Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы

Девушка бросила взгляд на молодого человека, который на секунду задержался и наблюдал за ней с короткой улыбкой.

– Знаете, а вы ему понравились, – сказала Ксения, потрепав Снори по загривку, – поэтому я поеду с вами, но только при исполнении двух условий…

– Каких? – спросил Кирсанов, его вид говорил о том, что, если она его сейчас попросит прыгнуть в ледяную прорубь и просидеть там часов этак восемь, он это сделает.

– Чтобы не случилось, – сказала Ксения, – вы всё время будете слушать только то, что говорю вам я, и делать будете только то, что говорю вам я, – девушка впервые за время разговора протянула руку. – Идет?

Кирсанов с облегчением сжал ладонь Аваловой.

– Идет. – улыбнувшись, сказал он – А второе?

Девушка секунду помолчала, после чего белозубо улыбнулась.

– Вы подружитесь со Снори, – сказала она, не убирая улыбки, – это главное условие.

Молодой человек смущенно кивнул. Наверное, он ожидал всё-таки чего-то более серьезного.

* * *

Ольвия встретила ярким майским солнцем и легким морским бризом, тем самым что приятно освежает лицо и дарит прекрасную прохладу, что особенно полезно во время отдыха. Старинному городу, казалось, было всё равно до тех событий, что делались вокруг. Город жил, жил и всё, его не интересовало, какой у кого образ мыслей, кто какие мысли хочет вернуть, хорошо быть городом или деревом. Растешь себе и растешь.

Флориан запарковал желтый Citroen Activa возле красивого двухэтажного здания фисташкового цвета, выходившего окнами на старинный оперный театр.

Его спутница мирно спала на пассажирском сидении. Штильхарт потряс её за плечо.

– Эй, мы прибыли, – сказал он, – пора просыпаться.

Ноль реакции.

– Хватит спать!.. – тряхнул девушку Флориан.

«Арнис» открыла глаза и воззрилась на него недовольным взглядом. Теперь на ней красовался длинный белый жакет с вкраплением черного, тонкие брюки и черные лаковые туфли.

– Нет, не хватит, – пробурчала девушка, – обязательно поднимать меня среди ночи?

С этими словами она положила голову на дверной подлокотник и вновь закрыла глаза.

– Среди ночи? – опешил Штильхарт. – Вообще-то уже позднее утро…

Флориан резко открыл дверь автомобиля, и девушка чуть не полетела кубарем из салона.

– А утро, – добавил Штильхарт, – известно, как часть дня. А когда оно такое прекрасное, как сегодня, то и весь день пройдет отлично.

«Арнис» приоткрыла один глаз.

– Что в нём интересно прекрасного? – пробурчала девушка. – Подлинно прекрасное утро, – это мягкие перины и яичница с тостами, на завтрак.

Флориан затянулся морским воздухом.

– Прислушайся, – сказал он, – утренний хор уже звучит во все свои голоса. Разве не прекрасно?

Девушка села на каменную балюстраду, протирая глаза влажной салфеткой.

– И все в здравом уме, кроме сумасшедших почтальонов и молочников, до сих пор спят, – язвительно произнесла «Арнис». – Куда ты меня хоть привез?

Штильхарт всплеснул руками.

– Великий космос, – возмутился он, – эта женщина ещё и жалуется. Здесь находится квартира одного лионского адвоката. Он любезно согласился одолжить её нам.

Девушка широко зевнула.

– Это тот, который разговаривает на только на три темы: как удержать деньги? как уйти от налогов? как избежать наказания за отмывание денег? – зевая произнесла она.

– Ну, не стоит быть такой категоричной, – сказал Штильхарт пальцем, прикрыв девушке рот, – зато через него всегда можно достать билеты на Лигу чемпионов.

– Зачем доставать билеты на то, что можно посмотреть по телевизору? – покачала головой девушка.

Квартира, которую имел в виду Флориан находилась на мансарде дома и представляла собой типичный просторный лофт, состоящий из гостиной, совмещенной с кухней и спальни. Квартира имела чистый и изящный вид: свежеокрашенные нежным синим цветом стены, дорогой паркет на полу, в половину которого лежал ковер в виде шкуры медведя. На стенах висели небольшие пестрые картинки. Мебель соответствовала интерьеру. Коричневый кожаный диван стоял придвинутым к одному из окон, перед диваном стоял стеклянный стол, заваленный журналами, а два мягких кресла стояли чуть поодаль. В комнате имелась небольшая плазменная панель.

– Надо же! – удивилась «Арнис», беря в руки один из журналов. – Последний номер «International Affairs». Между прочим, здесь опубликована моя статья – «Проблемы и перспективы глобальной устойчивости». Я, однако, становлюсь популярна.

Штильхарт улыбнулся.

– Не ты, – напомнил он, указывая на журнал, – скорее твое альтер-эго – Кристина де Леон – молодой профессор из университета Аликанте и успешный политтехнолог великорусского происхождения.

«Арнис» пожала плечами.

– Я – это всегда я, – сказала она, – мои статьи и работы живут самостоятельно, своей жизнью. Я надеюсь, что люди, читающие мои статьи поймут необходимость устойчивости. А чье имя стоит в заглавии – совершенно не важно. Я не гонюсь за индексом Хирша.

Штильхарт похлопал девушку по плечу.

– Я тебе верю, – сказал он, – ты известна как истинное воплощение скромности.

– К счастью для тебя, – буркнула девушка, заглядывая в холодильник, где лежали кое-какие нескоропортящиеся продукты. Не бог весть что, но нехитрый ленч сообразить было можно.

Помывшись и быстро проглотив, как говориться, что бог послал – два бутерброда с полутвердым сыром и пару яблок («Арнис» опять посетовала на отсутствие яичницы с тостами), запив это быстро заваренным чаем, они сразу отправились по адресу, указанному в записке. Рассиживаться было некогда.

Флориан припарковал автомобиль через улицу от цирюльни и остался ждать, на случай экстренной эвакуации.

Все, кто по долгу жил в Ольвии, знали, что в этом городе нет лучшей парикмахерской, чем цирюльня Соломона Грошика, особенно если тебе надо продать или купить информацию.

Именно эта цирюльня, расположившаяся на первом этаже обветшавшего здания, была целью поездки «Арнис».

Флегматичным движением руки девушка открыла дверь и вошла внутрь.

Убранство парикмахерской, ничем не отличалось от сотен других подобных заведений. Несколько комфортабельных кресел перед длинными зеркалами, миниатюрными столиками, разными шкафчиками, где стояли шампуни, лаки и прочая дребедень. На полу белая плитка, чтобы легче было собирать остриженные волосы.

Зайдя в помещение, девушка некоторое время потопталась возле регистрации – длинной матового цвета стойки, на которой стоял компьютер и телефон, – и наконец негромко кашлянула, объявляя о своем присутствии.

– Извините, пожалуйста, – сказала она.

В проеме кладовой появилась седая голова принадлежащая, человеку лет семидесяти пяти – восьмидесяти. Вместе с ней в зал ворвались клубы обычного запаха парикмахерских.

– Вы ко мне? – поинтересовался старик тонким скрипучим голосом.

– Если вы Соломон Грошик? – отозвалась «Арнис»

Старик кивнул.

– Я Соломон, – сказал он, – а вы кто?

– Мне сказали, что у вас можно купить чудесный шампунь? – сказала «Арнис» вместо того, чтобы назвать свое имя.

– Совершенно верно, – сказал Грошик, – мне таки вчера привезли прелестный новый шампунь от «Рене Фуртерер»… Я рад, что мы уладили все формальности, – он улыбнулся и протянул руку, Соломон.

– «Арнис», – сказала девушка, пожимая руку.

На лице Грошика выразилось удивление.

– Знаменитая «Арнис»? – риторически спросил он. – Ваша слава летит впереди вас, юная леди.

«Арнис» коротко улыбнулась.

– Выпьем за знакомство? – предложил Соломон. – У меня есть чудесный ирландский виски.

«Арнис» пожала плечами садясь в кресло.

– Не откажусь, – сказала она.

Соломон снова скрылся в подсобке и в скором времени вернулся квадратной бутылкой и двумя бокалами.

– Вы первый раз в Ольвии? – спросил Соломон, разливая напиток.

«Арнис» отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она, – я много раз здесь бывала, до войны.

Соломон хмыкнул.

– Знаете, – задумчиво сказал Грошик, – я прожил здесь восемьдесят лет, в том числе и румынскую оккупацию, и только-только начинаю понимать, что ольвиец – это не житель, а национальность. Ваше здоровье!

– И ваше, – сказала «Арнис».

Грошик откинулся на кресле.

– Впрочем, давайте поговорим за ваше дело – сказал он.

«Арнис» вежливо улыбнулась.

– Как вы считаете, я здесь не напрасно? – спросила девушка.

Грошик нахмурил брови.

– Определенно, – кивнул он, – хотя у меня нюх отменный и я подозреваю, что наш доброжелатель говорит меньше, чем знает.

– Удалось выяснить кто написал письмо? – спросила «Арнис».

Старик пожал плечами.

– Увы, – сказал он, – хотя я пытался. Единственно, что могу сказать. Письмо не было написано под давлением.

«Арнис» пожевала губу.

– Значит, у нас всё-таки есть шанс, что информация правдива, – сказала она, – а когда я могу встретиться с информатором?

Соломон улыбнулся.

– С этим все очень просто, – сказал он, – с ним вы увидитесь сегодня вечером.

– Где? – спросила «Арнис».

– Загородный дом Анны Щербатовой – это местная богачка, с причудами, каждую субботу она устраивает званный вечер на своей даче. Что-то вроде богемного салона.

«Арнис» насупилась.

– И как я его узнаю? – спросила она. – Информатора?

– Он сам к вам подойдет, – сказал Соломон, – он вас знает в лицо.

«Арнис» отпила из бокала. Виски обжигал горло, но отказываться было не вежливо. Интересные новости.

– А у вас у самого есть, какие-то зацепки? – спросила девушка.

– По поводу вакцины? – поинтересовался Грошик.

– Да, – кивнула «Арнис»

Соломон предупреждающе поднял палец.

– Есть, – сказал он, – всё тщательно скрыто, но мой «друг», – он дотронулся пальцем до кончика носа, – считает, что дело нечисто.

– И что же конкретно? – поинтересовалась «Арнис».

Соломон встал с кресла.

– Я не могу сказать точно, существует ли действительно готовая вакцина от «зеленого призрака», но подозреваю, что окажись такая разработка у правительства любой страны, оно уже бы заявило монопольные права на изготовление и продажу лекарства.

«Арнис» насупилась.

– Значит, это какой игрок вне прямого поля? – спросила она – А не конкретное государство?

– О нет, – сказал Соломон, – вряд ли это конкретное государство. Ни одна из сверхдержав не допустила бы подобной ситуации. Вирус стал для них большим сюрпризом. Знаете, о кризисе не говорил только ленивый, но никто не был готов к нему по-настоящему. Вирус – вот что стало триггером.

Девушка пожевала губу.

– Но может ли негосударственный игрок обладать такими планетарными масштабами? – спросила она.

Грошик фыркнул.

– Не знаю, – сказал он, – наверное, сам по себе может быть и нет, но они могут использовать свое влияние на государства. Например, одна здешняя клиника…

Договорить ему не дал приглушенный выстрел. Грошик упал на плитку и по белому покрытию картинно разлилась кровь. Вторым выстрелом неведомый киллер хотел прикончить и девушку, но она заметила блеск оптики перекувырнулась и выстрел пришёлся в шкаф с лаками из-за чего они вспыхнули. Девушка моментально выхватила клинок.

Вовремя! Сверху спереди на неё уже обрушился неизвестный убийца. Девушка вскинула клинок и ударила им по оружию. Заточенная углекислотным лазером сталь отсекла половину ствола пистолета. Давление пороховых газов разорвало остаток оружия на куски вместе с нападавшим.

«Арнис» убрала свой клинок и осторожно подошла к дымящемуся трупу. Обыскать она его не успела, так как услышала рев автомобиля. Вероятно, это был сообщник. Девушка быстро сняла с трупа куртку и кепку, нацепила всё это на себя. Изображая пошатывание, она направилась к машине, за рулем которой сидел толстый бугай.

– Сделал? – осведомился бугай.

«Арнис» махнула рукой.

– На базу давай!.. – сказала она, как можно более хрипло-глухим голосом. – Всё у меня.

«Арнис» уселась на заднее сидение, пожалев, что рядом нет Штильхарта, приготовилась к поездке неведомо куда.

* * *

Автомобиль ехал по узкой заасфальтированной дороге на север и прочь от города. Его южные огни остались далеко позади. Вокруг была кромешная темнота. Поэтому яркий электрический свет больно ударил в глаза, когда автомобиль подъехал к высокому бетонному забору, похожему на крепостную стену, с фонарями и шлагбаумом раздались спокойные шаги, затем хриплый смех и их автомобиль поехал дальше. За шлагбаумом света снова стало мало. Было похоже, что они сразу въехали в какой-то туннель, наподобие тех, что в метро. Кругом провода и маленькие фонарики. «Интересно, где это я и как я отсюда выберусь?» – усмехнулась «Арнис». Наверное, надо было подумать, ну, прежде чем бросаться в незнакомую машину.

Наконец тоннель кончился. Свет опять больно ударил в глаза, (да они нарочно что ли?!), и «Арнис» сумела разглядеть высотное стеклянное здание, похожее на штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке. Очередной шедевр современной мысли урбанизма. Большая надпись на входе гласила:

«Department biologicheskogo blagoustroistva»

Так, подумала «Арнис», чего же меня опять в какие-то клиники заносит, а? По-моему, прошлого раза сполна хватило.

Автомобиль затормозил и стал опускаться, очевидно на подземный паркинг. Вновь стало темно. Мотор замер. Путешествие закончилось. Водитель вышел из машины и открыл заднюю дверь.

– Добрый вечер – улыбнулась ему девушка.

Хорошим манерам его вряд ли учили, потому что вместо учтивого приветствия бугай двинул ей ногой в живот, из-за чего девушка вылетела из машины, с другой стороны.

Прийти в себя ей не дали. Бугай обежал машину и всем телом придавил «Арнис» к холодному бетонному полу, в его руке блеснуло лезвие ножа. «Арнис», пожертвовав лицом саданула противника головой, тот слетел с неё, скорее от неожиданности. Они оказались друг напротив друга. Бугай взмахнул ножом и полетел на девушку, но «Арнис» вовремя увернулась, и бугай со всей силой впечатал себя в дверь автомобиля. Девушка для верности ещё дала ему разок ладонью по шее.

«Арнис» выдохнула и некоторое время приводила себя в порядок, потом стала обыскивать карманы оглушенного ею бугая. В них обнаружился жетон офицера Секуритаты, а также пластиковая ключ-карта от кабинета на пятом этаже. Определив для себя, что она, ну просто обязана побывать в этом кабинете, девушка стала озираться в поисках лифта. Оный обнаружился метрах в пятидесяти от неё. Затолкав бугая в машину «Арнис» легкой припрыжкой, побежала к лифту и, сунув в специальное отверстие карту, стала подниматься.

* * *

Пока стеклянная кабина лифта возносила её, «Арнис» любовалось огромным стеклянным же атриумом с многочисленными галереями и балконами, а ещё то тут, то там, она замечала застывших в немом ожидании бойцов Секуритаты; встретиться с ними – так себе перспективка.

С коротким сигналом лифт остановился и двери открылись. «Арнис» была уже готова увидеть армаду солдат, которые на неё накидываются, или злобных собак или то, что сработает сигнализация, однако ни первого, ни второго, ни третьего не случилось. Коридор был пуст. Он был длинный, белый и с черным графитовым полом без дверей или ниш, только световая дорожка вдоль него указывала направление к единственной двери. «Арнис» побежала вперед, прогнав попутно четвертую возможность: дверь внезапно распахивается и оттуда опять-таки вылезает вооруженная публика.

«Арнис» приложила карточку к замку, и, мигавшая красным, панель стала зеленой. Похоже тут никаких фокусов не было.

За дверью оказалась огромная панорамная комната с выгнутым стеклом сквозь, которое можно было наблюдать на ночные городские огни. Это было удивительно, поскольку город располагался достаточно далеко, но здесь он был как будто на ладони. Кто бы ни владел этим зданием, он был очень богат, чтобы иметь такие технологичные стекла.

«Арнис» прошла дальше и стала обозревать комнату, которая, судя по всему, была кабинетом. Глянцевый антураж состоял из двух цветов – белого и черного. Немного не доходя окна стоял куб – тоже черный с расчерченными серебристыми нитями и причудливой геометрической формы кресло. Куб, очевидно, играл роль стола.

«Арнис» обошла куб и увидела, что с другой его стороны в него вмонтирован небольшой сейф.

Девушка улыбнулась, как говорил Джон Кеннеди, дипломату нужны железные нервы профессионального карманника. И навыки, наверное, тоже, добавила от себя «Арнис».

Девушка вытащила из кармана пластиковую карточку и прислонила её к дверце. На небольшом дисплейчике карточки забегали цифры, дублируя их на магнитный замок сейфа. Раздалось два щелчка, и дверца распахнулась.

Подходящую остроту «Арнис» подобрать не успела. Как только она сунула руку внутрь, сразу взвыла тревога.

«Ну почему мне никто не сказал, что здесь лучевая защита» – возмутилась девушка, выхватывая папки с документами. Хочется надеяться, что там что-то стоящее, а не рецепт Сассекского пудинга.

Какофония сигнализации смешалась с криками и топотом множества ног, обутых во что-то тяжёлое. Для полной радостной картины из потолка выскочили автоматические турели, обрушив на девушку ливень пуль. Девушка, пригибаясь припустила со всех ног.

Надо ли говорить, что она нарвалась на охрану?

– А ну стоять! – крикнул солдат в форме Секуритаты. – Держите её!

Ей повезло, что боец оказался плохим стрелком и дал ей время убежать к лифту. Стеклянная кабина дала ей возможность легкой передышки.

Лифт остановился на нижнем уровне атриума. Там девушка нарвалась на очередную засаду. Под ливнем пуль «Арнис» выскочила из здания и спряталась за массивной бетонной колонной, пытаясь оценить время, когда у преследователей кончатся патроны. Из стеклянного фойе тем временем приближалась другая веселая компания.

Кажется, она здесь задержалась. Девушка прыгнула вперед к единственному на её взгляд спасению – припаркованным военным квадроциклам Секуритаты. Вскочив на один из них, «Арнис» завела мотор и дала газу. Она вновь ехала по длинному тоннелю с фонариками и проводами, искренне надеясь, что здесь ничего не заминировано. Впрочем, она это точно установила, поскольку ей вслед гнались несколько таких же квадроциклов. Одно хорошо: они не стреляли. Однако благородство преследователей явно продлиться только до шлагбаума. А вот дальше… «Дальше» «Арнис» дожидаться не стала, девушка стянула с себя туфли и зажала одной из них педаль газа, и в тот момент, когда квадроцикл подъезжал к шлагбауму, она, вывернув руль, соскочила с четырехколесника и перекувырнулась под металлическим прутом. Лишенный седока квадроцикл проскочил следом в ночью тьму.

Переведя дыхание, «Арнис» прислонилась к холодному бетону.

– Мои итальянские туфли, – тяжело вздохнула девушка, бросая в даль оставшуюся лодочку.

Пространство озарил рев мотора и свет фар. Откуда-то из черноты вылетел «Ситроен».

– Прыгай, быстро! – завопил Флориан.

Дважды упрашивать не пришлось, шлепая босыми ногами по асфальту, «Арнис» забралась в машину, и Штильхарт, не успев она закрыть дверь, рванул в сторону города.

Да, заключила «Арнис», такие места, вероятно, она всегда будет покидать с фейерверком.

* * *

Покровская не любила самолеты. Она признавала, что это самый быстрый вид существующего на сегодняшний день транспорта, но вся предполетная суета дико её выматывала, да и сам полет, заключавшийся в бесцельном времяпрепровождении в течение нескольких часов, тоже не вызывал особой радости и наконец постоянный гул двигателей мешал ей думать. «Нет, ехать на поезде гораздо приятнее» – заключила Наташа.

Её сопровождающий сидел рядом с ней. По первому впечатлению, он производил впечатление толкового и дотошного парня. Наташа надеялась, что поговорка о верности первого впечатления верна.

Это дело занимало её. Она, признаться честно, уже забыла тот азарт, с которым раньше бросалась в расследования. Но её привлекал не только азарт, но ещё та аура таинственности, которая окружала эту запутанную историю.

– А кто снимает это кино? – спросила девушка вслух. – Что о нём известно?

Воротынцев пожал плечами.

– Некто Школьников, – сказал он, – из модерновых режиссеров. Таких сейчас много. Лет семь назад он снял какую-то драму о Великой Отечественной, которую никто не смотрел, но от которой пришли в ярость ревнители прошлого. Школьников тут же сделался иконой среди определенной публики, всяких там либералов и прогрессистов. Но с ними он якшаться не стал, наоборот всячески поддерживает нынешний политический курс.

Наташа вопросительно сдвинула брови.

– Эта тирада, означает, что он мог пойти на аферу с деньгами? Воротынцев флегматично кивнул.

– Теоретически, да, – сказал он, – тем более если бы вскрылось нецелевое использование средств. За аморалку нигде уже не сажают, а вот за нецелевое использование посадить могут.

Наташе, исходя собственных жизненных эспририанций, такие ситуации не нравились. По её мнению, любой фильм или спектакль, или нарисованная картина, даже если была абсолютно бездарной имела под собой не только отмывание денег. Может она и перебарщивала, но снятие подобного фильма имело определенный смысл и без финансовой составляющей. Но зачем? Кому это нужно?

– А что мы знаем о девушке? – спросила она. – Почему её арестовали, слежка?

– Да нет, – бросил Воротынцев, – заявление принес сам Школьников, нет виноват, директор студии – Штайнман. А о девушке, ничего особенного. До этого момента она нигде не светилась. Я смотрел характеристики, все о ней положительно говорят.

– Так а в чем суть дела? – спросила Покровская. – В чём именно её обвиняют?

– В общем, банальная история. – кивнул Воротынцев. – Месяц назад, на счёт студии были перечислены деньги из фонда кино, для съемок фильма. Деньги были приняты на баланс, всё честь по чести, а где-то две недели назад, Штайнман попросил Козловскую перечислить некоторую сумму на покупку съемочного оборудования, однако деньги на счет мастерской не поступили, а поступили на счет самой Козловской.

Наташа закусила губу.

– А мотив?

– У Козловской был кредит, – пояснил Воротынцев, – если быть точным, большая задолженность по кредиту. Когда опрашивали свидетелей, они сказали, что неоднократно слышали, как Козловская ругается с коллекторами по телефону, кстати, говоря эти две свидетельницы подтвердили в суде, что Штайнман давал девушке поручение оплатить съемочное оборудование.

– Что за люди? – спросила Наташа.

– Актрисы, – пояснил Воротынцев, – они задействованы в фильме, который Школьников снимает. Княжон, по-моему, играют. Лина Шмидт и Яна Волохова, кажется. Так вот они в один голос утверждают, что в день, когда Штайнман просил Козловскую оплатить оборудование, она, якобы, просила у него выдать зарплату пораньше, мол ей кредит платить нечем, но он ей отказал.

– А подлинность кредита проверили? – спросила Наташа.

Воротынцев кивнул.

– Да, Банк Петровский. Кредит на Козловский Татьяну Сергеевну, значится.

Наташа задумчиво поджала губы. Она обдумывала рассказ Воротынцева и не понимала, что ей в этом рассказе не нравится. Она не находила в нём ничего настораживающего. Всё просто, логично и понятно и главное процессуально верно, по крайней мере на первый взгляд. Но вот перехваченная шифровка… она немного сбивала. Может быть, девушка узнала, что-то лишнее. Её мать говорила, что в смете на съемочную группу значился лишний человек. Возможно, этот человек и связан с шифровкой. К тому же если человек из религиозной семьи, то воровство для него табу. Да, конечно, бывают разные обстоятельства, но всё же…

Девушка задумчиво покачала головой.

– Не вяжется, – сказала она вслух, – как-то слишком уж гладко. Даже если она украла, то неужели, она не могла сделать это как-то красивее? Сделать левый счет или может быть перевести на счет какого-то знакомого. Нет, она просто берет деньги со счета фирмы и переводит их на свой счет, что же она не могла не понять, что пропажа вскроется и первой на кого подумают, будет она? Это первокурсница поймет, а она опытный бухгалтер.

– А может она так и хотела, – предположил Воротынцев, – просто не успела. Может быть, пропажа вскрылась раньше, чем она думала.

Наташа нахмурилась.

– Допустим, – сказала девушка, – и Штайнман лично идет подавать заявление на неё? Не посылает юриста, а падает лично, странно, не находите. И ещё один момент, допустим на неё действительно давят коллекторы и у неё нет другого выхода, кроме как украсть. Но украв деньги, она не бежит расплачиваться по долгам, а неделю держит их на своем счете, зная, что фирма, которой должны были перечислить эти деньги, обязательно их затребует. Да и вообще получается, что всё обвинение строится только на показаниях свидетелей, которые сами зависят от Школьникова, а он в любой момент может выгнать их со съемочной площадки, если они не скажут, то что нужно.

Воротынцев нахмурился.

– Стоп, я не пойму – сказал он, – мы кого подозреваем в подставе директора или режиссера, ведь Школьников не занимается административными делами студии:

Наташа повернула голову в сторону и стала смотреть в иллюминатор на мелькающие новгородские леса.

– Но лист съемочной команды определяет режиссер, – возразила девушка, – и если там правда были заявлен человек, который не участвовал в съемке, Школьников обязан был об этом знать.

– Но ведь это мог быть просто стажер или какой-нибудь помощник на общественных началах, – возразил Воротынцев, – вполне возможно, что он работал, но не получал денег за работу. Так ведь тоже может быть.

Покровская откинула голову на подголовник.

– Возможно, – сказала она, – но, как я понимаю, никто не нашел документы, где бы этот человек был указан, так?

Воротынцев кивнул.

– Так, – сказал он, – никаких следов, – обвинение считает, что Козловская его просто выдумала.

Наташа предупредительно подняла палец.

– Вот, – сказала она, – а если это так, как вы говорите, то почему ни Школьников, ни Штайнман о нём не упоминали. Ведь чего проще, скажи, «да она мне показывала. Я ей всё объяснил». Зачем им скрывать это?

– И зачем? – сдался Воротынцев.

Покровская коварно улыбнулась.

– Очень просто, – сказала она, – этот человек не хочет, чтобы его показывали, но при этом ему для чего-то очень было нужно находиться в съемочной команде, именно в этой съемочной команде, улавливаете смысл?

– Пытаюсь, – честно сказал Воротынцев, – вы клоните к тому, что этот человек и связан с шифровкой?

Наташа кивнула.

– Именно, – сказала она, – тут дело в фильме. Нужно понять причину того, почему этот фильм был снят именно в таком стиле в каком он снят. И почему его снимет этот конкретный режиссер. Важно знать, кому это выгодно.

Воротынцев выпятил губу.

– Фильм как политическая провокация, – с сомнением проговорил офицер, – не слишком ли круто, для Школьникова? Он трусоват и вряд ли будет участвовать в чем-то подобном.

Наташа покачала головой.

– Школьников – лишь прикрытие, – сказала она. – Думаю, что есть кто-то крупней.

Воротынцев хмыкнул.

– Возможно, – кивнул офицер, – и всё же не понимаю причем тут Козловская и зачем её подставлять? Разве своими словами о лишнем члене команды, она могла как-то повлиять на осуществление провокации? Там и погорячее темы для споров есть, касающиеся этого фильма. Если бы государство хотело этот фильм прикрыть, оно давно бы это сделало, без всяких бюрократических заморочек.

Наташа задумчиво дернула бровями. Она была согласна, что-то тут было не то. Что-то, что она пока не знала.

– В любом случае, – сказала она, – для начала, нам нужно поговорить с самой Татьяной. Это ведь можно устроить?

Воротынцев коротко кивнул.

– Я уже договорился, – сказал он, – нам устроят свидание, сегодня вечером.

Наташа улыбнулась. Она любила исполнительных подчиненных.

* * *

Пока «Волга» её нового напарника мчала их по шоссе в сторону Ольвии, Ксения всю дорогу сюда думала почему согласилась взяться за это дело. Нет не по каким-то идейным соображениям и не из-за этого смазливого мальчика Кирсанова, а скорее всего из-за себя. Она поехала, потому что ей хотелось поехать. Поехала, потому что ничего лучше этого она не умеет делать. И делать то, что она должна делать в этой стране лучше всех умеет она одна, а те другие люди, которые тоже умеют делать они, выбрали иной путь, она их не осуждала. Так уж вышло. Хотя, возможно, и могла? Она часто задавалась вопросом: все ли она сделала, чтобы не произошло то, что произошло, тогда пять лет назад? Она ушла, потому что остаться для неё значило бы отказаться от правды. Значило признать то, чего не было. Значило растоптать всё то, за что она боролась и страдала. И, может быть, согласие её на приезд сюда в Ольвию было чем-то вроде попытки что-то если не изменить, то исправить. Она не выбирала эту дорогу. Это эта дорога выбрала её, и она должна была следовать тому пути, что был ей предначертан.

– Здорово, что вы согласились поехать, – весело произнес Кирсанов, – с вами, мы раскроем это дело в два счета.

Интересно, кем он меня все-таки воображает, подумалось девушке, неужели правда считает, что я взмахну рукой, и все плохие парни понесут наказание. Она перехватила его взгляд. Да, похоже на то.

– Я честно рад, – сообщил Кирсанов, – вы же для меня были, что-то вроде… вроде легенды. Как древний воин, защищающий справедливость.

Может мне ещё шрам на лоб сделать, усмехнулась девушка, или нацепить матроску?

– Ах это вот так теперь называется? – смеясь воскликнула она. – Давайте лучше о деле. У вас есть хоть какие-то зацепки?

Кирсанов кивнул.

– Как я сказал пропали ученые, – произнес молодой человек, – Профессор Мецгер, и Доктор Кропс. Оба исчезли без следа. Причем оба в один день.

Ксения насупилась.

– А чем они здесь занимались? – спросила девушка.

– Их пригласили на международный конгресс, – кивнул Кирсанов, – вместе с ними приехало ещё человек пятьдесят.

– Но пропали именно эти, – уточнила девушка, – а кто сообщил об их исчезновении?

– Заявление поступило от секретаря доктора Кропса, – сказал Кирсанов, – она же, собственно, и сообщила, что последним человеком, с которым она его видела, был профессор Мецгер. Так мы выяснили, что и Мецгер исчез.

Авалова задумчиво пожала плечами.

– Есть хоть какие-то предположения, что с ними могло произойти?

Кирсанов покачал головой.

– Никаких, – сказал он, – но вся эта история очень странная. Двое ученых, лучшие специалисты в своих областях и…

– А чем они занимались? – перебила его Ксения.

Кирсанов закусил губу, вспоминая.

– Кропс был генетиком, – сказал он, – а Мецгер вирусологом.

Авалова многозначительно хмыкнула.

– Интересно… – согласилась девушка, – очень интересно. Мне надо съездить допросить этого секретаря.

Возлежавший на заднем сидении волги Снори весело и весьма саркастически мяукнул. Ксения повернула к нему голову.

– Следи за языком, – сказала она, – я ещё ни на что не соглашалась.

Интересно, кого ты обманываешь, а сестричка?

* * *

Приехавшие на международный конгресс ученые все были размещены в пятизвездочном отеле «Бристоль», недалеко от набережной.

Секретарь и ассистент доктора Кропса, Амандин Анри – француженка лет двадцати пяти ожидала их в бизнес-сьюте на восьмом этаже. Ксения здесь делала всё тоже, что обычно: смотрела вокруг, все подмечала, оценивала обстановку.