Первый внимательно слушает, ловит каждый шорох и старается как можно чаще задерживать дыхание для того чтобы не пропустить звук автомобильного мотора или сирену скорой помощи. Кончиками пальцев руки, зажимающей рану, он чувствует холодный металл сигнального пистолета. Малейший шорох и свободная рука уже находится в миллиметре от кармана, готовая вырвать пистолет, направить его вверх и нажать на курок. Глазами он водит по темной пустоте впереди, фиксируя каждую тень. Вряд ли он промедлит хоть секунду, перед тем как выстрелить в того, кто разжег костер.
Ещё веточку. Кажется, глаза понемногу привыкли к аварийке и практически ее не замечают. Снова потерял сознание, очнулся и сразу же изучил окружающее пространство миллиметр за миллиметром. Ничего не изменилось. Второй по-прежнему сидел на своём месте в той же позе, глядя на него выпущенными чёрными глазами. Он видел много покойников в кино и сериалах, документальных фильмах, но никогда не подозревал, что они могут быть настолько мерзкими. Один только выпавший изо рта и вспухший до размеров бильярдного шара язык вызывал у него приступ тошноты. Пусть и с трудом, но он борол эти позывы, закрывал глаза и считал в уме до десяти. Один, два, три…
Уже десять раз по десять, дважды досчитал до сотни, потом обратно, но ни одной машины на трассе так и не показалось. Второй издевается, сидит тихий, спокойный, умиротворённый. Ничего не хочет, никого не ждёт. Первый даже немного ему завидует, у второго есть еда, прямо перед ним блюдо, в котором лежит что-то похожее на освежеванного кролика. Туша без кожи дымится, в руке второй держит кусочек розового мяса, едва заметно придвигает чёрные иссушенные пальцы без ногтей ко рту и прикасает плоть к губам, оставляя на них тонкую нитку подкожного жира. Свободной рукой первый сжимает в кармане рукоять пистолета. Ещё хоть одно движение, вот хоть одно…