В следующий вечер пятницы, я была обескуражена. Словно, услышав меня, словно что-то для себя осознав. Он пришёл домой таким, каким был всегда. Запах спирта не витал в воздухе, вокруг него, заменяя собой привычный аромат одеколона. Он не покачивался, а совершенно ровно шёл вперёд. Его голос был прежним, язык не заплетался. В тот вечер, он не выпил не капли алкоголя.

В вечер следующей пятницы, всё было также. Правда, пришёл он немного на виселе, что изначально вызвало подозренья. Но запаха не было, он вёл себя обыденно, что отзывало все сомненья. Приятное тепло разливалось сладостной рекой на душе. Я была счастлива.

Так продолжалось девять недель. Девять недель, когда он был в порядке. Точнее, так всем казалось, всем кроме меня. Я говорила маме, что он какой-то не такой. Но она уверяла меня, что он просто решил немного изменится и мне всё кажется, и на деле он всё тот же. И пока, они утопали в безудержных утехах любви за стеной, в тот вечер пятницы, я не могла уснуть. В голове всё вертелось – он какой-то не такой. Он не был собой привычным, не был, хотя делал всё тоже, что и прежде. Впервые такие мысли зародились у меня после того, как он обнял меня, в вечер второй трезвой пятницы. Тогда, ощущение его рук на моей спине показалась мне каким-то не таким, чужим. Папа меня так не обнимал. Из этих объятий хотелось вырываться. Потом в поездке, он задавал мне так много вопросов. Папа никогда так не поступал, не давил так на меня. Он был другим. Я всё больше сомневалась в его реальности. Он, как будто играл, обманывал меня. Но делал это только по пятницам, в другие дни он был таким же как всегда – не пьющим, собой, был идеалом. Так, что меняла пятница? Ведь больше он не пил…