Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы
TextГлава X. Обстоятельства и искушения
Не грусти – сказала Алиса – рано или поздно все станет понятно и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что всё будет правильно!
Льюис Кэрролл
Анна проснулась на металлическом полу камеры, стены, которой были из прозрачного пластика. Сам квадратный куб был вмонтирован в серую ребристую стену и мог подниматься или опускаться по специальным рельсовым направляющим. Несмотря на легкое платье, единственное, что ей оставили, холодно девушке не было, металлический пол под стенами камеры сильно вибрировал и отдавал легкое тепло. Единственным неприятным моментом было то, что она не могла пошевелить ступнями ног, то есть пошевелить она могла, но это вызывало дикую боль от порезов, оставшихся на лодыжках, от лески охотницы, которые виднелись на коже ровной багровой окружностью.
С того самого момента, как её притащили сюда ничего не произошло. Ей как будто не интересовались, но она знала, что это не так и от такого медленного течения времени на душе скребли кошки.
Девушка вытерла вспотевший лоб. Сейчас ей опять приснился дурной сон. Она уже привыкла к ним и по совету Кристины старалась извлечь оттуда хоть частичку своего прошлого. Но сегодняшний сон был не похож на предыдущие.
Сначала её сознание пронзил детский смех, она увидела парк, высокие зеленые деревья, потом картинка трансформировалась, подвал дома, лица палачей и вдруг она увидела молодую девушку. Эта девушка смеялась. Этот смех был для неё очень знаком и одновременно чужд. Девушка подошла ближе.
У неё были длинные русые волосы и большие глаза, на красивом лице застыло выражение злобы и мести. Её хирургически-изменённый цвет глаз горел огнем ярости, а губы сложились в презрительную усмешку.
Фигура подошла ближе, на ней был одет черный кожаный костюм, высокие сапоги, на руке была закреплена перчатка с длинным металлическим клинком.
Анна попыталась отшатнуться от фигуры и вдруг поняла, что смотрит её глазами, что это она улыбается. Рука с клинком поднялась в воздух.
– Нет!!!! – пронзительно закричала Анна, и у неё заложило уши от собственного эха.
Она снова сидела на коленях в стеклянной камере.
– Нет – тихо повторила она – я не такая, я не буду такой, просто не могу быть. Ведь я это я и больше никто.
Раздался мягкий смех.
– Почему же не можешь? – едко поинтересовался Аристов – ведь всё, что ты делаешь, это вложил в тебя я.
Анна посмотрела на ученого больным и тусклым взглядом.
– Неправда – сказала она – неправда. Это всего лишь ваш грязный трюк.
Аристов презрительно поджал губы.
– Ты уже говорила это – бросил он – но ситуация не поменялась и не поменяется что бы ты ни сказала.
Анна нашла в себе силы улыбнуться.
– Я не доставлю вам радости издеваться надо мной – прошептала девушка – меня найдут, они меня не бросят, и вы расплатитесь за свои преступления.
Аристов рассмеялся.
– Они? – спросил он – ты имеешь в виду своих новых друзей-бунтовщиков? Неужели ты думаешь, что ты им нужна – доктор покачал голов прицокивая языком – о нет, девочка. Им всего лишь нужна твоя память, та память, которую я в тебя вложил, вернув к жизни. Поверь интересы «Арнис» не слишком отличаются от наших. Методы, возможно.
– Это неправда – слабо крикнула Анна.
Аристов скроил усмешку.
– Что именно из того, что я сказал? – издевательски спросил он.
– Всё! – ответила Анна.
Аристов расхохотался.
– Ошибаешься, детка – сказал он – знаешь, тебе была уготована не лучшая роль. Быть вечным экспонатом в истории революционного террора красных. Все бы жалели тебя, ужасались бы твоей безвременной гибели, однако тебе бы было до этого все равно. Ты умерла и медленно разложилась. Никто даже не вспомнил бы о тебе, не поменяйся политическая конъюнктура. Согласись это унизительно. Я бы так не смог.
Анна презрительно засмеялась.
– Я отличаюсь от вас – гордо сказала девушка – есть то нематериальное, что соединяет всех нас и хранит все наши мысленные образы. Я видела это.
Аристов фыркнул.
– Вижу, что ты уже слишком наслушалась баек нашей общей знакомой о сфере разума, которая управляет всем сущим – заметил доктор и в его голосе проскользнула злость – не скрою её работы интересны, однако же то, что мы чувствуем и то во что мы верим… такие понятия, как правда, ложь, любовь или ненависть, добро или зло – это то, что зависит лишь от нашего отношения к событию или объекту. Скорее химическое понятие, выращенное нашими генами. Для меня существует только реальное материалистическое знание, в нем нет места метафизике. Вот, например ты… – он наклонился близко к девушке – ты ничего не знала о своем происхождении, пока тебе не открылось реальное знание, но вот какой вопрос, какие из твоих мыслей настоящие, а какие ложные?
– Что вы имеете в виду? – беспомощно спросила девушка.
– Я имею в виду вот что – бесстрастно ответил Аристов – все мысли, которые я в тебя вложил, я могу так же легко у тебя забрать, и ты снова превратишься в пустую телесную оболочку и поверь мне, такое возможно с каждым.
– Значит вот она – усмехнулась Анна – ваша конечная цель. Повелевать сознанием. Сделать то, от чего отказался Верховский.
Аристов улыбнулся.
– Вижу тебе рассказали и об этом – бросил доктор – однако, поверь, я иду намного дальше. Препарат Верховского был способен только контролировать сознание. Мое же изобретение будет способно создавать его. Мне уже не нужна будет для этого сфера разума, которую надо будет делить с другими и ради других. Моя сфера разума будет строго индивидуальной. Ты могла бы воспользоваться ею и дальше. Я ведь дал тебе всё. Спас от унизительной смерти и создал тебе новую жизнь, а ты отказываешь мне в маленькой просьбе.
Анна бросила дерзкую ухмылку. Она действительно вдруг сообразила, что то, что она слышала от Кристины, вдруг магическим образом начало проникать в неё. Словно бы нить связала её с Левоновой и передала какую-то силу и тепло.
– Это только доказывает, что ваше материальное воздействие бессмысленно против нематериального – заявила Анна – иначе вы бы давно получили, что хотели.
– Ошибаешься – сказал доктор – всё, что ни происходит, происходит по моему плану и замыслу. Каждая фигура в моей партии ходит, как я хочу.
– Кристина уже обыгрывала вас в шахматы – пожала плечами Анна – обыграет и сейчас.
Аристов засмеялся.
– Ах так вот кто скрывается за маской «Арнис» – сквозь хохот произнес доктор – Кристина Левонова. Что же я слышал о ней и знаю её историю. Спасибо за неоценимую информацию. Видишь, как легко её достать из тебя?
Аристов отвесил издевательский поклон.
– Возможно ты полагаешь, что они придут сюда помешать мне? – поинтересовался доктор – да, это возможно. Но уверяю тебя, что проникнуть сюда будет им теперь будет гораздо сложнее, чем вы это сделали с господином Кирсановым или ты считаешь, что вас не могли расстрелять у первого же поста охраны? Но я просто хотел, чтобы вы тоже увидели мой истинный размах. Сознаюсь, что я даже жду этой встречи. Мне не терпится показать нашей общей знакомой то, что вы уже видели, хотя и вы видели далеко не всё. Так сказать, не вкусили основную часть удовольствий. А после того, как ты назвала её имя я просто сгораю от нетерпения.
Анна вздрогнула. Её маска внимательного равнодушия дала трещину. Столь уверенно и спокойно говорил Аристов, что у неё не осталось в голове никаких сомнений, что он говорит правду и действительно всё окружавшее её было задумано им с самого начала. Даже Кристина и все их приключения… всё это химеры, созданные, чтобы выудить, что то, что так нужно Аристову. Что это такое? Хорошо бы понять, чтобы отделить и обязательно ему не рассказать.
– Я вижу ты улыбаешься – промурлыкал доктор – сочту это за вызов.
Надо же, она и не заметила. Как же она могла так неосторожно сказать про Кристину. Ей доверились, а она… нужно как-то предупредить, чтобы даже не вздумали её спасать. Анна усмехнулась собственной наивности. Кто же тебе это даст сделать-то, а? Нет, они начнут ломать тебя. Не физически, нет. Ментально. И сделают так, что ты вспомнишь и расскажешь им всё. Ты должна бороться с ними. Должна не позволить им…
Аристов щелкнул пальцами. Словно бы невидимая сила подхватила девушку в воздух и прилепила к стене. В голове помутилось, а язык прилип к гортани. Остатками сознания девушка сообразила, что в браслеты, которые ей прикрепили на руки, встроены магниты.
– Запомни – сладким голосом сказал Аристов – когда мы закончим, ты забудешь, что такое улыбка.
С громким шипением в металлическом полу появилось отверстие, и из него стал вытягиваться железный манипулятор с множеством мелких рук, в которых были закреплены какие-то приспособления и их вид был совершенно небезопасен. Манипулятор подобрался к самой шее девушки и резким движением впился в её кожу, вводя в поры тонкие металлические иглы.
Дикая боль пронзила всё тело и заставила закричать, а мерзкий пыточный инструмент, не разжимая хватки, наполнился электрическими молниями и выпустил их разряд на девушку, заставляя её тело сотрясаться в воздухе.
– Нет!!! Не надо!!! Прошу вас!!! – кричала девушка.
– Ты уже кричала так, тогда в подвале того дома! – прошелестел откуда-то издалека голос – тебе это не помогло и не поможет сейчас. Не надо искать милосердия. Уничтожь его в себе. Стань частью своей подлинной судьбы. Отдай то, что принадлежит нам.
Девушка корчилась от разрывавшей её боли. Она была бы рада потерять сознание, но не могла этого сделать. Это была знакомая ей боль, боль, которая всегда жила в ней, боль от холодного метала пронзающего её тело. Перед её глазами оказывалась, тускло освещенная комната, воздух в которой стал очень едким от ружейных выстрелов. Она стояла, прижавшись к стенке, боясь пошевелиться от страха. Рядом с ней падает мальчик, из его плеча тёчет кровь, он тихо стонет и смотрит в потолок спокойным отрешенным взглядом. Она, сделав над собой сверхусилие, наклоняется, чтобы помочь ему. Но подошедшая тень грубо отшвыривает её, и выхватив револьвер, стреляет мальчику в висок. Мелькнула ещё одна тень. Она ногой перевернула тело молодой девушки, по платью которой расползлось бурое пятно. Затем тень удобнее перехватила винтовку и вонзила штык в чуть вздымающуюся грудь девушки…
– Неееет! – закричала Анна, сквозь сотрясавшие её разряды тока – это не правда! Не надо! прошу вас! Я не хочу! – Нееет!
Она видела это. Это был не сон. Это действительно было с ней. А что же было потом? Да её грудь тоже проткнул холодный метал. Была страшная невыносимая боль, а потом яркий свет и тепло. Ей было хорошо там. Перед ней проносились дни и недели и каждый день был длиннее земной жизни, а затем тот другой свет. И врачи, которые кололи её шприцами.
– Научись принимать боль – шелестел голос – сделай боль частью своей личности.
– Н-е-е-ет! – только и могла кричать Анна – я не хочу! Не надо!
Не-е-е-т!
Её тело пронзил очередной разряд тока.
* * *
Магниты отключились. Девушка упала на металлический пол. Её тело наполнилось судорогами, а комнату, в которой они находились, продолжали сотрясать сдавленные крики.
– Интересно – произнес Аристов, наблюдая за реакцией – видите ли вы милая Марианна?
Стоявшая рядом Хорошевская презрительно фыркнула. Она не любила слабых и не одобряла всех этих медицинских манипуляций Аристова, полагая, что его опыты по ээм… генетическому воскрешению людей не могут иметь ценности для их Организации и хотя в случае с этой девчонкой, она не могла не признать его успех, всё же считала всё это научными завихрениями, столь свойственными подобным личностям. Но, в конце концов, это было не её дело. Аристов был полезен её шефам, когда и как он закончит свои дни, её не интересовало.
– Она как будто оглушена – холодно заметила Марианна.
– О нет – сладко произнес Аристов – она может нас слышать и понимать и даже в таком состоянии воспринимает все команды, которые я ей посылаю.
Аристов с такой нежностью говорил о своих экспериментах, что даже Хорошевской иногда делалось не по себе от его разговоров. Она прекрасно понимала, что в один прекрасный момент один из пыточных дронов может добраться и до неё, в случае если доктор возомнит себя слишком важным человеком, впрочем, на любой такой случай у нее был соответствующий аргумент.
– Она выглядит так, словно бы вы вкололи ей сильный наркотик – отметила Марианна.
Аристов улыбнулся.
– Это, скажем так, некоторые особенности промывки памяти – сказал он – я составил карту её нервной системы и идентифицировал все нейроны её генетической памяти. Теперь я в любой момент могу подключиться к её памяти и не только блокировать не нужные воспоминания, но также корректировать нужные.
Марианна хмыкнула.
– Её старые воспоминания вызывают боль – догадалась охотница – и теперь она станет избавляться от них. Таким образом вы получите информацию.
Аристов коротко кивнул.
– Неверно – сказал он – с точностью да наоборот. Я заставляю её любить эту боль и постепенно шаг за шагом, превращаю её в гнев, который она выплеснет в нужный момент. В гневе она расскажет мне всё, что я хочу знать.
Марианна презрительно фыркнула.
– Но чем это отличается от простого гипноза? – спросила она.
Аристов улыбнулся.
– Тем, что я не контролирую её мысли – сказал он – она может идти куда хочет и делать, что хочет, но только в заданном её сознанием коридоре. Если же она отступит от этого коридора и станет пытаться вспомнить долговременные воспоминания, тогда нервы, отвечающие за боль, будут причинять ей невыносимые страдания.
Хорошевская скорчила физиономию. Аристов так ненавидел Адашева, что был готов на всё, чтобы доказать, что план генерала был провален и только его, Аристова, формовка способна привести к результату. В действительности же, пока неудача постигла обоих и это очень забавляло Координатора, по мнению Марианны, ведь его мысли и планы шли куда дальше ничтожного эгоизма Аристова, похотливости Трэверса или пижонства Адашева. Они были всего лишь пешками, которыми всегда можно пожертвовать и знали это, и вот их животное чувство самосохранения, ломало в этих людях последние нравственные основы и становилось единственным мотиватором их поступков. Марианне нравилось наблюдать за этой трансформацией. Такой любопытный пример обратной эволюции человека в зверя. Нет, она не смеялась над ними. В конце концов это просто обычный человеческий инстинкт. Трудно было их осуждать за его проявление, просто она сама давно уже исключила такие инстинкты из своей жизненной составляющей. Жить по инстинктам нестерпимо скучно.
– Значит – прервала Марианна полет своих мыслей – вы сами выбираете, какие ответы правильные, какие ложные, так?
Аристов кивнул.
– Совершенно верно – сказал доктор – во время прошлых экспериментов с ней, я признаюсь, допустил одну ошибку. Я пытался вызвать ответы из её памяти, добровольно, без принуждения. Это не сработало. Теперь же, я ломаю её память с помощью боли. Это конечно грубее, но действеннее. Я блокировал ещё не все её нервные точки коридоров памяти, и она пытается сопротивляться мне, однако, очень скоро все лишние коридоры будут закрыты и когда это произойдет, у неё останется только один коридор. Эксперимент непременно удастся и это откроет нам уникальные перспективы влияния на человеческое сознание.
Марианна только пожала плечами и отвернувшись вновь стала смотреть на куб. Её всегда интересовал только конечный результат.
* * *
Флориан и Наташа быстрым, но осторожным шагом шли через отсеки лодки, попутно проверяя каждую нишу и высматривая, кто или что может их ждать за очередной переборкой, однако ничего неожиданного не было. Коридоры лодки были по-прежнему пусты, и единственным звуком было ровное гудение подводного мира вокруг.
– Ох, и настораживает меня то, что мы так спокойно идем – заметила Покровская – без неприятностей.
Штильхарт усмехнулся.
– О, не одну вас – весело сказал он – но, знаете, иногда подобные опасения возникают от переизбытка воображения.
Покровская манерно дернула плечом.
– Не знаю – сказала она – может, я уже с ума схожу, но мне всё время кажется, что за нами здесь кто-то следит.
Флориан махнул рукой.
– Да перестаньте, нет тут никого – вяло сказал он – просто в таких местах всё время что-то, кажется. Лично меня волнует, как мы выберемся, когда найдем медальон. Я очень надеюсь, что Алин сможет запустить эту посудину.
Наташа окинула товарища пристальным взглядом.
– Вы её специально там оставили, чтобы не показывать дневник? – поинтересовалась девушка.
Штильхарт хмыкнул.
– Не знаю сошлись ли вы характерами – бросил он – но поверьте моему слову, Алин Авонамйелус я доверю свою жизнь и не только свою.
Наташа немного смутилась. Опять она торопится.
– О я не ставлю под сомнение её благородство и всё такое – поспешно добавила девушка – однако вы не будете отрицать, что она немного экзальтированная.
Флориан пожал плечами.
– Возможно – сказал он – но знаете в её экзальтации есть своя милость. Многие люди становились совсем другими после куда меньших потрясений.
Наташа хотела возразить, по своему обыкновению, но не успела. Их путь перекрыла металлическая дверь с кодовым замком. Штильхарт хотел дотронуться до него, но его руку прошила боль от электрошокера.
– Ай – воскликнул он – да здесь, ещё и электромагнитная защита, которую мы, очевидно, включили вместе с питанием.
Молодой человек достал переносную рацию.
– Алин ты меня слышишь? – спросил он.
– Как саму себя – раздался голос – я тут изучаю разные приборные панели и надписи. Вы, там можете найти блокированную дверь с кодовым замком.
Наташа усмехнулась в кулак.
– Замечательно – сказал Штильхарт – мы уже с ней столкнулись, а, как её отключить, ты случайно не изучила?
На другом конце рации раздался вздох.
– О, никак – сказала Алин – замок можно снять, только по отпечатку пальца капитана, другая информация мне не известна. Возможно вам следует подождать нашего старца.
– А других вариантов нет? – устало поинтересовался Штильхарт.
На другом конце послышалась возня и была произнесена пара ругательств.
– Короче так – заявила Алин – рядом с вами находится какой-то люк, думаю, что через него вы сможете попасть прямо в рубку.
– А он безопасный? – испуганно спросила Наташа.
– А я-то откуда знаю – буркнула Авонамйелус – я здесь только… пятьдесят минут как капитан. Так что пока только вхожу во вкус. Вот вы и расскажите, как там.
Штильхарт недоверчивым взглядом стал осматривать потолок. Действительно наверху оказалась решетчатое отверстие. Чуть приподнявшись, Флориан отодвинул его. Из отверстия на них обрушился сильный запах тухлятины.
Наташа зажала нос рукой.
– Ну и запах – сказала она – От чего это?
Флориан задвинул девушку за спину и принюхался.
– А, конечно, это же труба отходов – он сделал приглашающий жест – ну пойдемте. Никто не говорил, что спасать мир очаровательно.
Штильхарт забрался в трубу первым, затем взял Наташу за обе руки и втащил её за собой. Воняло действительно прилично. Зажав нос, путники двинулись вперед ползком, освещая проход фонарями. Коридор был узким и мокрым. Ноги и локти постоянно утопали в жидкой глине, по крайней мере, Наташа надеялась, что это глина.
– Да вы умеете найти приличное место для девушки – заметила она.
Штильхарт ухмыльнулся.
– По крайней мере, за вами здесь никто не следит – язвительно сказал он – и этот путь абсолютно безопасен.
В этот момент его лоб пришел в соприкосновение с металлическим выступом.
– Ау! – Флориан потер ушибленную голову.
Наташа наклонилась над ним.
– Так что вы там говорили? – ехидно спросила она, помогая молодому человеку подняться.
Штильхарт сел, опершись на стену трубы, и внимательно посмотрел на Наташу. Только тут оба сообразили, как плотно они оказались прижаты друг к другу в очень тесном пространстве. Наташа от неожиданности замолчала.
Флориан редко совершал алогичные поступки, да практически никогда, и ему бы никогда в голову не пришло поцеловать её, но он вдруг сообразил, что уже секунд сорок как, их губы соприкоснулись, а он обнимает её за плечи.
У Наташи оказались очень теплые, почти горячие губы и она ответила на поцелуй, почти детским движением и тут же отдернулась.
– Ой – только и сказала девушка.
Флориан посмотрел на неё непонимающим взглядом.
– Прости – смущенно сказал он.
Наташа перевела дыхание.
– Да ничего – сказала она и обвила своими руками его шею. Их губы вновь соединились. Этот поцелуй длился дольше и согревал лучше гидрокостюма, одарив обоих, какой-то именно сейчас необходимой энергией.
– Умеешь выбирать моменты – констатировала Наташа – нет бы, с прелюдией и коротким периодом ухаживания – она засмеялась.
Штильхарт сел рядом с девушкой.
– Возможно, у нас потом будет период обдумать это – сказал он.
Наташа дернула брови.
– Это я к тому, что я не принадлежу к тому типу девушек, которые начинают целоваться с неким взбалмошным иностранцем только потому, что они оказались вдвоем на древней подводной лодке и ползают по трубе для отходов.
Флориан осклабился.
– Ты сожалеешь? – спросил он.
Наташа поджала губы.
– О, ни капельки – рассмеялась она.
Штильхарт улыбнулся в ответ.
– Тогда, давай закончим то, что начали, чтобы у нас был шанс вспомнить этот момент – сказал он, делая приглашающий жест – прошу вас, Наталья Владимировна.
Они снова поползли вперед.
* * *
С залива дул прохладный ветер. Генерал Артамонов смотрел из неосвещенного салона внедорожника как четыре оперативника в штатском подошли к указанной двери. Двигались они с профессиональной грацией, какую обычно можно встретить в полицейских боевиках. Столь же грациозно один из парней вскрыл дверь монолитного коттеджа тяжелым металлическим приспособлением. Этот парень первым проскользнул внутрь за ним последовали его товарищи.
Найти этот дом, оказалось очень непросто. После эффектного, чего уж там, побега Покровской единственным связующим звеном с таинственным фильмом, который всё будоражил общественность, стал сам режиссер Школьников. И вот когда Артамонов и его люди явились на киностудию, то оказалось, что Школьников пропал. Уехал и даже не оставил никакого контакта сотрудникам. Ещё интереснее стало, когда попытались найти его помощника – Штайнмана. Этого-то, собственно, нашли, только уже мертвым. Его обгоревший труп нашли в начисто сожжённой машине. Эксперты долго возились, но так и не смогли сказать, что за субстанция вызвала такой пожар. В довершении всего в авто Штайнман был не один. Ещё два обгоревших трупа идентифицировали, как Лану Шмидт и Яну Волохову – актрис из паскудного фильма. Здесь не надо было быть гением сыска, чтобы догадаться, что кто-то зачищал концы. Естественно, Артамонов первым делом подумал на Покровскую, однако данные из американского отдела о головокружительной погоне конвертоплана в небе над Сент-Джонсом и двух сбитых истребителях, привели генерала в состояние самого настоящего ступора. Он вообще уже отказывался понимать что-то в этой истории. Его единственная подозреваемая сбежала за границу, а в городе убивали и убивали умело.
Ну а чтобы совсем облегчить жизнь ему позвонили из уголовного розыска и сообщили, что не далее, как сегодня неизвестные похитили Татьяну Козловскую – ту самую девушку, которую режиссер Школьников и его, теперь погибший, финансовый директор обвинили в растрате. Похищение было идеально спланированно. Козловскую везли в суд и в тот момент, когда грузовик пересекал железнодорожный переезд, машина заглохла на путях и была смята в лепешку проезжавшим локомотивом. В результате три трупа – конвойные и водитель, а девушка исчезла, и никто не знал жива она или нет.
Всё это естественно указывало на Покровскую, но было всё это как-то спонтанно и дерзко. Что-то не складывалось в голове генерала Артамонова. Вот почему он решил самостоятельно выяснить что тут творится за чертовщина.
И вот теперь этот дом.
Минуты через две, после того как скрылись оперативники, Артамонов открыл дверцу и вышел на улицу, плотнее закутавшись в плащ. Быть узнанным, особенно в этой ситуации это последнее, что ему было нужно.
Никто его и не заметил, хотя мимо и прошмыгнул один пошатывающийся гражданин, но он справедливо решил, что не надо вмешиваться туда, где фигурирует большой внедорожник и мускулистые молодцы. Он просто решил прикинуться слепым и глухонемым.
Не заботясь о том какое впечатление, произвел на случайного прохожего, Артамонов аккуратно приоткрыл дверь и перешагнул порог коттеджа, а потом минуя двух оперативников, занявших место на веранде, направился в следующую комнату посередине которой лежало и тряслось грузное тело в пижаме.
– Господин Школьников – приветствовал Артамонов режиссера – как-то вы не по статусу своему живете. Какая-то убогая халупа. Светом не пользуетесь. Где ваш шарм? Где обаяние творца? Как-то даже вас жалко. Впрочем… жалеют обычно мертвецов, верно?
Тело задергалось сильнее прежнего.
– Какие мертвецы? – заныл режиссер – вы кто? Я вас не знаю?
– Воистину – кивнул Артамонов – меня ты не знаешь, но думаю у нас есть с тобой пара общих знакомых. И вот эти знакомые должны были у тебя узнать про фильм, который ты делал, исторический такой. А ты их убить пытался. Нехорошо.
Генерал погрозил пальцем.
– Одного из моих людей всё же убили. Та, что в его убийстве замешена, сбежала, а в стране вообще после этого начало твориться черт знает чего. И, знаешь, всё как-то удивительно связанно с твоим фильмом. Что же я должен думать, а?
Режиссер попытался подняться, но дежуривший в комнате оперативник придавил его прикладом автомата к земле.
– Не имею ни малейшего понятия – продолжал трястись режиссер – мой фильм снимается исключительно согласно всем правилам и предписаниям министерства. Не понимаю какие ко мне вопросы?
Возможно мне следует перестать говорить так сладкоречиво, подумал генера и, скажем, добавить чуть-чуть метала.
– Ты ещё и дурак оказывается – констатировал он – всё ты прекрасно понимаешь и свою туфту, которую ты придумал для отмазок, ты будешь говорить на пресс-конференциях, мне же ты скажешь… кто тебе заказал этот фильм и что они сделать удумали и главное, как в этом замешаны Наталья Покровская и Александр Верховский.
Школьников бухнулся головой о деревянный пол и нервно засмеялся.
– Значит вы ничего не знаете? – заявил режиссер – петухом меня решили выставить, а у самого шиш в кармане. Ни черта я тебе не расскажу.
Судя по тому наглому выражению, которое появилось на физиономии режиссера, его действительно кто-то очень плотно опекал. В памяти генерала сразу всплыл допрос сбежавшей Покровской. Может быть, он неправильно оценил её роль? Может быть, Покровская изначально была кротом, внедренным, чтобы противодействовать основной политике государства? Её связь с двумя более чем подозрительными иностранцами, устроенный побег. Возможно, она и была тем связным, что связывал Секуритату и Школьникова. Это вполне могло быть так и если это было так, то он узнает это.
– Мой дорогой Ефим Алексеевич – произнес Артамонов, складывая руки на груди – поверьте, что у меня есть очень много весьма нетривиальных способов, развязать вам язык. Но я этого делать не буду… ответь-ка лучше, знакомая машина?
Артамонов вынул из кармана плаща фотографию сгоревшего внедорожника Штайнмана.
– Ой – взвизгнул Школьников – а что это с ней? Где вы это её сняли?
Артамонов хмыкнул.
– Я могу ещё и фотографию показать, того, кто сидел за рулём. От него правда мало чего осталось, но какие-то вещи, ты же наверняка узнаешь. А ещё, я пущу слушок, о том, что ты находишься в этой халупе. Мне кажется, что твои друзья очень обрадуются этой новости. Они тебя потеряли наверное.
Школьников с горестным стенанием вновь скрутился в клубок.
– Я же не виноват! – прохныкал он – я же всегда был лоялен нынешнему курсу. Меня заставили!
– Я тебе верю – мягко сказал Артамонов, наклоняясь к режиссеру – ты мне на ушко скажи, кто тебя завербовал в Секуритату? Покровская? Она?
– Да причем тут Покровская!? – заорал Школьников – Организация! Они приказали мне снять этот фильм.
Артамонов театрально развел руками.
– Да что же ты будешь делать? – вопросил он – ты меня, конечно, очень убедил! Но я бы на твоем месте придумал бы что-то реальное. Слушай, это вы с Покровской заранее сочинили, чтобы мне так мозги полоскать? Она то знала, что я тебя найду, да? Хорошую отмазку придумала. Хитрую. Только я хитрей. Поэтому говори правду.
– Да я говорю правду! – воскликнул Школьников – истинный Бог, он всё видит. Покровскую вашу, я увидел только когда она в офис ко мне вломилась. Изображала из себя, будто девчонку эту защищает… Татьяну Козловскую. Только вот ничего не знает она, Покровская и вы не знаете. Организация она везде. У неё везде свои глаза и уши.
Артамонов презрительно сжал губы. Он уже начал терять терпение от вечно трясущегося режиссера. Вариантов было два: или Школьников врёт и пытается сбить Артамонова со следа, или он говорит правду и тогда мир сошёл с ума. Было только совершенно ясно, что Школьников напуган до смерти и напуган явно не визитом Артамонова. Нет, он скорее был даже рад. Возможно, на этом стоит сыграть и притвориться добрым полицейским. Интересно, что будет если режиссеру подыграть?
– Что же тебе прямо так на улице подошли и представились? – ехидно поинтересовался Артамонов – и приказали снять фильм, а ты сразу согласился. Так, да?
Школьников замотал головой.
– Со мной связались – сказал он – очень влиятельные люди, в правительстве. Я долго работаю с людьми, которые работают на людей из правительства, понимаете?
Кто на кого работает, Артамонов не особо понял, но вяло кивнул.
– Продолжай.
Школьников привстал и на его потном лице проступила тень легкого облегчения.
– Этим людям нужен был фильм, который своим содержанием мог бы повысить напряжение в обществе и отвлечь от других проблем – сказал режиссер.
– Например заставить людей пренебрегать противовирусными мерами? – спросил Артамонов.
Неужели Покровская права, а он так ошибался? Нет. Не может быть такого. Здесь явно идет какая-то большая игра.
– Мне не говорили подробности – покачал головой Школьников – только дали сценарий. Я уже потом это понял, по реакции.
– И всё равно продолжал работать над фильмом – уточнил Артамонов.
– Да таких исторических фильмов сотни – стал оправдываться Школьников, вытирая пот со лба – сейчас модно интересоваться отечественным прошлым, особенно дореволюционным. Тем более, что в контракте была оговорена очень хорошая сумма. Поверьте, она покрыла всем моральные издержки.
Артамонов покачал головой. Он не был удивлен. По своему богатому опыту генерал знал, что какие бы теории человек себе ни придумывал все равно всё упирается в деньги.