Рассказики-2. Разные истории

– Но я действительно Иван Сидоров!

– Вам меня не одурачить! Если назовете себя, отпущу в часть. Итак?

Почесал Ваня затылок и доверительно сообщил: -На самом деле я Федор Михайлович Достоевский.

– Вот это похоже на правду! Почему было сразу не сказать? Я вас записал, отправляйтесь в часть!

И отправился Ваня в часть. Откуда еще не раз ходил в законное увольнение. Однажды пристал к нему Иванов: -Давай в воскресенье съездим к морю! Говорят, там стоят подводные лодки. Очень хочу на них посмотреть. А у тебя вроде земляк там служит? Может, на на лодку пустит? Очень хочу! Знаешь, как дома про это буду рассказывать?

Что ж, разок пропустить дискотеку ради счастья товарища – дело святое. Уволились, попутками добрались до моря, вышли к расположению подводников, проникли через забор на пирсы, нашли нужную лодку, где вахтенным стоял земляк. Ведь и не учат их, но любой советский солдат, как настоящий диверсант, проходит везде, если ему надо туда пройти. В крови у него завет Суворова преодолевать самые непреодолимые Альпы.

Ладно, подошли к черному крутому борту. Сидоров свистнул, земляк показался на рубке, пригласил подняться. Ух, ты! Забрались на рубку, заглянули в люк, что ведет в нутро лодки. Там, внизу, будто тяжело дышит огромное чудище и веет наружу смрадом.

– Если хотите вниз спуститься и по лодке пройтись, -предупредил вахтенный: -Надо разрешение запросить у центрального поста по переговорной трубе.

Надо заметить, что сия труба находилась как раз за спиной матроса, а вот другая труба, похожая, но более толстая и предназначенная для исполнения нужды вахтенными, расположилась на самом видном месте. Иванов подошел, сунул лицо в сей писсуар и запросил:

– Центральный, ответьте!

Вахтенный глянул на солдатика, как на идиота, и, прикалываясь, ответил: -Слушаю.

– Разрешите войти? —попросился Иванов.

Не выдержал вахтенный, рассмеялся: -Снимай штаны и входи!

Вот тут-то и поняли гости, что над ними издеваются. Хорошо, успел тренированный подводник нырнуть в люк. А гости преследовали его по всему кораблю, такая получилась экскурсия. Зато, уже уйдя из армии, друзья могли с чистой совестью рассказывать родным, как они однажды служили на подводной лодке. Вах!

В ходе экскурсии Сидоров как бы пропитался бесстрашием подводников, и стал девок приводить прямо в казарму. Заводил, шептал: -Тихо! Аккуратно проходи, все спят. Да точно все спят! Что я, свою роту не знаю, что ли?

Даже впал в романтизм – начал сочинять стихи для полковой газеты «На страже». Один стишок посвятил военной форме. А как она выглядела в тогда? Гимнастерка с фальшивыми нагрудными карманами да галифе с карманом на заднице. По задумке стиха в этом заднем кармане солдат хранит самое дорогое – комсомольский билет и письма от любимой.

Но получилось несколько иначе: -«Есть в штанах у солдата заветное место, что дороже на свете всего. И когда вспоминает солдат о невесте, он горячую руку кладет на него».

За творческую активность хвалил Сидорова сам замполит. Даже ставил в пример его ответы на политзанятиях. Однажды он попросил Ваню объяснить молодым солдатам, что такое нейтралитет. Тот и выдал: -Нейтралитет – это когда Иванов, Петров и я лежим в одной кровати под одним одеялом. Я лежу в середине, Иванов справа, Петров слева. Оба тянут одеяло каждый на себя, тянут, ругаются. А я молчу, я – нейтралитет.

Даже сам полковник, прослышавший о сексуальных подвигах Сидорова, как-то подозвал его и спросил: -Скажи, сексом заниматься – это удовольствие или работа?

– Это смотря с кем, -ответил воин: -Например, с вашей женой – безусловно работа, а с вашей дочкой – сплошное удовольствие!

И нечего было сказать полковнику. А если нечего сказать, то и спрашивать нечего!

Плохо, что некоторые солдатики из молодых начали брать пример с Сидорова – в самовольную отлучку бегать, только не к девкам, а крепкие напитки попивать. И наглеть при этом! Слишком часто стал обращаться старшина к дежурному по полку: -Только что позвонил рядовой и потребовал продлить ему самовольную отлучку!

А падение дисциплины губительно для любой воинской части. Дошло до того, что в день ВМФ солдатики затеяли потасовку с матросиками! Ясен член, подводники накостыляли «сапогам», и прибыли вояки в родную часть с сильно подпорченными фасадами. Но утром-то построение, осмотр личного состава. Извечно русский вопрос – что делать?

Опытный «дедок» Сидоров посоветовал замазать синяки тональным кремом. Так все дружно и сделали. Только слегка переборщили. Что же увидал похмельный командир роты на утреннем построении? Смутно знакомый старшина с арабской физиономией доложил, будто все в порядке, враг не пройдет, и танки наши быстры, а в строю стояли одни коричневые ребятки, но с типично рязанскими мордами, да еще и ухмылялись. Ужас!

Однако настал день «разбора полетов». Построил полковник родной полк, чтобы зачитать перечень происшествий за декаду. При этом не только голые факты излагал, но и приводил дословные объяснения нарушителей, чем вызывал всеобщий хохот.

– Рядовой Гулько получил перелом челюсти. Объяснил тем, что поскользнулся на куске мыла в бане, -читал полковник.

– Хе-хе-хе, -слышались язвительные смешки из строя: -Знаем мы этот кусок – вон он стоит, в носу ковыряет…

– Ефрейтор Петров получил сотрясение мозга, -продолжал полковник: -Объяснил, что проснулся и потянулся в кабине машины, слегка ударившись головой.

– Ха-ха-ха! —откликнулся строй: -Знаем мы, что это за кабина…

В таком ключе продолжалась развлекуха минут десять. Потом полковник протер очки и выдал: -Девочка пятнадцати лет специально приходила к части для заражения солдат гонореей. Количество пострадавших пока не выявлено.

Стон ужаса пронесся над строем, а полковник, видимо желая добить подчиненных, неумолимо продолжил: -Трое обнаруженных с заболеванием пояснили, что они сначала сомневались, но девочка угостила их самогоном, и они решили, будто она не заразная…

От таких новостей количество нарушений сразу уменьшилось, как и число желающих ходить на дискотеку. Только Сидоров продолжал постоянно посещать сие злачное место. И однажды, возвратившись из увольнения, сказал Иванову: -Ты помнишь ту блондинку, с которой я в баре познакомился?

– Ага, шикарная телка!

– Так вот, она от тебя беременная.

– Как это!?

– А вот так! Ты же сам просил хоть разок ее за тебя поиметь! Получи…

Такой вот стал солдат Сидоров. Мог и за себя постоять и за друга полежать. Но, если на старуху бывает проруха, то и «деды» попадают в беды.

Заступил Ваня в караул, склад с просроченными консервами охранять. Вокруг колючая проволока, прожекторы светят, на плече автомат, к автомату штык прилажен. Еще бы – стратегический запас оберегал! Вот и гулял вокруг склада согласно Уставу. Но до поры. Потому что заранее уговорился с девицей о свидании. И в назначенный час она явилась.

После короткого приветствия парочка решила приступить к действию, ради которого встретилась. Но как? Часовой покинуть пост не может, а девице лезть через проволоку явно не с руки, вернее, не с ноги. Только воина родной советской армии, решившего совокупиться и имеющего такую возможность, даже атомная война не остановит! Ваня поставил девицу в согбенном виде нижней частью к колючке, а сам, благо расстояние между проволоками позволяло, пристроился со своей стороны. И процесс пошел на загляденье!

Но в самый разгар процесса на пост прибыл проверять командир роты с разводящим.

Преодолев вызванное увиденной картинкой изумление, капитан рявкнул нечто матерное. Девица сорвалась с рабочего органа и ударилась в бега, на ходу поправляя одежонку. А Ваня, выдергивая сей орган из глубин женского тела, напоролся на шип. Ох, какая ужасная картина: часовой орет, кровь хлещет, проверяющие в прострации, вдали девка визжит!

Однако пришли в себя, медиков вызвали. И ничего страшного не случилось: кровь остановили, орган заштопали. Хотя у хирурга руки от смеха дрожали, и косметического шва не получилось. Слегка искривилось достоинство. Ну, да не помеха в деле…

Когда через месяц Ваню выписали из лазарета со славой лубочного героя, он прямиком отправился на гауптвахту. Сначала возражал, утверждая, будто Устав не нарушил – не ел, не пил, не курил, не читал и ничего, противоречащего Уставу, не делал. На это командир полка заявил, что Устав категорически запрещает часовому отправлять естественные надобности. И тут нечего было ответить, надобность и впрямь вполне естественная.

Об одном попросил Ваня: -Разрешите взять в камеру гитару.

– Ты, Сидоров, случаем не сбрендил? —удивился полковник.

– Я читал, что Лермонтов на гауптвахте писал стихи и играл на гитаре.

– А мне плевать, что там зэкам в других зонах позволяют! Шагом марш!

Но и под арестом Сидоров начудил. Пришел на гауптвахту дежурный по полку с проверкой, а ему навстречу выбежал часовой.

– Ты куда? —поймал его за рукав дежурный: -Что с тобой?

– Да Сидоров, сука, спросил из камеры: -«Хочешь, такой анекдот расскажу, что обделаешься?», -попытался вырваться часовой.

– И что? —удержал его дежурный.

– И не обманул, сука!

Поэтому начальник гауптвахты выпустил Сидорова раньше срока по амнистии. А куда пристроить старослужащего? Точно не в караул. И усадил командир роты «дедов» за бумажную работу – корректировать личные карточки военнослужащих. Это такой листок, на который записываются все поощрения и взыскания. Обычно начальникам лень заполнять карточки, но нужно. Вот и усадил командир воинов, чтобы хоть что-то записали. А они дали волю фантазии! Себе Сидоров записал «Строгий выговор за невосторженный образ мыслей», «Замечание за плохую погоду во время хозработ» и «Благодарность за просто так». Вот порадуются проверяющие, если когда-нибудь будут эти бумажки читать!

Но завял Сидоров от канцелярщины, загрустил, забыл про дискотеку. И стал полковник замечать, что повел себя Ваня весьма странно: бродил хмурый по части, поднимал каждую бумажку, читал и выбрасывал, бормоча: -Не то.

Через неделю отправили Ваню к психиатру. Тот долго не думал и выписал справку об освобождении от службы. Взял солдат справку, улыбнулся и заявил: -Вот то! —да отправился домой. Кстати, на три месяца раньше срока.

Ехал он в поезде, дремал на верхней полке, а в купе еще находились две женщины и сынок одной из них, акселерат семнадцати лет. Парень постоянно щебетал, как купит себе воинские атрибуты – пилотку, ремень, ботинки, галифе, да каким красавцем станет. Надоело Ване и он свесился с полки: -Не парься! Скоро тебе все это выдадут, и будешь красивым солдатиком. А сейчас не мешай дембелю спать!

Ехал, ехал поезд и остановился на станции, где военный комендант любил задерживать военнослужащих за малейшее нарушение формы одежды. Особо обожал дембелей, которые традиционно украшают одежду разными излишествами. Задерживал, доставлял в комендатуру, а там изгалялся, заставляя выполнять различные невыполнимые работы и требуя привести форму в надлежащий вид. Как следствие, испорченная одежда, опоздание на поезд и отравленная радость от увольнения со службы. Вот такой был комендант.

Ничего не подозревающий Сидоров вышел из вагона подышать воздухом и тут же был задержан комендантом, естественно, за нарушение формы одежды. Но коменданту было скучно измываться над одним солдатиком, ведь время массового увольнения со службы еще не наступило, а он привык иметь дело с большим количеством задержанных. До отправления поезда оставалось минут 40, от комендатуры до станции бегом 10 минут, и решил комендант дать простое задание, хотя тоже невыполнимое. Предложил он Сидорову двумя ведрами наполнить 200-литровую пожарную бочку. Колонка, где можно было взять воду, расположилась в 5 минутах ходьбы, плюс время на заполнение ведер. Короче, никак не успевал солдатик выполнить задание. Но комендант дал слово офицера, что отпустит Ваню, если бочка наполнится.

Взял Сидоров ведра, комендант спокойно сел попить чайку, но через 20 минут солдатик прибыл с докладом о выполнении задания. Отставил комендант недопитый чай, выглянул с недоверием в окно, а там и впрямь вода аж выливалась из бочки, отражая солнечные лучи. Пришлось выполнить слово офицера, отдать документы. С тем Сидоров отправился далее в сторону дома.

А комендант, забыв про чай, уставился на бочку, гадая, как смог солдат ее наполнить, пока не увидал голубя, который перешел бочку вброд, лишь чуть замочив ножки. Такого мата давно не слышали сотрудники комендатуры! Оказалось, находчивый солдат просто перевернул бочку и налил воды на днище. Но из окна сей фокус было невозможно распознать. Дернулся комендант, но вдали послышался гудок отправляющегося поезда.

С той поры бочку врыли в землю, и комендант лично контролировал процесс ее наполнения. Но я верю, что еще найдутся хитрецы, которые опозорят мизантропа.

А Сидоров благополучно доехал до дома и заявил встречающим соседям: -Сходил я в армию, отдал долг Родине и решил более в такие долги не влезать!

И потекла его спокойная гражданская жизнь. Вернулись другие дембеля с разных концов страны. Отпили, отъели их возвращение, все успокоилось. Но иногда вспоминалась им служба. Тогда бабушки на скамеечке делились наблюдениями за внуками.

– Мой служил в ВДВ, -сообщает одна: -Пришел здоровый, мускулистый, выпьет бутылку, разобьет ее об голову – все ему нипочем.

– А мой в спецназе служил, -делится вторая: -Утром с 6 часов пробегает 3 километра, потом 300 раз отжимается и начинает кирпичи руками крушить.

Третья плечами пожимает: -Я даже не знаю, где мой служил… Утром встанет, какую-то тряпку на крыше поднимет, подержит руку у виска, покурит и опять ложится спать. Вечером тряпку снимает…

УТРЕННИЙ ТРАМВАЙ

Видимо, много читать зарубежных авторов вредно. Как-то искажают они родную капиталистическую действительность, представляют ее через розовые очки за тысячу долларов. Лично мне, судя по их описаниям, казалось, будто там, за далеким бугром, вечное лето, маленькие тихие залитые солнцем городки, магазины без очередей, бары с холодным пивом, вежливые шерифы, а, самое главное, не нужно торопиться на работу в набитом народом общественном транспорте. Постоянные каникулы, житуха! Наши российские реалии являют слишком резкий контраст. Отечественные писатели, хоть и стараются чуточку смягчить окружающий мир, остаются все же реалистами. Антураж мешает пустить фантазию вскачь. Мы, обычные люди, в нем живем. Очень хочется надеть розовые очки и вдруг оказаться в другом мире, сочиненном. Но…

Поэтому хоть зимой хоть летом, поневоле приходится рано вставать и ехать горбатиться на чужого дядю. При социализме вроде сам был хозяином – что ни сделал, все твое, для себя сотворил. А нынче трудишься только за деньги, без задора. На субботник – по приказу, не по велению сердца. Грустно.

С этой грустью на душе наш герой, бывший полковник Соколов, солнечным летним утром вместо того, чтобы на красной «Феррари» умчаться по гладкому шоссе к загородным пляжам, где ласкать взор загорелыми девицами да ублажать грудь шведским пивом, плотно привычно позавтракал да пошагал строевым к остановке трамвая, который должен доставить его по месту любимой работы. Помните, он ведь служит гинекологом. Мечта сбылась, но российские реалии помешали достичь полного кайфа. В районной поликлинике вместо юных красавиц обследовались, как правило, прокисшие, а то и совсем заплесневелые «ягодки». Когда же наступала пора ежегодного осмотра школьниц и студенток, прием брал на себя главный врач. Обидно…

Другой бы и обиделся да махнул на пляж, но только не Соколов. Во-первых, он на долгой военной службе усвоил это дурацкое слово «НАДО!». Тому, кто такое слово выдумал, надо руки оторвать вместе с языком! Заставляет оно вместо прибрежного ароматного ветерка дышать безвкусным ионизированным воздухом медицинских палат. Во-вторых, ему не на чем лететь по шоссе. Нет ни «Феррари» ни даже «Оки». Не заработал. Посему придется лезть в трамвай. А, в-третьих, он сам любит потолкаться с утра, вместо физзарядки, для поднятия тонуса. Но, главное, в-четвертых, можно поговорить с людьми, послушать, чем они живут, исполниться народной мудрости. Без сего как быть?

Вышел отставник на улицу. Глядь – бабка пирожки продает, приятные на вид.

– Пирожки у вас свежие? —просто поинтересовался.

– С мясом! —отрезала бабка и взором показала, чтобы шел туда, куда направлялся.

С тем и пошагал Соколов к остановке, а навстречу двигалась группа бритоголовых парней в кожаных куртках. И на их пути у дверей «Гастронома» стоял щупленький негр да спокойно, ни о чем не подозревая, пил молоко из пакета. Так жадно пил, что белая струйка текла по груди.

– «Что сейчас будет?!» -с ужасом подумал Соколов, ускоряя шаг: -«Прибьют!».

А компания бритоголовых равнодушно прошла мимо негра. Только один повернул голову и спокойно констатировал: -Не поможет.

Негр не расстроился, вытер рукой молоко и стал голосовать проходящим машинам.

Остановилась тачка с двумя кавказцами: -Садись, брат, подвезем!

– Не-е! Я с черными не поеду!

Это мирно закончившееся происшествие настроило бывшего полковника на игривый лад, подурачиться захотелось, подшутить над кем-нибудь. Тем более, что прикол давно был задуман, но не попадался подходящий момент. А тут срослось! И Соколов устроился в засаде неподалеку от автомата приема платежей.

Надо заметить, что транспортные остановки разрабатывались специально для России.

Учли все: на случай жары – стеклянную крышу, на случай ветра – проемы в стенах, а для зимы придумали железные лавочки!

Народ собирался с ленцой – лето, некуда спешить. Девушка встала рядом с фонарным столбом, тщетно пытаясь скрыться под его тонкой тенью. К ней откуда ни возьмись подвалил пахучий бомж с возмущенным взором и претензией: -Ты не на своем месте стоишь!

Подвинься! Я здесь всегда писаю!

Но быстро нашелся защитник. Молодой парень в спортивном костюме подбежал трусцой к остановке, глянул в сторону бомжа: -Исчезни! —и проследовал к автомату.

Бомж нагло крикнул вослед: -Господин хороший, червонца не найдется? Нет? Эхе-хе, люди в вашем возрасте «Челси» покупают! —и исчез вместе с запахом.

А спортсмен через автомат собрался скинуть деньги на телефон. Для Соколова удача!

Парень набрал свой номер, и он огромными цифрами высветился на экране, а потом засунул в приемник 500 рублей. Тут Соколов на своем мобильнике набрал высветившийся номер и отправил на него сообщение – «Спасибо, что скинул 500 рублей на пиво! Админ». Надо было видеть лицо парня…

Полковник же с невинным видом прошел к остановке. Две блондинки на его пути как раз обсуждали проехавший розовый лимузин.

– Фу-у, -надула губки одна из блондинок: -Розовый цвет – это так немодно…

– Безвкусица! —поддержала подругу вторая блондинка: -Я бы на такой машине не поехала.

И обе вместе с Соколовым направились к подъезжающему трамваю.

Полковника остановил какой-то по виду приезжий мужчина: -Простите, этот трамвай ходит по Большому? —он имел в виду, конечно, проспект.

Но Соколов был не прочь пошутить: -По большому? Лично я не видел. Но судя по состоянию города, вполне вероятно.

Трамвай был полон, но желающие ехать все равно бросились на штурм. Толкотня, давка, кряхтение, сопение. Кто-то напрасно пытался выбраться наружу, но его не выпустили. В самый разгар посадки, когда вожатый собрался закрыть двери вагона, подоспела бабка деревенского вида с огромным рюкзаком за плечами и повисла на поручнях. Возникла пауза: бабке некуда было влезть, но и поехать с открытыми дверями нельзя. Наконец, рюкзак перевесил, и бабка мягко выпала на спину прямо к ногам Соколова.

– С приземлением, мамаша! —приветствовал бабку полковник: -А что, парашют не раскрылся? —и залез вместо нее в вагон. Двери без рюкзака закрылись, и трамвай поехал.

К удивлению Соколова обе блондинки оказались в вагоне. Все-таки напрасно издеваются над колером. Не раз блондинки доказывали свое превосходство не только над брюнетками, но даже над мужчинами. Как в данном случае: шли вместе, но полковник чуть не остался снаружи, а блондинки пролезли вперед.

– Блин, какая толкотня! —воскликнула первая.

– Странно, -удивилась вторая: -Вчера на дискотеке ты это называла атмосферой.

Все разговоры перекрыл гнусавый крик: -Платим за проезд! Землю крестьянам, фабрики рабочим, а деньги – кондуктору!

Кто-то передал кондуктору 100 рублей. Та воскликнула: -Мужчина, у вас других денег не будет?!

– Не каркай! – возмутился пассажир.

Соколов обратил внимание на криво наклеенное объявление о цене проезда. Она изменилась с 24 до 25 рублей. Новое объявление не закрывало последние три буквы предыдущего. Получилось —«Стоимость проезда 25 рублей бля».

Кондуктор собралась отправиться в рейд по вагону, но народ намеренно тесно сплотился, помешав безумной идее. Ей осталось только напрасно кричать: -Оплачивайте проезд! Пенсионные и месячные предъявляйте!

Из глубины вагона ответил женский голос: -Трусы снимать или на слово поверите?

– Лучше деньги за проезд передавайте! —парировала кондукторша.

В середине вагона кто-то из молодежной компании шутливо выкрикнул с кавказским акцентом: -Гоги пэрэдаст!

Товарищи тут же продолжили: -Гоги педераст?! Сам ты пэрэдаст! —и началась возня.

– Прекратите толкаться! —закричала молодая женщина с дочкой: -Какие плохие мальчики! Ты, Леночка, у меня хорошая, не бери с них пример.

Леночка, которая явно ехала в детский садик, гордо заявила: -Конечно, я хорошая! Даже «еб твою мать» не говорю!

Компания сразу прекратила возню, парни в изумлении уставились на девочку, пассажиры еле сдерживали смех, а мамаша уставилась в окно, делая вид, что ребенок не ее. Но от Леночки так просто не откреститься! Она настойчиво потянула маму за рукав: -Я еще потому хорошая, что у меня платочек чистенький! Я ведь сопельки рукавом вытираю.

Народ не выдержал, заржал от души. Сразу стало менее тесно, даже не так жарко, не столь тяжкой казалась поездка, расслабились люди. Воистину смех помогает жить.

Под общий расслабон молодая парочка принялась обниматься-целоваться. Она, глядя на него, задумчиво спросила: -И за что я тебя люблю?

Он ответил не задумываясь: -Я умный, красивый, сильный. Я – мужчина-сказка!

Она тоже долго не думала, прижалась к нему и выдала: -У всех сказок хороший конец.

Не все вокруг поняли, но Соколов заулыбался от нахлынувших мыслей. И тут же получил сильный толчок в спину – позади пробиралась какая-то женщина. Она еще раз ударила локтем с криком: -Мужчина! Мужчина же!

Соколов чуть подвинулся и громко, чтобы многие услышали, заявил: -Извиняюсь, мадам, но не припомню, когда имел счастье доказать вам это.

Женщина лишь хмыкнула и протиснулась далее по вагону. Куда она направлялась, вряд ли было известно даже ей самой. Главное – движение и щедрая раздача толчков.

– О! Нефертити! —воскликнул очередной подтолкнутый интеллигентный старичок.

– Я похожа на Нефертити? —кокетливо спросила женщина, остановившись.

– Нет! Вы похожи на корову! —злобно сверкнул очками старичок: -Не фертите задом!

Женщина зашипела, словно кобра, и попыталась протолкнуться далее, но на пути оказалась непреодолимая преграда – разговаривающая по мобильнику толстушка. Эта ничего вокруг не слышала, не видела и не собиралась сдвигаться с места, зато без остановки талдычила в трубку: -Да-да-да! Да-да-да-да! Да-да-да-да-да-да-да-да!

Тарахтенье продолжалось минуты три. Потом толстушка игриво воскликнула: -Ах! – и выключила телефон.

В наступившей тишине сидевший у окна мальчик лет семи сурово произнес: -Все, закончились патроны в пулеметной ленте.

Взрыв хохота сопровождал его слова. Хорошее настроение пронизало пассажиров. А мальчик, обласканный лучами славы, гордо заявил: -Я знаю два неприличных слова, одно на «Х», другое на «М»!

Стоящий рядом мужчина, по виду работяга, поинтересовался: -И какое же на «М»?

– Моржовый! —сообщил мальчик и поправил меховую шапку на голове.

Новый взрыв хохота. А мальчик повернулся к сидящей позади матери: -Мама, я король или принц?

– Ты балбес! —неожиданно зло вскричала мать и под недоуменными взглядами окружающих сняла шапку с головы сына. А на голове оказалась надетой хрустальная ваза.

– Полюбуйтесь! – указала мать: -Напялил так, что снять не смогли! В больницу едем.

Смех угас. Мальчик понурившись надел шапку, отвернулся к окну. Солнечные лучи пронизывали запыленное стекло. Трамвай громыхал на стыках рельсов, скрипел, качался, словно корабль в шторм, но потихоньку продвигался в общем уличном потоке.

– Кто спрашивал остановку «Почта»? —проорала кондукторша: -Только что проехали!

Соколов прислушался к разговорам внутри вагона. Как сказал ему один коллега: -Я открыл для себя новый мир – услышал, о чем говорят люди в транспорте, как гудят машины и ругаются водители, как требуют оплату за проезд кондукторы, как орут пьяные. Дело в том, что сломался мой плеер.

Неподалеку беседовали уже знакомые блондинки. Одна сетовала: -Купила три керамических сковородки и не знаю, как сказать об этом мужу. Он меня из дома выгонит с криком: -«Заче-ем?! Ты же готовишь всего-о три раза в го-од!».

– И правда, зачем тебе три сковородки? —удивилась подружка.

– Ну, как же!? Потому что зелененькая, красненькая и оранжевенькая!

Такой разговор явно заслуживал интереса, поэтому Соколов решил придвинуться поближе. И обратился к стоящей на пути толстушке, которая ранее болтала по телефону: -Ма-дам, разрешите пройти.

– Вообще-то, пока мадемуазель.

– Ну, это легко поправимо, -галантно поклонился Соколов и протиснулся мимо, заслужив, впрочем, одобрительный шлепок по плечу.

А блондинки продолжали громкий разговор, не обращая внимания на окружающих.

– Если мужчина говорит, что мои волосы хорошо пахнут, это домогательство?

– По-моему, это комплимент.

– А если он карлик?

Ситуация поставила собеседницу в тупик, она надолго задумалась, а потом сменила тему: -Мой каждый день приносит шикарный букет роз. Хочешь не хочешь, ноги приходится раздвигать.

Подруга удивилась: -У тебя что, нет вазы для цветов?

Собеседница опять надолго задумалась, будто компьютер завис, и подруга, не дождавшись ответа, заговорила о другом: -Вчера была на свадьбе, ловила букет невесты. Поймала, но отдала другой девчонке, у которой в личной жизни ничего не складывается. Себе только одну розочку взяла.

– Вот правильно! —с ехидцей воскликнула собеседница: -Девочке в букете досталось четное число цветов… Удружила!

– А что такого? —не поняла подруга и удивленно подняла бровки.

Собеседница с интересом заглянула под бровки, убедилась, что прикола нет, и спросила: -Как твой бывший?

Подруга вздохнула: -После того, как я от него ушла, каждый день звонит весь в слезах.

– Ага, прощения просит, гад?!

– Нет, благодарит…

Подружки задумались. Их размышления прервала Леночка: -Мама, я в туалет хочу!

Мама ответила, не выходя из мечты: -А я – в Париж…

Трамвай остановился. Кто-то вышел. Вошла пожилая интеллигентная пара, а следом влезла девица типа хиппи и грубо толкнула супругу. Та сделала девице замечание, на что получила в ответ порцию отборного соленого мата.

– Что вы так ругаетесь? —удивилась супруга: -Такая молодая, молоко на губах не обсохло.

– Это не молоко, -спокойно заметил супруг, вроде тихо, но услышали все.

Вновь в вагоне раздался взрыв хохота. А девица выскочила, пока не закрылись двери.

Трамвай отправился далее. И вроде бы все уже с удовольствием ехали на работу.

Старый рабочий со значком ударника коммунистического труда на пиджаке поделился заветными мыслями с молодым коллегой: -Было бы у меня два сердца, я бы одно отдал работе, а другое – жизни. И жил бы да работал, работал бы да жил!

Сразу видно социалистическое воспитание. А его коллега уже при капитализме набирался опыта, поэтому заявил: -А если бы у меня было два члена, я бы оба на работу забил!

Их еле разняли, но у каждого нашлись свои сторонники, и у второго явно больше. Это к замечаниям насчет капиталистического труда на дядю.

Далее трамвай долго следовал в молчании. Жарко, тесно, душно, тряско, мерзко…

На остановке вошли две женщины, одна в заднюю дверь, другая, с корзиной яиц, в переднюю. И попросила водителя поставить корзину к нему в кабину. Поставила.

Через минуту от задней двери подруга крикнула: -Галя, иди сюда, тут свободно!

Та в ответ: -Не могу, я у водителя яйца держу!

На что Соколов, не удержавшись, заметил: -Держи крепче! И не ори на весь вагон!

Водитель заржал так, что чуть трамвай с рельсов не съехал.

Девочка Леночка полезла в мамину сумку, стала там что-то искать. Мама заметила ей:

– Как тебе не стыдно? Некрасиво копаться в чужой сумке!

Девочка удивилась: -Мама, у тебя чужая сумка?!

Вдруг трамвай резко затормозил и остановился. Хорошо, что в тесноте никто не упал. В окна была видна бабка, которая перла через дорогу, игнорируя транспорт, и чудом преодолела рельсы.

Мальчик в шапке аж подскочил на сидении: -Куда, блядь, по грядкам?!

А водитель высунулся в окно: -Что ж ты делаешь, старая сука?! За тебя ведь будут судить, как за полноценного человека! Никто ж не посмотрит на твой возраст!

В общем, крик, шум, гам. Трамвай стоял. Всем до лампочки, что на работу опоздают.

Но нужно, чтобы водитель чуть успокоился.

Старичок спросил Соколова: -Чего стоим? Что случилось?

– Да колесо спустило, отец, -успокоил его Соколов.

Наверное, пожилые люди в транспорте – отдельная тема. Поездка встряхивает пораженные склерозом мозги, старики ощущают себя как бы в другом измерении, теряют понимание реальности, начинают действовать неадекватно, чудят.

Наконец, трамвай продолжил маршрут. На остановке в переднюю дверь забралась старушка при очечках, бывшая учительница по виду, решительно пробилась к сиденьям, согнала панка с длинными волосами да с сережками в ушах, уселась и попросила парня: -Девочка, передай за проезд.

– Бабуля, я не девочка! —возмутился панк.

– Нашла чем гордиться, дура! —заорала старушка. И панк выскочил на остановке.

Зато на смену ему вошли две девушки лет по 14—15, развязные и одетые в рванье. О, появился новый объект! И старушка напала на девушек: -Как вам не стыдно?! В городе сейчас столько иностранных гостей! Что они о нас подумают? —и далее в том же духе.

Девушки сей гневный монолог проигнорировали, переглянулись, и одна спросила другую на чистом немецком языке: -Чего нужно от нас этой русской старухе?

Вся воспитательная работа пропала.

Неподалеку на двойном сидении две бабки грелись в лучах солнца. Одна очнулась от дремы, толкнула локтем соседку: -Маня, что-то здесь падалью воняет. Маня? Маня?!

Трамвай снова встал в ожидании «Скорой». Многие пассажиры вышли в поисках другого транспорта. Стало свободно. Девушка с тяжелыми сумками пошла на выход и обратилась к стоящему молодому парню: -Вы не поможете мне спустить?