Четвёртый эпизод
Царь и Кабан заходят в дом через двери, а Еремей их встречает, низко кланяясь, держа в руках земляничный торт вместо каравая на рушнике.
ЦАРЬ (оглядывая избу). Люстра, телефон… Небедно живёте.
ГЛИКЕРИЯ. Это всё Еремеюшка рукодельничает.
ЦАРЬ. Ну что, зачитали мою депешу?
ГЛИКЕРЬЯ. Зачитали, Царь-батюшка.
ЕРЕМЕЙ. Наизусть выучили. (С трудом вспоминает.) Хрундель-шпундель… Цвай, драй…
ЦАРЬ. Ага, устрашила вас депеша словами учёными?
РЯБА (дурашливо улыбаясь). Я чуть квадратное яйцо не снесла!
ГЛИКЕРИЯ (Рябе). Цыц!
Царь макает палец в торт и даёт его облизать Кабану.
ЦАРЬ (глядя на Кабана). Царей тортами частенько травят. Так?
КАБАН. Так точно. (Слизывает с пальца торт и замирает на вдохе.)
ЦАРЬ. Ну?
КАБАН. Надо бы ещё опробовать. (Суёт всё рыло в торт и ест.)
ГЛИКЕРИЯ. Что вы, Ваше Величество! Да мы ради вас!..
ЕРЕМЕЙ. Да ради вас мы!..
ЦАРЬ. Ну, и что вы ради меня – избу мне подарите? Подерётесь меж собой? Подерётесь, спрашиваю?
ГЛИКЕРИЯ (тихо Еремею). Да ткни ты меня разок, пусть потешится.
ЕРЕМЕЙ. Ну, коли для порядку так надобно, можно и поколотить друг дружку. (Замахивается лопатой на бабку.) Ужо я тебя, Гликерия, разнесу в пух и в перья!
ГЛИКЕРИЯ. Ой, спаси, Царь-батюшка, от мужа-притеснителя!.. Ой, спаси, от мужа-гонителя!..
Всё это Еремей и Гликерия делают не по-настоящему, замедленно, будто играют плохой любительский спектакль.
ЦАРЬ (морщась и отворачиваясь). Позорище. Не стыдно кривляться?.. Перед родным царём надо настоящие чувства показывать, а у вас – притворство одно!.. Кабан, чего пасть разинул – противник нас отвлекает, в заблуждение вводит, а генерал обязан разведку вести.
КАБАН. Так точно!
Кабан начинает рыскать по избе, переворачивая всё вверх дном. Царь одобрительно наблюдает, указывая пальцем.
ЦАРЬ. В сундуке посмотри, окорок небритый!.. Вон, в печь загляни… (Кабан лезет в печь.) Пузо убери – не влезешь.
Кабан вылезает из печи перепачканный с горшком в руках, уплетая что-то из горшка.
КАБАН. Пшёная кашка – тоже проверить надо… мало ли…
ГЛИКЕРИЯ. Царь-батюшка, ты бы сказал, чего ищешь, мы бы сразу отдали.
ЕРЕМЕЙ. Мы Царю-батюшке всё отдадим – до ниточки.
РЯБА. До яичка.
ЦАРЬ. Ужо я вас! Хоть гвоздик утаите, в темницу всех заточу вот с такими крысами. (Кабану.) Ну-ка, читай донос, кабан.
КАБАН (разворачивая бумагу). Донос царю. Суперсекретно! (Читает.) Доношу Вашему Величеству, что в избе Еремея и Гликерии изготавливаются бомбы в огромном количестве. Либо пушечные ядра.
ГЛИКЕРИЯ. Да господь с вами!
ЕРЕМЕЙ. Я ещё при соловье-разбойнике воевал – сто лет назад!..
ЦАРЬ. Не оправдываться! (Кабану.) Читай.
КАБАН (продолжая читать). Видимо, умышляют они захватить твоё, Царь-батюшка, царство, разбомбить дворец златоглавый…
ГЛИКЕРИЯ (взрываясь). Царь-батюшка, терпежу нет! Ну враньё!Чем бомбить-то?.. (Достаёт из-под лавки кадку с квашнёй.) Квашнёй, что ли?!..
ЕРЕМЕЙ (смелея, Кабану). Уж генерал бы должон знать, бомбы из теста не лепят. (С насмешкой.) Вояка.
КАБАН. Но-но!.. Ядра тут гремели, по полу катались.
РЯБА. Ваше Величество, это не бомбы, это я яички золотые снесла. Они и гремели.
ЦАРЬ. Чи-иво-о?!
КАБАН. Какая разница чего. Таились. Замышляли.
ЦАРЬ. И молчали!
ГЛИКЕРИЯ. Так вы, окаянные, рта раскрыть не даёте.
ЕРЕМЕЙ. Намеря̀лись в подарок вам золотые яички преподнесть.
РЯБА. Щас, Царь-батюшка, я вам лично яичко снесу.
Снова слышится знакомый грохот, и по жёлобу из-под лукошка выкатывается ещё одно золотое яичко.
ЦАРЬ. Вот так пироги с бубенцами!.. (Берёт яйцо в руки и внимательно рассматривает.) Ой, тут даже рисунок витииватый… Царица-заступница!
ГЛИКЕРИЯ. Это павлин хвосток распушил. (Показывает пальцами.)
КАБАН (Рябе). А где остальные яйца?
РЯБА. В самоваре. От греха подальше.
Кабан, пока все рассматривают яйцо, достаёт из самовара остальные яйца, и проверяет их.
ЦАРЬ. Надеюсь, вы понимаете, что все яйца в моём царстве принадлежат – кому?
ЕРЕМЕЙ. Нашему царству.
ЦАРЬ. Я и есть ваше царство, дурень.
Царь обнимает Рябу и выводит её из лукошка. На ней странное платье, похожее на крышку чайника с висящими ленточками внизу.
А таланты надобно продвигать. (Рябе.) Прилично оденешься, во дворце будешь жить.
РЯБА. А шоколадом кормить будут?
ЦАРЬ. Да хоть ананасы с зефиром.
ГЛИКЕРИЯ. А нам бы, Ваше Величество…
ЦАРЬ. А вам бы надо в темнице посидеть.
ЕРЕМЕЙ. За что?
ЦАРЬ. За что?.. (Думает.) Волноваться меня заставили.
РЯБА. Не виноватые они.
ЦАРЬ. Вы главные свидетели: а вдруг соседним царям про золото сболтнёте, а? На меня войной пойдут, всё царство разорят! Не дай бог и меня в темницу… Не бывать тому! А ну, Кабан, выполняй приказ – свидетелей в темницу, а Рябушку в светлицу.
КАБАН. Слушаюсь, Ваше Величество Царь-батюшка! (Деду с бабкой.) Смирно! В темницу – шагом арш!.. Ать-два, ать-два…
Кабан уводит Еремея и Гликерию.
Пятый эпизод
Царская палата во дворце. Дубовое кресло, похожее на трон, видимо, самодельное, лавки из дерева, окна с решётками – всё казённо, бездушно и бедно. На стене висит старинный телефонный аппарат с диском. В углу кованный сундук с замком. В другом углу клетка. Там, вверху на жёрдочке, напоминающей качели, сидит Ряба, повернувшись спиной к трону и к Царю. На клетке висят таблички с надписями: «Курочка Ряба. Суперсекретно!», «Руками не трогать!», «Казню на месте!». Глаза её полны тоски и печали. Она одета в пышное платье, как придворная дама, на ней какой-то несуразный парик с кудряшками. Царь приплясывает перед клеткой и стучит в деревянные ложки, аккомпанирует себе, так сказать, для увеселения Рябы.
ЦАРЬ (напевая на манер народных песен).
Ой, как у царских, у ворот
Ряба с коробом идёт.
Там яички не простые,
Высшей пробы, золотые!
Ну, как тебе? Это я специально для тебя сочиняю. Цени.
РЯБА (не оборачиваясь). Неправдашная песня. Я с коробом у ворот не ходила.
ЦАРЬ. Ну и ладно, я другую сочиню, мне для друзей не жалко.