Про Россию

«Машину я остановил…»

 
Машину я остановил,
Интригой мозг он мой пробил,
В цеху достойных выбирают,
А что им дальше предлагают.
 
 
Машину, «Жигули» в рассрочку,
А может новую сорочку,
Поехать к морю отдыхать,
Статью в газете написать.
 
 
А может в партию вступить,
Медаль на лацкан получить,
Даст Бог, мы премию получим,
Да, надо быть тогда везучим.
 
 
Мне партия – хомут на шею,
Медалью, славой не болею,
А деньги мне не помешают,
Мозги мои уже мечтают.
 
 
Обед в столовой завершаю,
Стол за собою убираю,
Отнес посуду я на мойку,
Салфетки, крошки на помойку.
 
 
Иду украдкой к себе в цех,
Нет на пути моем помех,
Мне грудь никто не подставляет,
Меня к сознанию не толкает.
 
 
Двойную дверь я раскрываю,
В цех захожу, чуть-чуть зеваю,
Коллеги руководство ждут,
Ну, слава Богу, все идут.
 
 
Едем по улице все в клуб,
Там совещание проведут,
Всем скажут кто из нас достойный,
Кому сей саммит посвященный.
 
 
По одному все в клуб заходят,
Места свои в рядах находят,
На сцене длинный стол стоит,
До пола кумачом накрыт.
 
 
Поднос, графин, стакан пустой,
На том столе стоят красой,
Портрет под занавес висит,
Ильич на всех с него косит.
 
 
Начальник с краю разместился,
Абрамыч рядом появился,
Здесь без него не обойдешься,
С ума скорей всего свихнешься.
 
 
Абрамыч в зал улыбкой светит,
В достойные от цеха метит,
Его коллега подбивает,
Достойней просто не бывает.
 
 
Абрамыч в зале здесь расплылся:
«Я в вузе десять лет учился»,
Я на начальника смотрю:
«Пригрел на шее я змею».
 
 
Под нос он тихо говорит,
Нутро, я вижу, все кипит,
Во всю Абрамыч разошелся:
«За качество всю жизнь боролся,
 
 
Нет книг вождей у нас с ошибкой!» –
Кричит он в зал, в лице с улыбкой –
Я молодым стелю дорогу,
Идут за мною нога в ногу.
 
 
Хохмач нашелся в нашем зале,
Кричит он лозунги в запале:
«В цеху Абрамыч рулевой,
Всем правит твердою рукой.
 
 
Его пора на повышение,
Заводом нужно в управление,
Там замахнется он на пост»,
Продолжил я: «Что на погост».
 
 
Тут по рядам раздался смех,
Сказал лишь слово, но успех,
Хохмач продолжил восхвалять:
«Абрамыч наша плоть и стать.
 
 
Цех без него осиротеет,
Начальство ваше побледнеет,
Там, где Абрамыч, там успех»,
«Лицом в дерьмо упасть при всех».
 
 
Продолжил я из зала фразу:
«Он превратил себя в заразу,
Для всех он нас, как банный лист,
Идет по цеху, слышен свист».
 
 
Зал снова весь развеселился,
Абрамыч в серость превратился,
Он мышью задом сел на стул,
И через пять минут заснул.
 
 
Зал погрузился весь в овации,
Ждем с нетерпением кульминации,
Всем хохмачам дают отмену,
Директор вышел наш на сцену.
 
 
Он занял место за столом,
Удар, не сильно, кулаком,
Зал замер, видя предвкушение,
Своё он начал выступление:
 
 
«Я помню, как мы воевали,
Нас убивали, мы вставали,
Я помню, немцы наступали,
Мы, как один, за всех стояли.
 
 
Команды помню полководцев,
Призывы юных добровольцев,
Я пушек помню все раскаты,
Родных – покинули пенаты…
 
 
Фашистов под Москвой разбили,
Пожары в деревнях тушили,
Я помню битву, Сталинград,
Теперь тот город – Волгоград.
 
 
Я помню, как вошли в Берлин,
Рейхстаг я помню, флаг над ним,
Фашисты с грязными ногами
Шли все с поднятыми руками.
 
 
Салют я помню в честь Победы,
Я помню скромные обеды,
Мы пили за бойцов погибших,
За жен, детей о них скорбивших.
 
 
Мы пленных немцев домой гнали,
В них не стреляли, помогали,
Мы Русь свою от них спасли,
Крест свой по жизни пронесли».
 
 
Я вдруг здесь в зале покачнулся,
Абрамыч, я смотрю, проснулся,
Я речи стольной не пойму,
Какой он Крест имел ввиду.
 
 
Я речь ту слушать продолжал,
Меня директор поражал:
«Как мир у немцев весь отбили,
Домой к себе мы поспешили,
 
 
Родные дома нас встречали,
Всех пирогами угощали,
Но есть беда, нам всем в защиту,
Пришли к разбитому корыту.
 
 
Мы рукава все засучили,
Союз мы весь восстановили,
Заводы, фабрики, поля,
Всё начинали мы с нуля.
 
 
Мы ситуацию все знали,
Ночами мы тогда не спали,
Страну нам нужно возводить,
Народ свой нужно накормить.
 
 
Кто немцев нам разбить помог?
Кто от Москвы изгнать их смог?
Кто нам дал праздновать Победу?
Кто куличи нам дал к обеду?
 
 
С кем мы убитых провожали,
Бойцов с кем юных принимали,
В атаку шли, кого просили,
Родные нас за все простили?
 
 
Мы к краю жизни подходили,
Один лишь шаг – и мы в могиле,
Кто отводил от нас беду?
Я слышу плач в родном саду.
 
 
Врага мы беспощадно били,
Мы Русь свою освободили,
В атаку шли, кого просили?
В бою, чтоб завтра не пленили?
 
 
На лацкане моем Кутузов,
В войне он лихо бил французов,
Тогда ему кто помогал?
Святого лик ему кто дал?
 
 
Не выдержал я, слово взял:
«На нервах я сидел, молчал,
Я Вас своим окинул взглядом,
А Вы все около и рядом.
 
 
БОГ – вот создание всему,
Фашистов победил в войну,
С Ним бились с немцами отцы,
С Ним погибали все бойцы.
 
 
В атаку шли, бойцы крестились,
Кто жив остался, те молились,
Кто был убит в краю родном,
Бог наш заботился о нем.
 
 
Есть Бог и есть Святая Мать,
В России нашей благодать,
Земля есть, Святостью покрыта,
Для всех вояк она закрыта.
 
 
На землю ту кто посягнет,
Больным на Родину уйдет,
А если убежать не сможет,
То в смерти Бог ему поможет.
 
 
Мы здесь сидим, напротив Храм,
Святой Филипп нас ждет всех там,
Пора пойти в тот Храм, признаться,
Давно пора нам всем спасаться.
 
 
Зачем скрывать, что мы от Бога,
Нам всем проложена дорога,
Господь нас всех благословил,
Россию Русским подарил.
 
 
Границы Бог России дал,
Чертой закон он тот назвал,
Кто шаг за ту черту пройдет,
Да, жаль его, но он умрет.
 
 
Россию Бог нам подарил,
Её при всех благословил,
Святая Мать нас всех рожала,
Умрем, она нас провожала.
 
 
Отец мой не был коммунистом,
Он был в рядах простым танкистом,
Но с Богом он не расставался,
В живых поэтому остался.
 
 
Героем стал он той войны,
Отрекся он от сатаны,
Пошел он по стопам отца,
И принял Бога Мудреца.
 
 
С небес спустился к нам Мессия,
Иисус Христос и есть Россия,
Землицей Русь наделена,
Святая Мать нас родила.
 
 
Она все роды принимала,
Всех Православных обнимала,
Бог Святость голове придал,
Он русый цвет породе дал.
 
 
Должны мы все себе признаться,
Есть Бог, с ним нужно просыпаться,
С ним путь должны мы свой пройти,
Чтоб в смерти жизнь опять найти».
 
 
Понять нас можно, мы боимся,
Мы тайно ото всех крестимся,
Работу здесь нельзя терять,
Зачем нам Бога вспоминать?
 
 
Директор мудро поступил,
Он быстро тему ту сменил:
«Достойных нужно выбирать,
Цеха, давайте предлагать».
 
 
Наборный цех дал кандидата,
Цех линотипный два фаната,
Цех переплетный комсомолку,
Закрыла хоть свою душонку.
 
 
Директора перекосило,
Он рот открыл, Его взбесило:
«У вас есть парень, два формата,
А в теле силищи палата,
 
 
Работает у нас, как бык,
Оплата также за троих.
Зачем нам делать зал слепым,
Мы своим кадром дорожим».
 
 
Абрамыч встал и заступился:
«Я вам баран, что с гор спустился?
Меня малой тот отчитал,
Затем начальник отругал,
 
 
Вот наша совесть комсомола,
Ведет работу бес крамола,
Идем мы стройными рядами,
За партию двумя руками.
 
 
Она нас в партию ведет,
А это наш девиз, оплот,
У нас есть люди, что с речами,
На шее носят нить с Крестами.
 
 
Должны к ответу их привлечь,
А нам здесь камерную речь,
Поют рулады на весь цех
И хают комсомол при всех.
 
 
У нас достойный только тот,
Кто тянет наш партийный плот,
Кто в партию вступить мечтает,
Политбюро благословляет.
 
 
Какие нам нужны морали,
Мы в партию вступить мечтали,
За ней народ бегом бежит,
Она наш верный сталактит.
 
 
Один в цеху не поддается,
Над ней он искренне смеется,
Где словом грязненьким подденет,
То грудь её своей заденет».
 
 
Абрамыч речи в зал кричал,
Наш шеф в тетрадку помечал,
Затем спросил он невзначай:
«Ты что тут лепишь, разгильдяй?
 
 
С собрания темой вы знакомы,
Или у вас везде парткомы,
Вам комсомолку зацепить,
Свой глаз на грудь ей положить.
 
 
Вы за неё не беспокойтесь,
А лучше разом успокойтесь,
Она от нас уйдет в горком,
Заметил грудь её обком».
 
 
В секунду наш Абрамыч сник,
На кресло сел и тут же стих,
Прошла по залу комсомолка,
Открыла грудь свою, креолка.
 
 
Директор дальше продолжает,
Достойных дальше выбирают,
Дошла молва и до меня,
Кандидатура лишь одна.
 
 
Директор дальше продолжает:
«Двойной оклад всем обещает,
Кто её мирно проведет?
Олимпиада к нам идет.
 
 
Вы, парни, честно отслужили,
Награды не одни нажили,
У нас сегодня здесь осадок,
Где спорт, там должен быть порядок.
 
 
Я вас всех в зале здесь собрал,
Зачем мне нужен ссор, скандал,
А тут Абрамыч, наш доносчик,
Устроил нам междусобойчик.
 
 
Да, может маслица в огонь
Подлить туда, где любят рознь,
Но нас подвохом не сломить,
И стержень Русский не скривить.
 
 
Давайте, парни, ближе к делу,
Получим завтра по уделу,
Кто в штанги зал, а кто в бассейн,
Футбол людьми всегда усеян,
 
 
Гимнасток зал всегда манит,
У нас гимнастки – монолит,
Есть у спортсменов патронташ,
Тир для стрельбы – он так же наш.
 
 
Следить там за порядком будем,
Афганистан мы не забудем,
У нас от спорта изоляция,
Зачем нужна нам провокация?
 
 
По пять всем дали стадионов,
Работать будем без патронов,
Милиция вас всех прикроет,
Коль вас злодей какой накроет.
 
 
Для вас задача не простая,
Сказать так просто – боевая:
Следить за нашими гостями,
От взрывов не сверкать костями.
 
 
Я знаю, мы того добьемся,
Домой живым всегда вернемся,
Врагу спины мы не подставим,
Бежать его от нас заставим.
 
 
Нет, чтобы не было сомнения,
Двойное будет поощрение,
Когда пройдет наш праздник спорта,
Не миновать вам всем курорта.
 
 
У вас все будет, как мгновение,
За всё оплатит заведение,
Мы лучших даже наградим,
Сегодня здесь все утвердим».
 
 
Я первый крикнул: «Да, пойдем,
В бою мы вас не подведем»,
Все остальные молвят: «Есть,
Отец родной, нам всем за честь».
 
 
Абрамыч встал, ретировался,
От зависти он обплевался,
Его достойным не признали,
А комсомолке должность дали.
 
 
Объекты как делить мы станем?
На пальцах может посчитаем,
Да, согласились все ребята,
За все у нас одна оплата.
 
 
Бассейн мне тогда достался,
Его объем не испугался,
С восьми работаем утра
И до вечернего звонка.
 
 
Вода всегда меня пленила,
Зайдешь, в тебе проснется сила,
Затем версту ты проплывешь,
Как будто заново живешь.
 
 
Директор: «Завтра на объекты,
Все просмотрите там моменты,
С собой возьмете документы,
Запомнить слабые фрагменты.
 
 
Вы там пройдете инструктаж,
Глазами сделайте вояж,
Вас там работники приметят,
На все вопросы вам ответят.
 
 
Нельзя лицом ударить в грязь,
Со мной всегда держите связь,
Надежда будет всегда с нами,
И лучшими мы станем с вами.
 
 
Сам Генеральный секретарь
Подпишет спорта календарь,
А это честь вам и дорога,
К вам выйдут, встретят у порога.
 
 
Пред вами двери все откроют,
Учиться в институт устроят,
Преград не будет на работу,
Талоны в ресторан в субботу.
 
 
Вас в КГБ возьмут служить,
Там вами будут дорожить,
И двери МВД откроют,
Там честью, славой вас покроют.
 
 
А здесь за нас не беспокойтесь,
Водой холодною умойтесь,
Нигде в беде мы вас не бросим,
А кто обидит, с тех мы спросим.
 
 
Я, братцы, вас не подведу,
Давайте всех вас обниму,
Ждать лично каждого я буду,
О нашей встрече не забуду».
 
 
Мы подошли и все обнялись,
Три раза в щеки целовались:
«Вас никогда не подведем,
Идем мы все одним путем».
 
 
Ко мне отдельно пошел:
«Сам Бог для нас тебя нашел,
Тебе всего лишь двадцать лет,
А ты, каков вон, спасу нет,
 
 
Хорош, работы не боится,
В твоих руках давно синица,
Как будто книжку ты читаешь,
Любую неисправность знаешь.
 
 
Ты Крест несешь свой на груди,
За Бога нас ты всех прости,
Нас некрещеными встречают,
Без Храмов также провожают,
 
 
Затем заочно отпеваем,
Что это нам дает, не знаем,
Как можно к Богу вверх идти?
И Крест земной свой не нести.
 
 
Там без Креста не принимают,
Назад, в могилу отправляют,
Там тело бренное гниет,
Душе покоя не дает».
 
 
Вступаю с шефом в разговор:
«На вашей шее есть затвор,
Щеколду сами вы закрыли,
К себе Святого не пустили.
 
 
Дверь вы откройте, рядом Храм,
Святой Филипп народ ждет там,
Зайти вам нужно, поклониться,
Глядишь, затвор сам отворится.
 
 
Он шею вам освободит,
Мозги в порядке разместит,
Вдохнете запах вы свечей,
И жизнь покажется светлей.
 
 
Бабули свечки вам дадут,
Куда поставить, пальцем ткнут,
Свечу о свечку вы зажжете,
И сразу в жизни все поймете.
 
 
Вы выбрали свой славный миг,
Вы обогрели Святой Лик,
С иконы он вас озарит,
Душа у Бога, говорит.
 
 
Затем вы Крест Ему отбили,
Пред Ним головушку склонили,
Его о чем-то попросили,
Он выполнить пока не в силе.
 
 
Креста на вашей шее нет,
А это – главный амулет,
На праздник нужно вам креститься,
Повесить Крест и помолиться.
 
 
Вам двери в Храмы распахнутся,
Чужие люди улыбнутся,
Поклоны вам, как уважение,
Не будет больше прегрешения.
 
 
Святой водицы омовение,
Холодной свежести мгновение.
Колени на пол встанут сами,
Иисус молиться будет с вами.
 
 
Все в Храме станете вы братья,
Обниметесь здесь у Распятья,
Алтарь пред вами отворится,
Начнут все с батюшкой молится.
 
 
Из алтаря с Крестом он выйдет,
Крещеного в толпе завидит,
На кафедру затем взойдет,
Молитву чинно пропоет.
 
 
Все подпевать ему начнут,
Учить молитву славный труд,
Затем просвирки разнесут,
Кагор нальют и поднесут.
 
 
Все по глоточку к причащению,
К всеобщему сказать прощению,
Просвиркой тот кагор закусят,
Грехи твои под Крест опустят.
 
 
Вас в Храме, в этот день, крестили,
Водой Святой под хор облили,
Теперь вы Божий, вы Крещеный,
Святой душой вы одаренный».
 
 
«Мне в душу твой наказ запал, –
Директор мне тогда сказал. –
Прибудет праздник воскресение,
Приму в том Храме я крещение.
 
 
Сейчас давайте по домам,
Семья с поклоном ждет вас там,
Давайте, двери открывайте,
Привет своим передавайте».
 

«И вот я вышел на Арбат…»

 
И вот я вышел на Арбат,
Здесь я родился, он мне брат,
К метро «Смоленской» подошел,
Весна, я вновь себя нашел.
 
 
Арбат весь зеленью завит,
В кустах соловушка свистит,
Вахтангов двери распахнул,
Народ Москвы туда рванул.
 
 
Театр всей Москве известный,
Туристам просто он прелестный,
Билет в него, чтоб заказать,
Всю ночь придется простоять.
 
 
Листы ложатся на дорожку,
Стихи там льются под гармошку,
А рядом скрипочка поет,
Скрипач привычно денег ждет.
 
 
Там танцы, шутки, прибаутки,
Концерт идет почти что сутки,
Гитар там слышен перезвон,
Кларнет поет им в унисон.
 
 
Приезжих там полно туристов,
Отбоя нет и от таксистов,
Народ, как могут, зазывают,
По всей Москве затем катают.
 
 
В витринах куча сувениров,
Арбат магнит для магазинов,
С лотков купцы на шаг торгуют,
Детишки ряжены танцуют.
 
 
Арбатский чинный диалект,
Звучит для всех, на весь проспект,
С купеческой идет Москвы,
Я с ним с рождение на ты.
 
 
Там аура совсем другая,
Арбатская, нет, не земная,
Однажды на Арбат зайдешь,
До самой ночи не уйдешь.
 
 
Под вечер там поют частушки,
Студентки в платьях, хохотушки,
Ребята скромно подпевают,
Уйти с девчатами мечтают.
 
 
Когда стемнеет, танцплощадка,
Ансамбль для ребят загадка,
Там степ, там реп и просто твист,
Со всех сторон ребячий свист.
 
 
А продавцы все колядуют,
И день, и ночь они торгуют,
В их головах одна кровать,
Под утро только лягут спать.
 
 
Кто не успел домой попасть,
На лавке разместился спать,
Подушка есть под головой,
Она у них всегда с собой.
 
 
Поют там барды под гитары,
Какой Арбат без Окуджавы,
Почетный житель он Арбата,
Аккорд звучит, его баллада.
 
 
Дошел Арбатом до метро,
На улице пока светло,
День теплый в лето перешел,
В подземку я, в метро пошел.
 
 
Решил поехать я к Марату,
К Армянскому, сказать так, брату,
Есть у меня к нему забота,
Спросить, как жизнь и как работа.
 
 
В кафе Марат обосновался,
К нему ещё я не добрался,
Решил с ним вместе пообедать,
Там пищу новую отведать.
 
 
Кафе «Фили» – стою, любуюсь,
Как мне пройти, интересуюсь,
Кому и что мне здесь сказать,
Марата как мне разыскать.
 
 
На входе пост, милиционер,
Всем посетителям пример,
В кафе меня он пропускает,
Швейцар в фойе меня встречает:
 
 
«Куда путь держим, молодежь?
Зачем ты к нам сюда идешь?
В бар рюмку выпить, поплясать,
Билетик нужно срочно взять».
 
 
«А сколько стоит ваш билет?»
Спросил швейцара я в ответ.
«Так три рубля и вот билет,
Им вы оплатите обед».
 
 
Купил я молча тот билет,
Пошел к Марату на обед,
Я к стойке бара подошел,
Марат куда-то отошел.
 
 
Сел в кресло, интерьер смотрю,
В душе себя слегка корю,
Зачем купил сюда билет?
Есть дом, а там вкусней обед.
 
 
Но в целом интерьер красивый,
Столы, кабинки, дуб массивный,
Диван – огромный полукруг,
Столы для выпивки вокруг.
 
 
А стойка-бар краса резная,
Бордо там скатерть расписная,
Сервант зеркальный вдоль стоит,
Посудой, хрусталем набит.
 
 
Пол танцевальный из паркета,
Натерт до блеска, как монета,
Ждет он гостей к себе вечерних,
Студентов, клерков и военных.
 
 
А занавески на все окна,
Тюль на колечках и бархотка,
До пола шелк за ним висит,
От люстр рубином он блестит.
 
 
Вот слышу голос я знакомый,
Идет Марат, пиджак фартовый,
Меня увидел, улыбнулся,
От радости об пол споткнулся.
 
 
Он подошел, и мы обнялись,
Три раза в щеки целовались:
«Куда пропал? – спросил Марат, –
Как будто я тебе не брат».
 
 
«Да нет,– тогда ответил я, –
Работа, мама и семья,
Теперь еще Олимпиада,
Кому почет, кому награда».
 
 
«Давай обедать, – брат сказал,
Меню со столика он взял, –
Ты выбери себе по списку,
На кухню подадим записку».
 
 
Тогда Марату я признался:
«Билет купил, не отказался,
Обед мой стоит три рубля,
Сметана, хлеб, горшок борща».
 
 
Марат тихонечко встает,
На выход он трусцой идет,
Я слышу: «Федя, твою мать,
Как деньги с брата мог ты взять,
 
 
Ты видишь, что мы с ним похожи,
Одно лицо из смуглой кожи,
И рост один, и антураж,
Ты мне устроил саботаж.
 
 
Тебя сейчас чуть-чуть побью,
Как раз три раза по рублю,
За чек, который брату дал,
Устроил здесь ты нам скандал».
 
 
Тут Федя три рубля достал,
Марату в руки он отдал:
«Кому-то тетка, кому-то сват,
На лбу нет записи, что брат».
 
 
«Прости ему, – Марат сказал, –
Он первый раз сюда попал,
Спроси его, куда идешь,
Ответ получен, с него грош».
 
 
Марат мне денежки вернул,
На кухню быстро завернул,
Смотрю, несет большой поднос,
Еду он сам на стол принес.
 
 
Мы за столом расположились,
Друг другу тихо поклонились,
В борщ потекла ручьем сметана,
Платить не нужно из кармана.
 
 
Марат спросил: «Как на работе?»
«День мой прошел в одной заботе,
Начальник цеха сук изгнал,
Директор мне путевку дал.
 
 
У нас в Москве Олимпиада,
Нам подежурить там награда,
Затем путевку на курорт,
По два оклада в оборот».
 
 
«А у меня все как всегда,
Работа, дом, ты и друзья,
Мужик недавно заезжал,
Привет тебе передавал.
 
 
На кладбище он не копает,
Смотрителя там замещает,
Контора стала ему домом,
Все мужики к нему с поклоном.
 
 
Есть у него образование,
Прошел тюрьму он, воспитание,
С него все обвинения сняли,
Диплом вернули и медали.
 
 
В семью он больше не вернулся,
От сына также отвернулся,
Он тут немного приболел,
Семья: «Мужик нам не удел».
 
 
С погоста все к нему ходили,
Еду в больницу приносили,
Ему лекарства доставали,
Нет, умереть ему не дали.
 
 
Я с ним немножко поругался,
Еще чуток – и я б подрался,
Он заболел, а мы не знаем,
Страдает он, а мы гуляем.
 
 
Ну, слава Богу, пронесло,
Вновь на погосте всем светло,
Все план по копке выполняют,
Проблем на кладбище не знают.
 
 
Я здесь немножечко скучаю,
Наш павильон все вспоминаю,
Природный парк, пруд и каштаны,
При входе церковь и фонтаны.
 
 
Крутая лестница в обрыв,
На лодках по реке заплыв,
Паром на пляж везет людей,
И нет отбоя от гостей.
 
 
Где взять такие вечеринки,
Там день рождения, там поминки,
Там комсомольские пьянчужки,
Столы ломают, бьют все кружки.
 
 
А мы под ночь все убираем,
Посуду моем, вытираем,
Мангал очистим от углей,
Все чисто, на душе теплей.
 
 
А здесь, как в замкнутом кругу,
Бредешь к обычному углу,
Народ пока мне не знакомый,
И вход сюда к нам не дешевый.
 
 
Меня директор уважает,
Приеду я, меня встречают,
Машину ставлю я у входа,
У нас главенствует свобода.
 
 
Народ идет не так уж много,
Тебя здесь нет, мне одиноко,
О нас клиент еще узнает,
Кафе «Фили» пока страдает.
 
 
Придет в Москву Олимпиада,
А с ней народ, и нам отрада,
О нас узнает весь район,
Пойдет народ, как в павильон.
 
 
Ко мне ты тоже приходи,
Хоть утром, днем или в ночи,
Зачем алмаз во сто карат,
Ты мне единственный здесь брат.
 
 
Списал я кухню с павильона,
Здесь от салата до бульона,
Шеф повар для людей ваяет,
Клиент от той еды растает».
 
 
И я растаял от борща,
Затем картошка, два леща,
Графин с компотом осушили,
Расстаться вовсе не спешили.
 
 
Но меру тоже нужно знать,
Давно отец мне дал познать,
Обед наш в ужин перетек,
Марату дал тогда намек:
 
 
«Спасибо, брат, за угощение,
Спасибо за твое терпение,
Спасибо, что ты дверь открыл,
Спасибо, друга накормил».
 
 
Марат: «Тебя я провожу»,
Из глаз смотрю, пустил слезу,
Нет близких у меня в Москве,
Один лишь ты в моей судьбе.
 
 
Пошли с Маратом мы в фойе,
Швейцар смотрю, бежит ко мне,
Меня он радостно обнял:
«Прости за все», – он мне сказал.
 
 
Ему я: «Бог простит, в ответе,
У нас прописано в завете,
Я Вас ни в чем не упрекаю,
Всех я люблю и уважаю».
 
 
Он так же вдруг пустил слезу:
«Вы приходите, вас я жду,
Для вас всегда проход свободен,
Марата брат нам всем угоден».
 
 
На улицу с Маратом вышли,
Вдох запаха цветущей вишни,
Обнялись мы и попрощались,
Три раза в щеки целовались.
 

«Иду спокойно я домой…»

 
Иду спокойно я домой,
Весна простилася с зимой,
Июнь рукою машет маю,
Вступаю в парк, благоухаю.
 
 
Десятый час, еще светло,
А на душе белым бело,
Наш Храм еще в беде погружен,
Кому-то я на свете нужен.
 
 
Я через парк домой иду,
На Храм наш с гордостью смотрю,
Народ на паперти стоит,
Молитву Богу он гласит.
 
 
Я ритуал не изменяю,
Иду, ворота обнимаю,
Скрипач «Царя храни» играет,
Пятак за это получает.
 
 
Я свечку у бабуль купил,
Поставил Богу, чтоб простил,
Всем людям тем, что согрешили,
У Бога милости просили.
 
 
Затем скрипач, моя рапсодия,
Звучит с трех струн его мелодия,
Меня узнал, смычок рванул,
О, Боже мой, опять ноктюрн.
 
 
Душа моя благоухает,
А скрипка в такт душе играет,
Я рубль в тарелку положу,
Так просто я не ухожу.
 
 
Нога на паперть опустилась,
Глава к земле сама склонилась,
«О, Боже мой, прости народ
Наш Русский, он тебе оплот».
 
 
С трудом главу я поднимаю,
О Русской радости мечтаю,
Откроет Храм свои врата,
Уйдет от нас хула, беда.
 
 
Затем я трижды помолился,
Родному Храму я крестился,
Я через парк спешу домой,
Наш двор завет меня родной.
 
 
Оврагом через пруд трусцой,
Иду в свой двор, такой родной,
Струны гитары слышу звук,
Девчонки там уже поют.
 
 
В беседке тьма уже артистов,
Певцов, певиц и гитаристов,
Попсе все нашей подражают,
На сцену выйти все мечтают.
 
 
Я подошел, так незаметно,
Играл оркестр так конкретно,
Капелла девушек звучала,
Кто в лес, кто по дрова сначала.
 
 
Когда закончилась программа,
В беседке развернулась драма,
Меня увидели девчонки:
«Давай споем о тех, в сторонке».
 
 
Пошла гитара разрываться,
Девчата стали улыбаться:
«Пришли девчонки, стоят в сторонке,
Платочки в руках теребят,
 
 
Потому, что на десять девчонок,
По статистике девять ребят».
Поэт советский написал,
Он Бога в жизни не видал.
 
 
Над Русью есть Святая Мать,
Она девчатам плоть и стать,
Девиц в России лишних нет,
В главе рождения паритет.
 
 
В войну девчата воевали,
Не меньше мужиков страдали,
От пуль фашистов погибали,
Те, кто в тылу был, умирали.
 
 
В блокаду жили мать с детьми,
Краюху хлеба на куски
Ломала мама всем детишкам,
Своим и прочим ребятишкам.
 
 
Сама от голода валилась,
Еда во сне ей только снилась,
Она не ела, умирала,
Детей своих она спасала.
 
 
В Победу вклад внесли большой
Девчата с Русскою душой,
Их роль немного принижали,
Мы хорошо об этом знали.
 
 
Девчата мне: «Останься с нами,
Домой нас матушки не звали,
Мы под гитары будем петь,
На небо звездное смотреть».
 
 
«Спасибо вам, – тогда сказал, –
Сегодня я чуть-чуть устал,
Наступит скоро выходной,
Пойдем гулять в наш двор гурьбой».
 
 
Ребятам руку я пожал,
Девчат я взглядом провожал,
Они немного загрустили,
Гитары их развеселили.
 
 
А я побрел в родной подъезд,
Туристов скоро к нам заезд,
Дверь наша больше не скрипит,
Свет весь на этажах горит.
 
 
Покрыты краскою все стенки,
Увы, но разные оттенки,
И потолки все побелили,
Замки на окнах заменили.
 
 
В квартиру я к себе зашел,
Маманю взглядом в ней нашел:
«Давай сыночек разувайся,
Там тапки, ванна, умывайся».
 
 
Я с ходу ей тогда напел:
«Я у Марата был, поел,
Попил бы чаю я с вареньем,
Вприкуску, так сказать, с печеньем».
 
 
Она: «Как скажешь ты, сыночек,
Пойду, налью тебе чаёчек,
Тебе пусть будет угощение,
Варенье с вишней и печенье».
 
 
«Спасибо», – маме говорю,
А сам в глаза её смотрю,
Слезинки веки набирают,
Глаза боятся, но моргают.
 
 
Слезу боятся проронить,
Тем самым щеки намочить,
Любая мать ребенка ждет,
И от окна не отойдет.
 
 
Я сел за стол, подул на чай,
Парок из кружки невзначай,
Вприкуску вкусен чай с печеньем,
Покрыто все оно вареньем.
 
 
Маманя вновь: «Как день прошел,
Что для себя ты приобрел,
Каких людей сегодня встретил,
На чьи вопросы ты ответил».
 
 
Я ей ответил, как всегда:
«Вопросы – это иногда,
В карман за словом не полезешь,
Вопросы есть, на них ответишь.
 
 
Я на работе весь в трудах,
Печать на разных языках,
Труды больших наших вождей,
От них не станем мы умней.
 
 
Абрамыч с дылдою на пару,
Давали мне сегодня жару,
Одна – ты станешь комсомольцем,
Второй с ней в такте добровольцем.
 
 
Начальник цеха увидал,
По ж.пе им обоим дал,
Ушли две подлые душонки,
В пол опустились их глазенки.
 
 
Директор в клубе речь держал,
Абрамыч пару слов сказал,
Ему там быстро рот закрыли,
На место, в кресло усадили.
 
 
Олимпиада к нам идет,
Людей достойных она ждет,
Порядок им она доверит,
Людей порядочность проверит.
 
 
Меня избрали в ту плеяду,
Все молодые парни к ряду,
Имеем армии награды,
Теперь мы ждем Олимпиады.
 
 
Меня с работы не отчислят,
Двойной оклад затем начислят,
Путевку к морю на курорт,
Директор выдаст за аккорд».
 
 
«А что такое сын аккорд,
К какому морю на курорт?» –
Меня она тогда спросила,
Из глаз опять слезу пустила.
 
 
«Аккорд – аккордные работы,
Курорт – там отдых без заботы», –
Промолвил маме я в ответ,
Пойду я спать, вставать в рассвет.
 
 
«Постель твоя давно готова, –
Сказала мама, всхлипнув снова, –
Ступай, сынок, ложись ты спать,
Тебе и впрямь с зарей вставать».
 
 
Пошел я в ванную, умылся,
Водой прохладной весь облился,
Взбодрил немного своё тело,
С утра оно того хотело.
 
 
Я лег в родную мне кровать,
Усталость есть, стал засыпать,
Меня согрело одеяло,
В подушке голова пропала.
 
 
Да, тело быстро онемело,
Душа наверх моя летела,
Мозги, как лампы отключились,
В сон повседневный провалились.