Уровень ZERO. Монстр из Синего Камня

VI

– Однако, господа, – призвал коллектив к порядку Жуков, взглянув на часы, – пора бы и поработать слегка. Что мы имеем?

А имели мы Ромкин репортаж с места событий, и мою информацию об исчезновении Алексея, которую следовало задрапировать в почти невесомый флер таинственности. Правда, Дирижабль просил без его визы материал о художнике не публиковать, но сотовый шефа был заблокирован, и поэтому я с чистой совестью окунулась в муки творчества, тем более, что ничего другого, кроме истории Алексея и рассуждений о Джеке Потрошителе, предложить не могла. Потрошителем же перекрыть отведенную в журнале площадь было нереально. Шантер приткнулся тут же. Пыхтя и прихлебывая кофе, он ваял на Борькином компьютере. А Борька отправился к Лавриновичу уточнять, есть ли еще «дырки» в номере, которые следует срочно заполнить, а заодно испросить разрешения на публикацию информации о загадочном исчезновении Алексея. В конце концов, именно Лавринович обязан принимать подобные решения, когда Дирижабля нет на службе. После творческого процесса мы решили не разбегаться и продолжить обсуждение текущих событий.

Жуков вернулся минут через десять. Вид у классика отечественной журналистики был озадаченный.

– Зинаида, – сказал он, – тебя Лавринович зовет.

– По какому поводу? – удивилась я. Ехидный и амбициозный заместитель Дирижабля старался общаться со мною пореже, поскольку не любил, когда его ставили на место.

– Сказал, что ему твоя помощь нужна.

Я удивилась еще больше и пошла на зов.

Стоя возле окна, Лавринович изучал какую-то бумагу. Он был непривычно сосредоточен и напоминал Ленина в Смольном за чтением телефонограммы об очередной вылазке контрреволюции.

– Зинаида, – задумчиво произнес он, – вы что-нибудь знаете об НЛП?

– Нейролингвистическом программировании? – уточнила я.

– Ну, да, – нетерпеливо подтвердил Лавринович. – Помнится, вы материал на эту тему делали.

– Делала, – согласилась я, – но о самом механизме знаю в самых общих чертах, на уровне дилетанта. Более глубоко не изучала, надобности не было.

– Так взгляните с позиции дилетанта на данный текст и скажите, присутствуют здесь элементы психологического кодирования или нет?

Я взяла бумагу. В ней речь шла о достоинствах каких-то немыслимых тренажеров, крема для массажа и спортивной одежды. Реклама как реклама. Но реакция Лавриновича на нее была столь необычной, что я пригляделась внимательнее. Да, в построении фраз и выборе звуков прослеживалась определенная система. Но семантическое кодирование в

рекламе – дело обычное. Цель ее – оказывать психологическое воздействие на потребителя. Об этом я и сказала Лавриновичу.

– То есть, вот такой текст располагает вас к покупке данных товаров? – уточнил он.

– Ну, не знаю, – с сомнением протянула я. – Меня лично – нет. Но, может, я просто не поддаюсь воздействию рекламных трюков. А кто это писал?

– В том-то и дело, что нам передали готовый текст. А господин Канцлер распорядился поместить его в первозданном виде.

Я не сразу поняла, что речь идет о Дирижабле. И уж совсем непонятной мне показалась излишняя бдительность Лавриновича по поводу какой-то рекламы.

– Я все-таки вас попрошу, – серьезно сказал он, – подумать на досуге вместе с ребятами над этими текстами и проанализировать их.

– А, может, все-таки лучше к специалистам обратиться? – с надеждой спросила я.

– Не лучше, – отрезал шеф, – это конфиденциальная информация, я имею в виду не сам текст, а нашу беседу, и поэтому жду вашего заключения. А рекламу поместим в следующем номере, – подумав, добавил он.

Чувствуя себя польщенной, я взяла листы, но особого значения разговору не придала, поскольку знала, что Дирижабль и Лавринович не ладят, причем, очень давно. Лавринович считал Дирижабля упрямым идиотом, занимающим не свое место, и все время подчеркивал это, а Дирижабль, признавая высокий профессионализм своего зама, обожал указывать ему, кто в доме хозяин, особенно в присутствии коллектива.

Я вернулась в Борькин кабинет, запихала бумаги в сумку и сразу же включилась в дискуссию: Шантер и Жуков горячо обсуждали чудесное исцеление Спиридона. Ромка настаивал, что бывшего алкаша преобразило в провидца созерцание синего монстра, явившегося из водных глубин. Я решила перевести беседу в русло реализма и попросила Ромку хорошенько подумать, прежде, чем он даст окончательный ответ на один из главных вопросов: действительно ли труп на танцплощадке материализовался из ничего? Не прозевал ли он какой-нибудь возможный источник информации? Шантер с негодованием отверг мои подозрения.

– Что ж, – подытожил Жуков, – судя по всему, в Вишневке произошло то, чего в реальности произойти не могло. Поэтому давайте думать. Зинаида, для начала обратимся к твоему парадоксальному мышлению. Какую авторскую версию ты изложила в журнале по поводу обстоятельств убийств, которые приписываются Потрошителю?

– Если исключить мистику, остается единственный вариант: преступления происходили не там, где лежали трупы.

– А где? – удивился Ромка.

– Неподалеку от этих мест. Лично я считаю наиболее логичной такую версию: девушки заманивались, а, вернее, приглашались в экипаж, усыплялись, тела расчленялись, а потом выбрасывались неподалеку. Эдакая мобильная камера пыток. Очень удобно!

– А кровь?

– Полагаю, что даже в те времена существовали материалы, которые отталкивали влагу.

– Роман, а что говорит экспертиза? – вернул нас к реальности Жуков, – Человек, тело которого обнаружили на танцплощадке, был убит задолго до этого?

– Я с экспертами не общался, – важно сказал Ромка, – но мой друг участковый утверждает, что труп был едва ли не теплый. Именно это обстоятельство и сбивает всех с толку. Лицо жертвы изуродовано очень искусно, явно для того, чтобы человека не скоро опознали. На территории санатория его искромсать не могли: везде же люди, а в лесу темно.

– А свет сразу привлек бы внимание, – подхватил Жуков. – Пустующих зданий поблизости нет, склады забиты товаром и заперты, на хуторе тоже убийство произойти не могло. Если версию Зинаиды перенести на нашу почву, то можно предположить, что убийство было совершено в машине, причем, довольно вместительной. А машина эта находилась поблизости от танцплощадки. Иномарки и фура исключаются. Значит, там был еще один автомобиль, на который никто не обратил внимания. А это, прежде всего, говорит о том, что он был темного цвета. Можно ли въехать на территорию санатория, минуя шлагбаум и не включая фары?

– В принципе, можно, – подумав, сказал Ромка. – Шлагбаум перекрывает основную дорогу, по которой фурами можно вывести товар со складов. А параллельно ей, в лесу,

идет другая, по которой серьезная машина не пройдет. По этой дороге, в объезд шлагбаума, ездят многие рыбаки к озеру.

– Видимо, на ней и дальний свет включать не обязательно, предположил Борька. – А скажи, можно ли было на автомобиле вклиниться между иномарками и танцплощадкой?

Шантер снова подумал. – Наверное, можно, – неуверенно сказал он. – Там, вроде, места хватает. Но его бы обязательно заметили!

– А сейчас не торопись и подумай хорошенько, – попросил Жуков, – может быть, хотя бы ненадолго на танцплощадке выключался свет?

– Не было такого, – покачал головой Ромка, – об этом и следователи всех спрашивали.

– А, может, произошло что-то, что отвлекло внимание присутствующих хотя бы ненадолго? – вмешалась я. – Ну, скажем, поссорился кто-нибудь?

На этот раз Шантер думал долго.

– Ну, поливали охранники на какого-то Витьку, – сказал он. – Витька этот напился, включил кипятильник, а сам к соседке за сахаром пошел. Заболтался и чуть здание не спалил. Сам он, правда, клялся, что кипятильник не включал, но ему не поверили.

– И серьезный пожар случился? – поинтересовался Борька, взглянув на меня.

– Тумбочка слегка выгорела, но дыму много было. Охранник даже в глаз Витьке дал, тот хочет сейчас в суд обращаться.

– То есть, самые трезвые из аборигенов – охранники, и абсолютно все обитатели дома, где проживал коварный Витька, занимались пожаром?

– Наверное, – пожал плечами Ромка.

– А остальных не стоит и в расчет брать, – резюмировал Жуков. – Уверен, что их невозможно было от ночных купаний да шашлыков оторвать. А из отроков, вкушавших запретные плоды в иномарках, свидетели, вообще, никакие. Но тут возникает еще один важный вопрос: зачем нужно было подбрасывать труп на танцплощадку? Из хулиганства?

Глупо. А что говорят в народе?

– В окрестных деревнях шепчутся, что это монстр убивает, – нехотя признался Ромка.

– Но где-то в той местности, вроде, какие-то бизнесмены после Ромкиных публикаций мотель собирались строить, – напомнила я. – А вдруг именно такой реакции они и добивались? Может, это банальный рекламный ход?

Шантер постучал себя по лбу:

– Ты в своем уме, Зинаида? Одно дело, когда речь идет о курах. Но какой нормальный человек захочет отдыхать там, где людей убивают? Туда не то, что экстремалы, туда даже психи не поедут!

– Ну, происки хозяев складов: они, скажем, хотят отпугнуть потенциальных воров? – выдвинула я новую версию.

Тут и Жуков покрутил пальцем у виска.

– Ладно, – сказал он, давайте, еще раз по кофе, а потом Шантер пойдет отдыхать, чтобы завтра снова отравиться в Вишневку. Ромка, надеюсь, ты понял, какие дополнительные вопросы нужно прояснить? А ты, Зинуля, расскажи о художнике то, что не вставила в материал.

Я рассказала. Мы выпили кофе и решили, что я буду и дальше раскручивать историю с Алексеем, если тот все еще не нашелся, а Борька попробует использовать старые связи и узнать что-нибудь о бизнесменах, строящих под Вишневкой мотель. Тут зазвонил мой сотовый, и бывшая однокурсница Наталья Бадаева обиженно сообщила, что у нее сегодня День рождения. Она это делала ежегодно, поскольку я даже о своем не всегда помнила. Пока муж Натальи, скромный бизнесмен Иван колесил по Украине в поисках партнеров, она маялась от скуки, догуливая отпуск.

Судьба жестоко подшутила над моей подругой, одарив престижной работой в Министерстве культуры. Отказаться Наталья не могла, поскольку работала над диссертацией на культурно-историческую тему, да и деньги нужны были, и, зверея за письменным столом, бедная авантюристка люто завидовала моей свободе и нищете. А отпуск, проведенный в четырех стенах, и вовсе испортил ее характер. Я решила отложить все дела на завтра и обещала быть у именинницы через пару часов.

VII

Ехать нужно было в пригород, где стояла военная часть. Я забежала в соседний магазин, купила большую коробку конфет, шампанское и, на всякий случай, палку сыровяленой колбасы. Ближайшая электричка отправлялась через полчаса.

В вагоне было не очень людно, я рассеянно глазела на летящие навстречу пейзажи и мечтала о Наташкиных фирменных голубцах. А через полчаса уже стояла на перроне в Масюличах. В толпе пассажиров мелькнуло чье-то лицо, встревожившее меня, чей-то внимательный, изучающий взгляд. Мелькнуло и пропало. Но оно вполне могло принадлежать и симпатичному мужчине, которого заинтересовала элегантная миловидная женщина. Я оглядела свой твидовый костюм и вздохнула. Как и пиджак Паниковского, он был «почти новым».

Дорога к жилому массиву вела через лес. На небе клубились тучи, закапал дождь, и народ рванул напрямик, через заросший овраг. Я торжествующе накинула дождевик, который предусмотрительно носила в сумке, и направилась в сторону леса. Было тихо и сумрачно.

Вдруг впереди от дерева отделилась тень. Я остановилась. Тень тоже не двигалась. Насколько я могла разглядеть, это был высокий широкоплечий мужчина. В руке у него что-то блеснуло. Сердце мое сжалось. Пропадать таким дурацким образом не хотелось. С воплем «убью, гад!» и сыровяленой колбасой наперевес я бросилась на него.

Мужик шарахнулся в кусты, но я успела стукнуть его колбасой по голове, от чего часть ее отвалилась. Оставив врага с неожиданным трофеем, я прогалопировала мимо и вылетела, как Чапаев, с шашкой наголо, навстречу Наталье, чинно шествовавшей рядом с какой-то хорошо одетой дамой. Следом за мной трусил злодей. Одной рукой он потирал лоб, в другой держал отвалившийся кусок колбасы. А за ним, трусливо поджав хвост, следовал рыжий доберман.

У Натальи отвисла челюсть, дама же с интересом уставилась на нас.

– Вы собаку мою напугали, – пыхтя и тыча в меня колбасой, пожаловался преследователь. – Она теперь выть по ночам станет!

Вблизи у него был мирный и вполне добродушный вид. Пес жался к ногам хозяина, затравленно косясь в мою сторону.

– А зачем вы собирались напасть на меня? – гневно вопросила я, тоже размахивая колбасой. Со стороны могло показаться, что мы собираемся устроить дуэль на колбасах.

– Я? Напасть?! – изумление злоумышленника было таким неподдельным, что дамы, сообразив, видимо, что к чему, разразились хохотом. Похоже, я чего-то не знала.

– А почему из засады с ножом выпрыгнули?! – настаивала я на своих подозрениях.

– Я не из засады, – застонал мужик, – я гриб под сосной увидел, срезал его, а тут вы на меня набросились.

– А где гриб? – не унималась я.

– Так выпал, когда вы меня избивать стали! – незнакомец, слегка успокоился и принялся с любопытством разглядывать меня.

– И как вы только на таком расстоянии сумели нож разглядеть? Вот это зрение! – с искренним восхищением заключил он.

Дамы уже икали от смеха.

Ситуация прояснилась через несколько мнут. Оказалось, что Наталья вспомнила, что нужно купить минералки, и еще раз позвонила на мой сотовый. Но я уже толкалась в магазине и звонка не слышала. Тогда она набрала номер редакции. К телефону подошел Борька. Услыхав, что я собираюсь в Масюличи, он попросил Наталью встретить меня, поскольку знал, что дорога идет через лес. Более того, намекнул, что ее может сопровождать сосед. Подругу мою это очень встревожило. Паникером Жуков не был, болтуном тоже. Наталья стала задавать наводящие вопросы, но туманные объяснения напугали ее еще больше. А в это время неожиданно пожаловала незваная гостья – некая бизнес-леди из Питера, которой понравились рекламные ролики Наташкиного мужа Ивана, вернее, фирмы, владельцем которой он был. Дама следовала из Европы домой и, раздобыв домашний адрес возможного потенциального партнера, решила по дороге к нему заглянуть. Наталья напоила гостью чаем и коньяком, пообещала, что Иван с ней свяжется, и пошла провожать на электричку. А заодно решила встретить меня.

Во дворе они столкнулись с отставным летчиком – холостым соседом Виталием, который выгуливал добермана. Справедливо рассудив, что мужская сила, подкрепленная здоровенным зверем, гарантирует еще большую безопасность, Наталья описала меня и послала грозную парочку вперед. Никому и в голову не могло придти, что я использую сыровяленый продукт не по назначению.

Вдоволь насмеявшись, наша компания разделилась: Виталию с рыжим Чипом было предложено проводить гостью до станции, – вечером у нее был самолет, а мы с Натальей направились к дому. Летчик торжественно вручил мне утерянный фрагмент колбасы и, в качестве моральной компенсации, был приглашен на торжество.

Входя в подъезд, я снова почувствовала чей-то тяжелый взгляд, оглянулась, но никого не увидела.

Через полчаса мы уже сидели за праздничным столом. Между бутылками стояли закуски и дымились ароматные голубцы, которые с одинаковым удовольствием употреблялись и под коньяк, и под шампанское еще со студенческих времен. Застольем руководил принаряженный Виталий, а в углу грыз косточку Чип, который согласился меня простить и оказался очень милой собакой.

Спустя пару часов все пребывали в блаженном состоянии, напитки были отличными, еда вкусной, а непринужденная беседа плавно перетекала от одной темы к другой.

Наташкин сосед оказался обаятельным, остроумным и, главное, незлопамятным человеком. С удивлением я узнала, что он воевал в горячих точках: Афганистане, Чечне и еще, как я поняла, в Приднестровье, Абхазии и других регионах, которые не назывались. Там он летал на вертолетах. Виталий рассказывал очень интересно и обещал показать фотографии.

На улице стемнело. Наталья зажгла свечи. Чип подошел к хозяину и положил голову к нему на колени.

– Ну, что, дружок, на улицу хочешь? – ласково спросил Виталий. – Девочки, я с собакой погуляю и вернусь. А заодно прихвачу альбом и мороженое, оно у меня в морозильнике лежит.

Наталья проводила парочку, заперла дверь и зажгла свечи.

– Ну, рассказывай, – приказала она, усаживаясь рядом, – что там у вас происходит? Жуков темнил-темнил, я так ничего и не поняла.

И я в общих чертах принялась просвещать Наталью. Она слушала, затаив дыхание.

Авантюристка и любительница приключений, Наташка обожала риск. А мгновенная реакция, аналитический ум, нестандартное мышление и, самое главное, внешность наивной, беззащитной, интеллигентной блондинки позволяли ей быстро завоевывать доверие окружающих и выходить из опасных ситуаций, не повредив оперения.

– Ничего себе! – присвистнула она, когда я окончила свой рассказ. – Но у вас, должно быть, не хватает людей для качественного расследования, и пока я в отпуске, то просто обязана вам помочь. Ну, пожалуйста!

Я не успела ничего ответить, как раздался скрежещущий звук, и потянуло прохладой. Я оглянулась. В окне мелькнула тень. Я не успела ничего сообразить, когда еще одна тень метнулась мимо меня. Раздался звон стекла, приглушенный вопль и тяжелое шмяканье о землю. И сразу же позвонили в дверь. Вспыхнула люстра.

Одурев от неожиданности, ничего не понимая, я оглядела комнату. Наталья стояла возле разбитого окна, раздувая ноздри и сжимая в руке стебель какого-то домашнего растения. Черепки от горшка валялись рядом.

В дверь позвонили настойчивее. Я пошла открывать. На пороге стояли Виталий с альбомом и мороженым и Чип, оба улыбались. Увидев мое лицо, Виталий напрягся, отстранил меня, быстро прошел а комнату, сразу же выскочил оттуда и, свистнув Чипа, помчался вниз.

Вернулись они минут через десять. Мы с Натальей уже убрали черепки и осколки, и принимали коньяк, чтобы успокоить нервы.

Виталий вытер платком лоб, налил себе коньяку, выпил и, жуя злополучную колбасу, принялся с восхищением разглядывать Наталью. А потом сказал:

– Ну, девки, вы даете! Куда до вас терминатору! – и потер шишку на голове.

Еще после пары рюмок мы попытались восстановить события. Картина нарисовалась такая.

Некая темная личность, владеющая элементами альпинизма, взобралась на второй этаж и пыталась бесшумно проникнуть в Наташкину квартиру. Свет был выключен, шторы наполовину задвинуты, столик с горящими свечами стоял в углу. С улицы, видимо, создавалось впечатление, что упившийся народ лег спать. Услышав подозрительный шум, Наталья отреагировала автоматически: подскочив к окну, схватила за стебель цветок, стоявший на подоконнике, и наотмашь нанесла сокрушительный удар вазоном по голове непрошенного гостя. Прямо через стекло!

Виталия мы в последние события не посвящали, и он решил, что какой-то идиот, обкурившись, решил обворовать квартиру, не выяснив, находятся ли хозяева дома.

– Наталья, – сказал летчик, – будьте осторожнее, поставьте сигнализацию!

Наташка пообещала вставить бронебойные стекла.

Поохав и поахав, мы решили, что поверженный враг больше не появится, и беседа перетекла в другое русло. После мороженого стали рассматривать принесенный альбом, и это было действительно интересно. Перелистывая последние страницы, я ощутила непонятное беспокойство…

Расходиться не хотелось, мы пили чай, но мне не давала покоя какая-то фотография, отпечатавшаяся в подсознании. Я стала рассеяно перебирать снимки и чуть не вскрикнула, перевернув очередную страницу: рядом с загорелым, смеющимся Виталием стоял высокий крепкий мужчина в выцветшей военной форме, с холодными светлыми глазами, короткой стрижкой и твердым ртом. Это был человек с рисунка Соломона, таинственный незнакомец, который приценивался к полотнам Стасевича. И он был похож на того самого типа, который мок под дождем, разглядывая мое окно, а затем носился, как угорелый, в тойоте. Впрочем, в последнем я была не уверена.

– Кто это? – ткнула я пальцем в снимок.

Виталий удивленно взглянул на меня, взял фото.

– А это Глеб Полторанин, – с какой-то особенной теплотой в голосе сказал он. – Жизнь мне спас, когда вертолет сбили.

– Расскажите подробнее, – попросила я. – Он тоже летчик?

– В разведке служил, – уклончиво сказал Виталий. – А рассказывать особенно нечего, воспоминания не к праздничному столу. А почему он вас заинтересовал?

– По-моему, я его у знакомых встречала.

– Это исключено, – твердо сказал Виталий, – Он погиб в Чечне.

Наталья искоса посмотрела на меня.

Посидели еще немного, потом Виталий встал, пообещал проводить утром на электричку, раскланялся, и они с Чипом удалились.

Наталья придвинулась ко мне и зашипела:

– Что за разведчик такой? Колись!

– Да я сама толком ничего не знаю!

– Давай про то, что знаешь!

Я рассказала и даже показала рисунок Соломона.

– Точно он! – подтвердила Наталья. – Тебе не кажется, что дело принимает неожиданный оборот?

Я за два дня к любым оборотам привыкла, поэтому мне ничего не казалось, а просто хотелось спать.