Далёкая и близкая Сибирь

– О! Ничего себе! – удивился Николай.

– Да, представьте себе. При испытании одна из поставленных плат дала сбой, мы её поменяли.

– А что, Ринат, другого способа для перевозки секретов страны нет?

– Есть, наверно. Но так получается дешевле.

– Надо же, не знал, – продолжал удивляться Николай. – И много самолётов делают? Сколько получается за год?

– Немного, Коля, немного. Хотелось бы больше, как когда-то в Советском Союзе, но финансирование слабое, госзаказа нет. В основном экспериментальные образцы производим. Кадры хорошие уходят из отрасли. Жалко.

– Да уж.

– А работа интересная. Сейчас наше предприятие совместно с корпорацией «Сухой» разрабатывает самолёт нового поколения. Просто настоящий прорыв в авиации! Но из-за плохого финансирования продвигаемся медленно.

– Жаль, конечно.

– Вот, вот. По-другому и не скажешь, – вздохнул Ринат.

– Знаете, Ринат, я сначала подумал, что Вы из Казахстана, – сказал Николай, решив перевести разговор на другую тему.

– Что, глаза узкие? – усмехнулся Ринат.

– Ну…

– Правда Ваша. Отец мой военный, родом из Казани, и был направлен служить в Казахстан, под Семипалатинск. Там встретил мою маму, она казашка. Это уж потом мы переехали на Урал.

– Семипалатинск? Там же был полигон, где испытывали ядерное оружие!

– Да, так и есть, – подтвердил Ринат. – За годы своей службы отец много радиации «понахватал». На мне это тоже отразилось. Вот, присмотритесь на моё лицо. Что-то замечаете?

Николай посмотрел на Рината, но ничего не заметил.

– Объясняю. У меня на лице совсем не растёт щетина. Видите, кожа гладкая, только чуть-чуть усы редкие. Видите?

– Теперь вижу. Это из-за радиации?

– Думаю, да. Но переживать не стоит, сие не смертельно. Зато бритва не нужна.

Николай улыбнулся, приняв это за шутку.

– Ладно! Коля, Вы меня извините, но я хочу музыку послушать, – сказал Ринат и вытащил плеер с наушниками.

На этом их разговор завершился. Конечно, Николаю было интересно расспросить Рината о полигоне в Семипалатинске. Кроме того, он ещё желал задать вопрос – в каком ВУЗе надо обучаться, чтобы попасть работать в самолётостроение. Но навязываться не хотелось. Каждый из собеседников занялся своим делом: Ринат слушал музыку, а Коля стал вновь вспоминать прошлые годы.

В 1986 году, когда он учился в выпускном классе, все узнали, что взорвался ядерный реактор на Чернобыльской АЭС. На ликвидацию катастрофы посылали солдат срочной службы, в том числе и новобранцев. Только сейчас многие понимают, насколько воздействие радиации опасно для всего живого. Некоторые его знакомые, побывавшие там в тот страшный год, уже умерли или мучаются от разных болезней. Если бы Чернобыль случился годом позднее, он тоже мог бы попасть туда. Но ему суждено было служить в Сибири. Мысленно Николай опять переместился в то время, когда прошли его армейские годы.

6

После того случая с шаровой молнией минуло две недели. На КПП прибрались, в разбитую форточку вставили новое стекло, из самого помещения убрали всё лишнее.

Как-то после обеда Николай решил зайти туда. Его беспокоил вопрос: убил он жабу или всё-таки она осталась жива, сумев вылезти из-под камня? Для того чтобы это проверить, надо было выйти через КПП за пределы воинской части.

– Эй, Колямба! – позвал постовой, увидев его. – Айда сюда.

На КПП дежурил солдат по имени Андрей, родом из Красноярска, младше его на полгода. Николай подошёл.

– Слушай, братишка, правду, говорят, что Петьку-хохла шаровая молния ударила? Ты же тогда на посту был, всё видел.

– Да, всё видел, и это правда, – подтвердил Николай.

Потом он рассказал, как дело было.

– Ни фига себе! Вот так силища у этой молнии! – удивлялся постовой.

– Да уж, – кивнул Николай.

– Так шарахнула!

– Тут это, Андрюха, такое дело…

– Чего?

– Я хочу выйти за территорию на пару минут, кое-что проверить.

– Ладно, давай, Колямба, тебе можно, – согласился постовой. – Только недолго, чтобы никто «не почикал». А то сам знаешь…

– Говорю же, Андрюха, на пару минут.

– Давай, давай.

Николай прошёл через КПП за территорию. Приблизился к той самой луже, откинул ногой большой камень, торчавший из воды. Жабы не было. Наверно, выбралась. Ну и, слава Богу! Коля почувствовал, что на душе стало как-то легче. Он хотел было пойти обратно, но постовой ему крикнул:

– Колямба, спрячься! Сюда идут!

Бежать к лесу было далеко, подойти к забору – увидят. За территорией части, у самых ворот, стоял «ГАЗ-66» с передвижной радиостанцией, представлявшей собой большую будку. Вход для оператора станции – через дверь по заднему борту. Коля подошёл, дёрнул ручку двери вниз, она и открылась. Недолго думая, он проник внутрь станции и, закрывшись, затаился. Внутри было душно, окна и двери закрывались герметично, поэтому снаружи никаких звуков не слышно.

Вдруг Николай почувствовал, что у машины заработал двигатель. Вероятно, люди, которые шли в сторону КПП, являлись экипажем этой станции. Потом всё зашаталось, очевидно, машина поехала. Николай не удержался на ногах, потеряв равновесие, упал на пол. Чёрт! Что же делать? Схватившись за боковые поручни, солдат поднялся и попытался посмотреть в небольшое оконце. Машина ехала по просёлочной дороге, всё больше углубляясь в лес. Подобравшись к борту, примыкавшему к кабине, Николай начал стучать по нему кулаком. Затем стал ещё и кричать. Но его никто не услышал.

Куда они едут? И как долго это будет продолжаться? Автомобиль бросало из стороны в сторону по труднопроходимому бездорожью. Николай почувствовал себя плохо, его укачивало, не хватало воздуха. Выход один, если не хочешь задохнуться, нужно дождаться, когда скорость снизится, открыть дверь и выпрыгнуть.

Открыть дверь удалось сразу, но прыгать было опасно. Створка двери болталась и стучала о борт станции. Но водитель, видимо, не обращал на это внимание. Вот, наконец, «ГАЗ-66» притормозил, скорость была минимальна. Николай сделал глубокий вдох и сиганул наружу. Хоть и сгруппировался, приземлившись на ноги, но по инерции упал на спину и покатился в овраг. Потом всё стихло.

Вот это да! Как же глупо получилось! Зачем было лезть в этот чёртов автомобиль? Ну, а если уж залез, так и сидел бы там, где-нибудь всё равно бы остановились. Все эти мысли крутились в Колиной голове, когда он, корчась от боли, лежал на дне глубокого оврага.

Вечерело, кусали комары. Николай, прихрамывая, шёл, как ему казалось, в сторону КПП. Какое расстояние проехала машина? Сколько идти? Понятно не было. А вообще, зачем идти обратно? Так можно и заплутать в этом лесу. Может, лучше идти по ходу движения машины? Ведь здесь логика проста – выйти на проезжую часть, а там кто-нибудь всё равно поедет и поможет. Вдохновившись новой идеей, Коля развернулся. И дальше следовал в противоположную сторону, стараясь с просеки никуда не сворачивать.

Прошло уже часа два или три, он пересёк несколько развилок, выбирая всегда самую широкую, но конца этому видно не было. Чтобы комары и мошкара не кусали лицо и затылок, Николай снял с себя майку, намотал её на голову, оставив щелочки для глаз, сверху посильнее натянул пилотку. Толку было мало, зловредные насекомые всё равно находили незащищённые места, лезли в глаза, прокусывали гимнастёрку и штаны.

Стало темнеть. Кроме назойливых гнусов, мучила жажда, а потом и голод. Но больше молодого солдата пугала перспектива ночёвки в тайге. Ведь он – житель большого города – абсолютно не знаком с законами выживания в экстремальных условиях. Хотя подсознательно Николай понимал, что ночевать придётся и нужно к этому подготовиться, пока ещё хоть что-то видно.

Найдя открытую поляну, примыкающую к просеке, он наломал несколько молодых елей, прислонил их к большой сосне, получился мини-шалаш. В качестве подстилки нарвал мягкие веточки сосняка. Когда совсем стемнело, забрался туда, свернувшись «калачиком». Уснуть не давал голод и страх. Помимо жужжанья комаров слышались и другие звуки. Шорох, вероятно, издаваемый полевыми мышами, уханье ночной птицы. То был филин или сова, как раз охотившаяся за теми самыми мышами.

Вдруг неожиданно совсем близко стал слышен треск сучьев. В кромешной темноте Николай не мог видеть, но он чувствовал его, это было какое-то огромное животное, возможно, лось.

С нетерпением Николай ждал рассвета, чтобы продолжить свой путь. И вот, наконец, он забрезжил сквозь таёжные заросли. Солдат вылез из  своего утлого убежища, размял затёкшие конечности, сориентировался на местности и вновь начал движение в поисках дороги. На этот раз идти было куда тяжелее: болели мышцы ног, ушиб спины не давал покоя.

Кругом на траве в лучах солнца блестела роса. Николай сорвал большой лист, напоминавший лопух, свернул его в виде кулёчка. С широких травинок и листьев осторожно стряхивал росу, пока не наполнил водой свой кулёк до верха. Потом маленькими глоточками, боясь разлить такую драгоценность, стал пить. Чувствовалось, как влага, пропитанная дыханием тайги, растекалась по всему организму. Это было божественно! Кто бы мог подумать, что, казалось бы, от таких простых вещей можно прийти в абсолютный восторг. Только оказавшись в такой ситуации, ощущаешь, скольких радостей лишён наш городской житель.

Николай повторил эту процедуру несколько раз. Голод немного отступил, прошла вялость после бессонной ночи, появились силы, словно открылось второе дыхание. И он опять зашагал по просеке, надеясь на скорейшее спасение.

Но надежда, как говорится, умирает последней. Только к концу второго дня он вышел к какой-то грунтовой дороге. Двигаться дальше сил уже не было. Через каждые несколько километров перематывал сбивавшиеся портянки. Но это уже мало помогало. Ноги были в кровавых мозолях.

Николай лежал на обочине дороги, от голода его подташнивало. Тяжесть во всём теле. Чувствовал себя той жабой, которую он придавил большим камнем.

Опять смеркалось. Что делать дальше – уже не знал. И решил он лежать так до утра, не обращая внимания на насекомых, на звуки и шорохи. А когда совсем стемнело, Николай заснул.

Под утро его нашли.

– Эй, солдат, ты жив?

Николай поднял голову. Над дорогой стоял густой туман. Он различал фигуры двух мужчин, которых можно было принять за охотников. Один из них, нагнувшись, тряс его за плечо.

– Ты чего тут делаешь? Наверняка же сбежал из своей части. Да?

– Нет, – ответил солдат еле слышно.

– Как зовут?

– Коля.

– Ты смотри, Саня, как его покусали, вся рожа опухшая, – сказал человек своему спутнику.

– Вижу.

– Ну, и что с ним теперь делать?

– Хрен его знает. Гера, проверь – он не пьяный?

– Нет, вроде.

– Эй, парень, идти можешь? – спросил его охотник, который отзывался на имя Саня.

Николай привстал, облокотившись на руку. У него закружилась голова, перед глазами поплыли круги.

– Похоже, сил у него нет, – предположил Гера.

– Сколько дней ты в тайге? – спросил Саня.

– Третий день, – ответил Николай.

– Жрать хочешь?

– Не знаю, наверно.

– Герка, у тебя там хлеб и сыр плавленый, по-моему, оставался. Выкладывай всё, пусть поест.

– Сейчас сделаем, – сказал Гера и полез в свой вещмешок. – У меня ещё морс клюквенный есть.

– Вытаскивай, дай ему.

Саня помог Николаю сесть, а Гера развернул материю, похожую на женский платок, и положил остатки своих припасов перед солдатом.

– Спасибо, – сказал Николай.

– Ты бери, бери, потом благодарить будешь, – сказал Гера, присаживаясь рядом.

Николай с жадностью откусил чёрный, немного чёрствый хлеб. Голод усиливал его аромат. Вкус этого куска был просто изумительным.

– Коля, старайся дольше жевать, а то пища может не усвоиться, – посоветовал Гера. – На вот морс, запей.

Съев всю предложенную пищу, молодой человек почувствовал, как силы к нему стали постепенно возвращаться. Он попробовал встать. Однако сбитые в кровь ноги напомнили о себе резким жжением. Николай сел и снял сапоги.

– Во даёт, скороход! – присвистнул Саня. – Ты куда так спешил, солдатик? Ноги «до колен» стёр.

Николай виновато смотрел на своих спасителей, не зная, как ему быть. А после рассказал им свою историю.

– Город «Б», говоришь? – задумчиво переспросил Гера. – Слушай, Сань, где там воинская часть? Я чего-то не знаю. Кроме того, ехать в этот самый «Б» так далеко…

– Герка, чего тут думать, – сказал Саня. – Давай отвезём его в Новосиб, сдадим в военкомат. Там уж разберутся.

– Да, до Новосиба-то куда ближе.

– Ты тогда побудь с ним, а я машину подгоню.

Саня скрылся за поворотом дороги.

– Эх, солдатик, как же это тебя угораздило? – вздохнул Гера. – Когда вернёшься, поди, ещё и за самоволку накажут.

– Наверно.

– Скажи мне, только честно, из части-то без криминала ушёл?

– Как это?

– Ну, знаешь, бывают случаи. Солдаты иногда на почве неуставных взаимоотношений постреляют своих сослуживцев, а потом в бега подаются.

– Нет, я точно ни в кого не стрелял. Просто случайность.

– Ладно, верю.

– Простите, как мне Вас звать? – спросил Николай, после небольшой паузы.

– Герман зови.

– А отчество?

– Просто Герман.

– Герман, а Вы охотник?

– Я-то? Нет, не охотник, – усмехнулся Гера. – Вот Сашка, он скорее да. У него тут недалеко заимка. От отца ещё досталась. Мы на заводе в Новосибирске уже давно вместе работаем, так он меня в пятницу уговорил поехать с ним в лес, водки попить. Якобы ему одному скучно. Заодно силки проверить. Сегодня утром встали, как раз шли проверять. А тут ты лежишь.

Подъехала «Нива» зелёного цвета.

– Гера, на заимку, пожалуй, уже не будем возвращаться, – сказал Саня. – Этого хлопца погрузим, да сразу в Новосиб.

– Сань, только мне кажется, его не в военкомат надо.

– А куда?

– Лучше давай его в больницу отвезём.

– Ну, как скажешь.

Ехали часа полтора или чуть больше. Несколько раз останавливались. Николая укачивало и  тошнило. Наконец доехали до больницы. Мужики помогли солдату дойти до приёмного покоя. Там его осмотрела дежурный врач. Ей рассказали историю чудесного спасения военнослужащего.

– Товарищи, Вы правильно сделали, что к нам его привезли, – сказала врач. – У больного все признаки истощения. Кроме того, ему необходимо срочно принять антигистаминные препараты, поскольку покусали его изрядно.

– А как быть с воинской частью? – спросил Гера.

– Ничего, мы найдём способ сообщить в его часть, – ответила доктор. – Но недельку ему у нас полежать придётся.

– Ну что, солдат, поваляешься с недельку в больничке? – усмехнулся Гера.

– Если надо, то конечно, – согласился Николай.

– Я к тебе на днях заскочу проведать. Недалеко тут живу. Договорились?

– Договорились. Спасибо Вам, Герман.

– Бывай, солдат!

Припухлость и отёки от укусов насекомых спали к утру следующего дня, Николай вновь стал «походить на человека». Ходить мешали мозоли на ногах, но и они потихоньку начинали затягиваться. Герман, как и обещал, зашёл к нему на третий день вечером.

– Коля, так я смотрю, ты – красавец! На поправку идёшь! – радушно приветствуя молодого человека, воскликнул он, входя в палату.

– Надо полагать, – ответил Николай, пожимая руку своему спасителю.

– Вот, что. Есть предложение, – тоном заговорщика проговорил Гера. – В больнице по вечерам всё равно никого нет. Поэтому приглашаю тебя к себе в гости. Выпьем, закусим, про жизнь потолкуем.

– Ну, не знаю, можно ли…

– Не дрейфь, «маэстро», я уже всё решил. Сашка там внизу в машине дожидается. Скидывай пижаму, надевай свою форму – и за мной.

– Но, Герман…

– Говорю тебе, нормально всё будет. С семьёй своей познакомлю. Переночуешь у меня, а утром в больничку вернёшься, никто и не заметит.

Гера был так убедителен и уверен в успехе мероприятия, что Николай не стал долго спорить, переоделся в постиранную накануне гимнастёрку и спустился к машине, где их ожидал Саня. Доехали за пять минут. Вытащили из багажника пару сумок, вероятно, с припасами для застолья. Зашли в подъезд пятиэтажного дома и поднялись по лестнице. Герман позвонил в дверь.

– Здрасьте, – саркастически сказала женщина, открывшая им дверь. – Ну, и кого это ты к нам привёл, Герман Оттович?

– Тамара, чего ты с порога-то начинаешь? – немного возмущённо, но всё же мягко парировал Гера. – У нас повод.

– Повод?

– Да. Вот, солдата в тайге спасли. Ну, помнишь, я же тебе позавчера рассказывал.

– Помню.

– Ты не переживай – у нас всё с собой. Посидим немного по-семейному.

– Мне-то чего переживать? Проходите, раз пришли.

Все трое вошли в квартиру.

– Ребята, давайте сразу на кухню, – распорядился Гера.

На кухонный стол были выставлены две бутылки водки, хлеб, варёная колбаса и «закатанные» в стеклянные банки различные закуски и салаты.

– Вы с Сашкой – два взрослых мужика, а спаиваете совсем молодого юношу, – возмущалась Тамара, глядя на быстрые приготовления. – И не стыдно вам?

– Тамара Петровна, будет тебе! Если парень скажет, что не пьёт, мы ему насильно наливать не будем, – отозвался Александр. – Давай лучше, Тамарочка, садись с нами. Давно ведь не собирались.

– А я о чём толкую-то, – поддержал его Гера.

Тамара Петровна – женщина крупная, с открытым румяным лицом, несмотря на свои сорок «с хвостиком», безусловно, считалась красавицей. Про таких говорят: «настоящая русская женщина». Из тех, кто «коня на скаку остановит». Долго упрашивать себя не стала и села за стол на свободную табуретку.

– Ты, парень, откуда родом? – спросила она Николая, который от смущения не знал, куда себя девать.

– Со Свердловска.

– С Урала, значит?

– Да.

– Ну, надо же! А я в области с родителями проживала. Нижний Тагил. Слыхал?

– Конечно, слыхал.

– Вот это я понимаю! Земляка встретила!

– Ага, видишь, что ни делается, всё к лучшему, – заключил Гера. – Тома, чего ты расселась, неси рюмки, не из кружек же водку кушать.

– Ладно, сейчас принесу, – согласилась Тамара Петровна.

Застолье продолжалось часа три. Немного захмелев, Тамара Петровна пела русские народные песни, Саня и Гера подхватывали, как могли. Николай немного привык к новому обществу, больше слушал, чем говорил.

Потом, открыв квартиру своим ключом, вошла она.

– О! – загудели присутствующие. – Рита, давай к нам!

– Чего это вы, родители, пьёте? – посетовала она, пытаясь из прихожей рассмотреть гостей. – На работу же завтра.

– Ритуля, а у нас гость! – объявил Герман. – Ну-ка, иди сейчас же познакомься!

– Рит, ну правда, зайди, – поддержала его Тамара Петровна.

– Мам, если честно, мне не до гостей, – сказала Рита, но, возможно, из любопытства направилась на кухню.

Стройная рыжеволосая девушка с длинными локонами грациозно вошла. Её широко поставленные ярко зелёные глаза словно «впились» в присутствующих. Николай сразу же отметил нежность кожи и красоту её лица. Но больше всего поразила величина бюста. Грудь была настолько роскошной, что одежда, которой она была прикрыта, никоим образом не могла скрыть её достоинства.

– Маргарита Германовна! Как же мы повзрослели! – присвистнул Александр. – Давно я тебя не видел.

– Здравствуйте, дядя Саша, – кивнула ему девушка.

– Вот, Рита, познакомься – солдат по имени Николай, которого наши охотнички нашли в тайге, – представила гостя Тамара Петровна. – Оказался мой земляк – уралец.

– Очень приятно! Маргарита…

Николай настолько был смущён и, чтобы представиться, соскочил с места, при этом случайно зацепил край скатерти. Вся посуда и её содержимое с одного края стола опрокинулась, а звон тарелок заглушил звук его голоса.

Рита улыбнулась, не сказав ни слова, вышла из кухни и удалилась к себе в комнату.

– Ты чего, Колька, так разволновался-то? – спросил Гера. – Посуду чуть всю не побил. Спокойнее надо к этому относиться.

– Простите, Герман…

– Ну-ка, признайся, только честно, запал на неё?

Николай покраснел, опустив голову, но ничего не ответил.

– Если запал, возьми, познакомься, а там глядишь и…

– Чего болтаешь, пень старый?! – возмутилась Тамара Петровна. – Чему учишь? Ритка только первый курс окончила, дай ей хоть до диплома дожить!

– Ну, ты чего, мать, опять завелась?

– А ничего! Думай башкой иногда! Вечно «зальёт шары»!..

– Тома, ну перестань, не ругайся, – попытался вклиниться Саня.

– Ладно, надоели вы мне оба! – заключила Тамара Петровна. – Пора и честь знать, на работу завтра! Укладывайтесь где хотите, я спать пошла.

Хозяйка вышла из кухни, оставив мужскую компанию.

– Вон оно как! – сказал Гера, подняв кверху указательный палец. – Вишь, Колька, как живём? Как на вулкане.

– Зато не скучно, – поддержал его Александр.

– О! Золотые слова! – воскликнул Гера. – Санька, дай я тебя обниму. Ты у меня молодец! Хороший мужик.

– Ты тоже хороший.

– Нет, я всю жизнь был плохим, – возразил Гера.

– Почему?

– Потому, что я родился немцем.

– И чё?

– Как это чё? Саня, соображай! Для советского человека, особенно прошедшего войну, немец был враг номер один. Знаешь, как фронтовики моего папу били? Я видел. Спрашивается, за что? Только за его немецкую фамилию. А ведь мы – немцы СССР – к Германии никакого отношения не имели. При Сталине, во время войны, нас взяли вот так, как скот, посадили в вагоны и вывезли из Поволжья, кого в Сибирь, а кого в Казахстан. Сейчас перестройка, Горбачёв. Можно выехать в Германию. Зазывалы со всех сторон агитируют: «Выезжайте! Выезжайте! В Германии Вас ждут!». Но я никуда не хочу ехать, я даже язык не знаю.

– Гера, успокойся, ты уже пьян, – сказал Александр, обняв его за плечи. – Что скажет Коля? Ещё не так поймёт.

– Колька – нормальный пацан, всё он поймёт. Сейчас я вам с ним в коридоре постелю. Надо до завтра выспаться. Коля, не побрезгуешь в коридоре спать?

– Ну, это гораздо лучше, чем в тайге на голой земле, – отозвался Николай.

– О! Молодец!

– Эх, ничего вы не понимаете. Тайга жизни учит, – вставил своё веское слово Саня.

– Ладно, мужики, не обижайтесь. Пошли лучше спать.

Гера вытащил с балкона широкий матрац и пару подушек, потом принёс постельное бельё. Сам, еле передвигая ноги, пошёл в комнату. Когда Саня с Николаем расстилали себе постель, слышно было, как в комнате что-то громыхнуло под возмущённый окрик Тамары Петровны.

– Похоже, Геру с кровати скинули, – тихо хихикнув, сказал Александр.

Забравшись под одеяло, Николай долго ещё лежал с открытыми глазами. Не спалось, думал о Рите. Конечно, он был под впечатлением от её красоты.

А утром, с приходом рассвета, Саня отвёз его обратно в больницу. Успели до утреннего обхода.

7

Из глубоких размышлений Николая вывела ситуация, происходившая с самолётом. Неожиданно лайнер стало трясти и раскачивать из стороны в сторону. Слышны были скрипы в местах крепления крыльев к корпусу. Обеспокоенные пассажиры отвлеклись от своих занятий, смотрели по сторонам, в надежде получить объяснения от стюардессы.

– Болтанка, – заключил Ринат. – Это бывает. Самолёт попадает в зону турбулентности, его начинает потряхивать. Плохие метеоусловия.

– А долго это будет продолжаться? – осторожно спросил Николай.

– Думаю, нет. Пролетим эту зону – и всё. Хуже, когда происходит обледенение корпуса.

– Обледенение?

– Да. Это когда в атмосфере скапливаются переохлаждённые капли воды. Носовая часть самолёта покрывается ледяным панцирем. Машина становится тяжелее и менее управляемой, так как нарушаются законы аэродинамики.

– И что?

– Ничего. Надо идти на посадку.

– На посадку?

– Коля, успокойтесь, прошу Вас. Это бывает крайне редко. В зимний период перед вылетом самолёты проливают противообледенительной жидкостью.

– Знаете, Ринат, когда я летел в Хабаровск, встретил одну девушку, которая боялась летать. Так вот, она рассказала, на чём основываются её страхи. А в нашей сегодняшней ситуации, я вспоминаю сказанное ею.

– На чём же основываются её страхи?

– Не помню дословно, но, кажется, она сказала так: самолёты падают из-за разгильдяйства и безответственности людей.

– Как ни прискорбно, но эта девушка во многом права. Сейчас в авиации, в основном гражданской, много случайных людей.

Словно в подтверждение его слов самолёт ещё пару раз изрядно тряхнуло. Потом Николай почувствовал, как его тело вдавило в кресло, а через некоторое время, наоборот, был эффект невесомости. Ринат был невозмутим. Последовав его примеру, Николай тоже успокоился.

Стюардесса разносила еду. Пассажиры с энтузиазмом разбирали пластиковые контейнеры, наливали кипяток для чая или кофе. Про «болтанку» уже никто и не вспоминал. Но через полчаса, после приёма пищи, по громкоговорителям было объявлено, что самолёт совершит вынужденную посадку в Новосибирском аэропорту Толмачёво. На вопрос пассажиров о причине вынужденной посадки стюардесса отвечала, что командир экипажа принял такое решение, а командиру всегда виднее. Вскоре все подчинились заданному курсу и летели туда, куда летел самолёт.

– Видно, у них что-то серьёзное, раз посадка вынужденная, – заметил Ринат. – Перед вылетом из Хабаровска была задержка. Возможно, причина та же.

– Возможно, – согласился Николай. – Кстати, только недавно думал о Новосибирске, а уже совсем скоро мы окажемся там.

– Почему Вы думали именно о Новосибирске?

– Просто я там служил.

– Понятно, – кивнул Ринат и опять надел наушники.

При упоминании города Новосибирск, Николай всегда вспоминал о Рите. Хоть бы одним глазком увидеть её. Какая она теперь стала? Где работает, чем живёт?

8

Но если продолжать вспоминать, то лучше всё по порядку.

На следующий день вечером в больницу к Николаю пришёл Гера. Он виновато посмотрел на солдата и после рукопожатия некоторое время молчал, сидя на стуле.

– Коля, ты прости меня за вчерашнее поведение, – начал он. – Мне следовало прежде немного поесть, а я выпил водки на голодный желудок, меня и развезло. Неудобно так получилось.

– Я не в обиде на Вас, Герман. Можно ли обижаться на своего спасителя.

– Ну, какой я спаситель? Так, случайно оказался в нужное время и в нужном месте.

Он достал из пакета несколько красных яблок. Положил на тумбочку.

– Вот, яблоки венгерские, поправляйся.

– Спасибо.

– На здоровье.

– Герман, можно вопрос?

– Конечно, спрашивай.

– Вы вчера рассказывали про немцев, которых вывезли из Поволжья в Сибирь.

– Рассказывал? Слушай, не помню. А что, тебе это интересно?

– Интересно. Можно мне как-то подробнее узнать о немцах СССР?

– Ну, если тебе интересно, могу и подробнее рассказать. Немцы ведь ещё при Петре Первом массово приезжали в Россию. Компактно расселялись в разных местах. Много их было на Украине, в Поволжье. Веками они жили и трудились на выделенной им земле. Когда началась война, в сорок первом, советские немцы стали заложниками ситуации, и Сталин тогда боялся, что они перейдут на сторону нацистов, станут их пособниками. Поэтому всё немецкое население насильно изгонялось. Это называется депортацией. Людей сажали в товарные вагоны и увозили на Восток страны – в Западную Сибирь, в степи Казахстана и Киргизии. Мой отец со своей семьёй из Поволжья в начале 1945 года оказался в Новосибирске, во временном лагере для переселенцев. По дороге от голода умерла моя сестра и тётя. Я тогда был «грудничком», может, поэтому и выжил.

– Надо же, подумать только!.. Не знал об этом.

– Конечно, не знал. Ведь такие факты истории никогда не афишировались. Это сейчас объявлена «Перестройка» и «Гласность».

– Ну да.

– Знаешь, Коля, мне пора. Ты, когда уезжать будешь, заскочи ко мне, тут ведь недалеко. Попрощаемся.

– Ладно, если получится, зайду.

Распрощавшись, Герман ушёл. Спустя два дня Николаю было сообщено о выписке. А ещё через день за солдатом приехал «УАЗик-буханка», присланный специально из части. Водителя пришлось уговаривать заехать:

– Я максимум минут на десять забегу, попрощаюсь только. Ты пойми, он ведь мне жизнь спас.

– Ладно, заедем, – согласился водитель. – Только смотри, недолго.

– Конечно, недолго.

Подъехали к дому. Перед подъездом стояли две молодые девушки. В одной из них Николай узнал Риту.

– Здравствуй, Рита, – поприветствовал он.

Рита некоторое время смотрела на него, пытаясь вспомнить, где они могли видеться.

– Я, Николай. Помнишь, в эту среду мы собирались у Вас?

– А, точно, дошло теперь, – сказала Рита и улыбнулась, словно припоминая, как солдат тогда за столом от смущенья был неуклюж.

Её улыбка показалась Николаю просто фантастической.

– Вот, уезжаю обратно в часть, хотел попрощаться и ещё раз сказать твоему отцу спасибо за моё спасение.

– Слушай, Фро́ша, чего это тебя на солдатиков потянуло? – лукаво подмигнув, вступила в разговор подружка. – Смотри, расскажу твоему Славке.

– Знакомься, Коля, моя подруга Маша, – представила её Рита.

В знак приветствия Маша слегка опустила голову, не отрывая взгляд своих карих глаз от Николая.

– Коля – друг моего отца.

– Понятно. Ладно, пойду я, завтра увидимся. Приятно оставаться.

– Ага.

– Можно вопрос, Рита? – спросил Николай, когда они остались одни.

– Конечно, задавай.

– Почему подруга назвала тебя Фро́шей?

– Не обращай внимания. Меня так с первого класса дразнят. Фамилия, доставшаяся мне от отца – Фроша́уэр.

– Надо же, интересная фамилия.

– Да, немецкая. Мне нравится. Кстати сказать, когда отец впервые получал паспорт, паспортистка неправильно указала его имя. Настоящее имя отца не Герман, а Генрих. Так что моё полное имя – Маргарита Генриховна Фроша́уэр. Отец уже давно привык к своему новому имени, и никогда не стал бы поднимать шум из-за этого, потому что всегда стеснялся своей национальности. Но когда-нибудь я изменю это недоразумение.

– Понятно.

– Слушай, Коля, а где ты служишь?

– Здесь, в области. Город «Б» знаешь?

– Знаю, где-то недалеко от Новосиба.

– Да, недалеко.

Водитель «УАЗика» посигналил, намекнув на то, что уже пора.

– Это тебя? – спросила Рита.

– Да, меня, – кивнул Николай. – Неохота уезжать. Так бы стоял и разговаривал с тобой. Знаешь, ты очень красивая.

Какая-то искорка вдруг пробежала между молодыми людьми, и они оба это почувствовали. Рита, смутившись, покраснела и опустила свои зелёные глаза. Николай хотел взять её за руку, но его остановил водитель, посигналивший в очередной раз.

– Тебе пора, – сказала Рита.

– Да. Надо ещё успеть к твоим.

Николай забежал в подъезд, оставив Маргариту одну. Быстро поднялся по лестнице, позвонил в квартиру. Дверь открыл Гера.

– О! Солдатик, проходи, давай.

– Герман, я на минутку, попрощаться. Уезжаю в часть.

– Тома, выйди! – позвал Гера. – Наш солдат уезжает.

– А, ну здравствуй, как говорится, и прощай, – вяло отозвалась Тамара Петровна, выходя из ванной комнаты, где, по всей видимости, занималась стиркой.

– Эх, жаль, Маргариты дома нет, – посетовал Гера.

– Мы с ней на улице встретились, – сказал Коля.

Тамара Петровна недобро посмотрела на молодого человека, и от её тяжёлого взгляда солдату стало как-то не по себе.

– Вот и ладно, – добродушно сказал Гера. – Когда на дембель-то?

– Этой осенью.

– Что ж, давай дослуживай.

– Спасибо Вам за моё спасение и тёплый приём.

– Не за что. Не забывай нас. Может, ещё свидимся.

– До свидания.