку дыма.
– А-а-а, – многозначительно протянула, сообразив, откуда ветер дует и почему сию почетную обязанность свалили именно на меня. Обычно я старалась обходить бочком подобные сборища, но староста старост всегда втягивала меня в столь сомнительные авантюры. Правда, мы соблюдали честный бартер: всякую ересь по подготовке они берут на себя, а на мои плечи ложиться такая серьезная ответственность, как договор аренды с директором одного конкретного клуба. Ну вот не ладили они с Ленкой почему-то!
А я, как говорится, чё? А я ничё! Другие вон чё! А мне любимому соседушке позвонить не сложно.
Вынудив мобилку из кармана, набрала знакомый номер, и пока шли гудки, успела три раза состариться. И только после повторного набора трубку, наконец, взяли.
– Михась, привет!
– А? – послышался сонный хриплый голос. А потом мрачный вопрос. – Аньк, ты чего?
– Михась, спасай, ты мне капец, как нужен! – ласково проворковала, косясь на Краснову, которая внимательно прислушивалась к разговору, но была как бы совсем не при делах. В динамике неожиданно послышался зевок, затем шум, грохот и уже невероятно серьезно спросили:
– Ты где?
– Э-э-э. В универе. Ты…
На том конце провода послышались короткие гудки, а потом мне доложили механическим женским голосом, что разговаривать со мной больше не хотят.
– Абонент не абонент. Странно, – задумчиво протянула ничего не понимающая я. Пожав плечами, поправила рюкзак и поднялась со скамейки. – Потом дозвонюсь. Ну или по приезду домой загляну на огонек и попинаю его вечно спящую моську. Я пойду?
– Иди, – махнула на меня рукой Краснова, продолжая думать о чем-то своем. А я же, последний раз грустно осмотрев убежище административного аппарата нашего ВУЗа, печально потопала в мир вечных проволочек, бумажной волокиты и бюрократии.
Выплыла оттуда быстро, надежно спрятав нужные бумажки вместе с энной суммой денег в недрах рюкзака и матами отпугнув неуверенно мнущихся на крыльце первокурсников. Вот гений наш ректор, не дать ни взять! Безналом обойтись не судьба? Я как с собой эту пачку купюр таскать должна, я же инкассатором на полставки не подрабатываю! Тем более, покушаются тут на меня всякие, голову бы свою непутевую уберечь, не то, что бюджетные средства, пожертвованные на гулянку бедных студиозов…
Быстро сва-а-а… тактично отступить мне не дали. Едва я добралась до парковки и припрятала в машине под сидением родной рюкзак, как на месте «преступления» меня застигнул преподаватель. Сам только явился, но туда же «Как вам не стыдно, Солнцева, прогуливать не хорошо, Солнцева, пойдемте в аудиторию, Солнцева»!
Пришлось с самым мрачным видом топать следом за Геннадием Викторовичем. Однако преподаватель по статистике невероятно быстро перешел из разряда особо нудных в почетный ранг нежно любимых.
У входа в корпус меня ждали. Хотарский и Зараев собственными незаменимым персонами. А обрадовались-то как, обрадовались…
И тут же огорчились, когда я, состроив самую невинную мордашку из всех возможных, нагло прикрылась преподавателем. Даже язык мимоходом показала, радуясь, что не сама нехристь на охоту вышла. Его-то рядовой препод вряд ли бы остановил! А эти два лба на замену, меня, конечно, нервировали, но шанс добраться сегодня до дому живой и со всеми конечностями оставляли. Хотя, Зараев, как капитан секции легкой атлетики бегает быстро, особо расслабляться не стоит.
Всю пару я сидела, как на иголках, почти не вникая в суть лекции, активно переписываясь с Леликом по средствам выданного мне листочка и ручки. Моя канцелярия-то в машине осталась.
С одной стороны драпать легче будет, но с другой… Ситуёвина выходила неутешительной. И потому, так и не придумав ничего путного, едва прозвенел звонок, я неохотно поднялась. Но аудиторию покинула самой последней, настороженно косясь по сторонам. Однако меня никто не ждал ни у дверей, ни в коридоре, ни на опустевшей лестнице. И эта тишина вкупе со спокойствием нервировала еще больше. Переглянувшись с подругой, мы преодолели последний лестничный пролет…
И я тут же оказалась вжата в стенку.
Аленка возмущенно вскрикнула, но мигом оказавшийся позади нее Зараев сжал согнутым локтем ее шею, а свободной рукой закрыл рот ладонью, погано так усмехаясь. Мне же быстро скрутили за спиной руки и невежливо ткнули носом в свежую штукатурку. Я поморщилась. Не от боли, держали меня крепко, но на удивление аккуратно.
От запаха одеколона – приторно-сладкий парфюм Хотарского узнаю из тысячи!
– Допрыгалась, рыжая? – послышался смешок над ухом и с моих волос не очень-то вежливо сдернули резинку. Я зашипела от боли и машинально дернулась, когда лапища Вадима скользнула под майку на моем животе. Дергалась, конечно, зря, руки еще сильнее выкрутили. Еще и волосы на кулак намотали, заставляя запрокинуть голову. Громкий шепот обжег ухо, – Отдать тебя или себе оставить, как думаешь?
– В Африку пойти, – машинально огрызнулась, заметив краев глаза испуганный донельзя взгляд Аленки Впрочем, он почти сразу же сменился на удивленный, а затем в них промелькнуло что-то похожее на… облегчение?
Причина стала ясна, когда на пятаке за лестницей материализовалась долговязая фигура Липницкого. Я прекрасно знала, что в наши контры с нехристью Эльфенок встревать собирался лишь в самом крайнем случае. Он не хотел становиться между двух друзей, оставляя нам право разбираться самим, о чем и нашептал на ушко Лелику еще в столовой. И я его понимала.
Как и понимала, что за своего ненаглядного Енотика он сейчас Зараева просто на ленточки порвет.
– Отпустил, – холодно, даже как-то равнодушно бросил Игорь, останавливаясь аккурат напротив сокурсника. Тот ответил удивленным взглядом, но предупреждению внял, и через секунду перепуганная Аленка находилась уже в его руках. И ведь сама спасителю на грудь бросилась, поганка эдакая!
– Ты тоже девушку отпусти, Вадим, – послышалось такое знакомое ленивое где-то позади меня, с толикой насмешки. Все внутренние органы сразу как-то заныли, предчувствуя будущие неприятности.
Усмехнувшись, четверокурсник напоследок больно сжал мою грудь, но все-таки отпустил. Передернув плечами, я повернулась, сжимая зубы и, естественно, тут же узрела нехристь во всей его дьявольской красе. Я не заметила, как машинально потерла грудь рукой, поморщившись, а Исаев неожиданно произнес, не отрывая от меня внимательного взгляда:
– Вадим.
Парень остановился возле нехристи, возвышаясь над ним почти на голову. Однако Исаеву разница в габаритах не помешала отвести от меня какой-то странный взгляд, мельком посмотреть в лицо ожидающему Вадику… и с силой врезать ему кулаком в живот.
Хотарский согнулся пополам!
– За что, понял? – вскинул брови Демьян, равнодушно глядя, как гора мышц пытается откашляться. Я в это время пыталась подобрать челюсть, Зараев тихо отступил на лестницу, а Аленка машинально вжалась спиной в Липницкого. Эмоции на лице Эльфенка вообще никак расшифровке не предавались, но блондинку он приобнял. Вот честно, не было бы для меня все так печально, я бы уже на розовые сопли извелась, радуясь за этих двоих!
– Да, – прохрипел Вадим и поспешил покинуть поле боя, однако успев повернуться и бросить многозначительный, предупреждающий и какой-то тяжелый взгляд… мне?
А я тут, собственно, каким боком?! Я откуда могу знать, где данный шкаф успел накосячить?!
А непреодолимый и неотвратимый писец в лице одного антихриста, свалившегося почему-то именно на мою голову, тем временем шагнул в мою сторону… И вот тут я почему-то испугалась по-настоящему!