Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина

Серебряное кольцо Подпорожья

От Подпорожья через Важины идет недлинная круговая дорога, которую иногда называют Подпорожским Серебряным кольцом. «Серебряным», наверно, потому, что главные ее достопримечательности – старинные деревянные церкви – от возраста становятся темно-серыми и на солнце их тесовые кровли играют матовым светом, как потемневшее серебро.

Дорога проходит сквозь дремучие леса, мимо озер Вачозеро и Пидьмозеро, возвращается к берегу Свири и бежит в обратном направлении, в сторону Подпорожья. Ответвление ее заворачивает к небольшому, спрятанному в лесах Сидозеру. По всей этой дороге, на ее приблизительно 80 километрах, – церкви и часовни, памятники деревянного зодчества.

Вначале дорога поднимается по Важинке вверх. Если, не доходя километра два до деревни Согиницы, свернуть на широкую лужайку и по ней спуститься к каменистому руслу Важинки, в просвете меж деревьев вдруг явится церковь, как будто вырастающая из единства воды, земли и неба. Ее серебристо-серый тесовый шатер гениально венчает перспективу всхолмленной речной долины. Это Согиницкий погост с Никольской церковью XVII века.

Когда-то Согиницы представляли собой целый куст деревень, а жило в них (еще на памяти стариков) человек до семисот. Сейчас постоянных жителей осталось не больше шести десятков, да на лето приезжают из города столько же. Половина домов в селе пустуют, зато около остальных бодро сверкают яркими красками всяческие иномарки. Посреди этого деревенского разнообразия – старинная деревянная ограда, за ней – большая шатровая церковь, колокольня. С колокольни открывается вид на леса без конца и без края, на живописную пойму Важинки, теряющуюся в зеленом безбрежье. Отсюда к северу леса безлюдные и бездорожные тянутся на десятки километров.

Никольская церковь – стройная, веселая, какая-то нарядная. Нарядность ей придают, наверно, деревянные угловые фронтончики, опоясывающие ее восьмерик чуть ниже шатра. В войну шатер был разрушен, но в 1970-х годах весь комплекс погоста отреставрирован и с тех пор поддерживается в хорошем состоянии. Только вот крест как упал когда-то в бурю, так и не воздвигнут, стоит прислоненный к стене. Службу обычно совершают в маленькой Ильинской церкви, притулившейся к большой, как дитя к матери^[15].

Согиницкий погост

От Согиниц дорога идет на восток и вскоре выводит к высокому мысу над большим простором Вачозера. По берегу – деревня Заозерье, а на самом возвышенном месте, под охраной огромных темных елей, – часовня Петра и Павла. Маленькая, с колоколенкой и крохотной главкой-луковичкой, она стоит здесь так убежденно, так естественно, а озерная синева так прозрачно обрамляет ее резной контур, что хочется остаться здесь навсегда, дышать вечным покоем.

После Заозерья дорога долго тянется лесом, пересекает Мурманскую железную дорогу у станции Токари и наконец выходит к живописной деревне Посад. Тут, на кладбище, укрытая разросшимися деревьями, прячется еще одна постройка. В одних источниках ее называют часовней Флора и Лавра, в других – Афанасьевской церковью. Недавно отреставрированная, она резко контрастирует с другими памятниками Подпорожского кольца своей свежестью, светлым тоном нового дерева, прямой, непошатнувшейся осанкой. Даже кладбище вокруг нее выглядит как-то оптимистично.

Афанасьевская церковь в деревне Посад

К сожалению, в двух километрах к югу от Посада оптимизм испаряется, сменяясь тревожной печалью. Село Волнаволок (сокращение от «Волостной наволок»; «наволок» значит «мыс») красиво раскинулось на берегу широкого Пидьмозера, но… Чего-то недостает этой красоте. Как будто душа ушла из недавно еще живого тела. Вот тут, на мысу, над светлой водой, стояли две церкви. Недавно еще стояли. Теперь их нет. Волнаволоцкий погост, памятник деревянной архитектуры XVII–XIX веков, заброшенный, никому не нужный, разрушался несколько десятилетий, но все же стоял… И вот несколько лет назад сгорел. Как говорят – от случайного костра, разведенного рыбаками.

Красота северных сел и погостов одухотворенна, но уязвима. И чем одухотвореннее она, тем легче ее разрушить. Особенно потому, что пустынны стали эти места, мало осталось в деревнях постоянных жителей. Нет за церквами, часовнями и старинными избами постоянного догляда, даже если они и числятся в реестре памятников истории и архитектуры.

Еще одна драгоценность Подпорожского кольца – церковь Пророка Елисея на Сидозере – в реестре памятников, к сожалению, не числится. И потому стоит бесхозная, с провалившейся крышей, разрушается спокойно, медленно, беспрепятственно. А ведь как красиво стоит! В стороне от дачного поселка, в месте совершенно уединенном, на дальнем краю озерной глади, в окружении молитвенных деревьев. К ней на машине не подъехать, а можно только пешком подойти. Церковь не древняя, построена в конце XIX века, но очень причудливая, необычная. Особенно необыкновенны ее главки: похожие на смоквы, они стоят на сужающихся книзу этаких «рюмочных» барабанах. От этого вся постройка становится весело-заковыристой, как в сказке: «Стоит церковь, из пирогов сложена, блином покрыта, двери пряничные, купола репяные…» А если войти внутрь, то, несмотря на разруху, торжественное величие царит. Пророк Елисей был юродивый, и в нем обитал Дух Святой. Елисеевская церковь живит и одушевляет окружающий мир. Хочется верить, что сама не умрет, дождется реставрации.

А кругом леса дремучие, места малолюдные. Зимой, когда дачники возвращаются в город и людей в деревнях почти не остается, волки подходят к домам. Медведи тоже тут коренные жители. Автор XVIII века Николай Озерецковский в книге «Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому» рассказывает: «Жители сей деревни (Плотичная на Свири. – А. И.-Г.) сказывали мне, что много скота, а особливо лошадей, перевел у них медведь, от которого особливым избавились они случаем. Двое из них, ехавши на лодке по Свири выше своей деревни, увидели медведя, плывущего через реку от правого берега к левому, на котором пасся у них скот; увидя, приняли намерение напасть на него, пока он не выплыл, тотчас нагнали его на лодке и в несколько минут убили, не имея другого оружия, кроме топора и лодочной мачты. С той поры целы у них лошади, коих, однако ж, после покойника не много осталось; но опасно, чтоб наследники его и последних не доконали, ибо их по Свири очень довольно»^[16].

По этой вот медвежьей Свири, по дороге, бегущей над ее высоким берегом, возвращаемся из Сидозера в Подпорожье.

Юго-Западное Прионежье. Гиморецкий погост

Свирь представляет собой естественную границу между Русью и Карелией, и эта граница не совпадает с административной линией, разграничивающей Ленинградскую область и Карельскую республику. Севернее Свири все чаще встречаются северные избы, суровые, массивные, в 6–8 окон по фасаду. И природа за Свирью меняется. Дорога уходит от низкого, топкого берега у Вознесенья решительно вверх. Под ней уже чувствуются карельские граниты и диабазы. Вокруг веет дыхание Великого Онего.

…Паром, покачиваясь, пересек широкую Свирь. Пока переправились, пока осмотрелись – стало темнеть. Пятнадцать километров до деревни Щелейки пришлось идти пешком, в августовской непроглядной ночи. Было, наверно, два часа, глаза совсем уже не различали дорогу, когда вдруг из-за поворота дороги темной массой выдвинулся первый дом деревни. Настоящая карельская изба, суровая махина, выросла из тьмы. Еще шаг, лес кончился – и вынырнула луна, яркая на черном небе; и в загадочном освещении ночного светила вдруг явилось нам сказочное пятиглавие щелейкинской церкви.

Церковь эта построена была в XVIII веке и освящена во имя святого Дмитрия Солунского Мироточивого. Редкое имя для церкви; и форма ее тоже редкостна, необычна, замысловата. Стоит она посреди деревни, в стороне от Онежского озера, которое хоть и чувствуется, но не видится. Место почти закрытое, кругом избы и деревца, и церковь выступает из их массы так органично, как на опушке невысокого лесочка – пень, поросший грибами. Восьмерик, составляющий основной объем ее, увенчан изящным пятиглавием, поставленным на четыре так называемые бочки – полусферические конструкции с килевидным заострением сверху. С запада пристроена колокольня, соединенная с храмом переходом-мостом на уровне второго этажа. Все это придает довольно приземистому строению некую воздушность, даже что-то такое легкомысленное… Ну, это все удалось разглядеть днем, а в лунном освещении видно было только одно – сказочная, загадочная святость.

Днем, к сожалению, разгляделось и другое. Церковь, хотя и реставрирована лет 40 назад, нуждается уже в ремонте. Крест упал с центральной главки, разрушились скосы кровли над алтарем, и от затекающей воды бревна верхних венцов начали гнить^[17]. Похоже, что это мало кого интересует. Народ в Щелейках тихий и доброжелательный, но большинство приезжают только на лето; о церкви мало что знают – такое впечатление, что ни ее прошлое, ни ее будущее здешних жителей не волнует. В деревне, рядом с новенькими домами, осталось несколько разваливающихся заброшенных изб. В одну из них мы заглянули – и чего только там не нашли. Среди хлама валялись отлично сплетенные берестяные туески, калиты, деревянная прялка, остатки старинной домашней утвари, по которой плачут музеи народного быта. А рядом, за новеньким штакетником, кипит жизнь, чай пьют на современно застекленной веранде, мангал рядом стоит, автомобиль «ауди» фырчит у ворот. Номера – карельские: хоть Щелейки и принадлежат административно к Ленобласти, но связей здесь больше с Петрозаводском (до него 80 километров, а до Питера – 400).

Облака над Онежским озером начинают розоветь. Берегом, по камешкам, по заболоченному лесу добираемся до старого маяка на мысу Чейнавалок. Мыс, огромные камни, о которые шмякаются волны, – настоящее море! За мысом – прекрасный песчаный пляж и ни единой живой души до самого горизонта. От берега идет дорога: одним концом на Щелейки, другим – в сторону деревни Гимрека, до которой примерно километров шесть. Красивая дорога и вкусная: кругом малинник. Возможно, это часть старой дороги, существовавшей тогда, когда еще не проложили современную грунтовку на Петрозаводск. Во всяком случае, именно с нее открывается на подходе к Гимреке прекрасный вид на церковь Рождества Богородицы Гиморецкого погоста.

Церковь Рождества Богородицы

Ансамбль Гиморецкого погоста – один из самых замечательных в Прионежье. Село Гимрека расположено недалеко от Онежского озера. Вдоль берега тянутся прекрасные песчаные пляжи, а вверх поднимаются каменистые гряды, заросшие прекрасным лесом или покрытые душистыми полями. На одном из таких открытых склонов стоит церковь Рождества Богородицы, старинная, но юная, стройная, устремленная ввысь. Впрочем, «стоит» – это не про нее. Она устремлена в бесконечность, она – вертикаль, соединяющая онежский берег с Царством Небесным.

Рядом – колокольня и кладбище. Ограда. Ворота. Село поодаль, внизу. К этой церкви надо подниматься – стремиться вверх, забывая о суете, которая внизу.

Гиморецкая церковь хранит в себе ту же идею, что и церковь Георгия на Юксовском озере, – стремление ввысь, соединяющее земное и небесное в молитвенном единстве. Но выразительные средства и конструктивные приемы использованы иные. Построенная во второй половине XVII века (точная дата неизвестна), она принадлежит к типу шатровых деревянных построек, который сложился после победного распространения кирпично-каменных шатровых храмов на Руси.

Основной объем Богородице-Рождественской церкви составляет прямоугольный высокий сруб-четверик с повалом. Сложен он из могучих, внушительных бревен и поставлен на подклет, что делает его еще более возвышенным, вертикальным. На четверике – невысокий восьмигранный сруб, восьмерик. Эта конструкция так и называется – «четверик на восьмерике». Верх четверика и восьмерик украшены двумя рядами фронтончиков с резными причелинами – это придает всему строению нарядный, радостный вид. Вверх уходит шатер, высота которого вместе с крытой лемехом главкой примерно равна высоте четверика с восьмериком.

К четверику с востока прирублена алтарная клеть, крыша которой оформлена в виде бочки – криволинейной фигуры с килевидным верхом. С запада – клеть-трапезная с крыльцом, великолепно украшенным разнообразной резьбой.

Церкви вторит колокольня, тоже шатровая, тоже типа «восьмерик на четверике», только четверик здесь низенький, а восьмерик высокий. На нем площадка под небольшим шатром.

Оба шатра, большой и маленький, как священник с диаконом, стоят перед престолом – вечностью.

Между Щелейками и Гимрекой есть впечатляющая природная достопримечательность – могучая скальная гряда, отвесная стенка, высота которой от основания до вершины – 40–60 метров, а над уровнем Онежского озера – около 100 метров. Она сформирована особой каменной породой – габброноритом, блестящим и почти черным с поверхности, красно-бурым на изломе. Гряда стоит как крепостная стена на границе тридевятого царства. Кажется, что из-за еловых макушек на ее вершине вот-вот выглянет какой-нибудь сказочный змей или былинный богатырь проскачет на коне… Однако вместо рыка Змея Горыныча слышится гул моторов и металлический лязг. Заповедное царство изнутри выгрызает карьерная техника, ведется добыча камня. Может быть, это экономически оправданно, но природы все-таки жаль…

Успенская церковь в Кондопоге^[18]

Кондопога – город невеселый, советский, промышленный. Целлюлозно-бумажный комбинат портит все, что можно испортить в округе: пейзаж, здоровье людей, чистоту онежской природы. Только если выйдешь на самый берег озера, на мыс, где когда-то находился старинный погост, увидишь красоту, которой Кондопога известна всему миру.

Красота прижалась к воде. Со стороны берега ее преследуют, как будто хотят задавить, зловонные трубы комбината. Но она стоит. И пока она жива, простор Онежского озера все так же величествен и жизнь людей осмысленна здесь, возле этого простора.

Церковь Успения Пресвятой Богородицы – лишь часть ансамбля, наполовину уничтоженного в советское время. Но все же – главная часть. Нет сомнения, среди деревянных шатровых храмов Русского Севера она ближе всех к совершенству.

Успенская церковь

Выдающийся исследователь и защитник русского деревянного зодчества академик А. В. Ополовников так писал о ней: «Архитектура Успенской церкви основана на тонких, художественно осмысленных и очень выразительных контрастах. Стремительная вертикаль здания – и бесконечные горизонтали озера и берегов. Цельная масса четверика – и легкие висячие крыльца, наполненные воздухом и светом, будто влитые в простор озера. Пирамида шатра, пронзающего небо, – и прямоугольник трапезной. Вырастающий прямо из земли-„пошвы“ могучий бревенчатый сруб – и сдержанный, тонко прорисованный ажурный декор»^[19].

Церковь (конечно же, не первая на этом месте) была построена в 1774 году, в самом конце прекрасной эпохи русской деревянной архитектуры. Может быть, поэтому при ее создании проявилось все мастерство, накопленное поколениями прионежских строителей-плотников. При этом в ней нет ничего нового по сравнению с более ранними шатровыми церквами Севера. Ничего такого особенного. Уже знакомый нам тип: восьмерик на четверике с трапезной. Четверик очень высокий, с повалом; восьмерик тоже с повалом, украшен поясом фронтончиков. Шатер увенчан маленькой главкой. Общая высота здания довольно внушительна – 42 метра. Интересны пропорции: высота восьмерика к высоте четверика – один к двум; высота шатра к высоте четверика – один к двум; ширина четверика к его высоте – тоже один к двум.

Алтарный прируб покрыт крышей-бочкой. Трапезная по ширине равна основному четверику, а по длине равна его высоте. Такая простая геометрия. К входу ведет высокое, как бы парящее в воздухе крыльцо, напоминающее сложенное крыло птицы. И вся церковь похожа на какую-то дивную птицу, спустившуюся с райских высот и присевшую на низкий каменистый онежский берег.

Вот что интересно: здесь, в Кондопоге, грузили на речные суда гранит и мрамор, заготовляемый для строительства дворцов и храмов Петербурга. Будущие колонны, фронтоны и пилястры Мраморного и Зимнего дворцов, Казанского и Исаакиевского соборов начинали свой путь к архитектурному совершенству здесь, у подножия Успенской церкви, как будто бы испросив у нее благословение.

Кижи

Можно смело сказать: нет на свете ничего, что было бы прекраснее Кижского погоста. Есть, конечно, места, которые по красоте, или проникновенности, или гармоничности, или силе производимого впечатления, или по величию своему не уступают Кижам. Но таких, которые превосходили бы Кижи в чем-нибудь небесном или земном, – таких мест нет.

Как тридевятое царство появляется этот остров из вод Онежского озера. Растут, приближаются необычные силуэты погоста. В них есть что-то неподвижно-огненное: Преображенская церковь издали похожа на охваченную пламенем пирамиду, Покровская – на столп с горящей вершиной. И в то же время мир и покой лучами исходят от них.

Название острова обычно переводят с карельского как «игрище». По-видимому, в древности здесь существовало языческое святилище, место празднований и совершения ритуалов. Православные новгородцы стали селиться и строить церкви на севере Онежского озера в XII–XIII веках. Когда появились русские деревни и храмы на острове Кижи – неизвестно, но с конца XV века Спасский Кижский погост уже числится в Новгородско-Московских писцовых книгах и в летописях.

Как раз в это время, после присоединения новгородских владений к Московскому государству, начинается активное освоение русскими людьми северных земель вплоть до Студеного моря. Кижи оказались как раз на одном из основных водных путей, соединивших старинную Русь с новообретенным Севером. Население окрестных островов и полуостровов росло быстро. В XVII столетии Спасский Кижский погост – уже центр волости, включавшей более 130 деревень и маленьких поселений – выставок. Здесь регулярно бывали ярмарки, здесь проходили «суемы» – волостные собрания представителей деревень. Большие, вместительные церкви должны были украшать погост.

Чудо деревянной архитектуры – церковь Преображения Господня была построена на месте сгоревшей предшественницы в 1714 году. Предыдущие годы были тревожными в жизни Заонежья. Еще свежа была память о 1695 годе, о восстании заонежских крестьян против приписки в заводские работы; центром этого восстания и местом расправы над его участниками был Кижский погост. Казалось, еще тлели угли «гарей» – старообрядческих самосожжений – совсем близко, на Палеострове, на Выге. Во взбегающих куполах Преображенской церкви видятся отблески того мятежного пламени. Но в гордой ее осанке видна и торжественная уверенность победителя: разгром Швеции в Северной войне уже становился фактом, и заонежские села могли более не страшиться разрушительных вторжений «немецких ратных людей».

Но все же главное таинство церкви Преображения не объяснить историческими обстоятельствами. В ней совершилось великое духовное откровение. Двадцать две ее главки – не просто украшения храма. Своим взлетающим движением они как бы являют стремление душ человеческих ввысь, к вечности, к Богу. Трижды семь малых главок по ступеням восходят к центральной большой главе, как ангелы и праведники на православных иконах восходят к престолу Божию.

Облик церкви динамичен и сложен, а конструктивная идея проста. Основу составляет двадцатистенок: восьмериковый сруб с прирубами на четырех его противоположных сторонах. Три прируба квадратные в плане; четвертый, восточный, имеет форму апсиды. На нижнем восьмерике стоит второй, поменьше, а на нем третий, самый маленький. Верхи прирубов двухступенчатые, каждый уступ покрыт бочкой с главкой. Еще восемь глав, поставленные на бочки над каждой гранью основного восьмерика, составляют третий ярус. Четвертый ярус – четыре главы на втором восьмерике. Вершина – глава на верхнем восьмерике. И последняя, 22-я главка – на бочке над алтарным прирубом.

Если Преображенская церковь вся – движение, то стоящая рядом с ней Покровская – равновесие и покой. Ее конструкция нам уже знакома: восьмерик на четверике с трапезной. На вершине восьмерика 8 малых главок, как ученики вокруг учителя. Так, наверное, апостолы стояли вокруг Христа.

Заонежье

На острове Кижи, близ деревянной стены погоста, – еще несколько церквей, часовен, изб, свезенных сюда, в музей-заповедник, из деревень Заонежья. Но музей-заповедник не ограничен берегом острова. По окрестным сельгам и наволокам, как планеты вокруг звезды, светя´т тихим светом памятники деревянного зодчества Русского Севера.

«Сельга» по-местному «гряда», «возвышенность». «Наволок» – «мыс». Высокие гряды, заливы, мысы и острова – тот основной материал, из которого создан облик Заонежья. И еще – дремучие непролазные леса по каменистым берегам, бесчисленные малые озера, широкая онежская гладь, чистота воздуха и воды, запах трав… Изредка разбросанные деревни, луга и покосы вокруг них. И еще – деревянные кресты и темные бревенчатые стены церквей и часовен. Они придают особенное выражение заонежским пейзажам. Вдумчивое, умиротворенное, приемлющее.

Город Медвежьегорск – самая северная точка Онежского озера. От него к югу идет дорога вглубь большого полуострова, образованного когда-то ледником. Этот же причудливый строитель искромсал полуостров бесчисленными сельгами, вытянутыми параллельно друг другу заливами и озерами, окружил островами. Вот этот мир воды, камня и леса называется Заонежье. Новгородцы, смешавшись с карелами, заселили эти места лет 600–700 назад. В московские времена над заонежскими селами вознеслись главки православных храмов. Правда, храмами в торжественно-ритуальном смысле их трудно назвать. Не храмы, а дома, в которых обитает Дух Божий, поднимает их ввысь над белым светом вод и тьмой дремучих лесов.

Святодуховская часовенка у деревни Типиницы

Постройки – дело рук человека – удивительным образом вживлены в созданный природой ландшафт и наполняют его жизнью. Композитор Борис Асафьев, побывавший в Заонежье в 1920-х годах, отметил это: «Я был поражен прежде всего красотою ансамблей, то есть спайкой между фоном (природою: лес, холмы, поля, вода, острова, дальние линии берегов) и церквами, колокольнями, избами, часовнями, крестами…»^[20] По материалам экспедиции Ларса Петтерссона и Ойва Хелениуса, работавшей в 1942–1944 годах, во время финской оккупации, в Заонежье насчитывалось 242 церкви и часовни. Из них сохранилось теперь 32. Надо вдуматься, вчувствоваться в эти цифры. За шесть послевоенных десятилетий мир Заонежья оказался на грани полного уничтожения. И все же то, что осталось, еще хранит в себе великую тайну соединения человека, природы и Бога.

Озеро, носящее вселенское имя Космозеро, тянется на 30 километров с северо-запада на юго-восток ровно посредине Заонежского полуострова. Ширина озера – не более километра. На высоком берегу у его южной оконечности стоит деревня Космозеро. Успенский Космозерский погост известен с XVI века. Из двух церквей, его составлявших, сохранилась только одна, меньшая, – церковь Святого Александра Свирского. Высоким шатром возносится она над дорогой, над деревней, над блестящей водой озера. Высота ее главки – 32 метра. Церкви в карельских дебрях строили с таким расчетом, чтобы их кресты были видны из деревень, составляющих приход. Маковки Александро-Свирской и сгоревшей Успенской церквей когда-то были видны издалека с дороги, ведущей с севера в Заонежье. Приветствовали путника и освящали вход в страну Заонежскую.

Церковь Александра Свирского в деревне Космозеро

В самом центре полуострова, на холме у дороги возле крохотной деревушки Поля, стоит Ильинская церковь. Характер у нее совсем другой, не властный, как у космозерской, а мягкий, нежный, умиротворенный. Над ее главным срубом не взметается шатер, а только маленькая главка примостилась, как птица, на так называемой бочке, которая, в свою очередь, поставлена прямо на конек крыши. С запада к церкви примыкает шатровая колокольня. Она гораздо выше самой церкви, стоит на малоприметном косогоре, и поэтому кажется, что, спускаясь вниз с холма, ведет за собой основную постройку. Мирный образ Ильинской церкви обусловлен ее историей. Здесь не было погоста – центра общественной жизни. Когда-то на этом месте стояла небольшая часовня, потом ее расширили, присоединили перевезенную из другой деревни колокольню – и получилась церковь.

Если пойти дальше той же дорогой, то придешь в деревню Типиницы. Это уже самый юг полуострова. При входе в Типиницы примостилась крохотная часовенка, чем-то напоминающая избушку на курьих ножках. Простой срубик, крылечко с резными столбами да главка на тоненьком опорном барабане, как грибок на ножке.

Когда-то Типиницы были большим богатым селом. Теперь здесь постоянно живут лишь три-четыре семьи, да летом приезжают отдыхать горожане. Когда-то над Типиницами высилась прекрасная шатровая церковь Вознесения Господня. Ее далеко видно было и с холмов над деревней, и с Онежского озера. Церковь сгорела недавно, в 1970-х годах. Без нее вся местность вокруг осиротела. Дома деревни рассыпались врозь, как стадо, потерявшее пастыря. Только несколько изб и в разрушении своем сохранили гордую осанку.

Избы повсюду в Заонежье могучие. Большинство их давно заброшено, но многие еще стоят, споря со временем и бесхозностью. По размерам каждая из них – с трехэтажный дом. Кое-где уцелели резные наличники, балкончики, крыльца. Некоторые избы перестроены под современные нужды и, утратив украшения, сохранили внушительный, суровый, былинный вид. Кстати, о былинах. Именно в Заонежье Павлом Рыбниковым и Александром Гильфердингом впервые были записаны былинные повествования об Илье Муромце, Добрыне, Вольге. В Заонежье, в деревне Гарницы на Климецком острове, жила семья знаменитых сказителей Трофима Рябинина и его сына Ивана.

Если от Типиниц пойти на восток дорогой, изгибающейся вдоль берега Онежского озера, то через пару часов попадешь в деревушку Вороний Остров. Там, в окружении живых еще изб, стоит часовня Усекновения главы Иоанна Предтечи. Часовня маленькая, с шатровой колоколенкой, но стоит она очень живописно, над заводью, в окружении прибрежных трав и кустов. Тут особенно чувствуется, что заонежская деревня немыслима без церкви или часовни. Церковь или часовня – живая душа деревни.

Но, пожалуй, самая проникновенная из всех часовен Заонежья – часовня Георгия Победоносца в Усть-Яндоме. Деревни Усть-Яндома уже нет, стоят на берегу Онежского озера три или четыре обитаемых дома. А чуть дальше, на самом мысу, у воды, в окружении деревьев, – крыльцо, стройный сруб с главкой-луковичкой и светлый шатер колокольни. И так стоит эта часовня, что хочется смотреть на нее не отрываясь. И тот, кто хоть раз увидит ее, навсегда сохранит в душе своей этот образ молитвенного Заонежья.