– Дядя Игорь, а как же мы с папой жить будем? Ведь я так ничему не научилась у мамы, она только только начала учить меня готовить, да всем другим работам по дому.
Комок подкатился к моему горлу и я чуть не сказал:
– Я помогу Вам, ведь я Ваш отец и дед, но произнес только первую часть фразы, подумав, что такие разговоры на ходу в машине не ведутся. Пусть немного улягутся страсти и в удобный момент я все расскажу.
Но жизнь подкинула мне новые неожиданности. Дней через десять мне позвонил Юра и сказал, что принял предложение о переезде в один из закрытых городов Подмосковья, где ему давно предлагали место начальника производства. Там дают прекрасную благоустроенную квартиру, зарплату почти в три раза больше чем здесь. Да и Ирину там ожидает прекрасная школа, по окончании которой можно по квоте поступить в МИФИ или любой из университетов Москвы или Питера. Отъезд был запланирован на конец февраля.
Я понял, что решаться на что-то надо как можно быстрее. После долгих размышлений я все же решился рассказать все во время встречи на сорок дней после смерти Наташи. Однако до этого произошел ряд событий, которые заставили меня вновь задуматься над своим решением.
Примерно через месяц после похорон, в субботу, мы все втроем вновь оказались на кладбище, чтобы посмотреть на памятник, который накануне должны были установить рабочие. Осмотрев памятник и рассчитавшись с рабочими, мы сели на скамейку и решили по русскому обычаю помянуть Наташу. Я достал небольшую бутылку коньяка и налил себе и Юре в бумажные стаканчики грамм по сто, мы выпили, заели шоколадкой, молча посидели и уже собирались уходить, когда Юра встал и произнес длинную довольно сбивчивую речь. От переживаний и от недосыпа коньяк сильно подействовал на него. Он долго говорил, как он любил и гордился своей мамой, но среди всего он произнес два предложения, которые буквально меня ввели в транс:
– Мама была самым честным человеком на земле, она ни разу не соврала, ни мне, ни Ирине!
– Недавно она мне сказала, что за всю жизнь любила, любит и будет любить только трех людей – меня, Иру и моего отца.
После этих двух фраз я на время выпал из реальности, поняв, что мое решение рассказать все сейчас может привести совсем не к ожидаемому результату. И тут я почувствовал, что Ира, сидевшая справа от меня и видимо что-то прочитавшая на моем лице, крепко, как только смогла, сжала мне руку и стала нежно ее поглаживать. Это вернуло меня к реальности, мы еще немного посидели, вызвали такси и поехали по домам.
На следующий день, в районе двенадцати часов, зазвонил мобильник и раздался голос Иры:
– Дядя Игорь, я тут была в квартире мамы, от куда нужно было забрать кое-какие вещи, и нахожусь рядом с твоим домом. Можно я к тебе зайду?
Минут через десять раздался звонок, вошла Иринка и сразу с порога произнесла:
– Ну, привет, ДЕДА!
Я как стоял, так и опустился на ближайший стул.
– Ира, откуда ты это узнала? Бабушка все-таки написала обещанное письмо с рассказом о наших отношениях и ты его нашла?
Тут на лице Ирины отразилась полная растерянность и она шлепнулась на соседний стул:
– Значит это, правда? Нет, бабушка ничего не написала, она же умерла внезапно.
– Как же ты догадалась об этом? Ведь мы никогда никому об этом не говорили?
И Ира рассказала, что подозревала об этом уже давно:
– Когда мне было лет девять, а мама с папой ругались и разводились, я несколько месяцев жила у бабушки, где ты часто появлялся. В один из вечеров, когда вы думали, что я сплю, я подслушала ваш разговор на кухне, в котором ты убеждал бабушку рассказать всю правду об отце Юры, а бабушка запрещала тебе это. Потом ты встал, чтобы выйти в коридор, а я убежала в комнату и ты меня не заметил. Я долго ждала, что что-то произойдет, но ничего не происходило, и я убедила себя, что что-то не так поняла и почти забыла об этом разговоре.
– Что же тебя заставило вспомнить об этом?
– Выражение ужаса на твоем лице, когда папа стал говорить о том, что бабушка ни разу за всю жизнь ему не соврала, а так же выражение полной растерянности при словах, что она всю жизнь любила только отца папы. Вот я и решила проверить свои подозрения, а ты сразу и попался.
Мы проговорили с Ирой более двух часов, в течение которых я рассказал ей всю нашу историю, всю правду, без всякой утайки, в том виде, как описал ее выше. В конце разговора Ира спросила:
– Ну и что ты собираешься делать дальше?
– Я твердо решил все рассказать на сорок дней.
Она задумалась, а потом сказала:
– Слушай, деда, а может быть не надо все говорить? Отец сейчас в таком состоянии, что он либо не поверит тебе, запретит общаться с тобой и не пустит меня в Питер поступать в университет (они решили продать свою квартиру, а однушку Наташи сдать, с тем, чтобы потом Ира жила не в общежитии, а в своей квартире, под моим присмотром), либо, если поверит в крушение своих идеалов, сопьется. Ты же заметил, как его развезло после неполного бумажного стаканчика? Он после смерти бабушки стал много пить и я только-только убедила его прекратить.
– Что же мне делать? Ведь хоть в конце жизни я хочу стать настоящим отцом и дедом.
– Ну дедом, считай, ты уже стал, а вот с отцовством – погоди немного, пусть пройдет несколько месяцев, отец успокоится и я сама все ему расскажу.
– Если Юра может не поверить мне, то почему ты думаешь, что он поверит тебе?
– А я скажу ему, что бабушка все-таки оставила письмо с рассказом о Вас, я его уничтожила, а сейчас меня замучила совесть и я все рассказала.
– Хорошо, Ира, я подумаю над твоими словами.
На этом мы попрощались и я остался со своими думами один.
На сорок дней я так ничего и не сказал. Когда я встал, что бы все рассказать Юре, то во взгляде Иры я прочитал такую мольбу, что слова застряли у меня в горле, я пробормотал положенные в таких случаях слова и сел. Перед уходом Иринка вышла со мной на лестницу, чмокнула меня и шепнула:
– Спасибо, деда. Потерпи немного. Не беспокойся, я все ему расскажу. Только, пожалуйста, напиши мне вашу историю, я никогда не смогу рассказать отцу так, как ты рассказал мне. Я скажу ему об уничтоженном мной письме, о наших разговорах, а потом дам прочитать твои записки. Я согласился, так и появился этот рассказ.
Напрасно я думал, что все на этом и закончится. Нет, мой «бразильский сериал», получил неожиданное продолжение.
Закончил я писать эти записки в час ночи в воскресенье, а во вторник, когда я был на работе, раздался звонок мобильника и сквозь всхлипывания Иры я услышал:
– Деда, можно я к тебе приеду и поживу у тебя несколько дней?
Потом добавила:
– Я все сказала папе, прости!
– О чем?
– О тебе, о моей бабушке, о ее письме, которое я уничтожила.
После этих слов у меня закружилась голова, я шлепнулся на ближайший стул и стал расспрашивать Иру, что же произошло.
Когда я немного успокоил Иру, выяснилось, что в этот день Юра должен был уйти с обеда с работы и поехать продавать дачу в Поселок под Вырицей. Однако, ему пришлось заехать домой за забытыми документами. Там он застал Ирку, которая прогуливая школу, пригласила к себе своего парня, ученика 10 класса той же школы. Как сказала Ира:
– Мы ничего такого не делали, только обычные «целовашки-обнимашки»!
Юра, будучи и без того на взводе, сорвался, вытолкал в шею ее парня, запретил Ирине встречаться с ним, да еще пригрозил пойти к родителям Жени и все рассказать им.
Тут сорвалась и Ира, она мало что соображая, закричала:
– Ты злой! Ты меня не любишь! Я не хочу с тобой жить, лучше я уеду к дедушке, он добрый он все поймет!
После всего этого отец, конечно, по крупицам выдавил из нее всю историю.
Я спросил ее:
– Ты где сейчас?
– Я заперлась в ванне с телефоном, отец стучится в дверь и требует впустить его.
Я попросил внучку не пороть горячку, нормально поговорить с отцом и еще раз подумать над своим решением.
Едва наш разговор закончился, как мобильник зазвонил вновь. Это был Юра, его голос был абсолютно растерянный, но при этом агрессивный. Как это сочеталось одновременно я до сих пор не понимаю:
– Игорь, ЭТО правда, что ты мой отец? Я не верю тебе, мама не могла всю жизнь меня обманывать!
Поняв, что в его состоянии, что-то объяснить невозможно, я как можно более спокойно сказал:
– Успокойся, возьми себя в руки! Сейчас ничего не говори, а то наговоришь много лишнего. Сейчас я тебе на почту пришлю файл с рассказом о наших с мамой отношениях, который попросила написать Ира. Ты его прочитаешь, а потом, если захочешь, поговорим. Не захочешь – можешь забыть о моем существовании, я ничем не напомню о себе ни тебе, ни Ире. Ты пойми, мне же от Вас с Ирой ничего не надо, я ни на что не претендую, единственное, что мне надо – это знать, что на свете есть два человека, которым я не безразличен и которых я могу просто любить!
Саша помолчал несколько секунд, потом буркнул:
– Хорошо, пришли мне рассказ, я прочту, ну а Ира, конечно, останется дома.
Рассказ был у меня на флешке, поэтому в течение двух минут он был у него.
Наступили тягостные часы ожидания. Шло время, телефон молчал, не звонили ни Юра, ни Ирина. Это были одни из самых тяжелых часов в моей жизни. О чем я только не передумал в это время.
Ночью я, конечно, практически не спал и в жутком настроении пошел на работу.
Только в начале первого раздался долгожданный звонок. Звонил Юра:
– Игорь, мы с Ирой приедем к тебе около семи часов, там и поговорим.
Ровно в семь часов раздался звонок в дверь. Вошли Юра и Ира, оба они напоминали нахохлившихся воробьев. Первой ко мне подошла, почти оттолкнув отца, Ира, чмокнула меня в щеку и произнесла:
– Здравствуй, деда!
Юра как-то скривился, молча снял пальто и прошел в комнату, было видно, что он не знает как ему вести себя со мной. Я отправил Иру на кухню разогревать ужин и когда показывал, что где стоит, тихо на ушко произнес:
– Не очень спеши, дай нам немного поговорить наедине.
Вернувшись в комнату, где в кресле сидел все такой же угрюмый Юра, я начал говорить. Я сутки готовился к разговору, но все слова, которые я хотел сказать сыну, куда-то исчезли. Однако, собрав всю оставшуюся волю в кулак, я сказал:
– Юра, пойми, я ничего не прошу от тебя, не прошу называть меня отцом, не прошу полюбить меня больше, чем есть сейчас, не собираюсь в суде устанавливать свое отцовство, не пытаюсь настраивать тебя против матери, самого лучшего человека на земле – мне просто надо знать, что на земле есть два человека которым я не безразличен, которых я любил последние тридцать лет и которые всегда могут рассчитывать на мою помощь. Давай спокойно, не торопясь поговорим, я отвечу на все твои вопросы, честно, ничего не скрывая от тебя, а ты решишь, что будет дальше.
В течение моего монолога лицо Юры постепенно оттаивало, он немного расслабился. Я налил ему и себе по рюмочке бренди, но предупредил:
– Только по одной, перед ужином. Нам обоим надо быть трезвыми сегодня.
Во время ужина мы разговаривали о всяких пустяках – как они готовятся к переезду, о ближайших планах на будущее. Во время еды я заметил, что вчерашняя размолвка между отцом и дочерью не прошла бесследно – на все вопросы Юры Ирина отвечала односложно:
– Да папа, хорошо папа, нет папа.
Но я решил оставить разбор этих вопросов на более поздний срок, а сейчас попытаться решить главные проблемы. Мы перешли в комнату, Юра и я сели друг против друга в кресла, а Ирина расположилась на диване.
– Давайте я подробно расскажу Вам все, как было, если что-то будет не понятно, сразу спрашивайте. Я обещаю, что отвечу на любые вопросы и ни в чем не отклонюсь от правды, как бы она не была горька. Сказал я и начал свой рассказ.
Мы проговорили более четырех часов, сына с внучкой интересовали все подробности наших с Наташей отношений и мне приходилось часто прерывать свой рассказ и давать обширные пояснения. Во время разговора Юра, как мне показалось, окончательно оттаял, но, ни разу не назвал меня отцом или папой, хотя Иринка подчеркнуто называла меня только дедом.
В начале двенадцатого мы отправили Иру в маленькую комнату спать, а сами продолжили уже чисто мужской разговор. Когда по нашим расчетам она заснула, я попытался выяснить, что же на самом деле произошло вчера:
– Что произошло между тобой и Ирой, спросил я, почему она смотрит на тебя как на врага?
Саша рассказал, что когда он пришел домой, то застал ее целующуюся на диване с каким-то парнем. Я уточнил:
– Только целующимися?
– А что этого мало! Ей же всего пятнадцать лет.
– Слушай, у тебя же умная дочка, ты хоть попытался спокойно поговорить с ней, выслушать нормально ее, прежде чем закатывать вселенский скандал? Вспомни себя в семнадцать лет, что не целовался с девушками на диванах?
– Так то в семнадцать! А этой пигалице сколько?
– Теперешние пятнадцать – это наши как минимум семнадцать.
Так мы препирались некоторое время, но потом я все же убедил Юру утром поговорить с дочерью и попросить у нее прощение за резкость. В это время раздался голос из-за закрытой двери:
– А попросить прощение можно и сейчас!
Этот чертенок оказывается нас подслушивал. Юра ушел к ней в комнату, долго с ней шушукался, а затем вышел уже с совсем другим выражением лица.
– Ну что, помирились?
– Помирились, спасибо тебе.
В последующие дни я довольно много общался с Юрой и, особенно, с Иринкой, которая прожила у меня следующую субботу и воскресенье, когда сын все-таки съездил и продал дачу, а вечером устроил отвальную для своих друзей и сотрудников.
В эти два дня мы с внучкой опять очень много разговаривали, спорили иногда даже немного ругались, но тут же мирились.
А уже совсем перед отъездом домой в воскресенье, когда мы ждали Юру, она сказала слова, которые потрясли меня до глубины души:
– Деда, можно я тебе скажу все, что я думаю? Я тебя любила в качестве «дяди Игоря», еще больше полюбила после смерти бабушки и буду любить тебя всегда, но прожить свою жизнь как ты – я не хочу! Ты же из-за своих дурацких принципов половину жизни спустил в унитаз, вместо того, чтобы один раз переступить через них и может быть жить счастливо.
Я сразу не нашел ничего, что мог бы ответить ей, но видно на моем лице отразилась такая боль, что Ирочка схватила меня в объятия, стала целовать, повторяя:
– Деда, прости меня, пожалуйста, я не должна была этого говорить! Ну прости ты дурную внучку.
Я, конечно, убедил ее, что ничего страшного не произошло, что не обижаюсь на эти слова, что, разумеется, по-прежнему ее люблю.
Потом, когда Юра с ней уехали домой, весь вечер и почти всю ночь я размышлял над словами внучки. А может она права и всегда следовать принципам – непозволительная роскошь, за которую приходится дорого платить? Или, если я бы не придерживался их, было бы еще хуже? Не знаю. К сожалению, жизнь нельзя открутить назад, как ленту кино, попробовать другой вариант и потом выбрать лучший.