Лежа в постели, я думал:
– Господи, как же по-дурацки сложилась жизнь!
Я старался жить по принципам, заложенным в меня с детства дедом, самым умным и по-настоящему интеллигентным человеком, из всех кого я знал за всю жизнь. Он родился в 1901 году в семье знаменитого на весь Петербург портного, обучавшегося своему ремеслу в Париже и Вене и имевшим в собственности три дома на Лиговке. В одном жила семья, в другом была мастерская, где он принимал весь питерский бомонд, а в третьем цеха и склады. С детства дед получил прекрасное воспитание – знал три языка (до конца жизни он свободно разговаривал на немецком, английском и французском) не считая латыни и мечтал поступить в университет. Однако в 1918 году поддержал революцию, через год вступил в красную армию и воевал, по-моему, на всех фронтах. По окончании гражданской войны он закончил специальные курсы, после окончания которых, перешел на работу в НКИД (народный комиссариат иностранных дел). О том, чем он занимался там, дед так ничего мне и не рассказал:
– Поверь, Игорек, пока не время об этом рассказывать.
В 1937 году, он был арестован и четыре месяца провел в заключении, после которого у него на всю жизнь остались периодические сильнейшие головные боли.
Перед началом войны дед работал преподавателем в школе НКВД, готовившей разведчиков и диверсантов. После начала войны, после долгих усилий, он добился перевода в действующую армию, где сначала воевал на «невском пятачке», а после ранения и новой подготовки, был заброшен командиром пятерки разведчиков и диверсантов в псковскую область под Лугу, где к моменту освобождения стал командиром большого партизанского соединения. О его подвигах во время войны написаны две книги.
По окончании войны он остался в органах и до 1951 года очищал от оставшихся бандеровцев и предателей леса Украины и Литвы. Как я понял, он не был в отрядах НКВД, занимавшихся непосредственной зачисткой, а был на какой-то нелегальной работе. Затем дед вернулся на преподавательскую работу в туже разведшколу, где ставил выпускникам настоящий немецкий и французский языки и обучал необходимыми манерами поведения за границей.
После двадцатого съезда, а особенно после того, как бывших бандитов, которых он ловил по лесам шесть лет и о деяниях которых он знал всю подноготную, стали массово реабилитировать и выпускать из лагерей, он написал заявление и ушел из органов. Ему предлагали место начальника 1-го отдела на одном из крупнейших предприятий города, но он отказался и устроился мастером на завод, где и проработал до конца жизни.
Дед много раз повторял «Подумай, прежде чем дашь честное слово! Но если дал – держи его, что бы ни случилось». Я дал слово Наташе, что не расскажу Юре о наших с ней отношениях и что? Я на много лет лишил его отца, Иру – деда, а себя двух близких людей. Сейчас я понимаю, что как только я узнал о сыне, надо было наплевать на возражения Наташи и все рассказать ему. Сколько бы она потом не бесилась, сколько не запрещала мне видеться с сыном, все когда-нибудь закончилось и у меня был бы сын, а у него отец.
Дед говорил: «Ничего нет в жизни хуже предательства, все можно простить, но не это». И что, придерживаясь этого принципа я почти на десять лет потерял одного из лучших друзей. Когда мы с Наташей договорились жить каждый своей жизнью, я начал встречаться с одной женщиной. Все шло к свадьбе, но однажды, приехав их командировки, узнал, что она после одной из вечеринок переспала с моим другом. Ее я послал на все четыре стороны сразу и не жалею об этом (после меня она еще дважды выходила замуж, разводилась и о ее похождениях знали все наши друзья). А вот друг несколько раз пытался помириться со мной, говорил, что не хотел этого, что все произошло не по его инициативе, по-пьяне, предлагал набить ему морду. Я не послушал и разорвал с ним все отношения. Прошло больше восьми лет. Моя мама заболела раком и все наши немногочисленные накопления улетели мгновенно – лекарства от рака выдавали бесплатно, но вот лекарства для купирования побочных эффектов приходилось покупать самим. Кредит мне не давали, да и с каких денег я бы его стал отдавать, поэтому я занимал деньги у всех друзей. И вот однажды раздался звонок в дверь, я вышел к решетке, отделявшей лифт от квартир на этаже. У решетки стоял Алексей, который молча протянул мне конверт, развернулся и пошел к лифту. Не смотря на просьбы остановиться, не успел я открыть решетку, как он сел в лифт и уехал вниз. Открыв конверт, я увидел в нем деньги – четыреста тысяч рублей. Позвонив общим друзьям, я выяснил, что он, узнав о моих трудностях, продал свою машину и все деньги принес мне. На следующий день, взяв две бутылки его любимого коньяка, я пришел к нему мириться. Мы долго разговаривали, мирились, пили (или в какой-то другой последовательности, не помню) и он стал вновь моим другом. Но восемь лет дружбы было потеряно.
Был еще один принцип, который вбивал в меня дед: «Никогда не пытайся разрушить чужую семью, если у них без тебя все хорошо».
Этот принцип подтвердила и история моей мамы. Отец уехал в длительную командировку в Томск, где его окрутила какая-то женщина. Когда мама приехала туда, то она встретила ее вместо отца и потребовала, чтобы мама немедленно уехала обратно. Мама не стала бороться за отца, развернулась и уехала, так и не поговорив с отцом. Но той женщине это не помогло, через год отец оставил и ее.
Прошло пару лет после моей неудачной попытки жениться и я вновь влюбился, и вновь не в того, кого нужно. На юбилее моего школьного приятеля меня посадили рядом с очень симпатичной женщиной, которая была так же одна, с тем, чтобы я за столом поухаживал за не ней. Мы разговорились и, как мне показалось, понравились друг другу. Весь вечер я танцевал только с ней и к концу вечера влюбился в эту милую, обаятельную и очень умную женщину. Но все мои планы разбил мой приятель, который отозвал меня под благовидным предлогом в коридор и там сказал:
– Ты не очень распушай хвост перед Светой, она замужем, он сейчас в командировке, а Света, будучи ближайшей подругой моей жены, не смогла отказаться от прихода ко мне.
Так она замужем. Вот тут и вступил в действие вышеописанный принцип. На вид, в семье у них было все прекрасно, и я сидел и «молчал в тряпочку», ничем не выдавая свое отношение во время наших редких встреч. Когда же я узнал, что все было не так, как казалось, я всецело был занят борьбой с раком мамы и не мог позволить еще кому-то принять на себя это бремя. А через год, когда у мамы все стало значительно лучше, я узнал, что она развелась и вышла замуж за другого человека, а я как всегда опоздал.
ИРА, последние абзацы я написал специально для тебя – никого в жизни не слушай, живи своим умом, БОРИСЬ ЗА СВОЕ СЧАСТЬЕ или останешься одна как моя мама и я.
Твой дед, Игорь.
P.S.
Через полторы недели, когда я провожал их в аэропорту, внучка подарила мне одну из двух любимых иконок Наташи, доставшихся ей от бабушки, альбом с фотографиями и обещание приехать в августе на каникулы (у меня будет отпуск, а Юра, поскольку приступит к работе только в марте, отпуска летом явно не получит).
Но лучший подарок мне подарил Юра. Совсем перед посадкой, он подошел ко мне, обнял и сказал:
– До свидания, ПАПА.
Я поверил, что он поверил, все понял и простил меня.
– До свидания, СЫН!