Сотник из будущего. Начало пути

Глава 9. Плотницкая артель

Осень всё сильнее вступала в свои права. Уже сбивались в стаю перелётные птицы. Ставили на крыло молодых и совершали перелёты с одного болота или озера на другое.

Вот-вот они закурлыкают в небе и потянутся длинными клиньями в дальние южные страны.

От недалёкого леса за рекой слышался рёв лося. Там шли турниры сохатых по отбору самых здоровых и сильных самцов. Тех, что смогут дать жизнь будущему потомству и защитят его от острых волчьих клыков лютой зимой.

В избе уже постоянно подтапливалась печь и заводил за ней песню на своей скрипочке чёрный сверчок.

А за слюдяными окнами с вечера стояла холодная темень. В доме же самом было тепло и уютно.

Бездельничать тятя вечерами тоже не давал. Коли восковые свечи светят – значит, это кому-нибудь нужно!

Похоже, что нужно это было больше всего самому тяте. Иначе как и объяснить, с каким рвением и усердием он передавал Митяю всевозможные премудрости, науки да знания? Откуда и ведать-то столько мог!

Науки те касались всего. От мироустройства и богословия до счёта с письмом, глаголицей и сложением.

Скрип от начертания на бересте доносился, наверное, до Волчка, что жил себе в сарайке на сеновале и отвечал за охрану хозяйской птицы со скотиною.

Были, конечно, и хорошие науки. Назывались они история, география и чудное такое название – ботаника или зоология. Как интересно было слушать про завоевания воителей древности: того же Александра Македонского или же князя Святослава! И представлять потом, уже лёжа на постилушке, одного из этих славных героев.

Слушать про далёкие жаркие страны, где люди ездят на элефантах, огромных таких животных с большими ушами и хоботом. В огромных лесах-джунглях скачут стаи смешных обезьян, поедающих невиданные фрукты – бананы, а за ними охотятся огромные змеи – удавы да могучие коты – пантеры!

Такие-то вот уроки хоть и всю ночь учить можно! Но тятя хитро чередовал их друг с другом. И опять приходилось Мите аккуратно выводить стилом на бересте – аз, буки, веди. Да постигать непростое лекарское искусство…

Вот в один из этих самых вечеров, когда после ужина только было, и сели к столу для урока, вдруг по-особому зло залалял в сарайке Волчок.

Митя и глазом-то не успел моргнуть, как переменившийся на глазах отец грозной молнией метнулся к оружейной и уже оттуда буквально выкатился каким-то размазанным и стремительным движением в сени. Он только и расслышал его рык «Тревога!» да разглядел в отцовских руках меч с топориком и пару метательных сулиц.

Наконец и его тело на автомате, уже сто раз отработанным движением выдернулось из-за стола. Подхватило охотничий лук с колчаном стрел, небольшой меч на поясе да замерло напротив входа, готовое к бою. А сознание всё тукало: «Враг, рядом враг!»

Отца в сенях уже не было. Снаружи не разносилось никаких посторонних звуков, кроме заливающегося лаем пса. Что там? Может, тятя бой с врагом ведёт неравный на подходе?

– Может, он ранен уже и ему там нужна помощь?! А я тут дом, как обозный какой, сторожу! – горячился Митя.

Но отцовский указ на такой случай был твёрдый: держать оборону и никуда без приказа не выходить!

Вот и приходится только крепко сжимать лук с наложенной гранёной стрелой. Да вслушиваться напряжённо в ночь.

– Отбой, Митя! Отбой! – донёсся до него отдалённый и весёлый голос отца.

Уф… Ложная тревога, и тут отлегло от сердца.

Совсем уже рядом раздалось топанье ног и ещё чей-то негромкий да покашливающий смешок.

Вот так да! Отец возвращался не один. За ним с дорожными мешками за плечами да всяким хитрым инструментом в руках выступала долгожданная плотницкая артель.

– К тебе, Андрей Иванович, уж и не подойдёшь гостем незваным! Ребята хотели было пошутить, да я вот отговорил. Знаю же, чем шутки такие с тобою заканчиваются. Дырок им мало, что ли в башке, так мигом ещё прибудет, и не заметишь даже как, – и снова, тихо кхекая, засмеялся.

– Да ты уж наговоришь, Лука, – улыбнулся отец. – Я если только и укоротить что, если у кого слишком длинное там отросло да теперь мешается! – И вся артель дружно загоготала над отцовской шуткой.

– А по части наделать дырок, так это уже можно к Митяю. Опусти лук, сынок, да подойди поздоровайся с мужами честными и с работниками отменными.

От такой похвалы да беседы доброй у всех как-то стало враз легко на душе. И уже на предложение Сотника заходить в избу, согреться с дороги да поснедать, что Бог послал, все с радостью и улыбкой поспешили в сени.

– Ноги холстиной тщательно обтирайте, охламоны, чай, белая изба, да и снимите все свои онучи у порога! – отдал команду артельный. И зашёл в дом, поклонившись и перекрестившись на иконы в чистом углу. – Мы помним, Андрей Иванович, порядки твои, и как ты за свинство и неряшность Ослопю о позапрошлом годе проучил да в яме его помойной искупал!

При этом самый здоровый детина, на котором-то и держалась вся ломовая работа в артели, ещё сильнее заработал ногами, счищая грязь и громко сопя.

– Но теперь-то Ослопя уже сам чистюля, ни в жизнь не врюхается в грязь!

И все опять рассмеялись.

– Ну и ладушки.

– Митрий! Тебе баню затопить да воду в неё наносить из кадки огородной. Темно, конечно, на дворе, ну да ничего, ты справишься. Вы же, гости дорогие, с дороги устали, поди, так что рассаживайтесь тут пока по лавкам да и ноги вытягивайте, отдыхайте. Сейчас я вам ужин в печь поставлю, благо истоплена она. Вы в баньке попаритесь, покушаете, а там и медовухи с устатку отопьёте ну и расскажете, что в мире нашем делается-то нонче.

Артель Луки Тесло, вернее, её профессиональное ядро, состояло из пяти человек, было ещё в ней двое, но они были с Руссы да Торжка, и ушли уже на зиму к себе. Тут же была большая Новгородская её часть.

Сам Лука Тесло – мужчина где-то сорока пяти лет от роду. Невысокий. С небольшой рыжей бородкой клинышком и говорком въедливым да эдаким кхекающим. Про таких в народе говорят – невидный. Но если взглянуть в глаза мужику да присмотреться к нему самому повнимательней, то сразу же становится понятно, что это прирождённый лидер. Взгляд прямой, уверенный, такой с прищуром. Походка твёрдая и цепкая. Да и характер такой же. Спуску он своим не давал! Как говорится, держал хвост пистолетом и всех в ежовых рукавицах. От того в артели его был всегда порядок и взаимопонимание, да и достаток, разумеется, чего не скажешь про другие склочные ватаги. Нет, тут был свой лидер, и его уважали! Да и было за что. За тридцать лет плотницкой работы где только и что ему не пришлось строить. От резных княжьих теремов и церквей с колокольнями до крепостей и острогов на дальнем с емью и свеями порубежье. А уж про избы да всякие там хозяйские постройки – тут уж и говорить было нечего!

Братья-близнецы Первак и Вторак – им примерно лет по двадцать пять. Как их там по старшинству появления родители окрестили, непонятно, ибо были они похожи друг на друга как две капли воды. И характером похожи, и по сложению. Да и вообще по всему как видно – одинаковые они. Обои невысокие, широкие, как кадка, а уж как брёвна катали да топором работали, так это просто на загляденье. И всё это с шуткой простецкой да с улыбкой на широком и конопатом лице.

Гудым. Лет под сорок. Полная противоположность близнецам. Худой и жилистый, с вытянутым сероватым лицом. Волосы чёрные, с проседью. Видать, хлебнул лихого в жизни мужик. Сам молчун, слова-то от него не услышишь порою за целый день. Но зато отделочник он отменный и по тонкой работе ему замены нет. Ценит его Лука, значит, и человек он надёжный. Лука ведь плохого возле себя держать ни за что не будет.

Ну и, собственно, Ослопя, лет тому двадцать два – двадцать три от роду. Этот детинушка был силой наделён огромной. Сам он на голову был выше всех. Характер же имел, как у ребёнка, – простой и доверчивый, любил он посмеяться от души и послушать, как бают другие. Был очень дружелюбен. Делал беспрекословно всю и любую тяжёлую работу артели. Его огромные руки казались брёвнами по сравнению с руками того же Гудыма или Луки. Голова же с огромным носом картошкой и большими ушами, словно пельмени или пирожки, очень комично смотрелась на его широченных плечах.

Намывшаяся да напарившаяся в баньке артель, разместившись за столом, вкушала всё, запивая духмяной, настоянной на травах хозяйской медовухой.

Каждый ел по своему разумению и привычке. Близнецы метали ложки с разваренной пшеничной кашей из большого горшка наперегонки с Ослопей. Гудым же с Лукой снедали весьма степенно и неторопливо, ведя при этом беседу с хозяином, что тоже сидел тут же на лавке, да потягивали медовуху с настоем мяты.

– Так что сладили мы ту церковь в Торжке, Андрей Иванович, что подряжались о позапрошлом годе. Уложились-то мы в срок, но уж больно батюшка просил ему новую избу поставить. А как же можно Божьму человеку-то отказать? Вот и под задержались мы на седмицу к тебе.

– Да ему ещё сараюшку перекрыть понадобилось, – вставил своё слово Гудым.

– Ну да ничего, шли ходко и пару дней в дороге отыграть смогли, – продолжил артельный.

– Да ничего, Лука Мефодьич, вы работники справные, вас укорять и подгонять язык-то ни у кого не повернётся. Ты расскажи-ка лучше, что в земле Новгородской, да на Руси-матушке, и в мире самом делается? У нас-то тут только сорока и приносит все вести с соседнего болота. Вы же там, в Торжке, словно на перекрёстке дорог были, небось, и все вести через вас прошли, не миновали.

– То да-а… – протянул Лука солидно. – Торжок – город шумный, испокон веков, от варягов ещё по нему путь в море Хвалынское и магометанский халифат проходит. От того-то и сам город людный, да и торг на нём весьма богатым будет.

Цены на рожь, овёс да пшеницу ныне были низкими, ибо уродилось всё отменно. Меха пока тоже невысокой стоимости, потому как новые ещё после промыслов не подошли, а все лучшие уже в германские земли купцы повывезли. Так что спрос пока на них невелик будет. Мёд да воск как обычно в цене. Сколько ни поставишь своё, Андрей Иванович, всё у тебя по хорошей цене заберут, тут уж без изменений, думаю, что ты не продешевишь.

А вот заморские восточные товары, те в цене сильно скакнули нонче, а всё из-за чего? А всё из-за неспокойного пути от Булгара до Итиля и ещё ниже, аж до самого устья. Половцы, те так вообще как взбеленились, и всё после того, как их монголы побили. Никаких договоров пути они уже не соблюдают, и каждый торговый караван норовят пограбить. А уж сколько разбойных шаек развелось по обоим-то берегам Волги!.. – И закачал головой. – Одно слово – неспокойное нонче время. Да и на наших землях их очень много что-то в последнее время развелось! Одни вон ватаги Свири кривого да Чудина Мечника только чего стоят!

То они у купцов каких товар слихоимничают, то путника бедолагу зарежут, а то и вообще на дальней росчищи селище смердов каких разорят, или пожгут его вовсе.

Князьям-то сейчас некогда за порядком следить на своих землях, всё бы им соседа своего воевать да в поход какой сходить за добычей. Тут уж не до люда простого, не до защиты его! – И посмотрел искоса на Сотника.

– Есть в словах твоих правда, Лука Мефодьич, о том я и сам думаю нередко. Но ведь не в княжьей службе я сейчас, ты же это и сам знаешь. Не смогу я мысль здравую до князя донести, да и не стал бы он меня сейчас слушать, пожалуй. Сам вот погляди, у Удатного одна забота – как Галицкие земли под себя прибрать. Владимирские и черниговские князья вон за стол киевский режутся. До разбойников лесных им теперь, что ли? Так что тут самим надо думать, как и себя, и ближних своих сообща мы сберечь сможем.

– Ну да. Прости, Андрей Иваныч, сбился я, разволновался что-то, никак медовуха твоя виновата, уж больно гожая, вон как в голову-то ударила, – и засмеялся, привычно кхекая. – Похоже, как мне уже довольно на сегодня будет… Да и вам, ребята, по крайней чарочке и на боковую. Уже и устраиваться опочивать пора, время-то нынче позднее. Завтра всем за работу спозаранку, и чтобы на головную боль никто даже кивать не вздумал!

Артель согласно закивала головами и зашевелилась.

– Ну да продолжу я по новостям… Крестоносцы ордена меченосцев захватили Юрьев в землях эстов. Побили при этом они и русь, и эстов. Как самих мужей, так и женщин с детьми посекли. Разорили да пожгли они и посады, и торговые подворья, всё. При обороне города погиб сам князь Вячко Полоцкий. А вот новгородское войско на подмогу так и не успело прийти, дошли они только до Пскова, после чего и замирились уже с рыцарями.

Латиняне: французы и англы воюют между собой.

Булгары разбили монгольское войско темников Субедея и Джебе, ну а те ушли к себе через половецкие степи.

Андрей скрипнул зубами:

– Значит, ушёл Субедей?

– Ушёл. Говорят, Андрей Иванович, только треть войска, что осталась с ним, с собой он обратно увёл. Ушёл волк… Вернётся ещё. И не один придёт… – Лука внимательно посмотрел в его глаза и промолчал.

– Ладно, Лука Мефодьич, давай немного поговорим и о наших делах… Подробнее мы, конечно, завтра обговорим всё, а пока же в общем, так, для намёток своих, – и, видя, что старшина согласно кивнул, продолжил: – Когда о позапрошлом годе эту усадьбу ладили, леса вы много наперёд наготовили да и на сушку всё здесь выставили. Так что чем строить да ладить пока у нас материал тут есть. Но нужно мне, артельный, от вас работы гораздо большей, чем изначально же нами планировалось. Задумки у меня обширные и не на один год вперёд. Требуют они, конечно, больших денег, и с этим пока у меня не всё ладно. Но да то забота моя, и я всё это улажу. От вас же мне нужен честной труд, так же, впрочем, как всегда, и, пожалуй, что со следующей весны работников потребуется мне теперь гораздо больше. Ты пока там, в Новгороде, зимовать будешь, подумай, кого ещё позвать в свою артель можно. Ну да не мне тебя учить, как и каких людей для дела подбирать нужно.

Итак, старшина, за эти три седмицы мне нужно, чтобы вы подняли под кровлю один сруб большой, в коем будут жить сообща более пяти десятков воев. Ещё потребуется сруб под конюшню. Сенник и овин под большое стадо. Нужно будет ещё пару хозяйских построек срубить: амбар и баню обязательно.

А та баня, которую я задумал, должна быть по-белому, с мыльней и отдельной парной. Всё это нужно обнести, конечно, со временем, в недалёком будущем, хорошим забором с мостками для боя в осаде и для стрельбы с луков и самострелов.

А пока же попрошу я тебя прикрыть усадьбу самым что ни на есть простым забором, из тех же жердин и хлыстов с вершинками, да ещё и с рогатинами косыми, чтобы не каждый вдруг или с разбегу там, скажем, преодолеть бы его смог. Ну и опять же чтобы скотина с усадьбы не разбредалась да в огород бы не лезла. На огороде мне тоже кое-что нужно сделать, – и Сотник начал быстро чертить эскиз небольшого парника-теплички. – Нужна яма квадратом, с длиной сторон по семь локтей каждая, глубиной же примерно в три локтя. Её требуется перекрыть срубом так, чтобы верхняя косая рама смотрела лицом строго на юг, а все же остальные стороны были прикрыты тщательно подогнанными и проконопаченными венцами. Раму же ту я попрошу вас сладить из особого прозрачного материала, что у меня как раз и припасён для такого случая. Для этого уже потребуется особо тонкая работа столяра Гудыма и наличие столярного клея. Он у вас есть, надеюсь?

– Как не быть? Есть, конечно, – Лука взирал на всё это творчество Сотника на столе с заметным удивлением. – Знал я, что ты, Андрей Иванович, затейник великий, вон и избу какую заказал, и печь удивительную в ней сложил. И всё-то у тебя так к месту и ладно выходит. Но вот что ты ещё и чертёжной грамоте обучен, о том мне было пока неведомо. Уважаю! А вот для чего тебе этот срубец, на огороде вкопанный, нужен, никак себе пока я в толк не возьму…

– То, Лука Мефодьевич, детинец для растений разных, в том числе и из дальних южных земель. И нужно мне, чтобы эти теплолюбивые растения заморские не помёрзли бы от холодов и от морозов наших в капризные весенние месяцы. Ну а как они окрепнут, то можно будет потом их уже и в гряду открытую из детинца этого на огороде высаживать. Рама же та диковинная нужна для того, чтобы свет к тем растениям пропускать. Ну и от холода она опять же, конечно, их защищать будет. Примерно такая же самая работа нужна будет и по самой избе. Хочу я так же сладить на окнах вставные рамы и из того же самого материала, чтобы свет в избу пропускать, и от непогоды да морозов защитой быть. Пока же у меня на стенах только два маленьких оконца, что заделаны мутной слюдой. Необходимо же прорезать ещё одно сбоку и все их увеличить под тот самый размер, какой я тебе покажу.

– Чудно! Чудно ты задумал, Сотник! – закивал головой артельный. – Работы, конечно, много, и вся она с антересом, а такой-то работой мне и самому заниматься в радость. Глядишь, и для себя чего антересного да полезного смогу перенять, а это ведь особенно ценным для любого мастера будет.

– И на здоровье, Мефодьич, присматривайся! А сейчас пойдём-ка и мы с тобой спать. Эвон как твои уже трели-то соловьиные выводят.

Завтра нам с Митяем спозаранку вставать, у нас же воинское учение продолжается. Потом-то и вы подниметесь, а мы-то и подтянемся к этому времени. Вас покормим да и обговорим всё по объёмам работ, оплате, кормёжке, ну и прочих условиях нашего ряда.

Работа шла скоро, каждый знал, что и как ему делать.

В первый же день Ослопя вырыл котлован, куда уложили, тщательно проконопатив, венцы. Гудым с помощью столярного вара и расщепленных дощечек собрал раму парника, закрепив на ней четыре метровых, ровно обрезанных квадрата из твёрдого полиэтилена, что оставался у Сотника от дождевого тента.

Он долго и осторожно его трогал, мял, недоверчиво нюхал и даже попробовал на вкус самый кончик. Материал из далёкого века казался ему сказочным и бесценным. От того, наверное, и сделана была та рама со всей возможной осторожностью и ответственностью, так же, впрочем, как и вставные окна избы. Помещены же они все были в саму «оружейку» сверху и подальше от всех – с глаз долой!

А то вон Вторак с красным ухом ходит. Вздумалось ему этот самый чудный материал своими лапищами потрогать да помять, ну и прилетела от Гудыма добрая чурка!

Валили плотники боровую сосну на возвышенности, клали венцы казармы и расщепляли клиньями брёвна на доски. Ослопя «бабой» забивал колья под забор из жердей, ворочал тяжести вместе с близнецами и делал прочую ломовую работу. Над стройкой всё время стояло звонкое тюканье топоров да кхеканье Луки, вечно находящего всюду, что-то где-то не так и не эдак, да обещавшему виновнику этого безобразия кары великие и разнообразные.

Мужиков при такой тяжёлой работе, да ещё зачастую под дождём и на холоде, следовало кормить отменно. Чем и были заняты хозяева усадьбы, помимо, разумеется, обязательной своей военной подготовки.

Попытки напроситься в помощники к артели были ими дружно отвергнуты. Самим же просителям было указано на то, что «как полопаешь, так и потопаешь», и пусть бы они творчески занимались именно своим хозяйским, кухарским делом, а не лезли бы под руку, да не мешали занятым работным людям.

На этом было достигнуто обоюдное взаимопонимание, и Андрей с Митяем занялись добычей еды.

Были, конечно, в доме запасы крупы, овощей и муки. Козы исправно давали молоко, а от курей хватало яиц. Но нужно было мясо, и мяса было нужно много! А для этого нужно было или забить свою скотину, или же добыть дикого зверя.

Поэтому уже через неделю, после первых октябрьских снегопадов, когда закончилась битая на болотах птица, Андрей оставил на хозяйстве сына. Сам же, свистнув Волчка, устремился спозаранку к примеченному им логу. К тому самому, что зарос после давнего пожара широколиственным подлеском, и где всегда ранее можно было встретить следы лосей.

Глава 10. На сохатого

При лёгком морозце идти по слегка подмёрзшей земле было хорошо и удобно, а дышалось легко и свободно.

Где-то постукивал по сосне пёстрый лесной доктор – дятел. Перелетали с дерева на дерево, треща, сороки.

Недалеко, буквально на расстоянии с половины стрелища, мелькнула рыжая кумушка лиса. Видно, что вышла она по свежему снегу погонять зайца да распутать его хитрые петли следов.

Лес жил своей, вполне понятной Андрею жизнью.

Волчок крутился рядом, он поднял уже пару зайцев и недоумевал, с каким равнодушием на всё это смотрел хозяин.

Идти было недалеко, всего-то каких-то там пять или шесть вёрст. И вот, приближаясь к заросшему покатому логу, Андрей чуть пригнулся, взял лук поудобнее и пошёл как можно тише, выбрав такое направление, чтобы лёгкий ветерок дул ему навстречу и прямо в лицо. Волчку строго-настрого было приказано следовать у ноги хозяина и молчать, как убитому. Ну да пёс был уже натренированный и сам понимал всё с полуслова.

Лось же зверь чуткий, при неважном своём зрении он любой звук неосторожный или запах человека за пять стрелищ легко учуять сможет. Ищи вот его потом. Подойти же нужно было на верный выстрел. Ведь второй стрелы он может охотнику и не дать.

Так и крался больше часа, осторожно обходя кусты орешника и молодые деревья ольхи да осины. Впереди явно кто-то был, вот вспорхнул потревоженный рябчик да, шумно забив крыльями, улетел в сторону ручья. Волчок напрягся и вытянулся в струнку, шерсть на его загривке встала дыбом. Андрей зашёл за густой куст и приготовился.

Впереди среди деревьев мелькнула чья-то большая тень, вот ещё, всё ближе, ближе. А вот и он сам во всей своей красе!

На небольшую прогалинку вышел сохатый. Огляделся, скользнув вокруг спокойным, с достоинством взглядом, и потянулся к ближайшему кусту, обгладывая верхушки веток и оставшиеся ещё кое где жёлтые сухие листья. Был это бык-трёхлеток. Самая что ни на есть желанная добыча для любого охотника. Видно, недавно только он участвовал в гоне, но по молодости да по неопытности своей уступил более взрослым самцам, вот и пасётся пока теперь один.

Ну да нас это более чем устраивает. Мясо его ещё молодое, не такое жёсткое, как у заматеревших рогачей, и уже достаточно наросшее на сильном и красивом теле. Нужно его брать…

Вот он передвинулся ещё ближе к засаде и стал боком. Никакие ветки не закрывали теперь обзор охотнику. Тетива лука скрипнула, лось вздрогнул и вскинул рогатую голову. И тут же отпрянул прочь! Стрела с долотообразным наконечником резко вошла под лопатку, по самое оперение. Затрещали кусты. С веток ссыпался сбитый рогами снег. Лось уходил намётом, сшибая всё на своём пути.

Тут уж как повезёт, если рана не смертельная, то уйдёт, и ни сил, ни времени догнать его уже не хватит. Да и даже при смертельной-то ране, пока кровью совсем не истечёт, сколько всего вёрст-то отмахать сможет! Вот и поглядим…

– Волчок, вперёд, взять! – И Андрей направил молодого пса по кровавому следу.

Кровенило, однако, хорошо. Видать, внутренние органы у сохатого были задеты, и Сотник легко побежал на звук лая Волчка.

Тот заливался где-то на месте, не перемещаясь, и явно был совсем недалеко.

Пройдя буквально стрелища два или три по подлеску, охотник увидел лежащего лесного великана, а возле него скачущего и звонко лающего Волчка.

Да, удачный выстрел, видно, сердце задето, оттого-то он и ушёл недалеко. Теперь следовало освежевать да разделать добычу, пока она ещё тёплая, и разжечь костерок. Работа и сама-то по себе долгая, а ведь ещё тащить всё это на себе нужно.

Зато мяса теперь и артели, и себе надолго хватит. Одной головной болью – как и чем всех накормить – стало меньше, и пора ему было звать помощников.

Андрей подозвал к себе Волчка и, строго подтянув его к себе, приказал:

– Волчок, домой, домой, я сказал! Иди к Митяю! – И, уже повязав к его ошейнику пучок волос с гривы добычи, направил пса в сторону дома.

Волчку явно не хотелось уходить. Ведь тут было так интересно и так заманчиво пахло кровью добычи. Но приказ хозяина был строгий и недвусмысленный, и он, прижав уши и бросив укоризненный взгляд на Андрея, потрусил в сторону дома.

Где-то через час, когда большая часть туши уже была освежевана, прибыла и транспортная команда с санками и с Волчком на перевязи. Все споро взялись за дело, и примерно ещё через пару часов на утоптанной полянке о произошедшем напоминало только лишь большое кровавое пятно.

Неярко светили угли догоревшего костра. Да вдаль уходила цепочка следов пяти взрослых и одного маленького мужчины с собакой. В логу же снова остались хозяевами звери, и на поляну первой выскочила рыжая плутовка.