Альфабет

Глава 8

В правильности моей откорректированной теории я больше не сомневался. Недаром ведь говорят, что все гениальное просто.

Так вот, Светина и Вокар жили не в этом городе. Они приехали сюда, за шестьдесят километров, только сегодня, потому что Вокару была назначена встреча в «Прорыве». И получилось так, что в момент моего перехода мы с ним находились практически в одном месте – в доме из красного кирпича. В этом-то и заключался мой успех, а если точнее – простое везение. Я рассуждал теперь так: любой, у кого на Бете имеется двойник, может осуществить переход. Но для этого нужно, чтобы его бета-копия находилась не дальше определенного расстояния – в своем мире относительно нашего, разумеется. И чем дальше была между ними дистанция, тем меньше оставалось у двойников «сопричастных» способностей. Единственное, мне сейчас было не определить, на каком расстоянии прекращалась возможность перехода, на каком – проникновение внутрь объектов, и, наконец, на каком те оставались видимыми. Впрочем, на примере Алены и Светины ясно было по крайней мере, что при удалении двойников друг от друга на шестьдесят километров, возможность проникновения на объект оставалась. И скорее всего, чтобы перейти из мира в мир, двойники должны находиться совсем близко – возможно, в пределах нескольких метров, иначе было непонятно, почему никто из мира Беты не мог проникнуть в наш мир, с учетом того, что «Прорыв» занимался такими попытками систематизированно, с привлечением достаточно большого количества людей.

Правда, оставался по крайней мере один момент, объяснить который я даже не брался. Если в нашем мире мы могли видеть бета-объекты и заходить в них, то наши двойники из Беты никаких альфа-объектов не наблюдали, но могли из некоторых своих объектов – тех самых, что видели мы – наблюдать наш мир. Получалось, что мир Бета был, если можно так выразиться, более первичнее нашего, и, значит, правильно здесь наш мир называют Двойкой? Не знаю. Не для моих это мозгов.

Зато стало понятно, что вернуться в свой мир без помощи Вокара я не смогу, в момент моего перехода он должен находиться рядом. Или… стоп! Может теперь, когда мы с двойником оба находились «по одну сторону», переход для нас с ним вовсе невозможен?.. Я почувствовал, как между лопаток прокатилась струйка пота. Нет-нет! Не может такого быть! В любом случае, лучше пока об этом не думать. А вот о чем нужно действительно подумать, причем хорошенько, так это где мне теперь переход совершать? О том, чтобы соваться в «Прорыв», пресловутый дом из красного кирпича, не могло быть и речи. А какие еще есть объекты, которые видно у нас? Менделев рассказывал о пяти: дом, куб, башня, дерево… что там еще?.. ага, некий странный павильон, который то появляется, то вновь исчезает – причем делает это каждый раз в новом месте. Дом отпадает, сквозь куб и дерево не пройти – к тому же, их уже из нашего мира не видно, как, впрочем, и башню. Оставался лишь павильон, который, совершенно непонятно, где и когда появится снова, и появится ли вообще. Ситуация казалась патовой. Единственный вариант, как ни крути, это «Прорыв». Что ж, оставалось дождаться моего двойника, все ему рассказать и просить о помощи. Возможно, он что-то подскажет. По крайней мере он был в «Прорыве» и хотя бы визуально знает, как тот охраняется.

И все-таки я понимал, что лишь утешаю себя, а на деле ничего с «Прорывом» не получится. Допустим, Вокар отвлечет охранника, в это время я перепрыгиваю через турникеты и бегу… А куда бегу? Что будет, если пробежав по коридору до того места, где у нас расположен вход в школу, я развернусь? Увижу ли я реалии родного мира, куда смогу тут же и прыгнуть? Что-то мне подсказывало: «Даже не надейся. В лучшем случае увидишь направленный на тебя ствол охранника «Прорыва». А в худшем – и этого уже не успеешь». Тогда что? Сигать в окно? Но до него тоже еще нужно добежать, а потом как-то разбить стекло, что, как мне помнилось по словам Алены, сделать не так-то просто. Может, конечно, оно элементарно открывается. Вот только сделать мне этого точно не дадут.

Я ощутил приближение паники, лихорадочно соображая, что можно придумать еще. Помогла Светина. Встревоженная моим долгим молчанием и что-то по мне, видимо, заметив, она задала весьма шаблонный вопрос:

– Что-то случилось?

– Да, – не стал отрицать я. – Мне не вернуться домой.

Я пересказал девушке мои соображения. Она нахмурилась, но лоб ее быстро разгладился:

– Объекты есть не только в этом городе. И ты мне рассказывал, что ваши люди поехали на один из них. Разве нет?

– Да. То есть не совсем… – Я стал вспоминать, что при мне говорилось о «командировке» Ивана и Стаса. – Они поехали в один из городов, чтобы проверить слухи. Есть ли там на самом деле объект – неизвестно. К тому же, ребята пропали… – И тут меня словно пыльным мешком по кумполу шарахнули. – Погоди-ка… А может, они обнаружили объект, перешли сюда и не могут вернуться?

– Куда именно они поехали? – посмотрела на меня Светина. Я ответил. Она кивнула: – Там живет моя подруга. Сейчас…

– Что «сейчас»? – спросил я, но Светина подняла руку – подожди, мол, – и я вспомнил, каким образом связываются друг с другом «аборигены».

По мере беседы с подругой она все больше хмурилась, и у меня тревожно сжалось сердце.

Наконец с лица Светины исчезло выражение отстраненности:

– Ваши люди там.

Я обрадованно заелозил, но девушка с зелеными волосами убила мою надежду на корню:

– Но тебе туда соваться не стоит.

– Почему?! Если они попали сюда через тот объект, то и я…

– А что это за объект, тебе не интересно?

– Да какая разница! Я и в нужник полезу, лишь бы домой вернуться.

– А в отделение полиции?

– Но это же не… – начал я, но по выражению лица Светины сразу все понял. – А что с ребятами?

– Ребят сразу взяли. Но едва они рассказали, кто такие и откуда, их передали госбезу. Скорее всего, их вообще оттуда увезли. Может, сюда, а то и вовсе в столицу. Думаю, ты понимаешь, что соваться сейчас туда – это последовать за твоими друзьями.

– Они мне не дру… – машинально забормотал я, но тут же опомнился и впился в Светину взглядом: – Откуда ты все это знаешь? То есть откуда это знает твоя подруга? Мало ли что там болтают, каждому слуху верить не стоит.

– Это не слухи. Ее муж как раз там и служит, вот она со мной «по секрету» и поделилась. Самое интересное, что один из «пришельцев» – это его двойник. А второй «везунчик» – тоже полицмен, здешний, кстати, – приехал туда по делам. Ими сразу «Прорыв» заинтересовался, сюда привезли, а то бы тоже безопасники забрали. Да может, и заберут еще.

– Короче, попали мы с Иваном и Стасом… – пробормотал я.

– Их так зовут? – сочувственно вздохнула Светина. – Какие у вас имена интересные…

– Это у вас имена интересные! – внезапно разозлился я. – Только мне у вас совсем не интересно, я домой хочу! Зачем вообще в эту авантюру ввязался?!

Светина лишь забарабанила пальцами по «рогам управления». Да и что она могла сказать? Посочувствовать? Она и так, я думаю, сочувствовала, но, понимая, что словами делу не поможешь, предпочла промолчать, за что я ей был весьма признателен. Мне стало стыдно за истерику, и я открыл уже рот, чтобы извиниться, как вдруг поднялась моя дверца.

– Стоит отойти – и место уже занято, – вроде и шутливо, но с хорошо различимой неприязнью произнес кто-то удивительно знакомым голосом.

– Василий, пересядь назад, – сказала Светина.

Я выбрался из «огурца» и оказался нос к носу с мужчиной, лицо которого было мне еще больше знакомо, чем голос. Все-таки сами себя мы слышим несколько иначе, нежели звучим со стороны. А вот касаемо внешности… Да, в зеркале мы тоже не видим оригинала, но ли́ца, как правило, более-менее симметричные, да и фотографии своей особы наблюдаем не так уж редко. Короче говоря, кто передо мной, я понял сразу. В отличие от него. Несчастный Вокар нелепо, смешно заморгал, поднял руку, попятился…

– Скажи: «Свят-свят-свят!», – посоветовал я. – Вдруг поможет?

– Василий, прекрати паясничать! – одернула меня высунувшаяся из автомобиля Светина. – А ты, Вокар, успокойся и сядь. Сейчас я все расскажу.

– Кто это?.. – жалобно вякнул Вокар. – Не смешно, Светина, совсем не смешно!

– Я сказала: сядь! – негромко, но властно рубанула та и зыркнула на меня: – К тебе это тоже относится.

Я поднял заднюю дверцу, сел и приготовился к продолжению. Не скажу, что мне было приятно наблюдать «себя» со стороны – скорее, наоборот, – но ситуация складывалась занимательная, я даже на какое-то время забыл о своем катастрофическом положении. А Вокар, стоило ему усесться на мое прежнее место, заметно успокоился и буркнул Светине:

– Только не говори, что он с Двойки.

– А если скажу?

– Это невозможно. Никто еще туда не…

– При чем здесь «туда»? – перебила Вокара подруга. – Он как раз «оттуда».

– Чушь, – сказал тот, но в его голосе я услышал явное, обращенное ко мне: «Не молчи! Давай, рассказывай!»

– Та́к меня еще никто не обзывал, – хмыкнул я. – Кстати, Василий, – протянул я между передними спинками руку.

– Вокар, – буркнул двойник, но руку пожимать не стал. Ладно, мы не гордые. – Докажи, что она права.

– «Она»?.. – вспыхнула Светина. – Имени у меня больше нет? Может, я тоже чушь?

– Не передергивай, – проворчал Вокар. – Пусть он расскажет! Почему я должен верить непонятно кому на слово? Где ты его вообще подобрала?

– Слушай, умник, – повернулась к нему подруга. – Ты хочешь со мной поссориться? Заметано. Только давай наедине, без посторонних.

– Радует, что он для тебя посторонний.

– Ляпнешь еще что-то подобное – и пойдешь домой пешком! – зашипела Светина. – Человек попал в беду, а ты ведешь себя, как последний кретин. Удивлюсь, если тебя взяли в «Прорыв».

– Между прочим, взяли, – пробубнил Вокар. – И между прочим, уже завтра… – Тут он бросил на меня косой взгляд и замолчал.

– Договаривай, – сказала девушка. – Что «завтра»?..

– Я это даже тебе не имею права говорить.

– Себе-то имеешь. А там практически ты, – мотнула в мою сторону головой Светина. – И он все равно уже все знает.

– Ты разболтала ему, что я сказал тебе по секрету?! Ну, знаешь ли!..

– Нет, ты точно кретин. Он оттуда! Понимаешь? Оттуда, с Двойки! И ему нужно вернуться назад. А сделать он это может только через объект Сопричастности, и только если ты будешь находиться поблизости. Сам посуди, откуда бы самозванец мог это знать? Зачем бы стал туда рваться? И почему, дубина ты неверующая, он похож на тебя, как два твоих выпученных глаза?

– Они не похожи… Они симметричны. И радужки все равно отличаются.

– Ты просто невозможен, Вокар! Ты же не был таким занудой! Тебя будто подменили.

– Ага, на него, – буркнул мой двойник с такой отчетливо слышимой ревностью, что Светина не выдержала и рассмеялась. А потом сказала:

– Раз он тебе так не нравится, то и помоги ему вернуться домой. Лично у меня идей нет. В общем, ситуация такая…

И Светина пересказала все, что мы до этого обсуждали. После того как она замолчала, Вокар долго еще сопел, а потом выдал:

– Если все это правда, я знаю, как ему отсюда убраться.

Глава 9

Ревность – очень гадкое чувство. Я, разумеется, знал о своей повышенной ревнивости, и несколько раз за это расплачивался. Но только не в этом случае! Сейчас мой отвратительный недостаток впервые сыграл мне на руку. Правда, теперь ревновал не совсем я, зато дивиденды полагались обоим: я вернусь домой, а мой двойник избавится таким образом от возможного соперника.

Я не шучу и почти на сто процентов уверен, что Вокар ни за что не пошел бы на эту авантюру, если бы не ревновал ко мне Светину. Не такой я – в смысле, он – человек, чтобы столь безрассудно рисковать. Однако он не только согласился с этим планом, но сам его и предложил.

Ситуация складывалась следующая… На завтрашнее утро в «Прорыве» была намечена проверка способности Вокара к переходу в Двойку. На возможность видеть наш мир его проверили сегодня, и мой двойник его увидел. Ему предложили бы и выйти тотчас же, не дожидаясь утра, но наши миры находились в противофазе по времени суток – и если здесь время уже клонилось к вечеру, то у нас заканчивалась ночь. Руководители «Прорыва» решили не рисковать, а провести эксперимент в то время, когда в Двойке, наступит глубокий вечер, и в случае удачного перехода у «переходника» будет меньше шансов столкнуться с ненужными свидетелями. Так во всяком случае это объяснили Вокару.

А его план был предельно простым: вместо него, и от его, разумеется, имени, в наш мир пойду я. Отличить нас внешне или по голосу никто не сможет – мне будет нужно лишь переодеться и запомнить некоторые детали, вроде того, как обращаться к руководителю проекта, и вообще вести себя, как тут принято. Скользким оставался лишь один момент: мы не знали, насколько далеко во время перехода мог находиться от меня Вокар, ведь зайти в дом из красного кирпича вместе со мной или сразу после он, конечно, не мог. Но мы решили, что если они со Светиной будут сидеть в машине за углом здания, то, возможно, этого расстояния хватит. В любом случае узнать это, не проверив, было невозможно.

Самым жирным минусом этого плана являлось то, что Вокару придется перейти на нелегальное положение, ведь им теперь стану я, а он официально перестанет существовать. То есть Вокару придется всю жизнь скрываться от властей, уехать подальше отсюда, состряпать поддельные документы, стать вымышленной личностью. Разумеется, все вытекающие тяготы свалятся и на плечи Светины, если она вообще не решит из-за этого расстаться с другом. Так подставлять ставших мне нечужими людей я просто не мог, поэтому сначала от предложенного плана отказался. Но Вокар настаивал, Светина встала на его сторону, и я в конце концов сдался. Правда, с одним условием: сейчас я уйду, но вскоре вернусь. Понятно, что Вокар, упрямый ревнивец, такому повороту не обрадовался. Но я заверил его, что не собираюсь возвращаться навсегда. Дома я успокою своих новых коллег, расскажу им все, что узнал о переходе и о самом новом мире, а потом сразу отправлюсь сюда, и Вокар снова станет самим собой. А для того чтобы я покинул Бету окончательно, моим новым друзьям придется поискать связывающий наши миры объект, через который я смогу уйти отсюда «нелегально». Я рассказал Вокару о существовании некоего блуждающего павильона. Если бы они смогли его обнаружить, я бы рискнул уйти через этот объект, несмотря на его нестабильность.

– А может, поступим проще? – подумав, сказал Вокар. – Ты меня слегка поколотишь – так, чтобы остались следы, – и свяжешь. А я скажу, что ты силой выпытал у меня информацию и отнял пропуск в «Прорыв».

– Там работают идиоты? – спросил я.

– Нет, но я буду вести себя убедительно.

– Как я понял, «Прорыв» завязан на госбезопасность. Слабо верится в наивность этих ребят. Ты пострадаешь еще сильнее, чем если просто пойдешь к ним и во всем сознаешься. Кстати, давайте так и сделаем. За столь ценную информацию тебя, возможно, и не очень сильно накажут. А то еще и наградят. Можешь даже сказать, что я тебе угрожал.

Вокар было заспорил, но я сказал:

– Твой вариант точно отпадает, он на девяносто девять процентов не сработает, а один процент, что в «Прорыве» и госбезе сидят доверчивые дураки, слишком мал. Но говоря откровенно, и мой первый план небезгрешен. Тем более молчу о том, что найти подходящий объект за короткое время – задача практически нерешаемая, тут я и сотой процента не дам. А вот на то, что меня после возвращения сюда все же раскусят, я как минимум ставлю один к одному. Так что давайте сделаем, как я сказал: после того как я перейду в свой мир, ты, Вокар, отправишься к руководству и во всем сознаешься. Даже если накажут, хоть не будешь остаток жизни прятаться и трястись, что тебя арестуют.

Наверное, свою роль здесь сыграло то, что меня поддержала Светина, а еще, вероятно, что при этом варианте мне не нужно было возвращаться. Как бы то ни было, Вокар, пусть и с видимой неохотой, согласился с моим новым планом.

Заночевать мы решили в гостинице, но вовремя вспомнили, что этот вариант не подходит – хоть у меня и был паспорт, но показать его – значило вскоре оказаться в полиции, а то и сразу в госбезе. Кстати, мое удостоверение личности заинтересовало Светину с Вокаром, последний даже стал чуточку мягче – наверняка до этого так и не верил, что я из параллельного мира. А еще я пожалел, что взял паспорт с собой, теперь пришлось отдать его на хранение Вокару – глупо будет проколоться, если меня обыщут в «Прорыве». Отдал я и телефон, на сей раз Светине, в качестве своеобразного, но абсолютно бесполезного здесь подарка; разве в игры поиграть, пока аккумулятор не разрядится. Расстался я и с бумажником, хорошо хоть денег в нем почти не было.

Что касается ночлега, мы решили ехать в город, где жили мой двойник с подругой; все-таки шестьдесят километров не такое и расстояние. Поскольку я не спал уже сутки, то вырубился сразу, как только «огурец» тронулся в путь, поэтому красотами альтернативного мира полюбоваться не вышло. Назад отправились рано утром, и я снова уснул в машине, потому что ночью, ворочаясь и безрезультатно отбиваясь от нахлынувших переживаний, полноценно выспаться мне так и не удалось.

Вокар поделился со мной местной одеждой, и я в жеваном сиреневом костюме, надетом на ядовито-желтую рубаху-сеточку, выглядел теперь, словно гопник, подобравший этот наряд в мусорном баке возле цирка.

Нужные инструкции от моего двойника я получил, но в здание «Прорыва» заходил все же с опаской. Пропуск в виде круглого прозрачного жетона сработал безукоризненно, и охранник проводил меня ленивым равнодушным взглядом. Я порадовался, что это был не вчерашний гнавшийся за мной тип, иначе, возможно, меня не спас бы и «клоунский» костюм. Впрочем, Вокар-то вчера покинул «Прорыв» без эксцессов, так что охранник, скорее всего, толком моего лица разглядеть не успел.

Пройдя половину центрального коридора, я, как и сказал двойник, свернул направо, в более узкий проход, где остановился возле неприметной, выкрашенной серой краской двери без надписи. Вокар сказал: «Третья справа». Я еще раз пробежался по стене взглядом – ну да, третья. Занес руку, чтобы постучаться, но, услышав: «Входите, что вы там топчетесь?», одернул креативно изжеванное сиреневое недоразумение и открыл дверь.

В комнате за длинным столом сидели двое. Один – лет сорока, с прилизанными темными волосами и черной ниточкой усов, в точно таком же, как на мне, мятом костюме, правда, не сиреневом, а бордовом; на втором – крупном, плотном, с седым ежиком волос – красовался темно-синего цвета хорошо отглаженный китель с непонятными знаками отличия. Военный, а скорее безопасник, тут и к бабке не ходи. В животе неприятно заныло. Лихорадочно запрыгали мысли. Неужели нас раскусили? Или меня сдал Вокар?

По лицам присутствующих понять что-либо я не сумел. «Плотный» вообще напоминал памятник. «Прилизанный», хоть и пытался сохранять такое же каменное спокойствие, то и дело бросал на госбезовца взгляд.

– Вокар Туман прибыл, – глухо доложил я. Голос все-таки сел, захотелось откашляться.

– Молодец, что прибыл, – не меняя ни позы, ни выражения лица, сказал «плотный». Затем все же посмотрел на «прилизанного»: – Назар Воля, поставьте испытуемому основную задачу.

– Значит так, – расцвел «бордовый костюм» и сцепил над столом пальцы. Корчить истукана ему явно не нравилось. – Вас сейчас переоденут в соответствии с э-э… модой жителей Двойки, и вы сделаете попытку совершить в тот мир переход. Собственно, это и есть ваша основная задача. – Он перевел взгляд на «плотного» и дважды, будто подмигивая, моргнул.

– А дальше вам следует выполнить следующее… – Безопасник поднялся из-за стола, оказавшись громилой под два метра, и уверенным шагом подошел ко мне. – Подберите место, где можно, не привлекая внимания, переждать ночь, а затем передвигайтесь в окрестностях объекта, опять же, не привлекая внимания, и присматривайтесь к встреченным мужчинам возрастом ориентировочно от тридцати пяти до пятидесяти лет. Обнаружив вот этого человека, – протянул он мне фотографию, – неспешно подойдите к нему и передайте привет от Воли, – кивок на «прилизанного». – В случае, если мужчина поведет себя адекватно, понимая, о ком идет речь, – передайте ему вот это. – Громила протянул мне черный, каменный на ощупь кубик с ребрами сантиметра по три. После этого вам следует дождаться темноты и вернуться на Единицу.

Я посмотрел на фотографию и почувствовал, как подо мной качнулся пол. С цветного глянцевого снимка на меня строго смотрел Дмитрий Иванович Менделев.

– Что с вами? – заподозрил неладное глазастый безопасник.

– Со мной… ничего, – сглотнул я, лихорадочно придумывая объяснение. – Но как… почему… Кто этот человек? Он что, отсюда? Но ведь отсюда туда еще никто…

– Вы задаете слишком много вопросов, – посуровел плотный громила. – На темы, которые вас не касаются. Не касаются! – повысив голос, повторил он. – Вы поняли?

Я кивнул. Но не удержался, чтобы не спросить:

– Зачем мне идти туда на ночь глядя, если все равно придется ждать до утра? Не проще ли…

– Не проще, – отрезал госбезовец. – При свете дня вы не сможете незаметно возникнуть ниоткуда.

«Почему ниоткуда? – хотел спросить я. – Из окна дома…» К счастью, вовремя спохватился. Вокар не мог знать, что с нашей стороны видно здание «Прорыва». На самом деле, никто из них не мог этого знать. Или все-таки знали? Ведь, получается, люди Беты все-таки проникали в наш мир. Во всяком случае, Менделев точно проник. Но как, почему? И зачем ему что-то передавать, если он сам может вернуться и взять, что ему нужно? Или он не может вернуться? Может, они ничего не знают о двойниках, и этот единственный переход произошел, когда двойник Менделева случайно проходил мимо дома из красного кирпича? Но тогда на фото вовсе не Рыбак, а его бета-двойник! Он прошел к нам, но, не зная о моей теории двойников, не может попасть домой. Отсюда и повышенная секретность – хотят скрыть информацию о неудаче, иначе никто не согласится уходить в иной мир без возврата. А этот кубик, наверное, какое-то устройство связи, позволяющее общаться между мирами. Что ж, тогда многое сходится. Пожалуй, даже все. Вот только странно, как мог бета-Менделев прятаться в нашем мире без документов и денег? Впрочем, он мог совершить переход и совсем недавно, на днях. Но как его появление из дома проморгали наши наблюдатели? К тому же, он наверняка не раз к нему возвращался, пытаясь вернуться на Бету… Да уж, сплошные загадки. Но ничего, подумал я, вернувшись к себе, я нигде прятаться не стану, а сразу помчусь к «нашему» Менделеву и все ему расскажу. Башковитый Рыбак обязательно во всем разберется.

Приняв решение и более-менее успокоившись, я спросил у своего визави:

– А если я все-таки вызову чье-нибудь любопытство, как мне себя вести? Убегать? Прикинуться дурачком?

– Убегать только в том случае, если угроза разоблачения окажется слишком большой. И лишь когда будете стопроцентно уверены, что убежите. В противном случае лучше и впрямь закосить под дурака. Вы в художественной самодеятельности когда-нибудь играли?

– Да, – почему-то ляпнул я.

– Тогда вам будет проще. Сыграйте роль пьяного, невменяемого, душевнобольного – что ближе по духу. Но все-таки лучше до этого не доводить.

– Хорошо, – сказал я, почувствовав вдруг эффект дежавю. Совсем недавно кто-то уже говорил мне нечто подобное… Совсем-совсем недавно. Может, сотрудница отдела культуры?

Казалось, еще немного – и я вспомню. Но мне помешали. Безопасник подошел к столу, достал из папки лист бумаги и поманил меня пальцем:

– Подпишите.

– Что это?

– Подписка о неразглашении. Даже если переход не состоится, вы все равно обязаны молчать о том, что услышали в этом кабинете. В противном случае я вам не завидую. Не примите это за пустую угрозу.

Я почувствовал, что бледнею. Лоб покрылся испариной. Громила наверняка подумал, что я впечатлился его словами. Но я испугался того, что должен был поставить подпись Вокара. Ведь я даже примерно не знал, как тот расписывается! А он наверняка ставил в «Прорыве» свою настоящую подпись и, скорее всего, не раз. Отказаться я не мог, тогда мной займутся сразу и всерьез. А как расписывается настоящий Вокар они вряд ли помнят. И, скорее всего, не кинутся тут же сверять с оригиналом мои каракули. Так что, расписавшись, я оставлял себе хоть какой-то шанс на спасение.

Я взял ручку, приложил к бумаге перо и, начав завиток, весьма правдоподобно закашлялся. При этом подпись вышла совершенно неразборчивой и корявой.

– Простите, испортил. Дайте еще один бланк.

Я очень надеялся, что мою просьбу проигнорируют. Так оно и случилось. Безопасник глянул на мою закорючку и сказал:

– Пойдет. У нас хорошие графологи.

Меня повели в другой кабинет, где пожилой молчаливый мужчина выложил на стол несколько пар брюк, три свитера, столько же курток и шапку. Все это выглядело пародией на одежду нашего мира, но все-таки было приличней жеваного костюма, так что я переоделся без возражений.

Потом меня вывели в центральный коридор и подвели к окну в дальнем его конце. Бросив через стекло взгляд, я почувствовал, как сладостно сжалось сердце – за окном горели привычные фонари, и под ними проносились не трехколесные огурцы, а нормальные автомобили.

А когда открывали окно, я вспомнил о недавнем дежавю. Точнее, вспомнил, как Рыбак сказал мне вчера: «Действуй по обстоятельствам, ты же артист». Вот только я ни до этого, ни после ни словом не обмолвился Менделеву, что играл в театре.