– Ты уже принес свадебный дар Зоряне! – выдохнула Агния, всем своим телом чувствуя мужское пламя и с ужасом понимая, что не может сопротивляться, не хочет.

– Не имеет значения, – ответил он, прижимаясь сильнее.

– Нехорошо, неправильно это, – еле слышно шептала Агния, теряя остатки воли. Ей надобно прогнать его, но она не в силах. Огонь уже захватил её тело, от низа живота до кончиков ушей, только спине было холодно. Ещё немного и…

Удар, оглушающий, звонкий, раздался в центральном нефе, раскатился громом по всей веси, разрезал воздух, разбудил людей, разразился снова. Задребезжали своды, заблеяли козы и зарычали симарглы. Повскакивали с постелей люди, и как есть, в нижней одежде, покинули свои залы. Разогнав остатки странного сна, очнулась и Агния, обнаружив себя в своей постели ничком: шкуры сползли, обнажив и подставив холоду её спину.

Вместе со всеми девушка бросилась вон из зала, побежала на звук ударов, и вместе со всеми замерла, увидев беду. Старик Везнич бил в большой бубен, созывая род, но люди смотрели не на него.

Костёр не горел.

Огонь, высокий и стройный, словно юноша, от одного взгляда на которого становится тепло, молчал чёрным кострищем посреди потемневшего зала. Некому больше согревать весь, некому готовить еду, утешать стариков и ласкать теплом младенцев. Разом осиротел род, все десятки семей.

Ещё не мороз, но тишина сковала людей, не давая ни двигаться, ни говорить. Но вот, в одночасье, толпа колыхнулась, выдохнула и заголосила:

– На кого же ты нас покинул, Рдяный бог? На кого оставил? Как жить-то теперь?..

Причитания, одно за другим, под мрачное молчание голосов мужских, женскими переходило в вой, словно не костёр погас – любимый умер. Единственный, самый дорогой, без которого жизнь не мила. Батюшка, возлюбленный, сын.

– Тихо все! – это Родомысл очнулся сам и взялся приводить в чувство других. На то он и главный, большак. – Что здесь случилось? Везнич, кто служил сегодня?

Старик, перестав бить в бубен, прищурился и указал куда-то в сторону собравшихся людей. Из толпы выступил, но скорее, был ею вытолкнут, Сварн. Десятки пар глаз вперились в одинокую фигуру так, словно насквозь её проткнуть намеревались. Сгорбившись от тяжести этих взглядов, под грузом осуждения, вины, юноша как будто разом постарел на два десятка лет.

– Что. Здесь. Случилось? – с нажимом произнося каждое слово, повторил Родомысл. Кустистые брови его сдвинулись, а сам он навис над парнем, как скала.

Сварн молчал, угрюмо уставившись в одну точку. Агнии стало жаль его – таким загнанным он сейчас выглядел. Нет, конечно же, он ни в чём не виноват, пусть только объяснит это всем.

– Ты лучше скажи, почему тебя не было на месте? – вставил своё слово Везнич. Старший над служителями, он даже спать мог рядом с огнём, оттого и холод почувствовал первым.

Сварн не ответил снова. Только взбаламученные ночным переполохом светлячки летали вокруг, оставшись единственным источником света в веси.

– Где. Ты. Был? – словно не вопрос задавал Родомысл, а нажимал, всем своим недюжинным весом. От одного только его тона, даже не видя глаз, Агнии захотелось съёжиться, спрятаться или убежать. Виновник же оставался на месте, недвижим, молчалив.

– У меня он был… – вдруг раздался тихий женский голос.

Сварн вскинулся, но сказать ничего не успел. Толпа ахнула и обернулась. В наспех накинутой на обнажённое тело кухлянке, растерянная и растрёпанная, со слезами в больших изумрудных глазах, перед всеми предстала Зоряна.

– Тааак…– протянул Родомысл, с ног до головы оглядев Зоряну и снова повернувшись к Сварну, – оставил род без огня из-за девки? Свадьбы дождаться невмоготу было?

– Меня казни, Родомысл, – повинился Везнич, – не дорос ещё до служения богу Сварн. Недоглядел я. Понадеялся, доверил.

– Тааак… – снова протянул Родомысл, и сразу, без малейшей заминки, осудил. – Сварн изгой отныне. Симаргла нет у него, так и роду здесь убытка не будет. Зоряна сговорённой невестой останется. Раз не девка, то и других женихов не видать ей. Везнич, с тебя иной спрос, позже решу.

Зоряна заревела навзрыд, то ли себя жалея, то ли жениха. Который и не жених больше, и не муж, и не человек даже. Так, пустое место. Он стоял всё там же, где настигло его изгнание, только люди теперь глаза отводили, кто стыдливо, кто с жалостью, кто со злостью – поделом, губителю. И не оплакать его, как мёртвого, и не поговорить, как с живым. Одна Агния взгляда оторвать не могла, так и смотрела сквозь пелену мокрых глаз, боясь, что кто-нибудь заметит. Зря боялась – плакали многие. Только другие – о том, как жить без огня, а она – о том, как без Сварна.

– Теперь так, – продолжал Родомысл, – всем оставить свои залы. Селимся сюда, в один общий. Тёплые одежды, шерсть, шкуры приносим с собой. Жить будем все вместе, спать по двое на одной постели. Закупориваем щели, завешиваем проходы, закрываем стены, застилаем пол. Всех коз сюда же, без выгула посидят, тепла сберегут. И симарглов своих приводите, детей к щенятам подложим, так и не замёрзнут, и под присмотром будут. Склады, схроны, все запасы зерна, мха, лишайника, солонины – в общий котёл. Везнич, – обратился Родомысл к старику, – на тебе подсчёт и распределение снеди, чтоб на всю зиму хватило. Лучшее, готовое – женщинам и детям, мужчинам на одной строганине посидеть придётся. Ведагора, – большухе тоже нашлось поручение, – на тебе пряжа и шитьё, перво-наперво меховых мешков для младенцев. Возьми самых сноровистых девок, сгоните светляков побольше, да приступайте уже.

Большуха всплеснула руками, повздыхала, но отправилась за куделью. Везнич покачал головой, задумался о чём-то, смолчал. Родомысл перевёл дух и уже спокойнее добавил:

– В тесноте да голодом, дай-то боги, до весны дотянем. А там и к Перуну на поклон отправиться можно будет.

Сетуя и всё ещё причитая, люди начали расходиться, собирать вещи, звать симарглов, обустраиваться. Главного Родомысл добился – делом занятому отчаиваться некогда. Только Зоряна убежала в слезах от стыда, или от чужих глаз осуждающих. Агнии пойти бы за Ведагорой, помогать, но она всё ещё стояла и втихаря смотрела на Сварна.

Свадебные дары приносили по осени. Агния ждала, что друг её детства, с которым они вместе сбегали от взрослых, ныряли в холодное подземное озеро, пускали круги плоскими камешками и всячески шкодили, принесёт свой дар ей. Но он положил котомку, набитую выделанной кожей и резными фигурками, у залы, где жила первая красавица рода, среди десятка других котомок. А Зоряна возьми да и выбери именно его дары. Узнав об этом, Агния весь вечер и ночь ревела навзрыд, зарывшись с головой в шкуры, а утром проснулась, обнимая не шкуры, а Буйтура. Так её беда превратилась в радость, а радость Сварна – напротив, в беду. Свадьбу пришлось отложить, ведь по традиции жених сажает невесту на своего симаргла и трижды обходит с ними вокруг костра, получая благословение Рдяного бога. А как быть, когда симаргла нет, и Ведагора не знала. Так и ждали свадьбы жених и невеста, даже сроков не представляя.