Современное путешествие Лады в ад и рай

«Я все передам на земле» – сказала добрая Лада. «Если меня только выслушают. Я буду молиться за вас».

Глава 3. Круг 3. «Петрушка-властолюбец»

И снова в скорбный путь. Тропа становилась все круче. Лада совсем потеряла силы. Фигура, в которой впервые за тысячу лет проснулось светлое чувство любви, нес ее на своих слабых крыльях вперед. Но и он устал.

Останавливались все чаще. И вот впереди ворота. Вход в 3-ий круг ада. Все те же яростные бесы. Все та же безрадостная иссиня-черная темнота кругом. Лишь издалека доносились жалобные стоны и стенания мучеников. Опять разговоры с бесами. «Вот там, новая партия, недавно только пригнали. И бес показал направление, куда идти. И вот они на месте. И Лада увидала жуткое зрелище. Душа, вся израненная и в кровоподтеках карабкалась по обледеневшей узкой лестнице на вершину ледяного пика. Забравшись на верх, она вступала на скользкую крохотную площадку на вершине. Но тут же подскальзывалась и срывалась вниз, на ледяное поле, усеянное острыми обломками окружающих пиков. И с диким воплем душа падала вниз, долго билась там в конвульсиях. Вставала и снова брела к скользкой лестнице и лезла наверх. Чтобы все начать сначала. Все тело души было в кровоподтеках и синяках, поломанные руки и ноги плохо слушались и тут еще у лестницы стоял яростный бес и стегал кнутом беспощадно, за малейшее промедление. Лада подошла поближе к несчастной душе и сразу же узнала ее. И этот тоже здесь» – прошептала она горестно. «Кому же тогда верить». По просьбе Фигуры душа остановила свой бег, а яростный бес отступил от него на короткое время. Душа подняла свои утомленные глаза на Ладу и ничему не удивилась. За свою долгую жизнь, душа вообще перестала удивляться. Раз так есть – значит это кому-то надо. А Фигура объяснил Ладе, что здесь проходят муку «петрушки-властолюбцы». Те, кто попирая все человеческие нормы морали и совести, стремились к власти, на любом уровне и не ради служения людям, во имя их блага. Нет, наоборот, для удовлетворения собственных амбиций. Для насыщения своего собственного кармана.

Все у них оборачивалось красивой фразой. Демагогией. Дела резко расходились с обещаниями. Очень много обещаний. О, если бы это было бескорыстное служение тем людям, над которыми их поставили. Если бы они работал во благо людей, которые им поверили. И мучения души «петрушки-властолюбца» в том, что она должна по ледяной лестнице взбираться на вершину одного из окружающих пиков и скользя там падать вниз. И весь сломанный, разбитый, окровавленный снова карабкаться наверх. И чем выше черная душа вскарабкалась на земле, тем выше ей карабкаться здесь, в аду. И с еще большей высоты падать вниз. И так, каждый день. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, из столетия в столетие. Вечно – такая мука и такие страдания. Душа мгновенно, манерным движением прикрепила себе фиговый листок. И театрально стала бить себя руками в грудь. И заговорила, прекрасно поставленным голосом, вот ее покаянная исповедь. Я каюсь, я виноват. Я мало думал о людях, которые мне доверяли. Если откровенно, я о них совсем не думал. Я по природе актер. Жизнь для меня всегда была сценой. Я играл некую роль Героя-любовника. Зрители, то бишь простой народ, хлопали, кричали «браво». Зрители любили меня, мое актерское кривляние на сцене жизни. Но наши реальные жизни были разделены рамкой сцены. Я жил своей жизнью. А они своей. И только когда мне нужна была поддержка, помощь благородных зрителей, я снова устраивал им спектакль. И срывал аплодисменты доверчивых зрителей, то бишь простого народа. И так все время. Да, я – актер, я фигляр – декламировала, как на сцене, душа. – Но это уже беда глупого зрителя, то бишь простого народа, что он любил меня, верил мне. И при любых спектаклях, которые я устраивал, когда это мне было нужно, зрители, то бишь простой народ, опять и опять верили мне. По истине, терпение зрителя, то бишь простого народа бесконечно. Его можно надувать бесконечно. «Петрушка-властолюбец» – подумала Лада – «Все они Петрушки на балагане жизни.». А душа продолжала «Как там мое тело. Пусть оно больше не дает пустых обещаний. Ведь оно знает, что их все равно нельзя выполнить. А ведь каждое невыполненное обещание – это грех. А мой мешок грехов и так уже велик и тяжел. И тут «Петрушка-властолюбец», наконец, вздохнул совершенно натурально. «После всех страданий, которые я здесь испытал, я понял простую истину. Что мы «Петрушки-властолюбцы» все-таки слуги зрителей, то бишь простого народа. И не зрители, то бишь простой народ, у нас в услужении, а мы у зрителя, то бишь простого народа, в услужении. И надо нам переставать быть «Петрушками-властолюбцами», а надо становится настоящими слугами зрителя, то бишь простого народа. И не играть на сцене, а просто работать. Чтобы зрителю, то бишь простому народу, лучше жилось.

Я никогда не верил ни в ад, ни в рай. Я не был верующим и в церковь ходил только по великим праздникам, как на сцену. Чтобы зритель, то бишь простой народ, видел, что я тоже верующий. И если на меня наводили телекамеру, то даже и крестился, правда не очень умело. Я равнодушно относился ко всем религиям. Но ужас! Все о чем они проповедуют, все это оказалось реальностью. И ад – это жестокая реальность. Я исполняю здесь, в аду, свою муку в урезанном виде – пока один час в день влезаю на ледяную пику и бросаюсь вниз. А вечером 1 час со своим мешком грехов бегаю вокруг этой ледяной пики. А остальное время сижу в ледяной яме и жду смерти своего бренного тела. И уж тогда мои муки будут исполняться в полной мере. Лада рассказала о встрече с «прихватизатором» и с «казнокрадом». О! – обрадовалась душа – Это мои хорошие знакомые. Сколько мы вместе дел провернули. Они тоже здесь, в аду. Хорошо бы нам встретиться. Передавайте им от меня большой поклон. «Они раскаялись, как и вы» – сказала Лада. – Страдания очищают душу» – ответила душа. И только здесь, в аду, душа оценивает свою земную жизнь со всей искренностью и со всей совестью, чего она не могла бы сделать на земле. Будете на земле, зайдите к моему телу и расскажите все, что видели – умоляла душа. «До свидания. Я все передам на земле. Если меня только выслушают» – сказала добрая Лада. – «Я буду молиться за вас».

Душа «Петрушки-властолюбца» долго махала им во след, пока плетка яростного беса не вернула его к жесткой действительности.

«Я организую их встречу на миг, – сказала Фигура. – Мне это будет тяжело, но я уговорю бесов, чтобы они доставили их сюда и обратно. У бесов сил много и им ничего это не стоит». И вот прошло время, и перед глазами потрясенной Лады возникла небольшая картина. Встреча закадычных приятелей на том свете, в аду. «Прихватизатор», «казнокрад» и «Петрушка-властолюбец» как увидели друг друга, так и замерли на секунду от неожиданности и удивления и бросились в объятия друг друга. Страдания очистили их души. Спесь слетела с них. И разговор они вели безо всяких задних мыслей о пользе, выгоде и взаимных сделках. Просто общение душ друг с другом. Как лучшие, бескорыстные друзья. Они стали вспоминать свою прошлую, богатую Московскую жизнь. Совместные походы в рестораны, поездки на охоту. «Кончайте», – взывал к ним ангел падший. «У вас осталась одна минута». И тут не сговариваясь, в эту последнюю, торжественную минуту они упали на колени. Из их глаз лились слезы. Исполосованные плетями, перебитые острыми кусками льда, все в незаживающих кровоподтеках и язвах – они мелко дрожали и восклицали: «Умоляем свои бренные тела, умоляем жен, детей, родственников, своих друзей, соратников по делу, отдайте все обратно, что вы получили неправедным путем. Делайте добрые дела, постройте дома для сирот, инвалидов и престарелых. Стройте школы и больницы. Отдайте свои миллионы рублей, нажитые неправедным путем, пенсионерам, чтобы их пенсия хотя бы немного поднялась, а не была на грани выживания. Идите в церковь и молитесь о спасении своей души. Только вера в Бога и добрые дела помогут вашим душам, облегчат чашу ваших страданий.

Мы поняли только здесь эту великую истину, пройдя путь страданий и мук. Есть две главные заповеди: любовь к Богу и любовь к ближнему. Исполняйте их. А нам придется тут вечно страдать. О, если бы мы знали раньше, там на земле, что все это жестокая реальность. Если бы знали. «Я буду молиться за вас» – сказала добрая Лада. Яростные бесы подхватили несчастные души подмышки и унесли к местам исполнения своих вечных мук. «Долог ли наш путь» – спрашивала добрая Лада своего спутника. «Увы, долог» – отвечала Фигура. Человеческая природа так богата пороками и грехами, что нам еще идти и идти. Но давай отдохнем. Вон большой торос и в нем я вижу большую пещеру. Там наберемся сил. И вот они сидят в пещере, укрытые от сильного ветра.

Фигура помолчала и потом сказала «Закон природы таков. Если телу человека нужна еда, теплая крыша над головой, комфорт, то человеческому духу, душе человеческой – это ничего не надо. Ничего материального душе не надо. Душе нужна духовная пища. И самая возвышенная пища – это любовь. Любовью и любовью пропитана истинная душа человека, данная ему Богом. И Божья душа человека пропитана любовью к Богу, любовью к ближнему. Вот истинный хлеб для души. Фигура вздохнул. «Я это поздно понял. Ленность души, отсутствие ясной цели мне мешали. И потому я не примкнул ни к силам добра, ни к силам зла. И оказался «ни туда и ни сюда». Одни лишь терзания, метание из стороны в сторону. Поиск пути. Вечный поиск. Вместо того, чтобы делать реальные дела. Если добро – то борись за добро. Если зло – то борись за зло. А так сплошной поиск пути и никаких реальных дел.

Как это мне напоминает вашу земную русскую интеллигенцию – цвет народа. Тоже одни душевные бросания из стороны в сторону, метание туда и сюда. И все на словах. И никакого реального дела.

А в итоге, кляня себя и каясь она снова и снова обслуживает тот порядок, который сложился в обществе. И я – горестно вздохнула Фигура – И я тоже метаюсь. И туда и сюда. И обслуживаю и тех и этих. Везде на мелких поручениях. Таков мой удел. Да, – горестно вздохнула добрая Лада. Ты «ни туда и ни сюда» – это удел всех кто не имеет твердых принципов, не борется за них, не готов понести за них муки смертные и даже умереть.

Так в философских размышлениях прошел их отдых. «Ну, в путь» – сказала Фигура. Лишь любовь к тебе, моя добрая Лада, дают мне силы. Я тоже устал.

Я раньше не знал духовной любви. Но теперь я понял. Что духовная любовь дает нам силы неимоверные. Я готов нести тебя все дальше и дальше. Какая жалкая и низменная человеческая любовь, там на земле. Это эротическая гимнастика двух земных тел, с целью достижения минутного оргазма. Как она бледна и мелка по сравнению с духовной любовью, – которая вечна.

Любящие души любят друг друга на земле и затем находят друг друга на небесах. И любовь их вечна. Фигура бережно подхватила Ладу и понеслась как стрела дальше.

Глава 4. Круг 4. «Вор поневоле»

И снова в скорбный путь. Окружающий пейзаж не менялся. Все та же чернота. Бесконечные ледяные скалы и ледяные поля. Вот и ворота. Это вход в 4-ый круг ада» – сказала Фигура. Опять разговоры с яростным бесом «Вон там, налево, пришла большая партия душ – сказал бес. И Лада подошла к ближайшей душе. И ее глазам открылась жуткая картина: некая душа отчаянно пилила себе сначала правую руку. Пила была тупая. Ее, вероятно, уже тысячу лет никто не затачивал. Отпилив правую руку и не дав ране даже зарубцеваться, душа тупой иглой с нитками протыкала кожу вокруг раны и зашивала руку. И не передохнув ни секунды душа начинала свою страшную операцию снова. Но уже с левой руки. Передохнув секунду душа хватала свою правую ногу, а затем и левую ногу и делала с ними тоже, что и с руками. И так страшный процесс повторялся все время в той очередности. Лада уже привыкшая ко всему, все же ужаснулась этой картине.

Фигура сказала: «Здесь принимают муку воры всех мастей и всех уровней. А мука у них такая: то, чем они воровали, то они отрезают и затем пришивают обратно. И так бесконечною В напоминание о своих естественных орудиях воровства. Ведь на место воровства их свои ноги несли, а не чужие. И воровали они руками своими, а не чужими. И чем больше вор воровал и чем больше было горе и убытка от его воровства, тем чаще он режет сам себя. Лада подошла поближе к душе, которая сама себя резала и спросила: «За какие грехи ты проходишь здесь кошмарные муки?».

Душа была одета в какой то балахон, неопределенной формы и цвета. Она испуганно, раскрыв глаза, смотрела на необычное видение возникшее перед ним «Вы кто и откуда» – спросила душа. Лада ей все объяснила и измученная душа, начала свою покаянную исповедь. Я сижу здесь за воровство. Я родился в небольшом текстильном городке, каких вокруг Москвы много. Учился я хорошо. Мать у меня была заслуженной ткачихой. Знаменитой на всю страну. Ее портреты в газетах печатались. Отец – инженер, очень талантливый конструктор. Работал в небольшом филиале Центрального научного института. Филиал был при фабрике. И вот началась перестройка.

Фабрику акционировали. Акции, как тогда говорили, раздали трудовому коллективу. Как радовался народ. Мы теперь все хозяева. И все будем получать прибыль. Прошло немного времени и директор скупил все акции у голодных людей за копейки. Заработки были маленькие и платили их нерегулярно. И надо было кушать и одеваться. И директор стал единоличным хозяином одной из крупнейших фабрик России задарма. А продукция фабрики стала все хуже и хуже сбываться. Ибо вдруг хлынул к нам дешевый заморский ширпотреб. Закрылся сначала один цех. Из него отвезли на металлолом все станки и оборудование. Затем закрался в второй, третий цех. Взглянешь, пустое здание с выбитыми окнами. Люди оказались на улице. А кушать и одеваться надо. Люди городка, жизнь которого зависела от фабрики, были в растерянности. Как жить дальше. Молодые потянулись в Москву, где устраивались на любую неквалифицированную работу. Жили в общежитиях по скотски. Людям постарше было хуже. Кто их в Москве возьмет на работу? И совсем плохо нашим пенсионерам. Они оказались вдруг никому не нужными. Они питались теперь, наверное, одним святым духом. Ибо ни на мясо, ни на рыбу у них не было денег из их нищенской пенсии. Семья у нас была большая. Я был четвертым ребенком в семье, старшим. Мать поняв, что на одном приусадебном участке детей не накормить, бросила детей одних и поехала в Москву искать работу. Так же, как и она, местные, ей подсказали сидеть привратницей в подъезде богатого дома. Сутки сидеть – двое дома. Их было три сменщицы. Наш городок был не на главной железнодорожной ветке, а между ними. И приходилось ехать на местной электричке до главной ветки и потом по главной ветке в Москву.

Вставала мама в 3 утра. Пешком шла 30 минут до станции. Там в переполненной местной электричке ехала до станции на главной ветке. И там еле влезала в переполненный утренний вагон электрички, идущей на Москву. Дорога общая 4 часа. И все стоять на ногах, а возраст за 50 лет. И контролеры, требующие билеты, а если их нет, то требуют себе денег в карман. Какие только трагедии не происходят каждое раннее утро в электричках, идущих в Москву. В вагонах, которые переполнены людьми. Ибо работа только в Москве. А в радиусе 100-200-300 км от Москвы ее просто нет. И так, моя мама, ездила 3 года и подорвала сильно здоровье. И ей как раз пенсионный возраст вышел – 55 лет. Жильцы в том доме, где она была привратницей, были холеные, сытые. У подъезда стояло много богатых машин. Но жильцы были жадные. Платили мало. Но попробуй попросить, чтобы жильцы подняли ставку оплату – съедят. И потому общая сумма была небольшая. Ибо квартиры были большие, и на этажах их было мало. Мама вставала в 3 утра, тяжелая дорога 4 часа и все на ногах и приезжала она к богатому подъезду уже измученная.

А сытая публика вылезала из своего подъезда в десятом часу утра на свет божий. И ненависть вспыхивала в моем сердце. Мать слегла. И надо было кормить 3-х младших. И отец тоже стал безработным. Их филиал центрального института закрылся. Сотни талантливых людей оказались на улице. И все они стали ездить в Москву и искать работу по специальности. И отец тоже пытался найти работу как конструктор по специальности. Но тогда вся промышленность и отраслевая наука в Москве была разрушена. И хозяевам было выгоднее в зданиях заводов и институтов устраивать офисы и склады. На малоквалифицированных работах работали в основном приезжие из дальних мест, за копейки. Отец поездил три месяца в поисках работы в Москву. Сначала по специальности, а потом уже по любой, малоквалифицированной. И понял, что ему талантливому человеку, в возрасте, нет места в этой жестокой жизни. И он от отчаяния застрелился из старого охотничьего ружья. Моя сестра тоже поехала на заработки в Москву. Ей было 16 лет. Юная красавица. Устроилась продавщицей в ларек на рынке. Через пару месяцев ее там изнасиловали хозяева ларька. И она пошла по рукам. Благо рынок большой. Хозяев ларьков много. Я немного поработал на строительных работах. Бригада, куда я подрядился, переобустраивала внутренние помещения заводов и институтов в склады под импортную продукцию. Работы было много. Благо разрушенных заводов и институтов было много. Импортных товаров тоже, в отличие от российских., которого совсем и не видно было. Но было противно смотреть на сытые физиономии своих хозяев. А нам платили гроши. Мы спали в не приспособленнных подсобках. А хозяева шиковали. И хозяева каждый квартал и каждый праздник ездили в теплые страны на отдых. Моя работа плохо кормила меня, мою больную мать и двух младших сестер, оставшихся в городке. Я мечтал стать инженером. А стал вором. Кормить мать и сестер надо было. Начал я с богатых домов и богатых квартир. Но там было трудно воровать. Сигнализация, специальные замки, где трудно подобрать ключи. Меня поймали. Я отсидел срок в тюрьме. Порядки в тюрьме такие, любого ангела в дерьмо перевоспитают. И после освобождения, я стал залезать в простые дома. Залезал в квартиру днем, когда хозяева на работе или еще где. Брал все ценное, что находил. Потом относил перекупщику. В простых домах замки в квартирах стандартные. Ключи подобрать к ним проще простого. Таких квартир в Москве тьма тьмущая. Они хоть и с замком, но считай нараспашку открыты. В иную квартиру зайдешь и стыдно становится, ведь последнее воруешь. Там я ничего не брал. Уходил пустой. В последней квартире в дверь стала вламываться милиция. Невысоко было. Думал спрыгну и ничего не будет. Но поскользнулся. Сломал ногу, потерял сознание. И что-то отбил себе. Очнулся в больнице. И увидел, что здесь в больнице, если родные за тебя не дадут денег врачам или медсестрам, то и лечить толком никто не будет. Горшок за тобой не вынесут. На бок не перевернут. Двигаться я не мог. Пошли пролежни. Состояние мое все ухудшалось и ухудшалось, а равнодушие врачей ко мне все росло и росло. Ведь я был нищий вор, зэк. И вот я здесь в аду. На этом месте. Я был честным человеком и верил в добро. А стал уголовником, который уже ни во что не верит. И сколько таких честных парней жизнь исковеркала и послала в тюрьмы, чтобы они превратились в уголовники. Нам нет числа. Посмотрите. Это все мы, мучаемся здесь, до самого горизонта. Лада подняла голову и вправду – до самого горизонта в муках резали сами себя молодые души. «Когда будете на земле, пожалуйста, заезжайте в мой городок и передайте моей маме и моим сестренкам, что я люблю их и все время думаю о них. Пусть молятся за меня. И под конец душа в отчаянии вскричала «Не виноватый я, жизнь заставила – я жертва. Я вор-поневоле и мучаются в аду те, кто поставил меня в такие условия жизни. «Хорошо. Я все передам на земле. Если будет кому передать. Я буду молиться за вас» – сказала добрая Лада.

Глава 5. Круг 5. «Наниматель убийц поневоле»

И снова в скорбный путь. Окружающий пейзаж не меняется. Все та же чернота. Бесконечные ледяные скалы и ледяные поля. Только любовь к Ладе прибавляли силы Фигуре. Он устало трепыхал своими слабыми крыльями, и несся вперед, бережно держа Ладу. А ведь меньше полпути одолели» – говорила Фигура. «Ах, какой большой ад. И ведь и этого пространства не достаточно. Я слыхал, что его собираются сильно расширять. Грешные души все валят и валят. И толпы их растут и растут». Но вот впереди показались ворота. Это был вход к круг 5-ый ада. Фигура договорился обо всем с яростными бесами. Они указали куда идти. И вот Лада подошла к крайней душе. И увидела тягостную картину. Душа хватала нож и начинала резать себе живот. Справа налево, слева направо. Внутренности начинали вываливаться из живота. Душа падала на спину. Пыталась запихнуть их обратно. Боль медленно пронизывала ее всю. От головы до пят. Душа от боли билась в конвульсиях, глаза медленно тускнели, и жизнь покидала их. Но вечная душа никак не могла умереть. Она снова и снова оживала. И все начиналось сначала. И каждый раз душа проходила тягостный и тяжелый путь умирания. Смотреть на это было жутко. Фигура пояснил: «Здесь проходят муки убийцы, которые сами не убивали, но посылали других убивать. Это начальники, хозяева убийц всех мастей и на самом разном уровне. Мука их состоит в том, что каждодневно убивая себя, они испытывают при этом все муки медленного умирания и угасания организма. И снова вечная их душа оживает и снова испытывает муки медленного умирания. И так вечно.

Лада подошла к несчастной душе и спросила: «Как ты попала сюда». И все душе объяснила о себе. Немного придя в себя от удивления и неожиданности душа начала свою покаянную исповедь. Родился я в простой семье. Окончил школу, институт, работал в научном институте научным сотрудником. Но тут пришла перестройка. Институт рухнул. Зарплаты не было. Я, как и сотни моих коллег по несчастью, занялся тем, чем смог: купи – продай. Где то покупал импортный товар и продавал на рынке, на толкучке. Толкучки тогда были громадных размеров. Казалось, что вся страна сошла с ума. И превратилась в одну большую толкучку. Все продавали, продавали заграничный товар, и кто-то все же покупал. Российского товара не было, да и откуда ему появится. Вдоль улиц, у метро, стояли на сотни метров люди, держа в руках заграничный ширпотреб. Около крупных универмагов возникли стихийные рынки. За городом, недалеко от города, возникли колоссальные барахолки, кишащих тысячами и тысячами людей. И все это насыщалось огромным количеством импортного товара из-за рубежа. Возникла целая армия челноков. И я понял, что выгоднее быть челноком, чем стоять на барахолке и продавать перекупленный товар. И я стал челноком. Вся страна ничего не производила и мы были теми рабочими муравьями, которые спасали ее жителей от голода и холода. Мы русские челноки обогатили весь мир нашими деньгами. Подняли везде ихнюю промышленность. Производители продукции в тех странах, встречали нас как родных. И я со слезами на глазах набивал там тюки ширпотреба, зная, что этим гублю своего производителя на корню. Я организовал фирму и наконец-то встал на ноги. Но нас таких было слишком много, ибо больше в стране тогда нечем было заниматься, только купи-продай. Все остальное было разрушено, одни челноки быстро пошли в гору. Стали организовывать крупные магазины, крупные торговые центры, крупные оптовые фирмы. Другие челноки топтались на месте. Их мелкие фирмочки только и могли, что давать на реализацию ширпотреб в магазинчики, которые росли везде как грибы. Но на всех этажах торгового бизнеса было тесно. Все мешали друг другу. Наш телевизионный экран был забит иностранными фильмами, где было сплошное насилие, убийство и грабеж. Там на экране конкуренты убивали друг друга, там сильный побеждал слабого и наши бизнесмены, ранее не знавшие, что это такое, насмотревшись, тоже стали устранять друг друга.

На разных этажах бизнеса по разному, – наверху профессионально и дорого, внизу – по-деревенски и дешево. Вдруг оказалось, что это самый простой способ отхватить кусок рынка сбыта (большой или маленький). Тут и ума большого не надо. Вот только раньше мешала совесть. А теперь она куда-то стыдливо забилась в уголок души. Мой конкурент начал посылать ко мне своих хороших знакомых из налоговой полиции. Моя фирмочка арендовала на заводе помещение, где была пропускная система, вход по паспортам и удостоверениям. Мои рекетеры не захотели официально пройти на территорию по паспортам и удостоверениям. Зачем марать честь мундира за небольшое вознаграждение. Звонили по местному телефону, требовали выйти в проходную для переговоров. В первый раз мы все были перепуганы. Стали отключать телефоны. И входили и выходили через проходную как трусливые зайцы, оглядываясь кругом. Хорошо, что эти рекетеры из полиции не знали меня в лицо. Потом им все-таки удалось неофициально проникнуть ко мне в офис. Они придрались к мелочам. Забрали все деловые бумаги, опечатали все сейфы и двери. «Но у вас нет предписаний и разрешений на обыск» – попытался я возразить. Мне отвечали «Напишем, если надо. Расчет с нами, там в конторе дороже, здесь на месте – дешевле. Все свои денежные запасы я отдал им. И еще пару раз присылал ко мне конкурент этих горе служак. После их ухода я понял, что моя фирмочка на грани банкротства. Я нашел одного несчастного забулдыгу, который остро нуждался в деньгах, за деньги был готов хоть мать родную зарезать. По всем законам киношного детектива, откуда мой забулдыга и почерпнул свои слабые знания, встретил он моего конкурента у подъезда его дома поздним вечером. Дрожащей рукой от перепоя он выстрелил 3 раза. Из них два раза промахнулся. Один выстрел случайно задел моего конкурента. И сделал свое черное дело. Был задет жизненно важный орган. И проболтавшись в больнице пару месяцев и истратив на врачей все свои деньги, мой конкурент мирно скончался. Его жена быстро вычислила, кто это сделал. И послала обратный ответ. Подкараулили меня вечером у гаража, за моим домом, где я ставил машину. Стрелял тоже дилетант-неумеха. Несколько раз промахнулся. И, наконец, попал, но не в сердце, как положено, а черт знает куда. Провалялся я долго в больницах. И умер я, вероятно, от того, что на момент попадания в больницу – мои финансы были полностью истощены. В начале я был честным бизнесменом, а в итоге превратился в нанимателя убийцы по неволе. И теперь исполняю свои тягостные, вечные муки в аду. Будете на мой любимой родине, на моей любимой земле, передайте мои слова жене и детям: «Я их очень люблю и каждый день вспоминаю их. И не виноватый я. Жизнь заставила. Я жертва. Я наниматель убийцы по неволе. И мучится и страдать в аду надо тем, кто поставил меня в такие условия жизни. Пусть молятся за меня мои родные, это хоть немного облегчит мне прохождение мук и уменьшит мои страдания». И сказала добрая Лада: «Хорошо» Я все передам на земле. Если меня только выслушают. Я буду молиться за вас».