Covert nevtherworld. Бесконечность I. Катастрофы разума

– Наталья, – представилась девушка, осторожно пожимая руку.

– Ни о чём не тревожьтесь, – сказал Рид, – вы здесь в безопасности. Алин, проводи нашу очаровательную гостью на второй этаж. Она может принять ванну и отдохнуть.

Девушка с косичками кивнула и, улыбнувшись Наташе, пригласила подняться.

– Моя помощница, – прокомментировал Рид, – она чудесно играет в бридж. Идеальная игра для изучения международных отношений. На месте замшелых профессоров я бы её ввел в обязательную программу подготовки дипломатов.

– Я предпочитаю покер, – заметил Штильхарт.

– Молодой ещё и азартный, – сказал Рид, – поэтому предпочитаешь блеф анализу. Крис со мной бы согласилась. Кстати, где она, я думал, что она зайдет поприветствовать старика.

– На секретном задании, – усмехнулся Штильхарт, – а откуда вы…

– Мой мальчик, – улыбнулся Рид, – когда воздух Швейцарии наполняется ливнем пуль, значит, вы вместе, а вот что за юное создание ты мне привел, я не понимаю.

– Я же говорю, отбил её у плохих парней, – сказал Штильхарт, – только зря вы представились, я ещё не знаю, доверять ей или нет.

– И кто она? – спросил Рид. – Сбежавшая из арабского плена рабыня? Беглый агент ЦРУ?

– Нет, – вздохнул Штильхарт, – начальник учебного отдела Образовательного центра имени Ломоносова в Женеве.

– Самое естественное прикрытие для шпионажа, – заметил Рид. – И что с ней не так?

Штильхарт вздохнул.

– Вы помните убийство семьи Чилуэллов десять лет назад? – спросил он. – Помнится, вы ведь тоже им занимались, по своей линии.

Мужчина посмотрел на Флориана серьезным взглядом.

– Да, мой мальчик, ты никогда не разменивался на мелочи, – заключил он, – давай пропустим по стаканчику старого доброго ирландского, и ты мне все расскажешь по порядку.

В квадратные стаканы был налит Bushmills, Штильхарт откинулся на спинку кожаного кресла и принялся пересказывать события, в которых он был сам задействован, и те, о которых слышал со слов Крис.

– Вот так вот, – подытожил Флориан, – а теперь я оказываюсь в этом центре, и если бы я там не оказался…

– То есть ты уверен, что приходили за ней? – спросил Рид.

Штильхарт кивнул.

– Они сами так говорили, – сказал он. Рид отпил виски и с чувством сглотнул.

– Скорее всего твоя новая знакомая видела тогда что-то, – сказал Рид, – что-то, что вы упустили, вот за ней и гоняются.

Штильхарт хлопнул себя по колену.

– То-то и оно, – воскликнул он, – что она ничего особенного не видела, да и с самой историей связана весьма косвенно! Она ведь даже не знала Чилуэллов.

Рид мягко улыбнулся.

– Ты плохо помнишь мои уроки, мой мальчик, – сказал он, – вспомни, чему я тебя учил.

– Мыслить над фактами, – недовольно сказал Штильхарт.

– Вот и мысли, – сказал Рид, – подумай, что было кроме убийства и на что вы тогда не обратили внимания. Что-то должно быть. Слишком уж неординарное нападение. Такое случается, когда есть основания.

Флориан устало вздохнул.

– Попробую, – согласился он, – а вы можете что-то сказать в дополнение?

Рид кивнул.

– Хорошо, – сказал он, – я расскажу тебе одну историю. К нам поступила информация, что господин Тополевич разместил огромную сумму в одном из канадских банков. Тридцать пять миллиардов долларов.

– Сколько!? – присвистнул Флориан. – Но мы об этом ничего не знали.

– Плохо, что не знали, – заметил Рид, – потому что деньги поступили отсюда, из Швейцарии, а в Канаде они вначале были размещены на двенадцати офшорных счетах, а потом их переводили в Колумбию.

– В обмен на… – спросил Штильхарт.

– Некий груз, который из Латинской Америки переправляли в Понти́ю, – сказал Рид.

– Оружие, наркотики? – спросил Флориан.

– Наличные деньги, – сказал Рид. – Из Колумбии морем переправляли валюту, сгружали в портах и направляли на подготовку революционных масс.

– Прекрасный способ отмыть краденные деньги, – заметил Штильхарт.

– Вот, – сказал Рид, – у Тополевича есть на это возможности, но не хватает смелости. Мои ребята хотели в этом деле покопаться, но, как только мы туда сунулись, кое-кто нам посоветовал сменить вектор.

– Фирма? Рид кивнул.

– Видишь, – сказал он, – ты сам всё понимаешь. Реакция последовала незамедлительно. Сводилась она к рапорту о неполном служебном соответствии.

– И отставке?

– Почетной пенсии, – уточнил Рид, – история могла бы на этом закончиться, но тут я узнал, что адвокат Чилуэлл собирает компромат на Тополевича. Меня это заинтересовало. Я, знаешь, не привык заканчивать дела на полдороги.

– Очень хорошо знаю, – улыбнулся Штильхарт.

– Только вот и здесь тупик, – грустно сказал Рид. – Если бы Тополевича смогли прихватить за этот препарат, мы бы могли предложить ему сделку. Он бы сдал свои каналы, а мы бы закрыли глаза на таблетки, и он, прекратив производство, смог бы спокойно дожить свой век.

– Стесняюсь спросить, до переговоров дошло? – поинтересовался Штильхарт.

Рид усмехнулся.

– Мы даже не успели встретиться с Чилуэллом, – сказал он, – вероятно, он действительно узнал что-то серьезное. После твоего рассказа я понимаю, что это так.

– Жаль, – сказал Флориан, – у меня была надежда, что документы Чилуэлла у вас.

– Да что вы! – воскликнул Рид. – Я их в глаза не видел, к сожалению. Хотя очень хотел бы на них посмотреть. Но вот что я тебе скажу, у меня такое чувство, что Тополевич их тоже не нашел, иначе не стал бы гоняться за случайными свидетелями.

– Да уж, – протянул Флориан, – через него могли отмывать такие деньги, что за это можно погоняться.

– Этим стоит заняться, – кивнул Рид, – ключ к тайне, возможно, то, что тебе эта девушка рассказала.

Штильхарт тяжело вздохнул. Вот уж не было печали. Втравила его Кристина. Втравила и исчезла. Сигналов от неё пока не было. Остается надеяться, что с ней ничего не случилось.

* * *

Ксения раньше думала, что такое только в кино бывает, но увидев замшелое помещение судебно-медицинского морга, расположенное в подвале двухэтажного особняка XIX века, поняла, что здесь и не то может быть. Потрескавшаяся штукатурка, которую никто и никогда не реставрировал, покосившаяся металлическая дверь со следами ржавчины, покачивающаяся одинокая тусклая лампочка, никакого намека на табличку. Внутри ещё краше: узкие и длинные коридорчики со сгнившим деревянным полом, холодные стены, окрашенные зеленой краской. Эти юные девочки… они не должны были сюда попасть. Впрочем, двух уже отсюда вынесли. Ужасная ирония.

– Они сразу не поняли, что произошло, – говорил Рауш, пока они шли по коридору, – думали, что шпана какая-то, а как рану дежурного увидели…

– Кто-нибудь в городе не знает про рану? – зло проговорила Ксения. – Как её сюда пустили?

Рауш пожал плечами.

– А кто же его знает? – сказал он. – Дежурный оставался здесь один минут двадцать – тридцать, скорее всего в это время всё и произошло.

– Двадцать – тридцать, – эхом повторила Ксения, – она тела что, на своих двоих унесла, машина должна была быть.

Мациевский покачал головой.

– Дорога мокрая. Весь вечер дождь шел, вон жижа какая, – сказал он, – если б машина подъезжала, должны были остаться следы.

– А милицейские машины не могли затереть?

– Нет, – сказал Макс, – мы сюда осторожно подъезжали, а местные эскулапы пешком были.

Вот уж действительно получалось дивно. Нет, покойников, конечно, и крали, и даже подменяли, но обычно в этом были замешаны сотрудники морга, а тут выходит, что убитые девочки просто встали, как от сна, и ушли на своих двоих. Дьявольщина какая-то.

– Не понимаю, – проговорил Мациевский, – еще можно объяснить, когда труп опознавать надо, но здесьто все ясно. Если даже они не хотят, чтобы мы следы препарата в крови нашли, у Кирсановой-то мы его уже нашли.

– А откуда они знают, что мы его нашли? – спросил Рауш. – Мы об этом кому-то объявляли?

Ксения дернула бровью.

– Если бы речь шла об обнаружении препарата, похитили бы три трупа, – сказала она, – до любой экспертизы. Такие нападения планируют, поэтому у них был бы здесь сообщник или они следили бы за зданием. А здесь нападение какое-то дурацкое. И тем не менее это снова Она, просто Она нас запутывает. Она ведет себя так, то будто она суперпрофессионал, то будто дилетант.

– Думаете, это нападение может быть просто отвлекающим событием? – спросил Макс.

Авалова пожевала губу.

– Я бы не исключала такой возможности, – сказала она, – но приоритетной её считать не стоит.

– Почему?

– Потому что в таком случае она скорее всего просто избавилась бы от трупов, – сказал Мациевский, – Можно было просто кинуть сюда коктейль Молотова или гранату. Ищи, устанавливай, кому и зачем это понадобилось.

– Согласна, – кивнула Авалова, – а так наша девушка опять оставила свой фирменный знак здесь. Мол, я здесь была, и я для вас неуловима, а главное, ей или им необходимы эти тела.

– Но зачем? – спросил Рауш.

– Не знаю, – сказала Ксения, – но нужны и именно эти два.

Звонок мобильного заставил вздрогнуть. Больше от номера абонента. Это была Кристина.

– Ну наконец-то, – сказала Авалова, – ты куда пропала?

Ответом ей был треск и шипение. Надеюсь, она ни во что не вляпалась, пронеслось в голове.

– Я в клинике Тополевича, – радостно сообщила Левонова, – говорить не могу.

Надежды были напрасны, подумала Ксения, хотя когда было иначе, если она вляпывается с шестнадцати лет?

– Ты там трезвая? – спросила Авалова.

– Абсолютно.

– Что ты там забыла? – поинтересовалась Ксения. – Ты что хочешь, чтобы тебя с асфальта соскребали, как Васкеса?

– Мне Штильхарт то же самое говорил.

– Твой Штильхарт умный человек, – сказала Авалова, – жаль, что мне с тобой приходится работать, а не с ним.

– Оставь свои колкости на время, – шептала Левонова, – я тут такое обнаружила, что у тебя волосы дыбом встанут.

Ксения тихо застонала, что ей еще не хватало?

– Ладно, – тихо сказала она, – слушаю.

– Соня Захарова жива, – прошептала Кристина, – я нахожусь с ней в одной палате.

Ксения расширила глаза. У неё, наверное, действительно волосы дыбом встали. Чего!?

– Тебя там ничем не обкололи? – честно спросила Авалова.

– Пока ещё нет, – неуверенно сказала Кристина, – меня приняли за посланницу какого-то центра, вообще явно с кем-то спутали.

– Крис, послушай, – обречённо бросила Ксения, – как такое может быть, как она может быть жива?

– Понятия не имею, – шептала Кристина, – но я сидела с ней рядом на одной кровати и разговаривала. Шрам от кинжала у неё наличествует, если тебе нужны доказательства… всё, не могу говорить, пока!

Раздались гудки.

– Крис, – прокричала Ксения, – Кристина!

Вот чертовка, прошипела про себя Авалова. Что за нелегкая её понесла в эту клинику? Ей было поручено просто собрать информацию и вернуться назад. Не может без приключений. Хотя, что уж говорить, в первый раз что ли? Кристина всегда предпочитала доверять своим собственным суждениям, не считаясь с мнением остальных, неважно, ошибались советчики или нет.

Не самая успокаивающая мысль.

Зато теперь понятно, куда делись трупы. Ну по крайней мере…

– Макс, – позвала она, – а тела Захаровой и Терехиной уже вскрыли?

– Нет, – сказал Рауш, – медики говорят, что сегодня как раз должны были.

Вот тебе и причина нападения на морг. Красиво, ничего не скажешь.

– А что случилось? – нетерпеливо допытывался Рауш. Ксения ожгла его взглядом.

– Случилось! – бросила она.

* * *

Парковки, больницы и морги всегда одинаковы по своему внутреннему убранству, а иногда даже и по внешнему. Такая нетривиальная мысль посетила Штильхарта, пока он осматривал металлические ворота подземного паркинга, недалеко от того места, где он устроил небольшой «вестерн», вот уж действительно преступника тянет на место преступления. Какая ирония. Оставалось надеяться, что никто из настоящих преступников сюда не заявился.

Наташу Штильхарт оставил на попечение Рида за городом, а сам отправился добывать информацию. Если Наташа действительно видела, как Александра Рыкова садится в машину, тогда сведения об этой машине должны остаться в каких-то записях данного учреждения, по крайней мере на это была надежда.

Паркинг управлялся из пункта охраны, расположенного возле выезда, где сидел за стойкой долговязый и худой старик в поношенной грязной куртке. Старика и Штильхарта разделяла стеклянная стена, оставляющая небольшую щелочку. Старик устремил свой взгляд в маленький телевизор. Показывали хоккей.

– Как игра? – громко спросил подошедший Флориан. Это был непраздный вопрос. Разговоры о спорте и выпивка сближали и облегчали разговор.

– Пока держимся, – ответил парковщик, – три раза в меньшинстве отбивались.

– Ничего, прорвемся, – сказал Флориан, – а у вас можно узнать информацию о машине, которая здесь стояла?

– Фью, – присвистнул парковщик, – а ты чьих будешь? С какого интереса спрашиваешь?

Флориан показал удостоверение.

– Ага, – сказал парковщик, – полиция, так с радостью. Какая машина? Когда она здесь стояла?

– Да лет восемь назад, – усмехнулся Штильхарт. Парковщик засмеялся.

– Да-а, – сказал он, – куда вас занесло. Ладно, у нас должна быть информация, секунду.

Парковщик отъехал на кресле и достал толстую синюю папку.

– Номер знаете? – спросил он. Штильхарт покачал головой.

– Только лицо и имя владелицы, – сказал он, – возможной владелицы.

Флориан вытащил фотографию.

– Александра Рыкова, – сказал он.

– Рыкова, – повторил парковщик, – нет, такой здесь нет. Ну-ка, дайте фотографию, я тогда работал, может, вспомню.

Парковщик некоторое время рассматривал снимок.

– Нет, – сказал он, – хотя, постойте. Да, я её видел один раз. Она приезжала на синей «Ауди», я почему вспомнил, хоккей тогда был, наши забили, а я пропустил шайбу, потому что девицей этой занимался.

– А что был за матч? – спросил Штильхарт. Парковщик почесал затылок.

– Какой матч, какой матч, – пробормотал он, – вспомнил, наши с «Цугом» играли, выиграли четыре-три по буллитам.

Штильхарт задал в телефоне поиск. Из подходящего выходило 20 декабря. За четыре дня до убийства.

– А номер машины у вас не остался? – спросил Флориан. – Случайно.

– Эээ, это надо смотреть архив, – сказал он, – вы не думайте, у нас тут всё записано. 20-е говорите?

– Ну если вы не ошиблись с матчем.

– Да нет, – сказал парковщик, щелкая клавишами, – вот, точно есть, «Ауди» GE 4325, так что была эта машина.

– Кому она принадлежит, не написано?

Раздался глухой хлопок. Стекло разлетелось в дребезги. Парковщик сполз с кресла и остался лежать на бетонном полу.

– Вы слишком быстро бегаете, господин Штильхарт, – раздался знакомый голос.

Естественно, тот самый тип, что заявился в центр Ломоносова. Значит, они знали, что он будет искать парковку? Глупый вопрос, иначе бы этих типов здесь не было.

– Кажется, мы не закончили наш разговор, – сказал охранник, – в прошлый раз.

– В прошлый раз вас было несколько больше, – улыбнулся Штильхарт. – Впрочем я не против продолжить разговор сейчас. Один вопрос: кто вам платит? Тополевич, угадал?

– Это доказывает, что ничего серьезного у вас нет, – ответил охранник, – так что гадай сколько хочешь. Можешь попытаться угадать, что будет с тобой.

Штильхарт развел руками.

– Надо подумать, – сказал он, – как с Васкесом, у вас со мной сделать не получится. Сбросить под трамвай, это будет подозрительно.

– Официально это несчастный случай, – сказал охранник, – вам тяжело будет доказать обратное. Впрочем, не волнуйся, для тебя придумаем что-нибудь другое.

– Отправьте меня на недельку в Локарно! – воскликнул Штильхарт и двумя кулаками ударил охранника по руке, выбив револьвер. Но надолго его не хватило. Спину прошил разряд электрошока, и полицейский рухнул наземь. Один из нападавших занес нож.

– Не сейчас, – крикнул старший, поднимаясь и отряхиваясь, – он нам нужен, пока не найдем девку! Отвезите его в клинику и приберите тут за собой.

* * *

Идя по коридору, Кристина прикидывала все варианты выхода из сложившегося положения. Немного она таких находила, если честь по чести.

Наш мир был создан, чтобы удивлять нас и поражать. Сию достаточно простую сентенцию Кристина выучила лет в тринадцать, хотя она уже не помнила, по какому именно поводу сентенция так ей врезалась в память. Наверное, потому, что она была такой же ясной, как законы Ньютона, и такой же подтверждаемой самой жизнью.

Господи, ну почему всегда так радикально?

Девушка перевела дыхание, сейчас важно было успокоиться и доиграть роль до конца, может быть, здесь она и получит ответы на свои вопросы.

Ага, как же! Успокоиться не получалось никак. Кристина не знала, во что она вписалась на сей раз, но интуиция ей подсказывала, что ей предстоит сыграть роль сапера, у которого нет права на ошибку.

На игру собирали в просторном лаунже, обитом темно-коричневой кожей. Сделан он был с явной претензией на шале. Деревянный пол из крупных толстых досок, сложенный из серого камня камин с потрескивающими поленьями, с выбитым изображением прыгающего льва, стилизованная люстра, похожая на колесо от телеги, с лампочками в виде оплавленных свечей, множество разной утвари – от запыленных зеленых бутылок до незамысловатых акварелей с горными пасторалями, из динамиков откуда-то сверху лилась приятная, расслабляющая музыка. Хороший ресторан пятизвездочного горного отеля.

В лаунже было довольно жарко, вероятно из-за камина. Кристину встретили два официанта в красном и проводили к большому деревянному столу, за которым сидели пятнадцать девушек в красивых вечерних платьях. Кристина заняла место возле круглолицей блондинки в облегающем черном платье с блестками.

Официанты подали Кристине два стакана: с пепси-колой и стакан со свежевыжатым соком. Немного поразмыслив, Кристина взяла в руки газировку, решив, что в неё точно ничего не подмешают. Она сделала большой, но в меру глоток, мельком заострив внимание на том, что девушки пили только колу и фруктовые соки. Никаких коктейлей, энергетиков или алкоголя.

– Привет, – раздался голос с боку, – я Даша. Кристина обернулась на голос и немного вздрогнула.

Девушка, что сидела рядом, оказалась похищенной и убитой Дарьей Терехиной. Кристина уже решила не удивляться, по крайней мере публично, но позвольте… какого черта? Что происходит?

Как такое может вообще происходить? Думай, приказала она себе, думай! Их похитили, привезли сюда. Тем, кто это сделал, было нужно, чтобы их не искали. Как лучше всего сделать, чтобы человека перестали искать? Естественно, его убить. Действительно, это старо как мир. Возможно, этих девочек чем-то усыпили, чем-то таким, что сделало их похожими на трупы, а потом оживили. Это вполне возможно. Но почему среди этих девочек нет Екатерины Кирсановой? Значит ли, что её они убили понастоящему? Скорее всего! Но почему? Возможно, она не захотела играть по правилам этих господ и стала для них опасной? Если бы ей удалось рассказать о том, что здесь происходит…

Кристина поняла, что соседка ждет от неё ответа.

– Привет, – весело произнесла она, – я Крис, рада познакомиться.

– Ты первый человек, который это говорит, – сказала Даша, – большинство девчонок сюда привозят в таком виде, что они и слова сказать не могут. – Даша, по всей видимости, была очень рада завязать знакомство. – Итак, я сейчас тебе всех представлю. Во-первых, доктор Перрен, она здесь что-то вроде воспитательницы. Ты с ней уже встречалась? Презабавная тетка! Затем, в фиолетовом шотландском свитере, конечно же, – Виолетта. Далее, та, что в зеленой блузке от «Кавали», – Иришка. Она здесь, кажется, моя самая лучшая подруга, – так она перечислила всех, переходя от одной девушки к другой.

В то время как Даша совершала свою импровизированную перекличку, Кристина старалась понять, а почему, собственно, эта странная группа девушек собралась здесь? Кое-какие обрывки фраз долетали до её ушей:

«Франц не советует мне в этом году кататься с высоких склонов. Лыжи несут меня сами по себе». – «Представь, у меня то же самое, но может быть это неплохо? Этот Франц такой обаяшка, он так поднимает меня», – радостное хихиканье.

Значит, девушки не вчера приехали, это точно, решила Кристина, сейчас никто не катается. Они здесь год, минимум!

«Доктор Девье уверяет, что я иду на поправку. Ну разве не ужасно, что придется уезжать отсюда?» – «Мне кажется, что для загара лучше всего натираться кремом от…» И так далее – обычная болтовня, которую можно услышать в кругу веселых студенток или школьниц, которые приехали отдыхать на каникулы.

Все эти девушки вели себя просто и обыкновенно, разговаривали на одном уровне, употребляя одинаковые выражения, словом, были одни из массы обычных девчонок, которые сидят за коктейлями и кальянами в кафе на площади Независимости, неумело затягиваясь сигаретой, и пристающим к ним молодым людям говорят что-то типа «Только не надо портить вечер» или: «У всех мужиков лишь одно на уме», а то и вовсе раздраженно: «А ну-ка убери руки».

Неужели все, что Фабиан прочитал про ассасинов, правда? Возможно ли, что из этих девчушек готовят профессиональных убийц? Ещё совсем недавно она бы громко посмеялась над этой идеей, а сейчас её подсознание рисовало самые зловещие картины.

Дарье не удалось завершить свое представление пациенток, так как в комнату размашистым шагом вошел высокий лысый мужчина в смокинге и черных лакированных туфлях. Очевидно, это и был доктор Девье. Мужчина оглядел залу и добродушно улыбнулся.

– Мы рады приветствовать всех на нашей очередной игре, – сказал доктор, – прошу вас не забывать, что всё, что здесь происходит, это игра. И всё, что вы расскажете здесь, это плод вашего игрового воображения.

Кажется, начинается самое интересное.

– Что за игра? – спросила Кристина у сидевшей слева Сони, которая за время болтовни Даши не произнесла ни слова.

– Во время ужина каждый рассказывает историю из своей жизни, – сказала девушка, – каждый раз все рассказывают одно и то же – как они сюда попали.

Настенные часы, которые стояли в углу комнаты, пробили восемь, и с последним ударом часов из-за стола встала одна из девушек, та, что сидела с другого конца стола. Судя по отточенным движениям, она это делала много раз.

– Меня зовут Олеся, – сказала она, взяв карту, – я приехала сюда два года назад после того, как пыталась покончить с собой. Мой жених очень волновался, но его друг посоветовал ему эту клинику.

Доктор Перрен тоже взяла карту и спросила:

– Почему вы хотели покончить с собой?

– Я потеряла ребенка, – сказала девушка, – я была наркоманкой и из-за этого потеряла ребенка…

Левонова нахмурилась, искренне вслушиваясь в рассказ. Она это уже слышала где-то с полчаса назад. История в общем повторялась – жених, наркотики, выкидыш, попытка суицида, лечение в клинике. Но дальше произошло то, от чего у Кристины душа ушла в пятки.

– Как вы хотели покончить с собой? – спросил Девье.

– Я отравилась. – С этими словами девушка взяла со стола бокал и немного отпила из него. После чего её передернуло, она схватилась за горло и, захрипев, упала на руки подбежавших санитаров.

Кристина от ужаса расширила глаза, но быстро взяла себя в руки.

– Что это? – спросила она.

– Это снотворное, – раздался рядом голос Даши, – она скоро очнется, не бойся.

Один из санитаров взял девушку на руки и вынес из зала.

Снова раздался бой часов. Встала следующая девушка.

Это была Даша. Она взяла карту.

– Я хотела убить своего молодого человека, – сказала она своим бойким голосом, который по мере рассказа становился более вялым, – я считала, что он оказывает мне мало внимания. Сначала я хотела уйти, но потом я выпила свои витамины и поняла, что единственный способ стать свободной – это убить его.

– Как вы собирались это сделать? – спросила доктор.

– У него в кабинете висел арбалет, я взяла его – в этот момент у девушки в руках оказался игрушечный арбалет, который обычно стреляет резиновыми стрелами, – и выстрелила. Но я не убила его, не смогла. Я промахнулась. Промахнулась, промахнулась, промахнулась!

Дарья стала кричать, и санитары, скрутив её, вкололи ей в руку шприц. Девушка обмякла у них на руках и её унесли.

Каждая следующая история более или менее повторяла предыдущую. Главные моменты, которые отметила Кристина, были: жених, потеря ребенка, суицид или попытка убийства. Значит, все эти девушки были сюда отправлены женихами, как и говорила Захарова. Вопрос: зачем? Ведь не всякое расстройство требует психического вмешательства. Больше похоже на то, что эти самые женихи просто спрятали своих невест от любопытных глаз. Но почему?

Цикл историй тем временем завершался, Кристина с удивлением обнаружила, что кроме неё и докторов в зале осталась только Соня.

Пробили часы, девушка сняла с лежащей перед ней колоды карту. Кристина могла её видеть, поскольку карта была в правой руке.

Поле карты было разделено на четыре квадрата, в каждом из которых была нарисована картинка: море, тигр, павлин и какой-то солярный символ. Кристина понятия не имела, что это означает, но очевидно, основываясь на подобных картинках, девушки рассказывали свои истории. То есть это всё действительно выдумка или картинки помогали им вспомнить детали? Но детали чего?

– Мы с женихом жили в доме на берегу моря, – стала говорить Соня, – он возил меня на море каждые выходные.

С морем понятно, думала Кристина, жених это, наверное, павлин.

– Это был его дом? – спросил Девье, беря в руки карту.

Очевидно, его карты чем-то отличались.

– Да, – ответила Соня, – мы были счастливы, но потом я узнала, что беременна, а Сергей сказал, что не хочет детей, сказал, чтобы я сделала аборт.

Внезапно до Кристины дошел смысл всех этих историй, и от этого у неё кровь застыла в жилах. Эти девушки знакомились с парнями. Некоторое время встречались с ними. Парни возили их на курорты, подарки дарили, ну и прочее там. Парни, очевидно, богатые. Так они развлекались, а если девушка забеременела, то от неё избавлялись, правда, необычным способом, сначала кормили витаминами. Кристина была больше чем уверена, что это был греларозол. Потом у девушек случался выкидыш, и они становились наркоманками, а потом их определяли в эту клинику. Только вот зачем они здесь Тополевичу? Они нужны ему здесь живые и здоровые, но для чего?

– Вы решили покончить с собой? – голос доктора Перрен отвлек Левонову от раздумий.

– Я хотела превратиться в чайку, – сказала Соня, – и улететь далеко к солнцу.

В этот момент часы снова пробили. В полу открылся лаз, и девушка с воплем рухнула в пропасть. Кристина сделала всё возможное, чтобы не закричать самой. Ну и методы!

– На сегодня достаточно, – раздался голос доктора Девье.

* * *

Она осталась одна перед двумя докторами. Снова очень захотелось облизать губы. Кристина приказала себе соблюдать вежливое спокойствие и медленно, учтиво поклонилась докторам.

– Добрый вечер, – сказал доктор Девье, протягивая руку, – Луи. Вы только что были свидетелем нашего очередного эксперимента.

Кристина пожала руку. Она была сухой и холодной, без любого намека на дергающиеся мышцы.

– Очень приятно, – сказала девушка, – для этого я и прилетела, чтобы лично убедиться в прогрессе.

Где ж ты врать-то так научилась, а, подруга? Впрочем, чего ещё ожидать от выпускницы дипломатического интерната?

– К сожалению, прогресс идет не так быстро, как хочется, – спокойно сказал Девье, – процесс несовершенен.

Кристина сделала лицо удивления.

– В чём же несовершенство? – спросила она. Девушка сразу решила провести этих типов через аутодафе, чтобы понять их искренние намерения. Этим она убивала двух зайцев: во-первых – вносила некоторую сумятицу в ряды противника, а во вторых – могла получить таким образом дополнительные сведения, которые ей были необходимы.

– Девушки должны ненавидеть тех, кто довел их до наркотической зависимости и надругался над ними. Мы учим этому, однако пока они чувствуют ещё свою вину. Мы не можем пробудить в них гнев.

– А-а-а, – задумчиво протянула Кристина, – но центр ждет, мы должны получить готовый материал как можно быстрее.

Ты хоть сама-то поняла, что сказала?

– Вы его получите, – сказал Девье, – я обещаю вам.

Я вижу, что вас озадачила наша клиника?

– Признаться, да, – честно сказала Кристина.

Девье мягко улыбнулся, хотя эту улыбку можно назвать и оскалом.

– Методы великих новаторов весьма часто озадачивают обывателей, – отчеканил доктор.

Боже, как он самокритичен.

– Я разработал метод лечения от наркомании, – пояснил Девье, – в основе которого лежит хрупкое когнитивное воздействие. Поэтому наши пациентки помещаются в особые условия и подвергаются обработке.

– А ваши лаборатории? – спросила Кристина. – Препарат?

– Препарат является лишь прологом к воздействию на сознание, он должен освобождать сознание, и лишь потом мы можем осуществлять воздействие. Мы постоянно совершенствуем препарат, в надежде на получение оптимальной комбинации.

– Вы хотите сказать, что в скором времени препарат может автоматически воздействовать на сознание? – спросила Кристина.

Она надеялась, что это было сказано не слишком испуганным тоном.

– В этом наша цель, – улыбнулся Девье, – однако, как я уже говорил, мы далеки от совершенства. Все время находимся где-то рядом, но не можем понять, поэтому происходят эксцессы.

– Как в случае с этой… Дашей. – Кристина сделала вид, что небрежна к пациентам.

– Например, да.

– Чем вы объясняете подобное? – спросила Кристина.

– Скорее всего смесь стресса и перемены обстановки, – откликнулся Девье, – ведь подумайте о контингенте, с которым мы работаем! Школьницы, студентки, все несовершеннолетние. Их психологическая структура гораздо крепче, чем у взрослых особей.

Материал, особи, фыркнула про себя Кристина, это у них профессиональная деформация или они действительно не считают их за людей?

– Здесь мы пытаемся вскрыть защиту, – продолжал Девье, – и психика начинает бунтовать.

– И что вы делаете в таких случаях? – спросила Кристина.

– Увеличиваем дозу препарата, – сказал Девье, – возможно, это рискованно, но смертельных случаев не было. И к тому же их всё равно не будут искать, ведь они…

– Уже мертвы, – изобразила фальшивую улыбку Кристина, стараясь сохранить спокойствие. Она чувствовала на себе пронзительный взгляд доктора. Ничего, она тоже умеет делать каменное лицо.

– Совершенно верно, – улыбнулся Девье, – так что вы можете передать в центр, что мы полностью держим наше слово.

– У меня и в мыслях не было подозревать вас в обратном, – сладко пропела Кристина, – безусловно, мне будет о чём доложить.

Если, конечно, выберусь отсюда, мелькнула мысль. Только оставлять здесь этих девочек не хотелось. Интересно, сколько пациентов было здесь до этой группы и где они сейчас?

– Однако я надеюсь, что вы не покинете нас в ночь? – спросил Девье. – Я имею смелость предложить остаться у нас, если вы не против. Вы бы могли понаблюдать за материалом.

– О-о-о, – улыбнулась Кристина, – это было бы превосходно, тем более что доктор Перрен уже подобрала мне палату. Она предложила понаблюдать за материалом в естественной среде.