Никто до сих пор не пришёл, и уже совсем темно. Как такое может быть в больнице? Там же всегда должен гореть свет, ну или хотя бы какие-то отсветы от приборов должны быть. Мутное тёмно-синее пятно потолка. Может я просто упал с лестницы, сломал позвоночник и валяюсь совершенно один на полу? Может меня не нашли? Я постоянно прислушиваюсь к себе в поисках признаков возвращения чувствительности. Но я всё ещё не ощущаю даже своего дыхания. Наверное, у меня сохнут глаза – я не могу моргнуть уже не один час. Плохо видно и хочется спать.
Я проснулся в каком-то другом месте – теперь я смотрю на фисташкового цвета стену с картиной. Три оленёнка у водопоя на окраине тёмного леса. Это хорошие новости – зрение снова острое, значит за мной ухаживают. Перевезли меня в другую палату. Теперь к плохим новостям – я всё ещё полностью парализован. Чёрт возьми да хоть бы болело всё! Лучше агония боли, чем пустота. Будто от меня остались одни мыслящие глаза. Как вообще это случилось? Где я? Что за странная больница с картинами на стенах палат? Я даже не знаю, какое сейчас время суток – свет однотонный, мягкий, наверное искусственный. Кто-то должен прийти и объяснить мне – что случилось, хотя бы на пальцах.
Интересно, я вдруг понял, что у меня вместе со всеми чувствами ушла и боль в колене, разбитом ещё в юности во времена работы на лесозаготовках. Мы пилили деревья и заваливали их, а потом здоровенная машина сносила им все ветки и сучки, нарезая аккуратными брёвнами. Опасная работёнка – всегда бывают случайности. Вот и мне так не свезло разок: Викерс пилил очень кривую секвойю, чтобы освободить место для работы с хорошими экземплярами и, падая, ствол развернуло – крона накрыла меня. Я счастливчик – отделался раздробленным коленом, которое все эти годы постоянно напоминало мне о том, как я везуч. Особенно в эти ненастные дни, которые я провёл со своими мальчиками. Это был конец августа, мой долгий отпуск по окончании большого проекта для НАСА подходил к концу, а ведь ещё надо было уладить кучу вопросов с разводом.
Не понимаю, как это происходит – я просто отключился и теперь точно могу сказать, что уже ночь. Силуэт оконной рамы расчерчивает крестом картину с оленями. Выглядит жутковато – тень смещена сильно выше центра картины. Да и сама картина как-то неидеально висит. Будто кто-то небрежно поправил её, случайно задев проходя мимо. Когда же наконец я увижу хоть кого-нибудь? Сколько я уже в таком состоянии? Может, мне пора смириться с тем, что я останусь таким до конца жизни? Маму хватит удар, когда она меня увидит в этом жалком и беспомощном состоянии. И второй, когда ей скажут, что она должна будет заботиться обо мне. Нет, как только я смогу хоть как-то взаимодействовать с окружающими – я сразу дам согласие на эвтаназию. Хотя, кого я обманываю? Я не смогу… Я хочу жить. Это ведь не конец – я читал о том, что с парализованными сейчас активно работают и есть большие успехи. Зачем я сразу в такой негатив ухожу? Это лишь несколько дней, люди годами выбираются из подобных состояний и в итоге встают с кровати. Может меня специально обездвижили, потому что я сильно травмирован? Всё это для моего же блага.