Глава 7. Кухня
С ещё, казалось бы, далёких советских времён известно, что кухня ― это типичный рассадник конфликтов. И это понятно, кухня имеет ограниченные размеры, в газовой плите работают только две конфорки. Поэтому человек, поставивший что-то готовить на двух конфорках или даже на одной, уже преступник. Мойка только одна, поэтому возле неё неимоверная толкотня. Самое ужасное, так это то, что кухонные перебранки, в 99% случаев вызывают не смех, а слёзы, разочарования, и выражение: „Мама роди меня обратно. Что делается”.
В обеденное время, Аня подогревала себе какой-то суп в миске, непонятно из чего приготовленный, и чтобы дело было быстрее, на другую конфорку она поставила чайник. На кухне не присутствовало больше никого, и можно было не стоять в очереди и не вести сражений за конфорки. Анна, как ни в чём не бывало, помешивала суп, вдруг, на кухню зашла высокая девушка, одетая по последней моде, с акриловыми ногтями. Отставила с конфорок всё, что грела Аня, выключила газ и стала перед ней, сложив руки.
– Ну и? ― растерянно спросила Анна.
– Убирайся отсюда! ― высокомерно ответило существо модельной наружности.
– Ты же не греешь ничего, и кухня эта общая. И никуда я не пойду, ― спокойно, с достоинством ответила девушка.
– Ах это кухня у неё общая. А место под солнцем, общее?! Нет!! Оно одно. А то нарисовалась, красота, раскрасавица!!! Я самая лучшая, я самая красивая, я самая умная, а вся общага, универ, преподы ― моя свита, и вы мне не должны мешать!!! Бог ― он такой придурок, если он есть конечно; зачем было создавать столько много людей?! Народ ― это пыль на моих сапожках, грязь на моих белых ручках!!! И вас приходится постоянно смахивать, ― на её морде блестела злостная ухмылка, и резким движением руки, это недоразумение смахнуло тарелку прямо со столика. Суп оказался на полу, а жирные и горячие капли вмиг отпечатались на Анином халате, ударившись об стенку, зазвучало железо. Не помня себя, девушка толкнула соперницу и мигом направилась в свою комнату, надев что попало и схватив свой пропуск в общежитие, она выбежала из этой обители зла. Девушка не требовала от себя невозможного ― она не могла сдержать слёз. В голове её происходило, чёрт знает что: страх перемежёвывался с мыслями о самоубийстве, о том, что она нелюбима и никому не нужна. Она никого не видела и не слышала, она брела туда, не зная куда, и хотела найти то, не зная что. Анна шла вниз по проспекту Ватутина, абсолютно и безоговорочно подчиняясь закону всемирного тяготения. Слёзы заливали глаза в прямом смысле этого слова, ей было уже всё равно куда идти, зачем. И хорошо, что её не сбила машина.
– Дура, куда ты прёшь!!! ― выразился водитель, но девушка не слышала уже и этого, голова была забита своим. И если обычно, она на красный свет не перейдёт дорогу никогда, даже когда никого нет, то тут девушка забыла эти правила. Было ей всё равно, что подумают люди, а важно одно ― бежать, бежать куда ноги несут.
И ноги принесли её на берег реки пятой категории загрязнения (дуже брудна5) Кальмиус. И несмотря на то, что беспорядочно росли камыши и пахло болотным запахом, это место было самым спокойным и ласковым. Людей почти не было, и по реке плавали утки, здесь осталась хоть какая-то жизнь.
„Чому на мене звалюються невдачі? Чому немає ніякої справедливості? Я не хочу більше залишатися тут, хоча мені подобається вчитися, та і група не така вже і погана. А як же виглядає погана група? А як же виглядає дійсно погана людина? Треба подзвонити мамі, ― и она уже кинулась доставать свой мобильник, ― ні, не треба, а то будуть ще переживати, та й мені соромно, буду перед ними слабкою та беззахисною. ― спрятала мобильник. ―А справді? Чому я все плачу та плачу. Розпустила ти, Аню, соплі, тільки-но побачила труднощі і злякалась! Як там говорилось: Нікого не бійся, ніколи не плач. Ну і все ”.6
– Да, здесь хорошо, ― начала девушка вслух, ― осколок природы в этом шахтёрском городке. серые шейки!!! Как же я вам завидую, то что свойственно людям, не свойственно вам. Вы всегда добрые, вы всегда умные. Из вашего клюва не услышишь ни одного плохого слова, вы не сделаете ни одного плохого дела. А человек на нашей Земле, пожалуй, единственное животное, обладающее глупостью.
С берега было видно два моста через реку, один по проспекту Мира, другой по Ильича. Уже начали загораться огни, неслись сотни-тысячи машин, слышался гул. Весь город погружался в мир неоновых огней ― глубокий и бесконечный по своей природе. Темнело, пора возвращаться. Поднявшись, Анна дошла до проспекта Ильича, и пошла вверх к улице Артёма. Она никуда не спешила и рассматривала всё: город, прохожих. „Почему они серые? Почему такие неприветливые и чем-то озабоченные?”
Да, это так! Город побеждал их, убивал своей яркостью, они растворялись в нём, летающие машины терялись в дороге. „Ты не была ни ангелом ни сном, твоё дыханье ― летняя прохлада”, ― напевала Аня.
И уже прошла она казино, которое было лучше всех по яркости, и обрела девушка покой: огни, гул машин убаюкивали её. „Спать и только спать,― хотелось студентке. ― Дойти до кровати и упасть”. Она успела к одиннадцати, пожелав комендантше спокойной ночи, отправилась наверх, даже не раздевшись, упала на кровать. „Я улечу! Я обязательно улечу. Далеко, далеко!”
Глава 8. Дискотека
Лазерный свет, мерцающий лучами разных цветов, заглянул в окно 414-ой комнаты. Звуки песни Дейва Гана „Kingdom” слышались совсем близко. „Кому это не спится в ночь глухую?” ― девушка приподнялась, посмотрела в окно и увидела большую комнату с танцующими людьми ― это был ночной клуб. Уже абсолютно ничего не понимая, на ватных ногах, Аня преодолевала усталость и шла навстречу манящем свету. Заведение оказалось просторным: внизу танцпол, на высоте около двух метров от него ― бар, а на высоте четыре метра ― большая сцена, где блестяще и неутомимо орудовал мастер вертушек. Танцовщицы, впитывая в себя ритмы и биты, делали всё, что им хотелось ― пока рабочий день (а точнее ночь) не кончится.
Для зелёных первокурсников, которые впервые попали на дискотеку (настоящую дискотеку, а не колхозную), ― это посещение было моментом искреннего восторга. Ане, до учёбы в институте, не посчастливилось побывать на дискотеке, как-то не хотелось. Поэтому сразу же, как только девушка попала в клуб, она растерялась: „Что идти? Куда идти?” Он был суетным и большим. Медленно расхаживая по танцполу, она смотрела на свою правую, ещё гладкую руку. Резко отвела её в сторону и никого не задела, хотя рядом танцевали девушка и молодой человек. Анна медленно обернулась назад и протянула руку в их сторону ― опять ничего! Да что ж такое?! Обеими руками она вонзилась в них ― и снова ничего. „Я невидима! Класс!” ― воскликнула она и начала кружиться по всему танцполу, издавая радостные кличи, пронзая людей насквозь. Она не мешала им, они не мешали ей. Наверное, это лучшая дискотека в её жизни, хотя… Как знать.
– А сейчас! Вы должны взорваться аплодисментами! На сцене потрясающий! Ошеломительный гость из Киева!! Dj Lutique!!!
– А-а-а-а!!! ― раздались крики со всех сторон, и на сцену вышел самый успешно гастролирующий ди-джей Украины, что является редкостью.
– So much more, ― зазвучало из-под лёгких рук Влада (Dj Lutique, он приехал один без своего компаньона Kishe), и все, кто сидел в баре и на диванчиках, ринулись на танцпол, к музыке, так что там было тесно. Всем, кроме Ани, которая на одну ночь стала обладать даром проникновения через живых людей. Она отрывалась по полной и радовалась, не столь даже музыке, а тому, что приехал её земляк, и что она не одна в этом полном загадок городе.
Что и говорить. Публика в Донецке ― одна из самых благодарных, заезжих знаменитостей здесь чтят и жалуют, избалованностью тут и не пахнет. После часа беспрерывных танцев, публика начала уставать и мелкими порциями рассеялась по бару и диванчикам. Устала и Аня, поднявшись по лестнице, она, не найдя ничего интересного в баре, пошла по коридору, уставленному диванчиками.
„Мда, тут сидят только сладкие парочки и никто больше, ― размышляла девушка про себя. ― О-па! Так это ж Юрка из нашей группы, а рядом с ним… Две чувихи. Он беззаботный и радостный, хотя у него девушка есть, и говорят, встречается с ней уже год. Вот эти мужики: злые, наглые; вот если бы его можно было проучить! Да проучить так, чтобы он никогда, никогда, больше этим не занимался…”
– Тебе стоит только приказать…― зазвенел чей-то голос.
– Фух! Я заснула, даже не раздевшись. Надо же! Приснится же такой бред!
Глава 9. Семья
„Что есть жена? Сеть прельщения человекам. Светла лицом, и высокими очами мигающа, ногами играюща, много тем уязвляюща; и огонь лютый в членах возгорающа… Что есть жена? Покоите змеиное, болезнь, бесовская сковорода, бесцельная злоба, соблазн адский, увет дьявола…” К чему это всё? Наверное, к народной мудрости. Комната № 320:
– Антоша, нам надо поговорить, ― с укором, не вставая с кровати, начала Юля.
– Я на работу опаздываю, ― угрюмо ответил тот.
– Мне не нравится, что ты не ночуешь дома, всё друзья да друзья, работа да работа. А я ночую всё время одна, или с тем чучелом, если оно заваливается, вдруг неожиданно. В институте одна, дома одна, как незамужняя.
– А ты и есть незамужняя.
– То есть как? Ты передумал? Да как ты? ― Юля заплакала, Антон подошёл к ней и погладил по голове.
– Ну что за ерунду ты говоришь, зайчик? Ну как я могу от тебя отказаться? Я ж тебя люблю, очень сильно люблю, просто мы всё равно пока не расписаны, и это факт.
– Мы обязательно поженимся, снимем квартиру в Донецке, через год у нас будет маля, и будем мы самой счастливой семьёй, ― она обняла парня и улыбнулась. У Антона же наоборот, улыбка спала ― закон равновесия, без него не обходится ни одна счастливая семья.
– Ну всё. Всё, милая моя, я пойду, а то действительно опоздаю, нагоняя получу, ― он поцеловал девушку в щёчку, как пионер пионерку на спор.
– Не задерживайся! ― крикнула Юля вслед, но вряд ли он это услышал.
Глава 10. Пятнадцать суток
Юра Гладков возвращался домой после утомительной дискотеки, прихватив с собой в машину какую-то девушку.
– Юрка, а ты реально крутой чел? ― спросила у него особа.
– Конечно, детка, вопросов нет. Это моя тачка, у меня своя фирма, в универе я самый умный чувак, ― ответил Юра.
– Я знала, что этот вечер удастся, ― мяукала девушка и стала поглаживать его грудь. Она спускалась всё ниже и ниже.
– О да! Давай, детка, ты знаешь, что я люблю, ― постанывая, произносил парень, забыв обо всём на свете и руль управления в том числе. В результате чего, машина выехала на встречную полосу. Казалось бы, ничего страшного ― в такое раннее время очень мало машин, но не тут-то было. Фары встречного Лексуса засветили прямо в рожу, резко крутанув руль, горе-мачо еле увернулся от приближающейся смерти.
– Фух! ― только и мог сказать мальчик, но рано порадовался. ГАИшники уже следовали за ним. Пришлось съехать на обочину. Не в меру упитанный мужчина-инспектор, подошёл к машине нарушителя, Юра опустил стекло.
– Сержант Петренко, ваши документы.
– Да пожалуйста, ― он подал какой-то кошелёчек.
– Ну-с, гражданин Гладков, вы попали, круто попали. Спешу сообщить, что этой ночью вступил в силу новый закон о нарушениях правил дорожного движения и согласно ему, за выезд на встречную полосу и за езду в нетрезвом виде, я вас должен заключить на пятнадцать суток, а также лишить прав на один год.
– Начальник, может договоримся? Мы с вечеринки едем, со мной девчонка (она его продолжала обнимать). Ты же видишь, шеф, она не может ждать, вот презент за беспокойство, ― Юра протянул ему 100$.
– Извините, но этого мало, ― спокойно ответил инспектор.
– Но у меня нет больше, я позвоню…
– Нет. В участке позвоните, договоритесь обо всём с начальником отделения, выходите из машины.
– Да пошёл ты на х.., Юрец, ни секса, ни кайфа, одни проблемы! ― недовольно вскрикнула девушка и вышла, хлопнув дверью.
– Ну и вали, с…, таких как ты, я найду вагон и маленькую тележку! ― крикнул вслед Юра. ― Видишь, шеф, у меня проблемы личного характера, может отпустишь? А?
– Нет, пройдёмте. Закон жесток, ничего не поделаешь.
И парень поехал с ним в ближайшее отделение ГАИ. Сразу же они направились к начальнику отделения.
– Вот, Раиса Петровна, привёл, ― сказал инспектор и удалился.
Начальником была тучная женщина лет сорока, с короткой стрижкой и огромными щеками.
– Так что же, гражданин, нарушаем? Да? ― строго спросила она.
– Ну…Ну да я не нарочно, поймите же меня, ― начал просить юноша, ― а позвонить можно?
– Ну звоните, ― спокойно согласилась женщина.
Юра достал свой мобильник и начал звонить отцу. Он уже приложил телефон к уху, но вместо нудных гудков услышал гнусавый голос: „Абонент недоступен и не может ответить на ваш звонок”.
– Блин! Можно с городского?
– Ну попробуй, ― с удивлением сказала начальница.
Он начал набирать по старинке цифры и вдруг услышал в трубке: „Тебе же ясно было сказано, абонент недоступен!”
Юру перекосило в лице, глаза готовы были вылезти из орбит:
–О-о-о… ― только он и смог сказать, обхватив голову руками.
– Ну что ж, гражданин Гладков, право на звонок близким вы исчерпали целиком и полностью. Сколько вам сидеть? Пятнадцать суток? О, это большой срок, за это время мы успеем сделать много интересного, ― начала кокетничать женщина и водила пальцем по своим губам, а-ля Маша Распутина. ― Иди ко мне, мой сладкий зайчик.
–А-а-а!!!
Глава 11. Ах модуля, модуля
Закончилась клубника со сливками, и в холодную осеннюю пору началась модульная неделя, для кого-то первая, для кого-то нет. Прежний институт, который был символом спокойствия и безмятежности, теперь взорвался от криков, бега и постоянной суеты. Всё теперь стало не так, как прежде, на кабинетах преподавателей висели какие-то бумажки. У дверей этих кабинетов стояли очереди студентов ― такие, что нельзя было пройти по коридору, не плющась. Хотя, справедливости ради, можно сказать, что эти очереди в основном создавались „зелёными” (первым и вторым курсами) студентами. Старшие курсы просыпаются лишь зимой и летом, а то и вообще не просыпаются (это те, кому особенно лень), и сессия у них плавно смещается на весну и осень будущего семестра. А потом они опять уходят в небытие, и их невозможно застать в институте. Да ― это был универ строгих нравов. Да ― когда эти бедные, опухшие от горя студенты идут в деканат за кучей хвостовок, бедняжек там рвут, как тузик тряпку, но, убедившись, что курс воспитательных работ проведён, всё же выписывают эту кучу хвостовок, и молвят: „Иди же ты с богом, студент”. Сколько было волнений, слёз у первых курсов ― это себе просто невозможно представить. Нерадивые преподаватели на консультациях отсылали „зелёных” студентов без всякой жалости, словно всё небо и земля сговорились против первых курсов. Отовсюду доносились жалобные всхлипы: „Да и пусть отчисляют”, „Придётся забирать документы”, „Да я сам(а) уйду по собственному желанию, мои нервы того не стоят. Гори этот универ синим пламенем” и т.п. О том же, как студенты писали модули, можно было бы вспомнить старый добрый анекдот: „Студент первого курса достаёт под столом бумажку, списывает и быстро прячет. Студент второго курса достаёт шпору из-под рукава и быстро прячет. Студент третьего курса положил на колени конспект и списывает. Студент четвёртого курса положил конспект на парту и списывает. Студент пятого курса положил книжку на стол и списывает. Студент шестого курса подходит к преподу с книжкой и говорит: „Задолбался я. На, сам ищи”. Хотя были и честные студенты (примерно половина). Вот они-то и переживали всерьёз за свои знания, что их не хватит. Другие были честными от того, что им не хотелось, чтобы их попалили, поэтому приходилось вгонять ненавистные знания в свою бедную-бедную голову. Для группы ЭП-07, две модульные недели стали первым боевым крещением, им было очень тяжело, как морально, так и физически; а преподаватели такие несправедливые ― они ходили по рядам, запрещали любой шелест, любой звук, заглядывали они всюду и везде и, к сожалению, произносили: „Отдайте шпаргалки добровольно” или „Вам два, приходите ещё”. Эти речи пронзали студентов, как нож ― сердце. Зависть к отличникам и хорошистам и глубокая обида от того, что кто-то списал, а ты не сумел списать.
Что ж, искусство списывания зародилось ещё в Древнем Риме.
На двух модульных неделях группа ЭП-07 присутствовала в полном составе, кроме трёх человек.
Глава 12. Пропавший без вести
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о вонючем туалете. И если театр начинается с вешалки, то институт начинается с туалета. Туалет был местом собраний, сплетен и отдыха, ещё курилкой, а туалетом ― в самую последнюю очередь. Только в этом универе, надпись: „Не курить” может соседствовать с жестяной банкой, на этикетке которой аккуратно написано: „Для окурков”. Только здесь, поставлены шпингалеты без всякого штыря, но студенты уже приспособились придерживать дверь, изгибаясь и по-всякому выворачиваясь.
После первого в своей жизни модуля по истории Украины, неразлучные подружки из ЭП-07 Таня и Яна, курили Marlboro в кабинке. Авангардно пуская дым, спокойно, по-растамански, они никуда не спешили:
– Слышь, Танюха, странные вещи творятся в нашем родном институте: у нас всего в группе тридцать человек, а трёх из них на модуле не было.
– Не, ну насчёт того чувака потрёпанного и чувихи с пирсингом в пупке ― ничего удивительного! Они-то хоть не ходили, но ведь Юрасик ходил. Даже чаще чем я, ― воскликнула Таня.
– А чё мы паримся из-за него? С его-то связями, можно позволить себе не ходить на любой модуль, ― ему и так всё поставят, наш универ лоховской. Кто со связями ― все пролезут.
– Э не, Янка, вот тут-то ты и неправа, ― подчеркнула Танька.
– Это ещё почему?
– Ну всё это лежит на поверхности: институт лоховской, связи, но тогда какого х… он пёрся на каждую пару, ведь они отнимают гораздо больше времени, чем какой-то там модуль: сдал пустой листочек, и тройку тебе и так поставят, если ты крутой. Тут дело почище будет, что-то тут не так.
Вдруг, дверь резко открывается, и застучали шпильки по плиточному полу ― это была Наташа:
– Девахи! Дайте поссать! Несчастной, расстроенной и верной вашей старосте!
– Ну наглёж! Ну наглёж! ― шутливо-возмущённо говорили девчонки, выходя из кабинки, Наташа влетела в неё.
– Девчонки, слухайте последний хит, горячая новость: Юрку нашего в милицию замели, ― начала говорить староста из кабинки.
– Та ты шо?! ― с удивлением вскрикнули девушки, ― А за что? За что его?
– Девушки, я точно не знаю, по слухам говорят, что за нарушение правил дорожного движения, на пятнадцать суток посадили. Я же начала звонить его девушке, дозвонилась, а она сразу в слёзы и говорит: „Позор, позор, о горе мне, за что мне так не везёт в личной жизни”, ну и другой такой бред, и ничего полезного я от неё не услышала, и трубку повесила.
– В милицию? С его-то связями, Натаха, ну это бред, ― непонимающе говорила Яна.
– Так здесь и начинается мистика, его родители обзвонили все участки, объездили всё и везде, но найти его не представляется возможным, в списках есть, а в камере-то его и нет, ― Наташа вышла из кабинки и поставила руки по бокам.
– Ну и ну, ладно, Натаха, мы пошли, если ещё что-то станет известно, зайдёшь к нам в комнату.
– O’kей! ― ответила Наталья, после чего достала сигарету с зажигалкой и закурила.
– Натаха, спаси, выручай, Натаха! ― суетливо вбежал Сашка из её группы и закрылся в кабинке, девушка даже не успела спросить, что ему нужно, как тут из-за дверей показалась Птица Ирина Владимировна ― доцент, преподаватель по урбоэкологии, блюститель всех порядков, всех времён, ну и вообще общественный деятель. Она ворвалась в туалет и спросила, понюхивая воздух:
– Что-то мне чуется запах сигаретного дыма (до этого девушка успела бросить окурок в банку).
– Да, Ирина Владимировна, как и всем в этом клоповнике, ― норовисто ответила Наташа.
Птица дёрнула дверь кабинки.
– Занято, ― ответил девичьим писклявым голосом мальчик.
– Ну что ж, ладно, ― не менее норовисто ответила женщина и ушла.
– Ну-с, Саня, и что же ты делаешь в женском туалете? ― спросила староста.
– Я ж курил на лестничной клетке, а тут подымается эта дура, и давай меня ловить. Забежал сюда. Спасибо, Наташа, ты настоящий друг, ― Саша крепко её обнял, поцеловал в щёчку и убежал.