Слева от здания станции – река в низине и высокие арки железнодорожного моста-виадука. Мне всегда кажется, что по нему вот-вот помчится старинный поезд – чадя клубы дыма, трубя паровым свистком… Сейчас там пусто.
В школу я не пошла – не сумею успокоиться, пока не выжму все из зацепки.
– Здравствуйте, помогите, пожалуйста…
Белокурая кассирша стучит ногтем по надписи "Билеты не возвращаем".
– Нет, вы не поняли, просто расскажите, откуда он? Что-нибудь…
– Девочка, тебе нужно обратиться в другое место.
– Но…
– Одна что ли тут?! – недовольный голос сзади. Я и не заметила, как собралась очередь. Пальцы с билетиком начинают коченеть.
– Пожалуйста! Мой брат пропал…
– Это же дочка Пинк-Ботлов! Такая же, как братец, – никакого уважения к старшим!
– Заткнитесь!!! Вы не знали моего брата!
– Пффф, – женщина в шляпке чинно фыркает и отворачивается.
– Пожалуйста, – снова гляжу на кассира, – любая…
Мужчина сзади отталкивает меня.
– Не трогай!!! – я вдруг понимаю, что на этот визг обернулись почти все посетители станции.
Наглец спокойно наклоняется к окошку:
– До Алнмута.
– Я еще не договорила!
– Иди отсюда, пока я не отвел тебя к родителям! Ты не должна быть в школе?
– Иди… сам!!!
Я пытаюсь вдохнуть и не могу. Только открываю и закрываю рот, как рыба на берегу. Небо темнеет… Нет, не падать, присесть. Ничего, что на снег. Холод – это не страшно, надо только дышать.
– Ааа, – в легких пусто, не хватает позвать на помощь.
Майя, борись.
Скрежет в горле – короткий вдох.
У меня все в порядке. У меня все в порядке. Дыши.
Жду, пока поток людей уменьшится, и снова подхожу к кассе.
– Ах, – кривится белокурая работница. – Ну, давай свой билет.
Вертит бумажку, морщит лоб:
– Эти станции много лет закрыты. Не знаю, чем тебе помочь. Разве что… Сейчас напишу номер моей подруги. Она, кажется, говорила, что работала с бывшим начальником станции Илдертона, это на той же ветке. Боюсь, все…
Мередит Питерс – Кевин Саммерхауз – Руперт Перебрайт. Рука устает держать телефон.
Симпатичный автобусик везет меня по проселочной дороге. Внутри тепло и уютно; снежинки за окном тихо кружатся и простыней накрывают мерзлые поля. Иногда посреди такого белого квадраты видны следы. Оборотни в Нортумберленде?
"Сенсация! Человек-твидовый-пиджак похищает скот!"
Знаете, если бы я могла стать животным, точно не выбрала бы тигрицу или лошадь, как большинство. Всегда хотела быть огромным добродушным сенбернаром, который любит ездить на машине – высунет голову в окно и жмурится от ветра, от удовольствия, от своего простого собачьего счастья. Мне бы наверняка закладывало уши – потому что, когда быстро едешь и опускаешь стекло, то всегда закладывает от потока воздуха. Но разве сенбернаров волнуют такие вещи? Ву-уф! Вуф!
Вот интересно, кто бы тогда нас с Раулем выгуливал: папа или мама? Лучше бы папа – он любит поговорить с песиком.
Деревушка Хорнклифф напоминает собрание эклеров, маленьких и разноцветных, – они словно сгрудились вокруг дорожек и активно обсуждают, у кого вкуснее глазурь. Руперт Перебрайт под стать месту – немолод, лысоват и пышен; но глаза добрые.
– Вулер – Акелд, – шепчет, рассматривая билетик, мужчина. Мне кажется, сейчас он не здесь, а где-то году в пятидесятом: гоняет с друзьями на велосипедах и восхищенно смотрит на мчащийся по рельсам локомотив. – Коллекционная серия. И последний пассажирский рейс на этой ветке. Любители могут купить его за порядочную сумму. Где же ты взяла?
– Из журнала в библиотеке.
Мистер Перебрайт рассказывает о своем детстве, о том, как любил и любит до сих пор старые поезда. Вспоминает, что они пахнут душным июлем, смолой и дымом. Грезит наяву – этот маленький мальчик с залысинами и одышкой, – будто снова увидит мчащийся по просторам Северной Англии LNER A4, и побежит за ним, и станет что-то кричать, неразборчивое, неважное, подбрасывая в небеса отцовскую кепку.
Я знаю, что мне это не нужно, что не поможет в поисках Люка; пускай: в глазах Руперта Перебрайта больше правды, чем во всех полосах "Юнион Джека".
Где же остановка? Иду по дороге из деревни – сквозь пелену снега, в тишине и холоде. Мне надо домой, в школу, нужно искать брата, а я заблудилась! Дуреха.
Кажется, большинство проблем в жизни именно от этого – знаешь пункт назначения, а вот, как до него добраться и откуда, черт разберет.
Каменная стена, пихты за ней, проход в ограде, что ведет в темноту или уже белизну чащи. Между стволами видно поле: верхушки деревьев в низине и трехэтажный особняк красного кирпича.
Как же холодно, давно такой зимы у нас не было. Обычно снега не дождешься, но сегодня погода, видимо, компенсирует пару веков застоя.
Метров через пятьсот поворот – сторожка имения, красный знак "Дорога закрыта" и желтый с черный стрелкой – "Объезд".
Что-то тянет меня на перекрытую трассу. Здесь медовая ферма справа и слева – частокол голых сосенок с обломанными ветками. И… могила???
В груди кольнуло. Не волноваться – всего лишь цветы, свечки и крест под шапочками снега.
"Здесь, 17 августа 2011 года, разбился на мотоцикле неизвестный мужчина. Возраст около двадцати пяти лет; рост – шесть футов и один дюйм; вес – сто сорок пять фунтов; шатен. Просьба имеющим сведения о происшествии или личности погибшего обратиться в полицейский участок Бервика-на-Твиде".
Люк пропал 17 августа. Боже…
Темнеет в глазах, больно. Кто-то кричит. Я?
Из мира забрали весь воздух, нечем дышать. Помогите… Пом…
Белый саван надо мной. Снег. Падает и падает, а я лежу рядом с могилой брата, и всем плевать. Или здесь просто никого нет? Дорога перекрыта. Можно умереть, и заметят только весной, когда тело растает. Разложится. Растворится в тишине.