Поразительно, насколько разным может быть один и тот же город для двух людей, живущих в разных слоях населения. Пока Эджер страдал от творческой непризнанности и видел повсюду сюжет для новой картины, бездомный по кличке Дью мучился от ежедневного похмелья и везде выискивал способ выпить. Сегодня, впрочем, день выдался удачный. Он набился в приятели к Кьяре, у которой всегда водились и еда, и выпивка. Под мостом, где обычно собирались на ночлег большинство людей, не имевших собственного жилья, Кьяру прозвали Фортуной. Хотя везение было ни причём, ни для кого не осталось секретом, что за порцию алкоголя она готова на что угодно, начиная от плотских утех и заканчивая разгрузкой повозки или другой чёрной работой.

Естественно, набиться к ней в приятели было невероятной удачей, которая сегодня улыбнулась Дью. Прошлый любовник и собутыльник Кьяры скончался от алкогольного отравления, освободив тем самым вакантное место. Изрядно напившись, Дью, не желая повторять его судьбу, решил сбавить обороты. Кьяра же останавливаться не собиралась. Обладая крепким, практически мужским телосложением, она могла влить в себя невероятное количество алкоголя. Вот и сейчас, жадно присосавшись к уже наполовину пустой бутылке, она и не заметила, как её новый приятель закрыл глаза и отошёл ко сну. Заедая выпитое наполовину сгнившим яблоком, Кьяра зорко следила за остальными обитателями подмостовых джунглей. Здесь всегда было достаточно желающих стащить часть её припасов, поэтому Кьяра позволяла себе засыпать, только когда всё оказывалось выпито и съедено. Однако сегодня сон упрямо не шёл. Опустошив последнюю бутыль до капли, она поняла, что выпивки нужно больше.

– Ты всё? – услышала она рядом тихий женский голос.

Кьяра повернула голову и вздрогнула о неожиданности. Подле неё сидела женщина, судя по лохмотьям и слипшимся волосам, явно своя, но что-то с ней было не так.

– Чего тебе? – огрызнулась Кьяра.

– Помощь твоя нужна, – не поворачивая к ней головы и глядя перед собой, ответила собеседница.

– Какая? Я за так не помогаю.

– Тут на окраине есть винный склад. Я отогнула пару гнилых досок, так чтобы можно было достать бутылки, предлагаю тебе сходить со мной и достать сколько сможем.

– А я тебе на что, раз доски ты сама отогнула? – нахмурилась Кьяра.

На что женщина безмолвно подняла перебинтованную грязными тряпками руку, а потом всё же пояснила:

– Пока доски отгибала, на гвоздь напоролась, пальцы теперь плохо слушаются, в одиночку много не унесу одной-то рукой.

Кьяра довольно усмехнулась:

– Бутылки потом как делить будем?

– Пополам.

– Показывай, куда идти.

Несмотря на то, что в ней была алкогольная доза, способная свалить с ног как минимум пятерых, женщина лихо подскочила и твёрдой походкой направилась за своей провожатой.

– Я тебя раньше под мостом не видела, – заметила Кьяра, когда они миновали городскую черту.

– Я… – замялась женщина, – недавно сюда перебралась.

– А где до этого обитала? – Кьяре явно не было никакого дела до собеседницы, ей просто хотелось языком почесать. Когда та не ответила, она нисколько не смутилась и решила сменить тему.

– Слышала, рядом с нашим мостом на той неделе проститутку замочили?

– Слышала, – подтвердила женщина.

– Наши поговаривают, что и за нас могут приняться, переходить в другое место хотят.

– Кто может? – уточнила собеседница.

– Ну, убивец этот, – пожала плечами Кьяра и тут же спросила. – Нам идти ещё долго? Темнеет уже.

– Пришли почти, а по темноте бутылки тащить только легче будет.

И действительно, через пару метров провожатая указала Кьяре на небольшой деревянный сарайчик:

– Вон там, за углом, в самом низу.

Кьяра, предвкушая винный вкус, облизнулась и, упав на колени, стала шарить по гнилым доскам. Пара из них действительно были отогнуты, но, просунув руку, она нахмурилась:

– Тут нет ничего! – стоя на четвереньках и продолжая шарить рукой внутри сарая, объявила она.

Ответом ей стала внезапная боль, пронзившая мочку уха.

– Эй! – завопила она, попытавшись высвободить руку, но лаз в досках был сделан до того неудобно, что рука от резкого движения застряла.

Кьяра не успела даже обернуться, когда вокруг её шеи обвилось что-то жёсткое и тонкое и начало затягиваться. Женщина захрипела, тщетно силясь высвободить одну руку, а другую просунуть под душивший её шнур. Ей почти удалось, когда перед глазами уже плясал рой серебристых точек. Однако шнурок не только не ослаб, а продолжал затягиваться всё сильнее, и вскоре веки Кьяры налились тяжестью, руки обмякли, а тело завалилось набок, навсегда расставаясь с душой.

Глава 5

– Пожертвование на нужды искусства? – изумился Жером, едва прожевав кусок изысканного белого мяса. Поначалу пожилой торговец смущался есть заказанные Эджером кушанья, лишь ёрзал на стуле и ковырял вилкой еду. Но пара бокалов вина легко сняли царившее за столом напряжение. Распробовав поданные закуски, Жером совсем осмелел и принялся расспрашивать молодого художника, откуда у того средства на их незаурядный обед. Эджер в свою очередь поделился своей невероятной историей.

– А не думали ли вы, мой друг, что все эти суммы идут в счёт финального гонорара за портрет? – прихлебнув еще вина уточнил жером. На что Эджер поведал о записке, обнаруженной под первым мешочком с деньгами, где те именовались не иначе как «пожертвованием» на нужды искусства. Жером, как раз приступивший к солидному куску мяса, едва не поперхнулся.

– Ну и повезло же вам, друг мой! – восклицал он, налегая на угощения.

Эджер на сей раз ел и пил более умеренно – первый шок от свалившихся на голову денег уже миновал.

– Вы правы, мой друг! – отвечал он. – Небеса послали эту женщину в мою мастерскую! Я, стыдно признаться, едва не свёл счёты с жизнью в тот день, но появилась она – и спасла меня!

Откровение Эджера не возымело на захмелевшего друга сильного эффекта. Быть может, Жером посчитал, что приятель выражался метафорически, а потому ответил только:

– Так выпьем за вашу удачу, дорогой мой Эджер!

Далее разговор за столом свернул с тем творчества на более насущные вопросы, час слился со вторым один кувшин вина сменялся другим. К моменту когда друзья собрались покидать заведение улицу по линии горизонта начал затягивать вечер. В свой магазин Жером уже возвращаться не стал. Эджер проводил окончательно захмелевшего друга до его дома, и согласился сходить в лавку и запереть ее на ночь как пологается. Оказавшись на месте он бегло осмотрев полки и удостоверившись, что за время их отсутствия ничего с магазином не произошло, вышел на улицу, где уже царили сумерки. Потянувшись было за ключом, он вскрикнул от резкой боли, пронзившей правую руку. Точно такая вспышка посетила Эджера утром, когда он писал портрет Моризы, однако на этот раз боль отступила не сразу. Какое-то время рука продолжала болеть, художник даже выронил массивный ржавый ключ из ослабевшей руки. Прислонившись здоровой ладонью к стене, он принялся хватать ртом воздух. Наконец боль окончательно отступила. «Если так будет продолжаться и дальше – придётся показаться лекарю», – подумал про себя Эджер, поднимая ключ и запирая лавку.

Утром он проснулся совершенно разбитый. Рука не болела, но какое-то неясное общее недомогание сбивало с толку и мешала трезво мыслить. Мориза пришла как обычно – ровно в одиннадцать.

Эджер едва успел привести себя в порядок к её приходу. Из-за плохого самочувствия написание портрета давалось нелегко. Однако Эджер даже не мог определить, что именно с ним не так. То тошнило, то кружилась голова, то ныли все мышцы тела. Но он не мог позволить себе осрамиться перед Моризой снова, а потому, собрав все силы, художник работал кистью, смешивал оттенки и писал, превозмогая недуг. Мысленно пообещав себе, что, как только сегодняшний сеанс будет окончен, он непременно отправится к лекарю, Эджер приступил к нанесению первых полутонов на драгоценности. Объёмная краска застыла, и теперь под талантливой рукой художника камни оживали, а украшения выглядели совсем как настоящие. Мориза по обыкновению сидела молча, неподвижно, и лишь когда обычное время их сеанса подходило к концу, позволила себе спросить:

– С вами всё в порядке, Эджер?

– Да, – натянуто улыбнулся художник.

Сегодня он не стал очищать от краски кисти, а сразу пошёл провожать клиентку до двери. Почти ступив за порог, Мориза развернулась и протянула ему знакомый мешочек. «Покажитесь лекарю, – ласково произнесла она, вкладывая вознаграждение ему в руку, – вы плохо выглядите». И с этими словами изысканный подол её платья растворился в толпе снующих по площади людей.

Эджер с каждой новой минутой чувствовал себя всё хуже – ноги слушались плохо, перед глазами плыло. Не теряя больше ни минуты, он закрыл мастерскую и направился к лекарю. Путь это был не близкий, и, как назло, не попалось ни одной повозки. Шаркая по каменной мостовой одеревеневшими ногами, он всё больше понимал, что не дойдёт. Силы покидали его, а до дома лекаря оставалось ещё слишком много. Однако он не желал сдаваться и продолжал переставлять ноги, пока мир перед глазами окончательно не померк – и он рухнул замертво.

Глава 6

– Синьор… Синьор, очнитесь! – лёгкое потряхивание за плечо стало первым, что смогло пробиться в сознание Эджера, следом стал различим женский голос, очевидно, звавший его.

С трудом приоткрыв один глаз, он увидел расплывчатый силуэт лица, обрамлённого каймой каштановых волос. Силы и ощущение себя в пространстве постепенно возвращались, художник открыл второй глаз и, осознав, что лежит на чём-то мягком, постарался слегка привстать. Зрение сфокусировалось, и он смог чётко различить перед собой девушку лет двадцати с платком на голове и длинными шёлковыми волосами, струящимися по плечам.

– Не вставайте так резко, – чуть подняв руку в останавливающем жесте, произнесла незнакомка, предупреждая его слабую попытку подняться.

– Кто вы? Как я сюда попал? – Эджер метался взглядом от девушки к обстановке комнаты и обратно.

– Вы у меня дома, – послышался мужской голос, и в комнату вошёл коренастый мужчина с такими же каштановыми, но короткими волосами. Одет он был просто, а через светлую холщовую рубаху проглядывал рельеф выдающихся мускулов. Пройдя в комнату, мужчина присел на стул рядом с девушкой и продолжил.

– Моя сестра нашла вас на улице, вы потеряли сознание и лежали в паре метров от порога дома.

– Вы были в очень плохом состоянии, – подхватила рассказ девушка, – сильно поражены… – в этот момент брат как бы невзначай коснулся её полеча. – Поражены каким-то недугом, – всё же договорила она, косясь на брата.

Эджер, вспоминая, насколько ему было плохо перед потерей сознания, с удивлением обнаружил, что чувствует себя прекрасно.

– Вы лекарь? – спросил он, переводя взгляд то на одного собеседника, то на другого, не зная, кому вернее адресовать вопрос.

– Моя сестра, – заговорил мужчина, явно стараясь ответить первым, – немного разбирается в медицине, она сделала вам компресс с лечебными травами. Как, кстати, вы себя чувствуете?

– Прекрасно! – воскликнул Эджер, поднимаясь с кровати, на которой полусидел до этого. – Великолепный компресс! Благодарю вас, синьора…

– Синьорита Анна, – представилась девушка, тоже поднимаясь со стула.

– Позвольте отблагодарить вас, – продолжил Эджер, доставая из кармана мешочек с деньгами и высыпая на ладонь россыпь монет.

– Не стоит, – слегка попятилась Анна, но её брат с улыбкой протянул громадную ладонь и пояснил.

– Она очень застенчива, но весьма вам благодарна за щедрость.

На этом Эджер распрощался с Анной, её оставшимся безымянным братом и вышел на улицу. Всё вокруг тонуло в непроглядной тьме – пока он лежал в отключке в доме этих добрых людей, на город успела опуститься глубокая ночь. Эджер даже не сразу сориентировался, но, когда понял, в какой части города находится, глазам своим не поверил. Если ему не изменяла затуманенная внезапным расстройством память, он шёл к дому лекаря и по пути потерял сознание. Вот только как он мог оказаться в совершенно противоположной части города? Неужели он настолько не ориентировался в пространстве, что пошел в обратную сторону? Порывы пронизывающего ночного ветра побудили художника задуматься об этих странностях позже, выдвигая на передний план необходимость добраться до собственного жилья.

Быстрым шагом он довольно скоро оказался у своей мастерской и рухнул в постель, даже не раздеваясь. Видимо, сказалось действие холода и недавнее недомогание.

Разбудил его настойчивый стук, отдававшийся в голове эхом. Распахнув глаза, Эджер у сжасом осознал, что снова проспал. На этот раз он не забыл запереть мастерскую, а потому Мориза, пришедшая к обычному времени, не видела, что происходит внутри, и настойчиво стучала в дверь. Тот факт, что вчера он поленился раздеться, сыграл Эджеру на руку. На бегу пригладив волосы, он распахнул дверь перед посетительницей.

– Простите бога ради, – залепетал он, пропуская Моризу в магазин, – писал фон вашего портрета и так увлёкся, что забыл о ходе времени.

– Не страшно, – Мориза легко улыбнулась и, пройдя на своё обычное место, уселась на стул.

Эджер прошёл к холсту, установленному на мольберт, и едва не завопил он удивления и негодования. Всё, что он написал вчера, вся работа, проделанная им, отсутствовала на портрете! Он выглядел так, словно к нему и не прикасались! Особенно сильно пестрели своей белизной объёмные украшения так, старательно написанные оттенками зелени. Ему что, вчера было настолько плохо, что он не помнит, как рисовал?

– Что-то не так? – поинтересовалась Мориза, чуть сменив позу и развернувшись в сторону художника.

«Она не должна ничего узнать!» – промелькнуло в голове Эджера, и он, улыбнувшись, так правдоподобно, как только мог, ответил.

– Нет, всё в порядке, просто залюбовался на драгоценности, до чего красиво выглядят они с этой объёмной краской.

– Можно и мне взглянуть? – спросила Мориза, уже начав было вставать со стула.

– Подождите! – резко практически выкрикнул Эджер. – Вы так хорошо сидите, прошу вас, замрите! Посмотрите в конце сеанса.

Ему едва удалось сдержать облегчённый вздох, когда заказчица вернулась в исходную позу. Ощущая себя, как никогда, бодрым и свежим, Эджер принялся работать усерднее, чем обычно. Довольно быстро он нагнал всё то, что было написано вчера и непостижимом образом исчезло. Так как рисовал он с не затуманенным болью рассудком, работа шла быстро, и к концу сеанса наполовину готовый портрет уже не стыдно было продемонстрировать заказчице. Мориза, всегда сдержанная в проявлении эмоций, попросила уделять как можно больше внимания написанию серёжек, но в целом, кажется, осталась довольна. Сегодня она по непонятной Эджеру причине, уходя, не оставила ему вознаграждения. Но, в целом, это не сильно огорчило художника – портрет был почти готов, скоро он получит финальную плату и заживёт припеваючи. Возможно, даже выкупит эту мастерскую, чтобы не тратиться на аренду. Хотя нет, к чёрту эту захудалую мастерскую на окраине, он купит магазин в самом центре!

День только подбирался к разгару, и Эджер решил сходить на рынок побаловать себя свежими фруктами, потом, быть может, зайдёт проведать Жерома – как там его друг после вчерашней попойки. Необходимость визита к доктору по поводу своих приступов Эджер отмёл, списав всё на стресс из-за перемен в жизни. Прогуливаясь по рынку, художник по непонятной для себя причине остановился у прилавка с травами, рассматривая всевозможные почки разнообразной зелени. Внезапно он почувствовал, как кто-то легонько тронул его за плечо. Обернувшись, Эджер увидел миловидную девушку.