Операция Моро

Вам интересно знать, что было дальше? Спешу заверить, что ничего интересного в промывании желудка и клизмах нет, и ничего привлекательного – тоже нет. Весь мой обед был извержен и проклят.

Но на этом мои мучения не окончились. Мне дали выпить стакан какой-то известковой жидкости, по вкусу – речная глина. И немедленно выпил…

Потом – рентген желудка. Вроде все нормально, желудок выдержал.

Мне вручили мензурку раствора магнезии, но я украдкой вылил его в раковину, посчитав, что хватит мне на этот раз всяких лекарствиев.

Вечером у меня были скоропостижные роды, случился выкидыш булыжника. Извините за столь интимные подробности, но я едва не разбил своим каменным первенцем больничный унитаз. В общем – в этом семестре я прошел самую суровую практику.

* * *

Заметил, что после операции некоторые мои сны приобрели странную, почти кинематографическую четкость и яркость. Иногда я даже не мог уверенно сказать, видел ли я это во сне… или все это происходило наяву… только давно… или я это припоминаю?

Снилось мне, что я иду по лесу. Прохлада, сумрак, дело идет к вечеру. Мне легко идти, иду без поклажи. Просто так иду, в руках легкая веточка, обычный срезанный прутик. Я иногда разбрасываю этой импровизированной тросточкой опавшую листву, будто ищу что-то.

Под листвой обнаруживаю грибы. Четыре штуки, сросшиеся вместе. Оранжевые. Вместе с комом земли вынимаю этот сросток, тщательно отряхиваю и прячу в карман.

У меня в руке оказывается складной нож. Полированная желтая рукоять удобно лежит в ладони, как родная. Привычным жестом нащупываю выступ на обухе, и клинок легко, свободно, но немного замедленно, будто под водой, выходит из своего желтого чрева. С мягким металлическим щелчком клинок принимает рабочее положение, как бы заявляя о своей готовности к работе. В отражении клинка я вижу себя.

Вот, собственно, и весь сон. Ничего особенного…

…если бы мы с друзьями, всей толпой, случайно не завалились в ближайший Спортмастер. Мой товарищ искал подходящую палатку, а остальные зашли в магазин просто от нечего делать, за компанию. И я туда же, поглазеть на разные занятные туристические спортивные штучки.

Карабины, котелки, фонарики, лыжи. Велосипед такой красивый, с колесами. Колеса крутятся. Друзья обступили какую-то палатку на стенде с явными намерениями посмотреть на неё изнутри. Консультант магазина добросовестно объясняет все преимущества именно этой модели и отчаянно шепелявит при этом. Почти свистит, что приводит моих друзей в дикий восторг. У Лехи истерика, а на глазах у Алины проступили слезы…

Я отошел и прогуливаюсь вдоль стендов с побрякушками.

Среди изобилия туристических ножей на стенде вижу складной нож с желтой рукоятью. Где-то я видел такой ножичек…

Не обращая внимания на цену, прошу показать мне его. Продавец уважительно вручает увесистый, как солидная гирька, овальный предмет. В руку нож скользнул быстро, будто живая рыба, и слился с ладонью, не желая с ней расставаться. Будто младенец признал мамку. Я крепко сжал рукоять и почти неосознанно, по темной памяти, раскрыл нож одним движением, не успев понять, как это произошло.

– Знакомая модель? – осведомился продавец.

Я кивнул, в горле пересохло.

Пришлось перезанять немного денег у Лехи, Алины и Курта, по цене ножичек оказался почти неподъемным для моего кармана.

Сейчас я понимаю, что обрел предмет силы. Что это такое? Как это объяснить… Не знаю, надо прочувствовать. Например, что такое воздух? Смесь газов… Ну и что? Зачем мне это знать? Я могу дышать, и не понимая этого.

Предметы силы иногда сами идут к нам. Как воздух, вода и пища. Только воздух, вода и пища нам привычны, а все новое – непривычно. И может напугать.

Я долго не мог наиграться ножом. Вернее, я не играл с ним, нож внушал невольное уважение, как крупная породистая собака. Вроде смирный пес, а как посмотрит в глаза, так спина холодеет.

Ножик оказался на удивление живучим, надежным и острым. Резал все подряд, что приходилось резать. Колбасу, сыр – на лету, с ходу, так тонко, что можно было смотреть сквозь листик сыра на звезды. Сырую рыбу резал, как воду, без сопротивления, рассекая мышечные волокна вдоль и поперек. Я берег режущую кромку клинка, тщательно вытирал его от воды, смазывал шарнир ножа специальным аэрозолем WD-40, ухаживал за ним, как за любимой девушкой. Снабдил его длинным ремешком на карабине, чтобы не потерять и всегда таскал его с собой, везде. Я так привык к нему, что без ножа и теперь чувствую себя не вполне одетым, как без штанов.

Так вот, прошлой осенью, как только Леха приобрел свою вожделенную палатку, мы всей компанией отправились в лес. А туристы мы никакие. Да и лес пригородный, поэтому шли без особых приготовлений. Бутерброды, пиво. Что еще надо для пикника на природе, в лесу? Да, средство от комаров. А то сожрут живьем. Мы дошли до места рядом с родником, быстро развернули палатку, достали пиво, вывалили всю свою снедь на травку и принялись отдыхать. Кто как умел…

Самый изобретательный товарищ из нашей группы, по имени Виталий, как только стемнело и немного похолодало, решил порадовать нас глинтвейном собственного приготовления. А мы еще недоумевали – зачем он тащит с собой оцинкованное ведро? В импровизированный глинтвейн вошло две бутылки водки, четыре бутылки отвратительного желтого вина «Анапа», стакан сахара и бутылка пива.

– Коктейль «Улыбка Троцкого»! – сообщил Виталий, с удовольствием разглядывая жуткий цвет своего зелья.

– Памяти Бенедикта Ерофеева, – добавил я свою порцию сарказма в этот ведьмин шабаш.

– Венедикта?

– Нет, именно святого Бенедикта. Ерофеева.

Костер разгорелся быстро, благо сухих веток в этом ясеневом лесу несть числа. Как только эта чудовищная алхимическая смесь начала закипать, Виталий щедрой рукой всыпал в неё упаковку гвоздики, едва увернувшись от синего пламени, факелом рыкнувшего из недр почерневшего ведра.

– Ух ты, даже дух перехватило! – отпрянул Виталий. – Чуть морду не сожгло!

Словно собираясь сотворить неведомого гомункула, он периодически помешивал свое варево толстой веткой, что-то бормоча себе под нос. Ведро иногда радовало нас сполохами фиолетового пламени, одуряющим ароматом сивухи пополам с гвоздикой, убийственно-тошнотворный аромат распространялся над нашей стоянкой, безжалостно убивая комаров адским дыханием Вельзевула.

Это пили все, жадно, словно вурдалаки, сплевывая палочки гвоздики. Пили горячим, обжигаясь о края металлических кружек. Но слабые желудки не смогли удержать в себе этот царский напиток более трех минут, в среднем, и все дегустаторы глинтвейна разбежались кто куда, распространяя гвоздичный парфюм по периферии.

– Привет, самураи! – послышался чей-то голос из темноты.

А, это Леханос, из соседнего лагеря ролевиков.

– А почему… – раздалось из кустов. – Почему самураи?

– Так гвоздикой несет за версту! Только самураи свои мечи гвоздичным маслом чистят. Что тут у вас происходит?

Виталий, самый стойкий потребитель глинтвейна, щедро зачерпнул из ведра своей кружкой.

– Ничего себе, узварчик… – утерся Леханос, отнимая опустевшую кружку от усов. – Адское зелье!

Он вернул кружку, присел у костра, а по прошествии трех минут вздрогнул, согнулся пополам и в этой согбенной позе скрылся в кустах, составив компанию нашим глинтвейнострадальцам…

– Хорошее рвотное средство… – раздумчиво протянул Виталий, заглядывая внутрь ведра. – Еще осталось. Кому ещё?

– Не-ет! – кто-то заорал из неведомой темноты. – Пошел на…!

Виталий покачал головой.

– Не ценят…

Я только попробовал эту смесь, только пригубил её, и всё. Поэтому спал беспокойно и проснулся очень рано. Только начало светать. Гвоздикой несло отовсюду, поэтому я решил немного пройтись в сторону Заячьей поляны. Срезал по дороге прутик на манер тросточки, шёл, разбрасывая в стороны опавшую листву. И вдруг натыкаюсь на грибы. Оранжевые, четыре штуки.

Меня окатывает холодной волной, словно из душа. Я видел во сне эти грибы, точно – видел. Я недолго раздумывал, сорвал все четыре гриба и спрятал в карман. А в кармане лежал мой нож, который я купил в Спортмастере. Я вынул его и раскрыл, как во сне.

И увидел себя в отражении клинка.

Возвращаюсь к погасшему костру в каком-то трансе. Мало того, что почти не спал, так еще это наваждение…

Встаю и иду к роднику, пить охота. Мне навстречу бредет какой-то старик. Он собирает алюминиевые банки и прячет в пакет. Совершенно седой старикашка.

Вынимаю свою находку и еще раз тщательно осматриваю. Старик подходит ближе.

– Мухомор. Редкий в наших местах вид, – уверенно говорит старик, осмотрев мою добычу.

– Да?.. – я собираюсь выбросить их, но старик мягко останавливает мою руку.

– Он созрел. И ты созрел, – взгляд старика проникает в самую глубину моего сознания. Словно в колодец. И голос звучит, как из колодца. – Ты отказался от алкоголя, верно. Это первый шаг. Ты не спал всю ночь, тоже верно. Это второй шаг. Ты нашел грибы. Это третий шаг…

Оказавшись в полном смятении, пытаюсь что-то сказать, но старик, словно опытный гипнотизер, властно и спокойно останавливает мои попытки и продолжает:

– Это старые мухоморы, волшебные грибы. Созревшие. И ты созрел!

Вздрагиваю и роняю свои мухоморы. Осознаю, что сижу рядом с костром, который почти остыл. Оказывается, я мгновенно заснул, как только присел у костра. Конечно – бессонная ночь. И этот старик мне привиделся.

– Обосраться, эбануться, грибочек! – сказал возникший из ниоткуда Виталий, собираясь пнуть мои грибы носком сапога. Я быстро подхватываю несчастные грибы и прижимаю их к себе, как котят.

– Ты будь поосторожнее с ними! – каким-то чужим голосом говорит Виталий, покуривая кальян.

Откуда он раздобыл в лесу кальян?! В ведре он его прятал, что ли?

– А почему? – спрашиваю я, по одному отправляя грибы обратно в карман.

– Буфотенин, органический яд триптаминового ряда, – как по писаному говорит Виталий, посасывая мундштук кальяна. – Смертельно опасно. Но в них есть и мусцимол. А это уже достойно внимания. После путешествия, когда съешь их, собери мочу. Я тоже желаю отправиться в темные миры.

– Ты что, дурак?! – я уже с испугом слушаю его странные речи.

– Откуси с одной стороны. А потом с другой… – вальяжно продолжает Виталий.

Он уже улегся на травку и лежа меланхолично покуривает кальян.

– Со стороны чего? – я в недоумении.

– Гриба…

И я опять вздрагиваю и просыпаюсь. Вот же черт! Я всё ещё сижу возле простывшего костра, в крайне неудобной позе, с кучкой грибов в скрюченных судорогой пальцах.

Из палатки раздается богатырский храп. Заглядываю туда – это Виталий храпит в позе младенца, и кальяна у него нет. Я проверял.

Вернувшись домой, я залез в справочники и всё тщательно прочитал о мусцимоле. Да, смертельно опасно. Но грибы выбрасывать не стал, отложил их до лучших времен.

Глава 3.

ПУТЕШЕСТВИЯ ПЬЕРО

Но как мне быть, ведь ночью надо спать?

Б.Окуджава, песенка Пьеро

(от имени А. Павловского)

Работал я тогда в химической лаборатории. Исследовал бензин на содержание ядовитых присадок. И приходилось забраковывать изрядное количество этилированного бензина, потому как особенно часто в изъятых образцах попадался тетраэтилсвинец.

Естественно, я весьма дорожил своей работой. Хорошая зарплата, отпуск в летнее время, всяческие льготы, молоко бесплатно. Не всегда молоко, иногда давали йогурты, сметану, творожок. Что было на МКС – то и давали. А мы не отказывались, жрали все подряд. На халяву и хлорка – творог. Чего ещё хотеть?

Каждый день, по звонку, хочешь ли, не хочешь ли – на работу.

– Кто на выезд? – донеслось из кабинета начальника.

Может быть, развеяться? Как выяснилось впоследствии, зря я вызвался тогда. Понесло же меня на эту галеру! Ладно, сам навязался. Думал, что по городу поедем, да…

Только по городу Ростову, радость-то какая!

Трясусь в нашей дежурной машине, до крайности неудобной. Обычный уазик-буханка, с решетчатыми отсеками для служебных собак.

И две сидушки для людей,

И две подушки для бл…ей.

И 310 верст пути

Без остановок, мать ети!

И дали ей сесть, и охренела девица… Признаться, я бывал в командировках, ездил я в командировки, носили меня черти, но не в таких же условиях! И самое главное – на хрена?! Что там, в Ростове, своих специалистов нет? И вообще – зачем для отбора проб нужен специалист? Неужели я как-то по-особому пузырек наберу, с присвистом и с плясками? Вот этих юридических подковерных игр, пальцевых фигур, страстнЫх особенностей оперативно-розыскных экспериментов до сих пор не пойму. Вот же, снегирь снесся в открытые ладони. Не было печали, так подай скрытую операцию, высокой степени секретности. Я должен взять образцы топлива. Бензина там, всех марок, дизельного топлива, рыбки, муки, маслица…Пусть маманька пирогов напечет, негласно.

Обычный автолюбитель приехал на заправку. Оперативная группа из пяти человек собралась в «газели», и того, двинулись. Лётный день, спец-чемодан зажат между колен, дорога дальняя, делать нечего.

И телефонный звонок. На мобильник, естественно. Я уже привык к этому короткому поводку и ответил, не глядя.

Бойкий, настойчивый женский голос поздравил меня с выплатой кредита и начал уверенно диктовать мне условия нового, очень выгодного кредитного договора. Я действительно брал кредит в банке и без особого удовольствия его выплачивал, по три штуки в месяц. За пять лет выплатил 170 штук, вместо 100 полученных. Ни за какие коврижки больше не полезу в эту петлю!

Как только я сообщил настойчивой барышне о своем нежелании продолжать разговор, тут же почувствовал сильнейший удар в голову. Нет, не буквально – удар, а как бы взрыв внутри головы. И сильное удушье. Я прервал разговор, а приступ скользкой тошноты подбирался к горлу.

Насколько это было хреново – не рассказать. Даже моя давняя мигрень мучила меня как-то милосерднее, что ли. Могу только сообщить, что дыхательные движения причиняли мне настолько сильное страдание, настолько нестерпимую головную боль, что я предпочитал просто не дышать. А тошнота заставила нагнуться как можно дальше вперед, так, что грудная клетка припечаталась к коленям.

– Что, укачало? – басовитый спецназовец сочувственно похлопал меня по спине.

– Ох, ну и лапы у тебя! – вырвалось из моего онемевшего горла. – Как у Кинг-Конга.

Оказалось, что в таком состоянии я мог не дышать довольно долго. Во всяком случае – значительно дольше, чем стандартные три минуты. Как моя кровь снабжалась кислородом – не знаю, в голове словно разливалось расплавленное золото. Вот так я просидел около двух часов в машине, потом мы проехали и отработали около десятка ростовских заправок – боль и неполадки в дыхании доставали меня все это время.

Только ночью, вернувшись домой, я смог нормально дышать, но уже на следующий день начались еще более странные события.

* * *

…с этого дня я мог уснуть прямо за рабочим столом, перед монитором, едва приткнувшись лбом на тыльную сторону ладони. Меня это поначалу не особо напугало, наверное, потому, что не особо напрягало, подумаешь…

Ударим по лени здоровым сном. День проходил за днем, и мои коллеги посмеивались надо мной, но беззлобно, даже с некоторым участием. Думали, что я завел себе подружку и не сплю ночами. Подружка у меня была, как же без неё, но не до такой степени мы развлекались по ночам, чтобы засыпать на работе.

Сон приходил не от усталости. Меня что-то вырубало, как по команде. И вместо обычной дремы, с путаными сновидениями, я погружался в странное состояние, неотличимое от реальности. Мой дневник запестрел новыми, яркими заметками, благо клавиатура на рабочем столе – непосредственно под руками и перед носом.

(расшифровка сновидения А. Павловского 1/8)

Тесная, крайне тесная кабина, выкрашенная изнутри в белый цвет. Я держусь обеими руками за обрезиненную скобу и пристально смотрю в какой-то оптический прибор. Запах резины и кожаных перчаток смешивается с кислым пороховым дымом. Помню из инструктажа, что надо задерживать дыхание после каждого выстрела, иначе после боя будешь плеваться азотистой кислотой.

– Пантера! Слева пантера!

Я вздрагиваю от этого крика и обнаруживаю, что кричат откуда-то снизу. Замечаю, что в моей башне, вернее – башенке, есть несколько щелевых окон для кругового обзора, и поворачиваюсь всем корпусом влево.

Башня плавно, но нестерпимо медленно, тоже поворачивается влево. Я теперь отчетливо вижу серый, в камуфляжных пятнах, корпус вражеского танка PzKpfw V «Panther». Откуда я это знаю?!

«Пантера» уверенно ползет к линии укреплений со стороны базы. Захват базы – это хреново.

Опускаюсь вниз, в башню. Наш наводчик приник глазами к гофрированным манжетам окуляра прицела. Из-за тесноты наш радист плотно прижат к моему бедру своим плечом, от его тела идут волны жара, изрядно приправленного адреналином.

Выстрел! Мимо проносится пушечный затвор, грозя снести мне ребра. Вываливается стреляная гильза, и только потом по ушам бьет оглушающий звук. Нет, не звук, а какой-то рев, вдавливающий барабанные перепонки внутрь одуревшей башки. Облако удушливого тумана заполняет башню, гудит вытяжка, но кислый вкус порохового газа все равно обволакивает зубы навязчивой оскоминой. Хватаю гильзу, тепло ее латунной трубы проникает сквозь перчатки, открываю боковой люк и выбрасываю гильзу наружу. Мои действия полностью автоматические, я прекрасно знаю, что мне нужно делать в такой ситуации.

– Есть пробитие!

Тот же уверенный голос. Вражеский танк загорелся.

– Танк уничтожен!

Вижу, удачный выстрел. Скорее всего – наша болванка угодила в топливный бак. Хотя «Пантера» ходит на бензиновом движке, поджечь ее довольно трудно.

На самом горизонте показался серо-зеленый, в коричневых пятнах, стандартной камуфлированной окраски, корпус танка M4 Sherman. Подождем, скорее всего – он нас не видит. Танк приближался почти бесшумно, потом развернулся бортом и медленно двинулся вдоль наших укреплений.

* * *

Вот такие и подобные картины повторялись с изрядной регулярностью. Вот сейчас, почти все время – танки, самолеты, корабли, подводные лодки, и очень четко, подробно, в деталях. Вот с чего бы?! Мои заметки накапливались, я исправно заполнял папку очередными отчетами о своих сновидениях. К моему удивлению, я всё успевал, и выспаться, и все исследования закончить.

Это утро я встретил в состоянии тревоги и нехорошего предчувствия. Неужели мои мигрени могут ко мне возвратиться? Нет, в это верить не хочется, но, на всякий случай, схожу я еще раз в Институт мозга, только потом, на днях, сейчас – на работу.

День как день, без особенностей. Рано радовался – под вечер мой начальник самолично зашел в мой кабинет.

– Помнишь, ты отбирал образцы в Ростове? Вот, держи, они же к тебе и вернулись. Вот тебе же и отписали эту хрень. Выполнить надо к завтрашнему числу, – безучастно произнес мой начальник, швыряя мне на стол задание об исследовании. – Образец в черной бутылочке, в моем сейфе. Только не забудь опечатать, как закроешь, и на сигнализацию поставь! И в журнале распишись… Или нет, опять забудешь, хоть кол на голове теши.

Признаться, меня не только фантастические видения одолевали, но и рассеянность моя обострилась до небывалых пределов. Бывало, что я и сейф забывал закрыть, и опечатывал не всегда. Можно сказать – я засыпал на ходу. Но кофе я упорно не пил, и энергетиками тоже не баловался. Как-то обходился без этой отравы.

До конца сегодняшнего рабочего дня оставалось всего десять минут. Чтобы успеть до завтра, исследование нужно сделать сегодня. Начальник, не доверяя мне свой сейф, сам выдал мне образец, опечатал свой кабинет и что-то неопределенное буркнул на прощание. Я помахал ему вслед рукой и шприцем набрал из бутылочки кубик бензина.

Зарядив прибор хлороформенным экстрактом, я принялся ждать положенные полчаса, пока на мониторе не появится заветная хроматограмма. Тетраэтилсвинец вылезал гораздо раньше, но я не торопил события. Устроившись на диване в коридоре, я опять, неожиданно для себя, уснул.

(расшифровка сновидения А. Павловского 2/12)

…Полуразрушенный город. Похоже – вечер, но может быть – и раннее утро. Но точно – не день. И не ночь. Откуда-то снизу, словно из-под земли, раздается слабое гудение, словно работает большая газовая горелка.

Мост в каком-то парке. Обгорелые стволы деревьев скрипят и осыпаются черной пудрой. Черные хлопья сажи висят в туманном воздухе. И вдруг, совсем рядом, в полуметре, странного вида шаровидный аппарат завис возле каменных перил моста. Я зажмурил глаза и потряс головой.

Аппарат не исчезал. Металлический, похоже – бронированный корпус. Я успел разглядеть, что он светло-зеленого цвета сверху и голубого цвета снизу.

Даже такие подробности усмотрел, что почти четверть поверхности его занимает иллюминатор. За стеклом иллюминатора сидит пилот в гермошлеме. Руки пилота в черных перчатках сжимают небольшие рукоятки, похожие на джойстики. Я краем глаза замечаю, что большой палец правой руки пилота отбросил крышку правого джойстика, и под ней засветилась красная кнопка.

Одновременно с этим справа в корпусе летающего шара сдвинулась заслонка небольшого люка.

Это похоже на…

Раздался звук, схожий с кипением масла на сковородке, и на фоне обугленных деревьев возникла широкая белая полоса. Я автоматически проследил взглядом за ее нарастающим движением. Вспышка, взрыв, и обрушилось какое-то здание, едва видимое в тумане…

* * *

Просыпаюсь в холодном поту, смотрю на часы. Звонит телефон в кабинете. Прошло всего-то двадцать минут, а начальник уже спрашивает, что там есть, в бензине этом поганом. Да всё там есть, и ТЭС там есть, изрядная доза.

Начальник угрюмо молчит. Я знаю, когда он уверенно молчит, когда – угрюмо.

– Хреново… Эта партия уже в продаже, – наконец слышу в телефоне раздраженный голос. – Ты пока не распечатывай ничего, а хроматограмму удали. Завтра поговорим на эту тему.

Эта история с бензином закончилась для меня очень плохо. Хуже некуда. Мне звонили с базы нефтепродуктов и обещали хорошее вознаграждение за правильный вывод о качестве бензина.

– Всё равно мы найдем нужного и более понятливого специалиста, который подпишет такую справку, и все предлагаемые блага уйдут ему… – который раз за день звучало из моего сотового телефона. – А бензин всё равно сгорит, и следа не останется.

Я отказался подписать справку о том, что исследуемый мною бензин чистый, и меня легко уволили с работы.

Честно признаться, я совсем не готов к такому раскладу и почти весь день пребывал в явно выраженном ступорозном состоянии, то есть не отвечал на вопросы или вяло кивал невпопад.

Не мог сосредоточиться ни на чём… Всё время сидел на скамейке в парке, глядя в одну точку – в клумбу.

Вспомнилось, что в раннем своем безмятежном детстве я нашел нож. Нож так себе, ржавый и поломанный, с одной плашкой и без штопора, это сейчас понимаю, но всё равно – настоящий нож. И я тут же побежал показывать находку своим друзьям. Старший мой приятель, Колька Дутов, даже надулся от приступа зависти. Жаба его придушила, стало быть…

– А где ты его нашел? – спросил он, разглядывая нож исподлобья. – Дай посмотреть…

Он протянул руку и взял это сокровище, не дожидаясь моего ответа. Я и не думал как-то сопротивляться, горько осознав, что этот нож ко мне уже не вернется. Но Колька задумался, разглядывая нож. Остальные мои товарищи, в количестве трех человек, Сережка, Женька и еще Колька, только мелкий, тоже следили за этой тяжелой работой мысли.

– Где нашел? – наконец повторил Колька Дутов и я очнулся.

– Да во-он там!

Мы пошли туда. Колька шагами разметил одному ему ведомый участок и сказал:

– Вот здесь мы все будем искать ножи! Кто какой нож найдет – его будет!

Я понял, что совесть у Кольки теперь чиста и шансы есть всех.

Мы понуро стали делать вид, что ищем ножи. Не сделав и пары шагов, я вдруг упираюсь взглядом в новенький, желтенький, маленький, ладненький складной ножичек. Я его хватаю, как кузнечика.

– Мой! Нашел! – я уже не собираюсь отдавать эту находку никому.

Колька Дутов вдруг напрягся до свекольной красноты. А я уже вынимаю разные блестящие лезвия, вот пилочка, вот ножницы, вот шило. А вот самое главное – острый, гладкий, как зеркало, клинок! Колька запыхтел, но ничего не сказал. Из глаз его… Нет, он отвернулся и я ничего не заметил. Сережка, Женька и еще Колька, только мелкий, тоже сделали вид, что ничего не заметили.

Я не показал этот нож родителям. Спрятал. Куда спрятал – забыл и больше его не видел. До сих пор помню.

Хватит воспоминаний.

Собрался с силой и купил банку какого-то энергетика в ближайшем ларьке. Вернувшись обратно на лавку, я даже не успел эту баночку откупорить…

(расшифровка сновидения А. Павловского 7/98)

…Путь обратно всегда короче, но сюрпризов на обратном пути будет побольше. Это я нутром чую. В этом районе и так все меняется очень быстро, даже слишком быстро. Ну конечно, вот еще один сюрприз. В слабом тумане просматривается какая-то штуковина, которая устроилась прямо на дороге.

И что же это такое? Похоже на небольшую крепость или форпост. Низкие бронированные башни, окружавшие его по периметру, угрожали короткими стволами автоматического оружия. Роботы? Очень может быть, здесь такого добра навалом.

Скорее всего – мы сбились с пути и пошли не по той дороге. Соорудить такую крепость за неделю? За такое короткое время даже инженерный батальон не справится.

Что делать? Крепость нам не взять, это и дураку понятно.

Наши разведчики решили проверить обходные пути, попали под ураганный пулеметный огонь и теперь лежат там. Живые, мертвые – хрен их знает, лежат, не шевелятся. Я бы тоже не шевелился.

Так, справа обойти невозможно, пулеметы крепости пристреляны по всей площади. Слева обойти?.. Что ж, можно и слева, если решил утопить все наши орудия и все наше доблестное подразделение в болоте. А справа еще какие-то руины, самоходки не пройдут.

Башни крепости изредка огрызались короткими очередями. Возможно, датчики роботов реагировали на какие-то сигналы.

Лежу за крупным валуном, изредка поглядываю на крепость. Недолгую тишину нарушил громкий и протяжный звук, словно заработала лебедка башенного крана. Крепость ощетинилась стволами пулеметов, угрожающе вращая башнями.

Почва немного задрожала, словно рядом стартовала баллистическая ракета холодного пуска. Дрожь усилилась и превратилась в трехбалльное землетрясение. Затем произошло нечто невероятное, необъяснимое с точки зрения военной науки – вся крепость, невесть откуда, вдруг выпустила огромные суставчатые опоры и зависла, немного наклонившись в нашу сторону, примерно в пяти метрах от поверхности. Словно гигантский, невероятный бронированный паук готовился к броску. Из-под днища фантастической крепости со свистом парового гудка вырвался фонтан молочно-белого газа, и крепость шагнула нам навстречу. Первый шаг механического гиганта заставил подпрыгнуть наши самоходки.

Я приказываю отходить.

– Отходить, убегать, сматываться! – ору что есть силы, сколько есть воздуха в обожженных легких. – Бросать орудия и отходить, не стрелять, экономить боеприпасы!

На бегу, оглядываясь, замечаю, что механическое чудовище, не торопясь, тщательно растаптывает всю нашу боевую технику…

* * *

…просыпаюсь от резкого крика. Какой-то ребятенок упал со своего велосипедика и теперь спешил сообщить об этом катастрофическом событии всем окружающим, чтобы все имели счастье это знать.

У меня немного затекла шея. С хрустом в шейных позвонках вращаю черепом, потираю шею ладонью. Что мы имеем в итоге? Работы нет, денег – как и не было. Продать нечего, до пенсии – как до Пекина.

Открываю баночку, которую так и держал в руках, пока спал, и почти залпом опустошаю её.

Идти домой не хотелось. Чего я там не видел? Честно признаться, я всё свободное время предпочитал проводить на работе. Новый год – всегда моё дежурство, и любые праздники – тоже. А что дома делать?..

Однокомнатная квартира десять лет уже тоскливо и, похоже, без всякой надежды ждет ремонта, стыдливо прикрывая свою срамоту обрывками обоев. Эти обои местами еще сохранились… С незапамятных времен сдачи дома в эксплуатацию.

Инфернальная безысходность навсегда поселилась вместе со мной. Часто перегорали лампочки, текли батареи, регулярно заливал сосед сверху. Я даже не слишком удивился, когда сорвало кран горячей воды в моей ванной. Просто притянул его бечевой и закрутил каким-то стержнем. И до сих пор это импровизированное приспособление открывает мне доступ к благам цивилизации в виде горячей ванны. Проще говоря – мое жилище находилось в состоянии крайней запущенности. Две кастрюли, засаленная сковородка и чайник. Эмалированная миска и две ложки – вот и все столовые приборы. Мои друзья удивлялись такому аскетизму и подозревали у меня серьезное психическое расстройство.

Два старых пленочных фотоаппарата «Зенит», кинокамера «Кварц» 8мм, проекторы, слайдер, два компьютера, один сканер, принтер и пружинный матрас на полу. И полуразвалившийся платяной шкаф с разрисованными дверцами.

Да, еще кошка Марфа. Клубного разведения, курцхаар, помоечный вариант. То есть – обычная серая полосатенькая кошка, мой верный друг и сотоварищ.

Снова снег приналег на бессильные тонкие ветки. Время остановилось, и я говорю невпопад… Память острых клыков, и слонов черно-белые клетки охраняют тебя, но… Скорее всего – сторожат.

Совсем недавно я приобрел цифровой «Никон» достаточно высокого класса, предмет моей гордости.

И что? Вот я сижу в парке на лавочке, наблюдаю, как мелкий колючий снежок предвещает зиму, созерцаю орущего малыша и размышляю о жизни.

Ничего я здесь не высижу. Пойду домой…

Мою квартиру охраняла тяжелая бронированная дверь. Недорогая, но очень прочная – хрен взломаешь. С двумя секретами – хрен отопрешь. Лязганье этих секретов доводило до истерики моих чувствительных соседей с нежным слухом. Громыхаю своими секретами, отпираю несложные, но незнакомые современным взломщикам замки, и прохожу к себе домой. С лязганьем дверного засова мое личное пространство полностью изолируется от внешнего воздействия. Я обычно отдыхаю, лежа в горячей ванне.

Открываю краны, и пускаю воду в ванну. Сижу рядом с ванной на крышке унитаза.

Вспомнил детский сад, конкретно мне припомнился тихий час. Не понимаю, почему не отпускали нас в туалет во время тихого часа. Полагалось засыпать в момент касания головой подушки. Все просьбы сбегать в туалет пресекались неумолимо.

– Хоть плачь, хоть вскачь! – слышали мы такие слова и терпели, как могли.

Не все могли…

Помню, как рыдали мои однополчане, мокрые и жалкие, сползая со своих промокших раскладушек. Ладно, еще – мокрые, а то были случаи и пострашнее, бывало, что и горячие кучи падали на пол, на радость нянечкам.