Петька крепился из последних сил, напрягая молодые, незрелые мышцы. В момент, когда лицо уже покраснело, а вены на руках-палочках вздулись от усилия, Саныч закончил накручивать гайку и чуть придержал батарею. В мгновение стало легко. Эта вторая странность всякий раз поражала парня. Старик, словно Геракл, одним мизинцем мог удерживать огромный вес. Посмотришь на него и не скажешь. Тело рыхлое. Пень трухлявый.
– Саныч, – Петька вытер футболкой пот. Он стекал ручейками по вискам, лбу, за шиворот и неприятно щекотал кожу. – Саныч, а давно ты здесь работаешь?
– Здесь, это хде? – старик говорил, растягивая слова и по-деревенски гэкая. Он ловко нацепил батарею на кронштейны, как будто та ничего не весила.
– Ну, сантехником в ЖЭКе.
– Так это, поди с 1858 года. Ну не в ЖЭКе, а просто сантехником. Тохда ЖЭКов не было.
– Ты чёт путаешь, Саныч. С 1958 года, наверное.
– А, ну да, ну да, 1958, он самый. Собери мою сумку, малой.
Парнишка расторопно сложил инструменты в старую кожаную сумку на длинном ремне. Замок не работал, но сумка выглядела довольно прочной, хоть и такой же древней, как её владелец.
– Хозяйка, принимай работу, – погромче сказал Саныч глуховатой хозяйке.
Бабулечка зашуршала в сторону батареи, осмотрела. Что-то шамкнула про себя, деловито протёрла фартуком и полюбовалась результатом.
– Ох, спасибо, милок. А то уже надоела. Все каплет и каплет. Силов нет. Весь паркет измочила, – она пошла провожать работников, убирая руку в карман фартука. Прошелестела чем-то и торопливо сунула Санычу свою сухую ладошку с начинкой.
– Ты что, мать?
– Ничего, ничего, мальчики. За работу благодарность. Парнишке вон футболочку купите, а то пообносился малость. У меня внуков-то нет, так хоть ему. Не обидьте бабушку.
– Ну, ладно, спасибо, мать. Ты, если что, звони в ЖЭК, зови Саныча. Подсоблю в любом вопросе.