Хранители. Книга вторая: Луч смерти

– Ой! – оторопел Димка. – Что это?

– Помнишь воду из какого-то священного источника, которую ты привез в марте из командировки?

– Господи, так это она?!

Я кивнула:

– Захватила в косметических целях и забыла. А теперь смотри, что с ней делается!

Сорин помчался в ванную:

– Иди-ка сюда!

Я бросилась к нему.

Из крана текла вода и в темноте слегка светилась…

Димка включил свет. Мы в полном недоумении уставились друг на друга. А потом я неуверенно предположила:

– Может, вся эта водная феерия представляет собой единое целое с озером даже на расстоянии? Просто в той, что в сосуде, больше энергии?

– Выходит, вода, даже находясь в разных местах, телепатически связана? – очумело выдавил Сорин.– Что же в городе такого не видно?

– Может, там сильные электромагнитные поля, информации вокруг много, и это мешает воде общаться?

Мы озадачено переглянулись.

Я взяла чай, завернула фляжку в косынку, чтобы не смущать народ, и мы спустились в кафе. Пока Сорин приобретал припасы, вышла в холл и вцепилась в рукав дежурного администратора, пытавшегося прошмыгнуть мимо:

– А почему Валентины не видно?

Это был тот самый тип, что открывал мне дверь после ночных скитаний. С тех пор он меня почему-то боялся.

– У нее муж гражданский погиб, и они с сыном укатили к матери в Жмеринку.

– А когда он погиб?

– В ту ночь, когда вы…

Он замялся и жалобно на меня посмотрел.

– Когда я появилась, вся в ссадинах и царапинах?

Администратор осторожно почесал нос и кивнул. Мне показалась, что он меня в чем-то подозревает. И описала ему своего преследователя:

– Это он?

Мужик с ужасом вытаращился на меня и снова кивнул.

– Жаль парня, такой симпатичный! – лицемерно вздохнула я. – Он приходил в гостиницу, с Валентиной общался. А я почему-то думала, что это ее брат!

Администратор слегка успокоился.

Появился Димка, и мы поднялись к Олегу.

V

Роднин стоял в коридоре у распахнутого окна и курил. Услышав шаги, резко обернулся и двинулся навстречу.

– Пойду, чай поставлю, – тактично сообщил Димка и скрылся за дверью.

У меня заныло сердце.

Олег подошел, склонил голову набок и принялся с интересом изучать меня.

– Ну, что? – тоном приговоренного к гильотине спросила я. – Не ожидал, что я так далека от совершенства?

Олег тихо засмеялся и обнял меня. И сказал:

– Милая, я знаю о тебе даже то, о чем ты и сама не догадываешься. А за откровенность спасибо, она дорогого стоит!

Я шмыгнула и уткнулась носом ему в грудь. А он погладил меня по голове и шепнул:

– Святым поклоняются, а любят женщин. И ты единственная моя любимая женщина ныне и присно, и во веки веков!

– Аминь! – провозгласил незаметно подкравшийся Димка. – Хватит млеть, пошли коньяк с чаем пить!

– Сорин! – возмущенно воскликнули мы. А потом рассмеялись и пошли пить то ли чай с коньяком, то ли коньяк с чаем.

За столом я рассказала о Валентине.

– Ничего себе! – отреагировал Шурик. – Олег, да ты при желании мог бы детективную канитель, от которой у нас уже головы пухнут, распутать один и без всяких усилий!

– Не мог бы, – твердо сказал Роднин. – Слишком много не подвязанных концов во всей этой истории. С Валентиной же вышло случайно. И я совсем не уверен, что ее погибший приятель – тот самый киллер, который преследовал Лизу. Может, они просто похожи по описанию? К тому же весьма сомнительно, чтобы толстяк действительно свернул ему шею. Профессионалы без серьезных причин конкурентов не убивают. Скорее всего, вырубил парня на время, а для этого достаточно нажать на пару точек на шее.

И мы были вынуждены признать, что резон в его словах есть. А потом я развернула косынку, и ребята ахнули. Димка дал краткую справку о содержимом фляжки, и народ задумался. Получалось, что существует информационное поле воды, которое, возможно, соединяет весь мировой океан.

– А почему бы и нет? – рассудительно заметил Шурик. – Вернадский говорил об информационном поле Земли, почему бы его не иметь и воде?

– Коль вода является частью планеты, значит, ее поле входит в состав ноосферы, – с видом знатока заявил Димка. – То есть, она накапливает информацию и сливает в общий котел.

– Сомневаюсь, – вздохнула я. И рассказала ребятам о снах, которые меня преследовали в течение последних месяцев.

– Так тебе здешнее озеро снилось? И зеленый свет в глубине? – с тревогой спросил Олег. – И началось все еще весной?

– Ну, не знаю, здешнее или нет… Но оно светилось.

– И что ты об этом думаешь? – обратился к Олегу Шурик.

– Я в этих делах не эксперт, – покачал тот головой. – Но если отбросить стереотипы, то получается, что водоем послал сигнал SOS, когда его стали облучать. И Лиза его приняла. И маршрут она неосознанно строила, исходя из полученной информации.

– Да нет, ты не понял, – запротестовала я, хотя Олег подтверждал мои смутные ощущения, и это мне душевного комфорта не прибавляло. – Маршрут выбирался в соответствии с задачами фильма. И более подходящего места, чем это, найти невозможно!

– Уверена? – прищурился Роднин. – Подумай, куда бы вы могли поехать, кроме Ружевичей?

Я подумала. Мест оказалось много.

– Но была еще древняя карта…

– А когда ты ее показала Виктору? До снов или после?

– После, – обреченно призналась я.

– Но почему же сигнал приняла только Лиза? – недоумевал Шурик.

– А кто это сказал? – удивился Олег. – Возможно, его приняли и другие, но только ничего не поняли. А Лиза бывала в этих местах и неосознанно ощутила, что здесь что-то неладно. Почувствовала, что озеро попало в беду.

– Но что означают белесые фигуры? – спросила я.

– Это нам предстоит еще выяснить, – пожал плечами Олег. – Возможно, ты видела ночной кошмар, где передавалось настроение озера.

– Кто-нибудь может объяснить, как все технически происходит? – пробурчал Димка. Вид у него был почему—то обиженный. – От воды исходят какие-то импульсы, излучения, частоты, которые Лизка принимает во сне, как антенна?

– Что происходит в озере, сказать трудно, – подумав, сказал Олег. – Но негатив или сигнал тревоги оно, видимо, передает через воду, которая присутствует абсолютно во всем: в атмосфере, в нас, в нематериальных предметах.

И вдруг я вспомнила:

– Слушайте! Впервые мне сон об озере приснился, когда я протерла лицо водой из Димкиной фляжки. То есть, источник, из которого ее взяли, уже знал, что здесь случилось. И передал информацию мне!

– Однако! – покрутил головой Олег и полез за ноутбуком. Мы сгрудились у него за спиной.

Спустя четверть часа Роднин выключил компьютер. Все молчали. Не знаю, действительно ли здешнее озеро сигнализировало всему миру, как его мучают, но на американский континент за последние месяцы обрушилось невиданное количество ураганов и смерчей. В Западной Европе, не переставая, лили дожди. А побережье Японии пострадало от фантастического цунами, и почти полностью было затоплено.

Я сделала выписки, Димка набрал Автандила. Тот стал диктовать примерные даты, когда над зоной висел купол, и светилось озеро, а я сверяла со своим списком.

– Ну, что? – спросил Шурик.

– Полностью совпадают, – и я отодвинула бумаги. Самые серьезные катастрофы происходили через день-два дня после облучения Зоны.

– Что же получается, – растерянно пробормотал Димка, – у нас еще одна версия?

Мы не знали, версия это или совпадение. Хотя, конечно, было странно, что страдали регионы, противостоявшие когда—то СССР. Идеологически они противостояли нам и сейчас: в какие бы колоры не раскрашивались знамена, власть на большей части пост – советского пространства оставалась в прежних руках. Не случайно же так болезненно воспринималась критика в адрес почившего в бозе советского строя со всей его репрессивной системой, и так настойчиво внедрялись в молодое сознание старые стереотипы!

Может, поглотитель был новым видом геофизического оружия, в разработке которого лидировал когда-то Союз? Тогда испытатели связаны со спецслужбами, поскольку террористы все делали шумно и обожали работать на публику! Но мы решили, что катаклизмы – лишь параллельный эффект, а суть испытаний в чем-то более важном. Хотя, не исключено, что в аномальной зоне проверялись все возможности поглотителя.

Русецкий разлил по чашкам чай, плеснул в стаканы коньяку, не выдержал и вернулся к прежней теме:

– Олег, а в быту пси-технологии часто используются?

Роднин кивнул:

– На политических и деловых переговорах, в спорте… Если нужно скомпрометировать политического деятеля, то его заставляют вести себя неадекватно. Бывает, бизнесмены переписывают свой бизнес на кого-то или продают его за копейки, а потом ничего об этом не помнят.

– А ты бы мог так закодировать человека?

– Элементарно, – спокойно сказал Роднин.

– А как включается программа?

– При помощи «якоря» – кодового слова, телефонного звонка и прочих сигналов. Но не нужно думать, что человек слаб. Восточные мудрецы утверждают: самая мощная в мире – психическая энергия. И один-единственный хорошо подготовленный человек усилием мысли может уничтожить планету. Просто мы не умеем этим даром пользоваться.

– И, слава Богу! – сказала я.

Олег насмешливо покосился на меня и добавил:

– Но при ряде совпадений и необходимой подготовке вызвать ураган на другом континенте вполне реально!

– Ну, да, – важно подтвердил Шурик, – китайцы говорят: если на одном континенте бабочка взмахнет крыльями, то на другом возникает цунами.

– Не знаю насчет китайцев, но вообще-то эту мысль автор Теории хаоса Лоуренс спер из древних Упанишад, – заметил Роднин. – Только там она значительно глубже: «Когда срывают травинку, вздрагивает вся Вселенная». Чувствуешь разницу? С бабочкой – это просто зависимость всех явлений друг от друга, а с травинкой – еще и эмоциональное «эхо», когда боль каждого ощущают все, и поэтому надо быть очень осторожными в своих действиях…

– 0лег, – бесцеремонно внедрилась я в философский диспут, – а в чем заключалась подготовка суперсолдат? Может, там тоже кроется для тебя опасность?

Роднин заколебался, потом махнул рукой:

– Ладно! Напомню: об идеальном солдате мечтали всегда, и характерный пример этого – Спарта! Но тренировать – долго и хлопотно. Особенно для последних войн, где частенько выигрывали не умением, а числом, и поэтому нужно было побольше пушечного мяса. Таким мясом становились мирные жители – добровольцы и мобилизованные в доблестные ряды. К ним предъявлялись простые требования: чтобы солдат исходил эйфорией, не испытывал страха, и подольше не умирал, даже если смертельно ранен.

В первую мировую все стороны использовали наркотики, во вторую – спиртное, наркотики и амфетамины. И немецкие солдаты, порой, шли в атаку с оторванной конечностью. Американцы употребляли амфетамины во Вьетнаме и во время операции «Буря в пустыне». У солдат обострялись слух и зрение, быстрее становились реакции, и они могли двое суток не спать. А в сочетании с другими психостимуляторами появлялась агрессия, исчезала усталость. Правда, потом организм истощался, и чувствительность его повышалась.

– Не удивительно, что многие оттуда возвращались наркоманами, – внесла я свою лепту.

Мужики с наслаждением слушали страшилки и посмотрели на меня оловянными глазами.

– Ну, да. А во время войны в Афгане наши медики испытывали на солдатах психотропные препараты, и еще ребята вкалывали себе болеутоляющее, от чего ухудшалось зрение, и возникали галлюцинации, зато блокировались эмоции и пропадал страх. Парней из спецназа ГРУ кормили специальными таблетками, и те больше недели без сна и отдыха вели боевые действия. И я об этом знаю не понаслышке. А нынешние изобретения позволяют даже смертельно раненому человеку воевать несколько суток. И создана аппаратура, активизирующая деятельность мозга для выполнения конкретных задач. Это, конечно же, насилие над ним, но дополнительные возможности у человека действительно раскрываются. Новые разработки, в основном, испытывают на спортсменах, правда, без их ведома, а потом используются разведкой, ОМОНом, морским десантом.

– Какой ужас! – вырвалось у меня. – И тоже без их ведома?

Роднин запнулся. Мужики злобно на меня покосились. И я в очередной раз убедилась, что они допускают любую мерзость, если та связана с бойней, называемой войной. И с горечью подумала: «Гены! Видно не прошли даром для сурового мужского племени многовековая охота на мамонтов и бессмысленное истребление друг друга».

А Олег рассуждал о том, что в современных условиях уже массовостью не возьмешь: чтобы стать хорошим солдатом, нужен интеллект. И рассказывал об американской программе «Зомби»…

– Само название говорит, что она для особо одаренных, – невинно заметила я.

Мужики с возмущением уставились на меня.

– Милая, да у тебя не язык, а жало, – засмеялся Олег. – Сорин, как ты с ней работаешь?

Димка обреченно пожал плечами.

– Просто у меня логика железная, – скромно призналась я. – Например, в Нью-Йорке полицейские вполне адекватны, но в их ряды не могут попасть те, у кого IQ превышает определенный уровень: иначе стражи порядка начнут думать и додумаются до чего-нибудь нежелательного. И, размышляя, скажем, о несовершенстве законов, станут хуже исполнять свой долг!

А один известный ныне политик показывал нам с Сориным секретные инструкции спецслужб, которые попали к нему в начале перестройки. Во времена СССР высшему начальству рекомендовалось назначать на руководящие посты безукоризненных исполнителей, не отличающихся ни способностями, ни инициативой. И обеспечивать ребятам карьерный рост. А талантливых профессионалов и прочих гениев посадить в закутки, дабы не рыпались, трудились на благо и всегда были под контролем. Вполне гуманно: их не стреляли и не высылали во вред стране, как это делалось после Великой Октябрьской и исключительно социалистической революции.

Так что не вешайте нам лапшу, профессор! Интеллект нынче на вес золота, и, имея его за собой, солдаты просто не пойдут воевать: не захотят отдавать такую ценность, как жизнь, за чьи-то никчемные, корыстные интересы. Значит, речь идет всего лишь о временной активизации определенных способностей, то есть, о том же программировании! По сути – о создании биороботов! И хорошо, если только на короткое время!

Роднин прищурился и несколько секунд меня разглядывал. В глазах промелькнула усмешка, он пожал плечами и спокойно сказал:

– Ну, и чего ты горячишься? Я же этого не отрицаю! Но ведь ты меня даже не дослушала…

– Тогда причем здесь интеллект? – перебила я. – И разве создание суперсолдат – не преступление? Не насилие над психикой? И над личностью в целом?

Олег дернулся и потянулся за сигаретой. А Димка с досадой бросил:

– Ты хоть сама поняла, что сказала? Знаешь, сколько ребят Роднин спас от суицида и гибели в бою благодаря своим программам?

Я не хотела обидеть Олега. Нужно было выкручиваться, и я применила испытанный прием: подошла к Роднину, потянула за рукав и проворковала:

– Но ты так и не ответил на Димкин вопрос: почему занялся психологией, достигнув высшего пилотажа в хирургии?

Вид у меня был, как у нашкодившей кошки, а тон заискивающий и виноватый. Сорин к подобным фокусам давно привык и лишь раздраженно фыркнул.

А я привстала на цыпочки и поцеловала Олега в шею. В глазах у него заметался зеленый свет. Он судорожно вздохнул и приник губами к моим пальцам.

Димка, наблюдавший за всеми манипуляциями, аж застонал от негодования! Я показала ему язык.

Роднин присел на диван и налил себе коньяку:

– На определенном этапе стало понятно, что я борюсь лишь с последствиями заболеваний, а не с самими болезнями. А мне хотелось большего. Я перечитал уйму научной и неформатной литературы, много говорил с отцом и его коллегами – старыми врачами, и пришел выводу, что надо начинать с диагностики.

– Ну, положим, Америку ты не открыл!

– Да, но я имею в виду диагностику на информационном уровне, когда болезнь только приближается к человеку.

Это было что-то новенькое.

– То есть, речь идет о той стадии, когда, «все болезни только от нервов»? – уточнил Шурик.

– Еще раньше. Причем, я говорю не только о диагностике, но и о профилактике на информационном уровне. Ведь сначала поглощается информация, а уж потом на ее основании формируется психологическая программа, которая переходит на клеточный уровень. И я хочу начать с нулевого, а, может, даже с отрицательного цикла. То есть, не только с выявления грядущей опасности, но и с создания информационного иммунитета.

В мире всегда возникали эпидемии: холеры, чумы, испанки, от которых люди вымирали целыми семьями и городами. Но некоторых заболевание обходило стороной. Они работали в лепрозориях, помогали заразным больным, но «под раздачу» не попадали.

– Интенсивно молились? – предположил Шурик. – Я где-то читал об этом…

– Вера – это отдельная тема. Просто они не морочили себе головы сплетнями и не зацикливались на слухах. То есть, ставили противоинформационный барьер и не пускали болезнь даже в подсознание. Не боялись ее, как принято говорить. Они сосредотачивались на сверхзадаче: помогали близким, лечили страждущих и так далее. И это оказывалось самым надежным средством. Вспомните: на фронте солдаты почти не болели даже в самых жутких условиях. То есть, если на карту поставлена жизнь, людям не до болезней!

– Выходит, сглаз, проклятие, порча – не сказки, а реальность? – удивился Шурик.

– Я не колдун и не собираюсь анализировать эти понятия. Но если они подразумевают мощный посыл негативной информации, от которой человек может заболеть или умереть, то реальность.

– Значит, людям вообще ничего нельзя говорить о болезнях? А как их предупреждать об опасностях того же свиного или птичьего гриппа? – недоумевал Русецкий.

– Предупреждать, конечно же, надо. Но массированная информационная атака с оттенком истерии, которую предпринимает пресса, наводит меня на очень нехорошие размышления. Вряд ли ее можно оправдать только погоней за сенсацией. Да и странные эпидемии, вызывающие панику и приносящие фармацевтическим фирмам огромные барыши, заслуживают пристального внимания и отдельного разговора.

– Как хочешь, Олег, но колдовские обряды и бабки-знахарки, по-моему, никак не увязываются с тем, что ты делаешь! – решительно заявил Димка. – Одно дело – мозг, подсознание, и совсем другое – сомнительные магические действия!

– Уверен? – прищурился Роднин. – А хочешь, приведу по памяти кое-что из эзотерической литературы? Задолго до Рождества Христова посвященные знали, что «всякая человеческая мысль переходит в момент развития в мир внешний, где делается существом активным. Она живет, как активно-разумное творение, и время ее существования зависит от силы напряженности мозга».

То есть, человек непрерывно населяет пространство фантазиями, желаниями, стремлениями и страстями. А те, в зависимости от силы породившего их ума, воздействуют на любую нервную организацию, которая соприкасается с ними. И это – почти дословный текст. Каково? А ты говоришь: обряды, бабки! Так что не только со словами, но и с фантазиями следует поостеречься!

– И ты утверждаешь, что об этом знали тысячи лет назад? – не поверил Димка.

Олег кивнул:

– Но только посвященные! А до простого народа, или же профанов знания доходили в виде сказок, легенд, примет и суеверий.

VI

И Роднин заговорил о цивилизации Древнего Египта, и о знаниях, которые она хранила. Как цветы, распускались звезды, шелестя, осыпался песок с острых гребней барханов, и присущие лишь пустыне звуки обживали ночное пространство. В них вплетался осторожный шорох сандалий: это бритоголовые жрецы молчаливой цепочкой тянулись к храму. Но никто уже не узнает, из каких непривычных и странных истин на протяжении тысячелетий сплеталась их жизнь. У них был, например, талант воспринимать мир на уровне пятого и шестого измерений. И мы тоже ощущаем их вибрации, но лишь на клеточном уровне, потому что сознательно заперлись в ньютоновском трехмерном пространстве.

Как сказал один остроумный человек, каждый волен сам выбирать, о чем думать: о левитации или гравитации? Большинство вдруг подумало о гравитации, и физические, и прочие законы выстроились в соответствии с этим. А если бы люди захотели взлететь, кто знает, как сложилась бы судьба человечества?

Роднин взял меня за руку, я вздрогнула и очнулась. Оказывается, у ребят уже шла полемика о давних исследованиях человеческой психики. Олег рассказывал о каком—то докторе Котике. Тот в начале прошлого века после многочисленных экспериментов утверждал: «Мышление сопровождается выделением особой лучистой энергии, которая, попадая в мозг другого человека, рисует те же картины, что и у субъекта, ее породившего. А мозг посвященного – неистощимый источник космической силы, и может преобразовывать окружающую материю и энергию в любые образы». И, соответственно, материализовать их.

– Как граф Калиостро в «Формуле любви», где он морочил парню голову, что оживит статую? – уточнил Сорин.

– Что—то, вроде того, – согласился Олег.

– Выходит, мозг совершеннее любого поглотителя, если может накапливать и преобразовывать энергию? И мощнее любого излучателя? Но, по-моему, ты говорил, что для этого нужна какая-то особая сила ума? – обрадовала я его сообразительностью.

– Умница! – восхитился Роднин. – В древности египетские жрецы и индийские брамины заметили, что психические возможности человека прямо пропорциональны его силе воли. И развитие ее стало одной из главных задач кандидатов в посвященные. Процесс был постепенным. Нужно было пройти много степеней, демонстрируя совершенствование психического воздействия. Такая система существовала, к примеру, в Каббалистическом ордене Розенкрейцеров. Члены ордена развивали волю настолько, что при помощи одной только психики могли управлять силами природы.

– Ну, вот, – возмущенно вскричал Димка и вскочил на ноги, – а нам все твердят: масоны! Масоны! Те уже и дни открытых дверей устраивают, и в грудь себя бьют: не виноватые мы ни в чем! А где другие тайные общества? Следите за рукой, – как говорил Балабанов! Пока масоны на себя внимание оттягивают, чем занимаются остальные? Может, это и масоны-то не настоящие! А где розенкрейцеры, я тебя спрашиваю? – двинулся Сорин на Шурика. – Куда они подевались?

– Да отцепись ты от меня со своими розенкрейцерами, – попятился тот. – Откуда я знаю, куда они подевались? Олег, ну, скажи ты ему!

Роднин хохотал.

«А ведь резон в Димкиных словах есть», – подумала я, и спросила:

– Олег, но ведь огромные знания не могут просто исчезнуть?

Он понял, о чем я, пожал плечами и скупо ответил:

– Наверное.

Я не сводила с него пристального взгляда. Роднин это почувствовал и посмотрел мне прямо в глаза. И меня словно отбросило: где-то там, в глубине таилось измерение, которое ни мне, ни Димке, ни Шурику постичь было не дано. И я оробела, а такого со мною не случалось еще никогда. И поняла: то, что мы воспринимаем, как высшую мудрость, для Олега всего-навсего забытый алфавит. Но ребята препирались и упустили это мгновение.

– Олег, – пытаясь сделать Русецкому подсечку больной ногой, пропыхтел Димка, – но ведь все эти информационные дела, о которых ты рассказал, вряд ли могли бы остановить твоих убийц?

– Ну, почему же? – сдержанно возразил Роднин, бросая на меня короткие настороженные взгляды. – Выявлять болезни и эпидемии на подходе, ставить им барьеры – это очень важно!

– Не спорю, – согласился довольный Димка, которому таки удалось подцепить за щиколотку Шурика. – Но гуманизмом эти ребята не шибко-то отличаются, верно? Что им проблемы населения? Разве только захотят вывернуть наизнанку твое открытие и вызывать эпидемии?

– Тоже вариант, – согласился Олег. – Кстати, Земля, являясь космическим организмом, лечится исключительно на информационном уровне.

– Тогда, наверное, кроме космической, на нее влияет и наша информация: слова, мысли, искусство? – сообразила я.

– Я понял, о чем ты, – кивнул Роднин, – нашей информацией планету проще угробить, чем оздоровить.

– Так почему бы не допустить, что она может наносить превентивные удары, ощущая опасность? – предположил Шурик. – По такому вирусу, как человек, ударять штормами, цунами, ураганами и даже изменять климат? Катаклизмы, которые следуют в ответ на облучение озера, – прямое доказательство этого!

– Не исключено, – пожал плечами Олег.

– И угрозу отдельные люди могут почувствовать? И остановить стихию силой мысли? Я имею в виду розенкрейцеров, о которых ты говорил? Или посвященных из других тайных обществ? Они существуют, или все это в прошлом?

Олег бросил на Русецкого пристальный взгляд и неопределенно качнул головой. Мне показалось, что он сознательно избегает каких-то тем. Но почему? Это ведь просто ни к чему не обязывающий треп!

– Расскажи лучше о работе отца, – твердо сказала я, помогая ему уйти от нежелательных разговоров.

– О, господи, – пробормотал Роднин. – Ладно, а то ведь не отвяжешься! Что ж, ты права, мои исследования – лишь часть его открытия. Я не случайно говорил о создании суперсолдата. Моему отцу удалось это сделать.

– Что?! – ребята сразу перестали толкаться и пересели поближе.

– В сущности, он создал сверхчеловека. Теоретически, разумеется. Но его открытие – это инструкция, практическое руководство. Вы же знаете, что создание сверхчеловека было идеей фикс в гитлеровской Германии. Там разрабатывались разные способы и, в конце концов, попытались это сделать генетически.

Отец же предлагал использовать информационное «облучение»: воздействуя соответствующей информацией на мозг, включать его резервы и превращать человека в гения! А, поскольку от функций мозга зависит деятельность всех органов, то произойдут изменения и на клеточном уровне, на уровне ДНК: тело станет совершенным и устойчивым к болезням. Более того, если мозг начнет регенерировать клетки, то это вечная молодость и почти бессмертие! Метод отца – очень быстрый по времени, так как позволяет закреплять все достигнутое в новых генах и передавать их следующим поколениям. Этакая скоростная мутация.

– Расскажи подробнее, как механизм работает? – воскликнул Димка. – Под информацией ты имеешь в виду компьютерную программу или непосредственное воздействие ученого на подсознание объекта?

– Э, нет, друзья! Во-первых, я и так открыл больше, чем следует, во-вторых, вы все равно не поймете, а, в-третьих, за этой тайной гоняются все разведки мира!

Дело в том, что в геноме предопределены склонности человека к той или иной деятельности. Известно, например, какой он у людей, склонных к риску: будущих каскадеров, солдат, спортсменов – экстремалов. И, «облучив» соответствующей информацией энное число эмбрионов, можно получить нужное количество солдат с набором необходимых качеств. Реально даже создавать «солдатские династии», то есть семьи для выращивания человеческого материала на пушечное мясо. И не спрашивать на это разрешения у родителей.

– Ни фига себе! – потрясенно воскликнул Сорин.

А Шурик удивился: – Почему же твой отец не осчастливил человечество своим открытием? Я имею в виду не выращивание солдат, а создание сверхчеловека?

– Он боялся «эффекта газонокосильщика».

– Не понял?

– Все смотрели американский фильм «Газонокосильщик»? Помните, ученый, воздействуя на мозг умственно неполноценного парня, скоростным методом сделал его

почти всемогущим? Но тот превратился не в сверхчеловека, а в монстра, и стал уничтожать своих обидчиков. Дело в том, что в душе парень так и остался газонокосильщиком, и даже орудие мести в его подсознании ассоциировалось только с газонокосилкой!

А теперь представьте, что все мы завтра проснемся со сверхспособностями и прежним сознанием газонокосильщиков?

Я представила. И мне стало страшно, потому что такой мощный инструмент, как внезапно развитый мозг, не в состоянии сходу постичь человеческие ценности, которые отбирались и копились тысячелетиями.

– Да-а, – протянул Русецкий, – мудрый у тебя был отец! Неужели его открытие пропадет?

– Ну, почему же, – сказал Олег, – отец завещал его хранить, пока не станет понятно, что человечество созрело, и сознание эволюционировало в нужную сторону. А я пытаюсь использовать некоторые фрагменты оттуда и самостоятельно развиваю их дальше.

Он сфокусировал взгляд на невидимой точке и задумчиво добавил:

– Впрочем, есть еще одна очень серьезная причина, по которой работу отца нельзя применять в массовом порядке.

– Ты что—то не договариваешь, – заметила я. – И почему эти «фрагменты» интересуют ребят, далеких от бескорыстия Красного креста?

Олег вздохнул:

– Все, видимо, слышали современные версии о вирусном происхождении усталости и ревности, которую я, кажется, подцепил от Лизы?

Мужики радостно захихикали, и я показала им кулак.

– Так вот, предполагается, что по аналогии с компьютерным, существует и вирус бессознательного или же информационный вирус. Ученые назвали его – мем. Это единица информации, которая, попадая в психику человека, ломает постепенно его психологическую программу.

Со временем вирус начинает полностью контролировать мышление, поведение человека, а затем и всего общества. И ход событий меняется. Распространяют же мемы с информацией, дезинформацией и просто слухами СМИ, Интернет и спецслужбы. А изучает наука меметика. Тоталитарные режимы – это, как правило, результат действия мемов.

– Ну, а ты-то здесь каким боком? – не выдержал Димка.

– Я же сказал, что начинаю с нулевого цикла: не только диагностирую болезнь на информационном уровне, но и пытаюсь пресечь угрозу ее появления. И, соответственно, разрабатываю информационную защиту психического и физического здоровья человека. При этом тщательно изучаю и сам вирус, поскольку надеюсь со временем придумать механизм своеобразной прививки против него.

Мы остолбенело смотрели на Роднина. До нас, наконец-то, дошла суть его исследований!

– Ты хоть понял, куда ввязался? – изумленно спросил Димка. – Ты же полностью ломаешь эффективность идеологической и пропагандистской машины всей планеты! Твои исследования – угроза любому режиму! И после этого хочешь, чтобы за тобой не гонялся целый хвост из спецслужб разных стран?

– А, кроме того, провоцируешь усиление информационных атак, – рассудительно заметил Шурик.

– Нет, ребята, – спокойно сказал Олег. – Хуже уже не будет. Существует критическая масса мнимой достоверности для любых слухов. А если проводить еще и регулярную профилактику, то она уменьшается в несколько раз. И ложная, вредная информация не воспринимается вообще.

– Кранты тебе, профессор! – оптимистично заключил Сорин. – Такие хохмы не прощаются! Идеология – святое дело в любом обществе, а ты хочешь научить человека свободно и трезво мыслить! А ты спросил: ему это надо?

– Я врач, забочусь о здоровье людей и ищу наиболее эффективные способы его защитить, – сухо сказал Олег. – А идеологию, пропаганду и прочую дребедень в гробу видел!