Интермеццо 6
– Ко мне сейчас сестра приедет. Мне её покормить надо. В общем, часа в 4, думаю, её уже не будет.
– Чем ты её кормишь?
– Девчонки, вы так похожи! Вы случайно не брат и сестра?
María Mercader Fordada в простонародье Мария Меркадер ехала в СССР с огромной неохотой. После рождения детей она вообще стала затворницей. Устала от публичности, от съёмок. От богемной жизни известной актрисы. Лет десять никуда не выбиралась. И тут приглашение от Рамона. У младшего братишки Луиса родилась внучка. Она не видела братьев сто лет. А если быть точной, то тридцать два. Даже подзабыла о них. Письмо нашло её. Письмо позвало в дорогу.
Может, и врут всё про страшный СССР, вот оба брата живут же. С 1939 года она жила в Италии. В 1942 году на съёмках фильма «Гарибальдиец в монастыре» познакомилась с Витторио Де Сика, за которого вышла замуж в 1959 году в Мексике. Брак не был признан итальянским законом, что вечно коробило Марию. Дети: Мануэль и Кристиан тем не менее носили фамилию отца. Витторио Доменико Станислао Гаэтано Сорано Де Сика – четырежды Оскароносец, прочёл письмо Рамона и расплылся в свой очаровательной улыбке.
– Мы едем. Всей семьёй. Русские хорошие люди, почти как итальянцы, только языка не знают. У меня есть задумка по съёмкам фильма про их писателя Толстого. Едем.
– Летим? – поправил старший сын Мануэль.
– Там, наверное, уже морозы? Ti amo da morire. (Ти амо да морирэ) – Я люблю тебя до смерти. И не хочу, чтобы ты там простыла. Возьми с собой ту шубку из русских соболей.
– Горностаев, – машинально поправила Мария.
– Её тоже бери.
Так и собирались целую неделю.
Оказывается, ещё и лететь с остановкой и дозаправкой, и тоже у коммунистов, в Праге. Вылетели третьего сентября. Муж настоял, чтобы Мария взяла шубу с собой в салон. Взяла, разве с этим упёртым итальянцем поспоришь. В Праге на Витторио, с белой шубой под мышкой, выходящего из самолёта, все смотрели, открыв рот. Может, и было чуть холоднее, чем в Риме, но именно чуть.
И вот Москва. Выходят они по трапу из самолёта. Мария шубу по настоянию мужа надела. Прилетели в три часа дня. На лётном поле, чуть мокром, после прошедшего недавно дождя, в лужах отражается Солнце и голубое небо с небольшими белыми облачками. Градусов двадцать температура. А она в шубе. Именно в «шубе», пол подметает. Если на неё и не показывали пальцем, то у виска этим пальцем точно крутили. Интересно, что это означает у русских?
– Витторио, ты это сделал специально? – повернулась она к мужу.
– Побойся Господа Mio caro (Моя дорогая). Все ведь слышали о русском генерале Морозе и полковнике Метель. Они убили войско сначала Карла 12, Потом армаду Наполеона. Гитлер потерял миллионы солдат в 41 и 42 годах. Я боялся, что ты можешь простыть. Мне лучше тогда умереть, – трижды осенил себя крестным знаменьем режиссёр Витторио Де Сика.
– Сейчас ты и умрёшь, – оскалилась на него сестра Рамона Меркадера.
Одни гены. Троцкому ведь мало не показалось.
29
– Как Вы попали в аварию?
– В тот момент, когда я увидел, что чёрный кот начал переходить дорогу перед моей машиной, я резко нажал педаль газа, чтобы его опередить…
– Роман, что у нас с Анной Герман? Вы письмо моё отправили?
– Конечно, Пётр Миронович. Ещё десять дней назад.
– Есть какие-то новые вести? – Пётр расчерчивал график проверки собой столичных и Ленинградских театров. Нужно же в культуру окунуться и одновременно расспрашивал помощника об одной интересной писульке.
Дело было так. Смотрел утром, завтракая, на численник на стене и что-то свербело. 20 августа 1967 года. Не вспомнил. Пришёл в министерство. И даже двинул вперёд создание второй части «Кавказской пленницы», пообщавшись с Гайдаем. Вроде мир хрупкий наладился. Снимают. Пришёл режиссёр просить допуск в настоящую колонию. Нужно вжиться товарищу в образ. Позвонил при нём Семичастному, тот с превеликой неохотой поделился домашним номером Щёлокова. Пробовал сначала по рабочему, но оказалось болеет. Дома лежит. Этого персонажа Пётр пока как-то не встречал. Расходились бортами. Вот придётся познакомиться. Может ведь и полезным знакомство окажется.
Зашла Филипповна чай принесла с сушками и послышалась через открытую дверь в приёмную песня Анны Герман.
Твою ж, дивизию. Она в конце августа 1967 года попадёт в аварию. На днях. Всю историю Пётр не помнил, но вот машина точно ехала в Милан, и шофёр заснул за рулём. В результате певица вылетела через лобовое стекло и упала в кювет в кусты, где её долго не могли найти. Герман получила 49 переломов (в том числе и позвоночника) и травмы внутренних органов.
Как это остановить? А как? Нет сотовых. И с итальянским у него не важно. Только «Беллисимо», да «Аморе». С такими знаниями разыскивать певицу по телефону за границей не лёгкий квест.
Решил не множить сущности. Написал письмо с приглашением к себе. Срочно, и в конце сделал приписку, чтобы в Милан не ездила, предчувствия у него нехорошие. Написал и отдал Роману. Пусть ищет, куда, и отправляет. Вот забегался с этими гастролями совершенно выпала певица из поля зрения. Но ведь получается, письмо сработало. Никто об аварии не сообщал. Молодец, ты Петруха. Такой талант спас. Может тебя именно за этим сюда послали, а не страну спасать.
– Пётр Миронович, к вам певица Анна Герман. Говорит, вы её приглашали.
Мистика.
А за этим последовала сцена. Не. Не. Ни так. А за этим последовала СЦЕНА!!! Тамара Филипповна попыталась занять своё излюбленное место в дверях. И оп-па. А Герман-то и выше на пару сантиметров. Да и вес имеется. Смерились пи… Ну, нет. Скрестили взгляды. КГБшница при этом хоть и с прищуром, но снизу вверх. Наклонила голову и пропустила Диву. Бывает. Надо ещё Сабониса в гости позвать. Пусть Филипповну окончательно на место поставит. Или ещё нет Сабониса. Ну, кто-то ведь есть.
– Давайте я буду называть вас Аней, а вы меня Петей, к чему церемонии, – конечно же не сказал, мысленно прикололся.
– Анна Евгеньевна, давайте я вас буду по-русски называть, – Штелле пригласил певицу сесть, сам походил у неё за спиной, для выведения собеседницы из зоны комфорта, потом уселся напротив.
– Пожалуйста, как вам удобно будет. В письме написано, что у вас, что-то срочное ко мне. Какое-то предложение. У меня там контракт заключён. С превеликой неохотой отпустили. Грозили штрафами, если в пять дней не уложусь.
– Наивные чукотские юноши. Кто же вас отпустит. Вы нам здесь нужны. Живая и здоровая. Сколько там неустойка по контракту?
– Пять миллионов лир, это очень большие деньги, – лицо испуганной крестьянки.
– Это вообще не деньги. Это шесть тысяч рублей. Долларов примерно столько же. Я вам их дам. Просто подарю. Разрывайте контракт и приезжайте в Москву. С мужем. Куплю вам хорошую квартиру и обоих устрою на работу в филармонию. Он будет вашим помощником. Устраивает такой поворот сюжета?
– Но ведь так не бывает. Это огромные деньги. Зачем вам, Пётр Миронович, это.
А зачем? А затем, что хорошая певица и хороший сильный человек, и муж ей под стать. Такая корова нужна самому. Польша враг, лишим её одного из символов. Нам лучше – им хуже. А два десятка тысяч рублей тьфу. Те же итальянцы за книги его больше заплатили. Будем считать ничья.
– Езжайте в гостиницу и думайте. Звоните домой мужу. Всё больше не задерживаю. До свидания.
Так, что там первым списке? «Добрый человек из Сезуана» по пьесе Бертольта Брехта «Добрый человек из Сычуани», у Любимова в «Театре драмы и комедии на Таганке». Хочется две вещи у Юрия Петровича спросить: «Чем Сезуан лучше Сычуани?» и «Как ему без Высоцкого?». Травить и палки в колёса вставлять Пётр не собирался. Наоборот, поддержать. Это в той реальности он с властью на ножах. Зря. Пусть творит. Ездит по миру с гастролями, копеечку малую для страны зарабатыват. Потом нужно будет уговорить его вскладчину детский дом построить.
Уговорится?
Интермеццо 7
Сел в автобус. Стою…
Автобус резко затормозил, и пожилой пассажир невольно ухватился за плечо рядом стоящей дамы.
– Послушайте, – сердится она, – а вы не могли бы ухватиться за что-нибудь другое?
– Мадам, не стоит меня искушать в таком возрасте!
Хайме Рамон Меркаде́р дель Рио также известный как Рамон Иванович Лопес – сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС долетел до Симферополя и потолкавшись в очереди за билетами сел на рейсовый автобус до Ялты. К сожалению это был не конечный пункт его маршрута. В Ялте, выпив на автовокзале в буфете стакан томатного сока и съев коржик (не потому, что был сладкоежкой, а потому, что ничего другого не наблюдалось), Рамон дождался автобуса в посёлок Ливадию и выбрал место у окна. Хотел полюбоваться видами за окном. И проснулся от тычка в плечо.
– Товарищ, просыпайтесь. Конечная. Так весь отпуск проспите, – загорелая девушка, его соседка, снимала с сетчатой полочки над головой какие-то сумки. При этом встала на носки и вытянулась вверх.
Ах, какие ножки. Замечательная сейчас мода. Зачем скрывать красоту? «Красота спасёт мир», – сказал болеющий чахоткой Ипполит в романе Достоевского «Идиот». Сто лет назад написал его автор, а и сейчас прав. По крайней мере, эти красивые ножки спасли Рамона от поселившейся в нём с начала весны хандры.
Серое здание Центрального партийного архива на улице Большая Дмитровка, в котором он работал. Серое небо над Москвой. Серый асфальт. Москва вообще вся серая. Особенно весной, пока не проклюнулись листья на деревьях. Да и летом не многим лучше. Серые дома, серые улицы, серые лица усталых москвичей, плетущихся с работы домой. И жизнь серая в Москве. Нет, обижаться на власти СССР Меркадер не мог. С ним после освобождения из тюрьмы в Мексике обошлись очень достойно. 6 мая 1960 года он после освобождения был доставлен на Кубу, а затем тайно переправлен пароходом в СССР. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1960 года Рамон Меркадер – Лопес Рамон Иванович удостоен звания Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»; награду Рамон получал лично из рук главы КГБ Александра Шелепина. Единицы сотрудников знали тайну Меркадера, остальные считали его просто ветераном войны – Героем Советского Союза. Ему была предоставлена государственная дача в Кратове в Раменском Районе Московской области, затем торжественно вручили ключи от четырёхкомнатной квартиры недалеко от метро «Сокол». Огромная пустая квартира. Вот семь лет пронеслось. А так пустая и стоит. Не обзавёлся толком мебелью, ну и бог бы с ней. Семьёй вот тоже не обзавёлся. В феврале исполнилось пятьдесят четыре. Прошла жизнь, как шутят русские: «по тюрьмам да по каторгам».
В середине лета, когда Солнце решило наказать безумных русских, построивших город на болоте, Рамон простыл. Хлебнул на улице пару стаканов газировки ледяной из автомата. И готово. Даже в больницу угодил. А как выздоровел, то получил из рук начальства путёвку в санаторий. В Крым. В Ливадию, в санатории КГБ «Пограничник». Вот и добрался.
– Соседка, ты местная? – спросил Рамон девушку, помогая вынести сумки из автобуса.
– Работаю тут, – ах, какая улыбка, даже лучше ножек. Ну, не хуже.
– Как мне добраться до санатория «Пограничник», – свой небольшой чемоданчик Меркадер поставил на потрескавшийся асфальт и, сняв очки, стал протирать Влажно. Сразу запотели.
– Вообще-то это военная тайна, но вам повезло, дорогой товарищ. Я там работаю. Медсестрой в стоматологическом кабинете. У вас как с зубами? Кариеса нет? – ох, молодость. Как бы сбросить лет тридцать?
– У меня и зубов-то нет, какой уж тут кариес, – и Рамон улыбнулся белоснежной улыбкой. Зубов и, правда, не было. Но только двух, выбили ещё в сороковом на допросе в Мексике. Но были они коренными, и этого не было видно. Ему предлагали вставить золотые коронки, но для этого нужно было подпиливать нормальные зубы, и Меркадер отказался.
– Пойдёмте, провожу вас до места, – протянула соседка Рамону одну из своих сумок и уверенно зашагала по направлению к зелени парка.
Цц! Нет, ну какие ножки. (Мне б такие.)
Глава 8
30
Интересно, почему мы никогда не видим газетных заголовков:
– Ясновидящий выиграл в лотерею?
– Это правда, что вы машину в лотерею выиграли?
– Правда. Только не машину, а квартиру. И не в лотерею, а в покер. И не выиграл, а проиграл.
Свершилось. Гарбузов молодец. Сегодня в воскресенье 10 сентября показывают по телевизору розыгрыш первого Культлото. Пять из тридцати шести. Не стали они с Василием Фёдоровичем ни какие шесть из сорока девяти придумывать. Одного этого формата вполне хватит. Первого сентября билеты поступили в продажу. До этого все газеты дали анонс лотереи и объяснили правила. На почте были вывешены плакаты. На предприятия отправлены листовки. Одним словом – потрачены огромные деньги. Министр финансов ругался на каждую следующую трату, но давать задний ход было поздно. Билеты напечатаны. И вот первый розыгрыш в прямом эфире. Он тоже был прорекламирован несколько раз в конце показа новостей.
Пётр решил обыграть это, как небольшую театральную сценку. В ней принимали участия любимые киногерои советских граждан. Наталья Варлей в роли Нины, естественно, Александр Демьяненко в роли Шурика и, понятно, троица из Бывалого, Балбеса и Труса. В костюмах из фильма. Нехорошие герои гонялись по сцене за Ниной, а Шурик пытался её защищать. И в это время Варлей должна была подбежать к барабану и выхватить оттуда шарик с номером. Троица регулярно сметала с дороги Шурика и несколько раз почти догоняла Нину, но что-нибудь им всё время мешало, то Трус споткнётся и всех завалит, то Балбес вместо Нины схватит ведущую. В общем – чехарда. Режиссёром тайным голосованием назначили Гайдая.
В конце представления, когда все пять шаров всё же оказываются у ведущей. Её исполняет, угадайте с трёх раз. Правильно – Тамара Филипповна. Оказалась у неё даже фамилия есть – Непейводу. Так вот когда все пять шаров оказываются у Филипповны, она одним молодецким ударом сбивает троицу с ног. Останавливает грудью мечущуюся Варлей и хватает за шкирку Шурика.
– Всем стоять! Объявляю номера! – И объявляет, конечно.
Все довольны. Занавес. Потом из-за занавеса появляется хитренькая мордочка Нины, и она говорит.
– Товарищи, говорю вам по секрету, ни кому не говорите. 7 ноября в честь пятидесятилетия Октябрьской Социалистической Революции будет проведён праздничный розыгрыш, в котором первый приз будет не пять тысяч, а двадцать пять. Только ещё раз прошу, никому не говорите, а то билетов на всех не хватит, – и подмигивает.
Гарбузов посмотрел и одобрил.
– Ты, Пётр Миронович, определённо не там работаешь. Эх, мне бы такой заместитель пригодился. Ладно, нет, так нет. Рассказывай, что там с Болгарией. Для них готов такой фильм.
А что с Болгарией. Даже было четырёхстороннее коммюнике. Два министра Финансов и два министра Культуры снялись в небольшом ролике и его показали по телевидению в Болгарии. Однако, как и в СССР, в стране братушек телевизоров ещё мало. Тогда Пётр придумал ход. В Болгарии повторно прошёл показ Операции «Ы» и Кавказской пленницы в кинотеатрах, а вместо журнала и показали эту ленту с речами министров. Газеты и листовки взяла на себя Болгарская сторона. Билеты печатает СССР. Прибыль распределяется следующим образом. 30 % на призовой фонд. 30 % СССР. Остальные 40 процентов делят поровну министерства Культуры и Финансов Болгарии. Советская сторона предоставляет в качестве одного из призов недельный тур по СССР с посещением Москвы и Ленинграда для двадцати пяти человек.
Все остались довольны. Вот ровно через неделю и пройдёт первый розыгрыш. Сейчас сценку с «пленниками» дублировали болгарские актёры.
Уже пожали руки и почти разошлись, когда Пётр задал Гарбузову вопрос.
– Василий Фёдорович, деньги для Болгарии ведь печатаем мы?
– Понятно, – хмыкнул финансист.
– А почему бы не предложить перейти им на рубли?
– Ты про присоединение. В 1963 году Тодор Живков настойчиво просился в СССР. Но тогда только закончился Карибский кризис, да и ещё две проблемы существовало. Во-первых, даже мирное присоединение иностранного государства должно было создать большую оппозицию среди его граждан. С Венгрией-то намаялись. Во-вторых, присоединение Болгарии сильно бы осложнило отношения со странами НАТО, включая Грецию и Турцию.
– Ну, наверное, хотя, что бы они могли нам сделать, пару лишних пушек к границе подтянуть. Но ведь деньги это не присоединение.
– А зачем? – сдвинул брови Гарбузов.
– Американцы создают долларовую зону, а мы будем рублёвую.
– Вопрос сложный. Приведение цен к одному стандарту, зарплаты. Даже и не знаю. Не мой вопрос. Это в Политбюро должны решать. Существует переводной рубль.
– А и ты подумай Василий Фёдорович.
31
А что, если Ленин лежит в мавзолее потому, что его заколдовала злая фея, и если его поцеловать, то заклятие спадёт и СССР вернётся?
Советский Союз. На завод пришло оборудование из Армении.
Установка не собрана до конца, на дне коробки – пакет с болтами, бутылка армянского коньяка, и записка: «Извини, дарагой, не успел!»
Петрос Мкртчян дозрел. На встречу заговорщиков у него на рынке он притащил троих товарищей. Художником был армянин. Кузнецом дагестанец. Стеклодувом русский. Правильно, самая тяжёлая работа как всегда старшему брату. Что ж, на то он и старший. В селе Захарьинские Дворики на юге Москвы нашлась буквально в прошлом году закрытая кузня. По этой причине разрушить и растащить по кирпичику ещё не успели. Попытки-то были, но их с ружьём пресекал бывший кузнец. Он тоже согласился войти в артель в качестве сторожа и электрика.
Оставалось чуть. Нужны были матрицы для литья висюлек и плафонов всяких. Их Пётр хотел взять на себя, но Петрос его остановил.
– Пётр Миронович, тут есть одын мой знакомый, который хотэл бы поучаствовать в этой авантюре. Он директор завода. Матрицы будут. Нужны или чертежи или эскизы.
Штелле открыл свой волшебный портфель и вынул папку.
– Здесь эскизы на пятнадцать люстр с прорисовкой всех деталей.
– Хорошо. Значит, половину работы сделали. Художник настоящий, член Союза художников. Ваган Алварян. На русский переводится как «Божественный избранник». Пётр Миронович, на тебе договор с председателем колхоза. Он что-то воду мутит. И денег не берёт, и разрешения тоже не даёт. Чего хочет, нэ говорит. Боится, может.
– Договорились, пообщаюсь. А оборудование какое-то нужно.
– Нэ переживай. Тот дирэктор всё достанет. Хотя. Он что-то про цветное стекло говорил, мол, искать надо, – директор рынка сделал неопределённое вращательное движение кистью.
– Ладно, поищу.
– Тогда почти всё. Осталось паи разделить.
– Паи?
– Ну, кто, сколько вложит, и кто, сколько получать будет от прибыли. Что она будет, нэ сомневаюсь.
– Нет. Я же говорил, Петрос Мушегович. Мне не надо денег. Мне нужно будет несколько люстр для себя и потом если будут нужны, то я их буду покупать.
– Я так директору и сказал. Он волноваться стал. Почему дэнег не надо? – изобразил удивление на лице и развёл руки Мкртчян.
– Мне хватает тех, что за песни и книги платят. С лихвой хватает. А вот если надо вложиться, то в разумных приделах вложусь.
– Пятнадцать тысяч рублей.
– Завтра.
– Хороший ты человек министр, ловкач плохой. Тогда всё. Будем делать нашу жизнь светлей! Это тост. Надо чуть обмыть дело, а то не сделается.
До председателя колхоза добрался на следующий день к вечеру, то одно, то другое, то снова одно за другим.
– Марсель Тимурович? – в светёлке (иначе и не назовёшь) сидело трое: мужичок в пиджаке не по росту и две женщины, одна стучала на машинке, вторая вязала.
– А ты кто, уважаемый?
– Ну, здравствуй, труженик. К тебе я. Зовут меня Пётром. Прошу не бить колом.
– Шёл бы ты лесом, Петя, – насупился Тимурович и красные глазки в кучку собрал. Злится.
– Твоя взяла, Марсель Тимурович. Я министр культуры СССР. Вот удостоверение. Я хочу у вас в старой кузне открыть художественную мастерскую. Всё строго по закону. Мне доложили, что вы палки в колёса нашей экономике вставляете! – подскочили обе бабёнки, что-то прорычали и ломанулись изь «кибинета».
– Тёмные личности приходили, неруси, – совершенно не испугался грозного начальства председатель.
– У нас многонациональная страна, да и ты не из великодержавной нации.
– А какая мне с того выгода. В смысле не мне, а колхозу. И так в долгах, как в шелках. А тут ети, – ну, торг это хорошо. Это мы умеем.
– А что надо?
– Свинарник надо починить. Коровник надо починить. Трансформатор нужен новый. Пару тракторов, молотилку. И сто человек работящих мужиков, – весело. И это в двадцати километрах от Красной площади. Ну, может, в тридцати.
– А есть, кому чинить?
– Нетути.
– А трактористы?
– Пропойцы.
– Трансформатор будет. Трактора французские будут. Пару тысяч наличкой на ремонт коровника дам.
– А пошли ко мне в бухгалтера.
– А пойдём!
Эта и ещё 2 книги за € 399