Глава 19
**
…«Берегите в себе человека». Стоит ли спорить с этим? Нет! Но добавить к этому – однозначно стоит: «…и ребенка». «Берегите в себе человека и ребенка»! Того и ту кроху, что толкает изнутри на всякого рода глупости… К примеру, приобрести какую-нибудь игрушку или куклу… В любом возрасте! Подуть мыльные пузыри из всего и как угодно… Или порисовать цветными мелками! Пошуршать желто-рыжей сухой листвой… Или пофыркать белым хрустящим, рассыпным снегом! С «глупым выражением лица», зато и с широченной улыбкой на губах побегать под дождем и попрыгать по лужам… Покидаться мукой… И не только это! Детство же… и тот самый ребенок… могут быть не только в шиле в одном месте и в пробежках – как в него же ударенный или ужаленный олень! Они могут быть – и в простом озорном огоньке-блеске в глазах и широкой улыбке на устах… без повода. А уж и в пунцовом румянце на щеках… и подавно! Могут быть и с широко расставленными… для объятий… руками. С чистейшими и настоящими, искренними действиями и словами. И с такими же эмоциями, чувствами и ощущениями! С открытостью и добротой… С эмпатией в любом ее виде, проявлении… и в любой форме. К чему и кому бы то ни было… И в любое же время суток – днем или ночью, утром или вечером!
Вырастая, мы ведь забываем, насколько это здорово быть независимыми и независящими, вдали от забот и проблем… С полным посвящением себя… себе же! И как это: рисовать руками, ладошками и пальцами… Писать волнами и каляками-маляками-каракулями… Да и вообще – что и как угодно! Забываем, а ведь и не надо бы… Надо же – отдавать минутку или две… хотя бы… ребенку! Выделять ему их из своего же и уже чрезмерно забитого графика, графика чрезмерно взрослых и самодостаточных людей и не, чтобы дать ему выйти и побеситься, открыв таким образом ему простор для воображения и фантазии, для вдохновения и музы… Да! Пусть испортит обои и холодильники… Пусть разнесет и разворотит комнату… Или то же самое, но уже и со всей квартирой… Почему нет? Пусть покидается игрушками и фломастерами… Карандашами и шариками с водой… А может, и яйцами! Из тех же все окон или с балкона… Это же – счастье, счастье вернуться в то время, вернуться… к себе! Мы же совсем забыли про те незабываемые минутки неподдельной радости: моменты без масок и фальши, без игры и лжи, без утаивания… Глаза – потухли. Сердца – закрылись на засовы. А души – обмотались колючей проволокой с электричеством… Нежнейшую кожу изнутри – продирают шипы и иголки, готовые в любой момент дать отпор тем, кто покусится на наше… покусится на нашу зону комфорта и личного пространства!
«Зона комфорта и личного пространства». Тьфу… Отрава! Что это? Знаешь! Я-то – да… А значит, и ты тоже! Но вот… ребенок. Ребенок-то – нет! Его ведь заботит все что угодно, но только не оберегание себя со всех сторон, чтобы только никто и ничто, не дай… все, вся и все, не испортил и не испортило, не пресек и не пресекло их! Да их ведь и не было для него… Не было. И нет! А знаешь… почему, дорогой дневник? Он как мог, так и может по сей же день существовать и сосуществовать сразу в нескольких зонах! Да хоть и толкаясь-играя в ту же самую лошадку, идя за ручку или на ручки… Просто идя рядом… Впритирку! А все те возможные и не пинки и подзатыльники, затрещины слегка, в шутку или нет… никогда бы не вызвали… да и не вызывают же… агрессии, а даже и наоборот – как подзадоривали, так и подзадоривают его. Но не нас! Сейчас же все стали статными и ответственными… Прямо-таки и вооруженными этой самой же ответственностью и этими же самыми правилами поведения, морали… закона и порядка – до зубов, забывая, насколько важно давать себе передышку… хотя бы иногда, периодически… и такого же рода расслабление! Позволять себе… хоть немного, но быть не тем, кем хотят видеть – собой. Хрупким созданием… Надтреснутым и сломленным… Сломанным и расклеившимся! С верой в Деда Мороза и Зубную фею… Золотую рыбку и Джина… Школу Чародейства и Волшебства и… Ой! Та-а-ак… Зашла на минное поле! Знаю… Знаю! Спокойно. Сейчас – только спокойно! Спокойно и аккуратно и… только же спокойствие. Шаг! Да, ее нет. Еще один шаг! Но… стой. Все хорошо. Это не значит, что мы с тобой не можем ее представить. Представить и поверить в нее же – в ее реальность. Предпоследний шаг! Выдохнули. Последний шаг! Вдохнули и… Вышли. Фух… Пронесло! Почему-то это так порицается и запрещается… И чуть ли не штрафуется! Хотя, нет, постой… именно. Не «чуть ли» и «не»… Штрафуется! Глубоко задумчивыми и серьезными выражениями лиц людей и не напротив, идущих навстречу, когда смотрим на них, озаряя мир своей улыбкой, не правда ли? А они, как обухом по голове… мешком с бетоном и песком… прибивают потоком своей холодящей и морозящей взрослости, взрослости видавших виды и проживших-переживших все, вся и всех!
Ну, так же нельзя… Да, знаю! И вечно радоваться и быть ребенком – тоже. Но можно же… хоть иногда… включать его и выключать этот скепсис, с которым они убивают все прекрасное в нас, в таких же порой, как и они сами… В самих же и себе, по сути-то, что и кем сами же были до, но почему-то уже – не уже, как бы это ни звучало! В нас, кто еще пытаются… еще могут, в отличие же все от них самих-других, увидеть все же в этом черно-белом мире… цвета, что-то хорошее… сам мир, в конце-то концов… а не войну же, все плохое и ужасное черного, белого и… серого! Зачем же так и со своими-то, другими… не чужими! Мы ведь тоже все – дети. Как и они, что ведь и тоже ими были… и, я почему-то уверена, есть и сейчас… просто… глубоко, глубоко внутри! Закрыли же их небось там еще и сами и запретили выходить из угла, под угрозой ремня и коленями на горох или гречку… А теперь вот – стараются таким образом сделать то же самое и с нами: подавить все это, лучшее, в нас, чтобы мы только больно не отсвечивали и им же на фоне уже нас – не отсвечивать болью самим!
Стоит остановиться и дать себе пощечину передышку! Нельзя же быть такими… зажатыми и закрытыми, скрытными и спрятанными… всю жизнь! А кому – еще и чуть дольше… Нужно быть проще – и тогда, лишь тогда остальные сами потянутся к этому: к жизни же и в ответ на… свет! Но вот же только и в ответ… в противовес и наперерез… нет, не тишина… и не тьма… хуже: «Нужно быть сложнее – и они сами отвалятся»! Что ж, наверное, как и все в этом и не этом мирах, это тоже верно… Как и правда. Но, как и опять же все, субъективно: ведь это – чья-то позиция. Не всех! Да и не жаловались бы эти некоторые потом на непонимание со стороны этих же все, как они и не людей: будь то родные или близкие, друзья или… их же собственные дети! Подобное же – всегда тянется к подобному. Впоследствии же именно они – уже притянут таких же глыб и лица-кирпичи людей и не к себе, оттолкнув, наоборот, важных и нужных, значимых и значительных… Свою же мотивацию на новый день… после глубокой и непроглядной ночи! Оттолкнув белую полосу… после долгой и широкой, бесконечной черной. И нет, конечно, нет, я не хочу сказать, что мы, таким образом, близки к депрессии и к выходу из окна… были или… есть… но… можем же, верно: если выберем не тот путь и продолжим его сами! Ну, а чтобы этого не происходило и не произошло, нужно всего лишь… уметь радоваться жизни и включать своего ребенка, давая тем самым ему… как и себе… возможность полюбить этот мир – как он любит нас: в ответ и взаимно! Улыбнувшись всем с утра… Улыбнувшись солнцу и миру… Всем мирам! Вселенной… И улыбаясь же еще так же – в течение всего дня… Вечера… А там и ночи! Не так ведь сложно… хотя бы попробовать, правда? Да и не столько важно количество – сколько качество!
И да, не спорю, начинать всегда и в любом же деле – трудно, сложно и практически… просто невозможно иногда! Но ведь и главное – помнить, что мы ничего не по- и теряем. Ни-че-го и ни-ко-го! Если будем уделять себе хотя бы и по минутке времени в день… Затем – по две. И, возможно, постепенно – дойдем и до часа… А там и не заметим, как мир окрасится в совершенно иные цвета… Да и в принципе же: цвета! И останется таким… нав-сег-да! И без вмешательств каких бы то ни было суррогатов искусственного, а и тем более химического происхождения… Можно же кайфовать от жизни и… в самой жизни! Весь смысл же и весь кайф – в ней самой! Да и тем более – никогда не поздно… не говоря уж и за рано… начать… в принципе… и позволить же себе быть счастливыми! Только – позвольте! Вот прям – здесь и сейчас! Позвольте открыть себе глаза и открыть их… ребенку, а за ним уже и открыть себя… ведь он обязательно ответит вам взаимностью…
****
– Сила девчонок! – Выкрикнула весело Аполлинария, одетая в черный потертый джинсовый комбинезон поверх белой футболки с мелкими голубыми васильками, и захлопала в ладоши, наконец остановившись, после того как еще и несколько раз подпрыгнула на месте, выбросив руки вверх, сбив между делом еще и столько же раз надетую на голову черную и в цвет же футболки тканевую резинку-ободок, тут же ее затем вновь оправляя, так и стараясь же еще при этом если не смазать свой светлый блеск на губах и того же цвета перламутровые тени в окантовке черной туши на ресницах, то не размазать все это окончательно, что не помешало ей, конечно, замазать свои овальные ногти с черным французским маникюром на концах в этот раз, но лицо же было куда важнее рук, тем более что вторые можно было легко помыть и отмыть, как и с головы же лишнее смахнуть, а можно и оставить, в конце концов, отсутствие лишней жирноты кожи, а там и самих же волос никому еще не вредило, а вот первое пришлось бы перекрасить полностью, тратя еще столько же, а может, даже и больше времени и уже точно – даром.
С чем была и как никогда же согласна и ее подруга по несчастью, с коей она как раз таки и хлопала сейчас в такт, Карина, выбравшая для себя и в противовес же ей красную матовую помаду и темно-бордовый карандаш для век, распределившийся тонким слоем и контуром на них у самых же черных затушеванных ресниц, коричневые перламутровые тени и им же в тон яркий лак для своих же миндалевидных ногтей, почти идеально подобрав же все это и под свою же свободную красную длинную кофту с белыми большими цветами и красные укороченные классические штаны, но уже и с черными цветами поменьше, что, поймав утренний развеселый вайб блондинки, все еще продолжала подпрыгивать, так еще и кружиться на месте, затягивая и ту время от времени в свой незамысловатый танец по застланной тонким слоем муки кухне, пребывая тем временем и сама в не меньшем раздрае.
Ведь и если сказать, что предложение их помощи Софии в готовке завтрака на всех было лишь предлогом к небольшой разрухе кухни, это ничего не сказать, буквально, потому что после действительно «небольшой разрухи» помещение не может выглядеть так, как будто после пожара, так еще и коий затушили не пеной и не сухим порошком, а именно же белой мукой, ведь она была везде: на каждом сантиметре, а там и миллиметре и словно же не только снаружи, но еще и внутри. А где ее не было? Разве что в местах разводов от голых же рук и ног, следов от них, оставленных при соприкосновении со всеми возможными и не поверхностями вокруг: были ли те на момент в зоне доступа, досягаемости их или нет – были помечены все. Конечно, надо же было не только раскидать, но еще и потоптаться, наследить по всему, всем и всюду, как зимой же и по только-только выпавшему, но не тронутому еще никем с самого раннего утра снегу: тронуть им было просто надо, тронуть и все, ну и чтоб остальные при- и тронулись. А и главным же образом – сама София, что так и продолжала, занималась той самой готовкой и без предложенной же ранее к ней помощи, пока и те же самые все две помощницы от слова «худо», ведь и именно так все видели и видят, делали свое дело – помогали как могли: с приставкой «не» естественно и по-своему же совершенно. Да и ничего страшного, ведь и она сама же раньше и до конца не уточнила – какого именно рода и вида будет нужна ей их и та самая помощь в готовке: понятие же растяжимое. А и тем более – когда ложится на плечи шатенки и блондинки под недокураторством брюнетки! И прям же почти как в анекдоте с лампочкой, только еще и про нации и расы и где самой лампочки под рукой не оказалась, вкручивать никуда и ничего не надо было, а вот чтобы устроить импровизированный хаос и личный маленький ад на кухне – светловолосой понадобилась всего ничего: лишь одна подруга шатенка, которая забежала перед университетом позавтракать вместе со всеми, а перед этим еще и приготовить, и да, совершенно верно, помочь брюнетке!
И начав же, предварительно сговорившись, с того, что сначала обстреляли друг друга содержимым же того же самого все белого и высокого большого пакета с мукой, бегая еще же при этом вокруг и прячась же от встречных выстрелов-ответов за красным лакированным столом без ножек, единым фронтом и прямоугольной же тумбой установленный в середине святая святых – кухни и в ее же сердце, прямо-таки и будучи же ее и самым что ни на есть сердцем, пусть и чуть темным, черным снизу, но зато и красной крышкой прикрытый и накрытый сверху. И окруженный уже сам всевозможным и не кухонным черным гарнитуром: от большого и даже громоздкого – вроде двустороннего холодильника у стены и близ двери, печи и плиты, вытяжки над ними, духовки с посудомойкой, встроенных в столешницу неподалеку и до мелкого и компактного – вроде кофеварки, электрического чайника и микроволновки. В общем, рабочей поверхности для готовки – хватало на всех, вся и все: что и окаймляющей стол по стенам из красной же глянцевой мелкой плитки и стоя же на полу из нее же, но уже крупной и черной, вмещающей в себя весь технический и не потенциал, что и в центре – на том же самом все столе. Белый же натяжной потолок над ними играл и игрался белым пятном вместе же с не менее белым холодным светом, встроенным в него и был же той самой белой вороной на фоне всего вамп-интерьера. Но зато и отлично сочетался с белой керамической посудой и кружками, убранными частью в посудомойку, а частью и в черные с красными и красные с черными горизонтальными и вертикальными полосами деревянные ящики, что были расположены под потолком и над полом. И что ютились же так же вместе и со стеклянными бокалами, фужерами и рюмками, а металлические столовые приборы, подходящие уже под такие же ручки стола, тумб и техники, разместились в двух первых по нужным и созданным для этого красным и черным пластиковым отсекам соответственно.
После же пряток и где-то раненой, а где-то и прямо-таки убитой техники, чисто рикошетом и по касательной попадая или не друг в друга, они досыпали муки до кучи и на сам же пол, дабы никого уж не обделить, не обидеть и не оставить равнодушным, крича «Ура!» и только чепчики же в воздух не бросали, обойдясь, как ни странно и нельзя кстати, малой кровью и лишь своими жженым сахаром, глазурью и фиалками с огненными лилиями, явно перебив еще всем этим и само сиреневое недовольство, как и сгустившийся же прямо-таки озон третьей не лишней, затем упали на него и, как в свою очередь же со снегом, сделали ангелов, да, ангелы сделали ангелов, работы и дел было же и впрямь невпроворот, но они справились со всем сообща и выбили себе наконец отдых, в конце же еще дружно сфотографировав все это действо-бедство и выложили в свои соцсети под одной надписью и единым же хештегом: «Who run the world? Girls… power! #Whynot».
«Why yes?»: и хотелось бы спросить Софии, только представляя и только же на секунду, что с ними будет, а и точнее что с ними сделают, стоит только великой да и, чего уж там, великолепной четверке, а ныне еще и пятерке, спуститься в одни из своих еще же ранее холостяцких хором, доселе чистых и не тронутых же женской рукой, кроме них же самих опять же, практически же и неприкасаемых, а и так часто же еще и конкретно – вообще никогда и тем более, да и не было уже смысла: время подходило, девчонки не уходили, прибрать все это за ту же секунду не представлялось возможным, только если и сама же Карина не подсобит, а она и «не подсобит», ведь кто убирает то, что сам же устроил, только дурак и тот, кто видит в этом проблему, как и бардак, так что оставалось ей лишь понять, принять, простить и похоронить себя же, но и не вместе же с ними под всем же этим, хоть где-то уйдя вплавь по течению и как капитан в ожидании же кары, согласилась же на помощь, получи и распишись, все взятки – гладки, как говорится.
– У-умнички вы мои! – Нараспев проговорила она, держа, как могла уже и из последних же сил маску добродетели и -желательности, а за ней уже и свое постоянное состояние нестояния: сарказма и иронии с примесью шока, ужаса и посыпкой же паники. – А теперь – шагом марш умываться и накрывать на стол: я все вам вынесу затем сама!
– Нет! – Топнула несогласно своей правой ногой и сразу же после левой, немного и промаршировав еще таким образом на месте, Полина, хотя и изначально же, как и с руками, выбрав не самую сильную уже, а звонкую, стараясь придать же себе тем самым куда более строгий, чем он мог быть на самом деле, вид, но вот только как его и не было – так он и не появился, еще только больше развеселив остальных, что даже и сама брюнетка пустила легкий смешок меж своих зубов и губ, походящий скорее на грузный выдох и на что та только еще сильнее заупрямилась и закачала головой. – Нет… Мы поможем!
– Идите уже… Справлюсь и без вас в этот раз: напомогали ж уже ранее так, что и вон – ни тогда, ни сейчас… ни вообще не разгрестись!
Пожелав еще что-то сказать, и не столько чтобы не оставлять последнее слово не за собой, а и чтобы уже окончательно отстоять свою позицию на еще одну помощь, блондинка только открыла рот, как и тут же закрыла его, не увидев никакой реакции на это. И, пробурчав что-то неразборчивое и в то же время озлобленное себе же под нос, переглянулась с не менее несогласной и хмурой шатенкой и, не сговариваясь словесно с ней, надула с ней же нижнюю губу, чтобы уже после этого, мимически же еще так же сговорившись не сговариваясь показав Софии язык с характерным же еще для этого действия звуком и комментария после самой брюнетки «Средне-низших разумных и адекватных существ», направиться на выход из кухни под нехарактерный для всей этой ситуации, но и уже просто не сдерживаемый от всего этого и сразу смех оставшейся в ней.
**
…Хорошие и плохие люди, дни. Черные и белые полосы… Сегодня – было хуже. Завтра – будет лучше…, красиво звучит, жаль только и так же работает лишь в сказках. А в жизни и на деле, по факту: «День/человек прошел, полоса сменилась, а так никто не изменился и ничего не изменилось»! Почему? Хотя бы и потому, что жизнь в общем и то же самое время, дни и люди в частности – все они аморфные: без своих характеристик и такого же окраса, настроения! Они… пустые. Не заполненные ничем! Контур, в котором существуем мы… и лишь время от времени играем с красками в нем же, поливая его и по нему – до и заходя иногда лишь за него же – пере тем или иным своим цветом: белым или черным. Ну, а после… конечно же, да и как же без этого… грустим под каким-нибудь цветным флисовым или ворсистым пледиком… в окружении маленьких ярких подушечек… с цветной же и большой кружечкой кофе или чая… какао… ну, или горячего шоколада… а вдруг… на широком и длинном… белом пластиком подоконнике… у такого же окошка! Представил? А чего и представлять, да? Ведь мы и не слезали. Потому что все с какого-то вдруг перепуга – стало ч/б и не в радость: не то и не так! И снова же… почему? Но уже и не из разряда: кто виноват, а… что делать! Почему мы в очередной раз перекладываем всю ответственность на кого-то или что-то там, когда виноваты мы же сами? Не водила-шумахер, окативший нас из лужи, поворачивая по ней же и выходя на неожиданный даже для себя дрифт… Не продавец, обсчитавший со сдачей… Не парень, выходивший из того же магазина или транспорта, когда мы готовы были заходить, и наступивший нам на ногу… Виноваты звезды мы! Мы же придали сию негативную окраску этому моменту… Мы загнали себя на этот самый подоконник… Мы включили под настрой депресснячок… И все! Поехало и пошло… Понеслось! Собственно, что и «Как назовешь корабль – так он и поплывет». Роза пахнет розой, м? Хоть и с этим… тоже можно было бы поспорить! Хотя бы и на самом же этапе ее представления… Создания! Где нам и дали ее уже – как ее: «Роза. Просим любить и… не жаловаться!». Но и по факту, как и время, пространство и… название – тоже есть априорное, хоть и формальное, но и условие явления… А кто может с точностью до секунды, мгновения и… буквы, знака… доказать, что мы живем по верным, а не по тем, которые были признаны и призваны же таковым? Но точно не сейчас! Сейчас же… о загнании и заклании за это!
Ведь и как было бы проще – чуть иначе подойти к ситуации и обстоятельству! Просто… лишь на секунду представив и поняв, что… пусть, да, небо рухнуло на землю… само по себе или проливным дождем… снегом с градом… но оно рухнуло! Все. Прошедшее время! Где уж проще, чем и не в языке? Остается только… подстроиться! Пригнуться и… научиться танцевать «Лимбо» одеться потеплее. Взять зонт, в конце-то концов! Или лопату, дрель, отбойник… и начать копать, бурить вниз, раз вверх взлететь пока не получилось! В хорошем смысле. Но и только: не смириться. А уж и тем более – упасть духом! Всегда помня, что… мы все еще живы. И да, пусть не все… Но и жизнь-то у нас все еще есть. И она уже – прекрасное обстоятельство! Сама, да, и по себе. Как и наше дыхание и наши же движения… Наш рост… Как внешние, так и внутренние. Наша жизнь… Вся! Она же… прекрасна. Да… и в принципе же… все то, что… с нами и не… происходит и не! Здесь и сейчас… Вокруг и вдали… В и вне… Снаружи и внутри! Все это и более, далее и глубже – прек-рас-но! И ничто… никто не может испортить это. Никакие и мелкие ситуации, обстоятельства… готовые вывести нас из душевного равновесия на каждом шагу и в один миг… Это все – пус-то-е!
Ну а что же насчет сравнения… Никогда не считала правильным, нужным и должным, а там и вообще же возможным… находясь еще в здравом уме и при твердой памяти… отталкиваться от того, что кому-то там еще ведь хуже и за счет только этого выезжать и расти, выходить и подниматься сухими из любых неприятностей самим, так еще и с высоко поднятыми головами и вздернутыми к небу и дальше носами! Нет! Так это не работает. Да и более того – так нельзя! Гордиться собой за счет опускания кого-то другого? Это же… грех ужасно: нельзя искать мотивацию на стороне – там, где мы не были. Где трава всегда зеленее и… нас нет… хорошо. Где мы не знаем, каким трудом она на- и зарабатывалась. Как и каким количеством, а и главное же качеством крови и пота! Мы не можем делать выводы и прикрываться их не лучшим положением дел и вещей в низинах и низовьях, вознося тем самым себя до небес и выше: сильным не стать на слабостях кого-то! Такая сила – лишь выродок и суррогат, выкидыш… слабости. Что и, само собой уже разумеется, и есть сама же слабость! Ну а так еще же – и в квадрате. Да и, что уж там, в кубе! Это ведь и почти то же самое, если бы мы «душили диван», прикрываясь тем, что: «Они-то – не ходят! А чего ради и мы должны?». Сила есть… Ноги дали – разум забрали, называется! Да и нехилая такая цена за то, чем мы не пользуемся, получается. А уж и когда мы можем, наоборот, почерпнуть их силу и рвение к преодолению трудностей… Но и ни в коем случае не замыливая себе глаза этим! Как и тем еще обстоятельством, что: «Выше головы – не прыгнешь». По факту же – выше их же все голов!
Нельзя сравнивать себя ни с кем и ни с чем… нигде и никогда… никак! Но а если уж так хочется поиграть в игру «Кто лучше – мы или они?» – сравнить лучше нас сегодняшних с нами же вчерашними. Вот… где разгуляться-то можно, а, да? Вот… где простор для воображения и фантазии… Для музы! И вот если уже так мы не изменились… ни на грамм и ни на йоту… пора наверное что-то по- и менять. А уж если стали еще хуже – тем более: руки в ноги, ноги в руки и… бегом к самопознанию и самосовершенствованию, к самоуправлению и… созиданию! «Не смогли они – не сможем и мы». «Они смотрят на мир волком – и мы будем». Нет! «Не смогли они – сможем мы. Они смотрят так, а мы – по-другомусвоему».
На вкус и цвет – все же фломастеры разные! Но и только мы можем и должны – выбрать сами и свой же цвет… тот, в который окрасится наш день… неделя и месяц… год и… жизнь! И пусть не сразу, как и не «раз же и навсегда». Но и точно уже на подольше, чем обычно и… во всяком же случае! Как и несмотря ни на что и ни на кого… Ни на скепсис и недоверие… Ни на презрение… Да и весь же прочий негатив! Ведь жить можно, нужно и должно – для себя и лишь собой. Не следуя ни за кем и ни за чем… Тем более – ни за крупными, средними, а там и мелкими несуразицами и неудачами, вышедшими на наш путь… и с которыми после же мы и сами же столкнулись. Обойти их. Объехать! Мы же – не троллейбус и не трамвай, чтобы следовать по отлаженному и выстроенному… выверенному изначально пути! Но и только – не позволять им складывать плохое впечатление об этой секунде и минуте… об этом часе, дне и… дальше же все – по накатанной: о жизни в общем и в этот конкретный же все момент времени в частности. Это же – не так: ведь оно – не наше. И что значит, уже – не точно и верное же! Верное же то… уже в который раз из жизни-смерти и мира-войны… то бишь из собственного же опыта… что: «Как в черном (темном) есть белое (светлое) – так и в белом (светлом) есть черное (темное)»! Не бывает чего-то, да и кого-то, определенного и точного – не бывает и таких же цветов и соцветий: без вкраплений, без внедрений нитей и отголосков… теней и тонов, полутонов… клякс другого цвета! Лишь за редким и чрезвычайно малым исключением из правила… Что хорошо и позволяет уже сказать, что больше, а там и вовсе так не бывает и не будет и пусть же не никогда, и все же, а будет всегда и везде, во всем и всех – лишь смесь, некое, хоть и частичное, но и вмешательство.
Главное лишь – не потерять его! А если и уже – то и вовремя это и его заметить, отличив, и вывести из темноты на свет. Или из света на тьму – как повезет и потребуется. Всякое ж бывает! Но и вначале только – перед своими глазами и собой же самим. А там и затем уже можно – и перед кем-то. Как с маской в самолете. Дав ему тем самым ожить и изменить все, как и себя же – к лучшему. Позволив – мыслить обширнее… Не тоннельно! И не в разрезе же – чего-то или кого-то конкретного, только и лишь, в частности… А в общности и целом! И тогда, только тогда мы увидим, насколько красочен и красив мир… Насколько он – цветной и яркий! Видеть ж яркие, цветные моменты… пусть и в таком же, но уже и именно черно-белом мире… дорогого стоит! И речь – не о деньгах. Не о материальном и меркантильном… Да и внешнем. Далеко уже нет! О внутреннем… Духовном! Надо только поверить в это, научиться, начав с себя, и показать, научить этому же других, чтобы детский внутренний страх зайти за края и контур наконец и уже окончательно стал необходимостью, необходимой и прекрасной взрослой реальностью…
**
…Старайся не старайся, а действовало это все равно только на одну нее – на Полину! Ведь ты не сможешь ее переубедить или наехать… как-либо, не сможешь и подделать под себя, заставить делать то, что она не хочет… даже не попробуешь… и не потому, что не захочешь… или вдруг она, а потому, что и не начнешь: она либо взглянет на тебя своими чистейшими голубыми глазами-блюдцами – и ты в них потонешь, сгинув с концами, либо начнет передразнивать… и все! А ей, на секундочку так, все еще двадцать семь. И да-да, все с теми же: «пятьсот плюс». И в теле! Но вот в душе… Не я с Кариной и Никитой… Далеко нет. Далеко, глубоко и… надолго же – нет: она же сама! Так еще и где-то в том моменте, где еще же сам Александр только повстречал троих парней мальчишками… Да! Вот, наверное, как раз и в том веке… Лете и зиме! Трудно поверить, да, но сам Никитос уступал ей в детской непосредственности. Пусть и чаще всего – именно за счет пола и… вида: как бонус – женская непредсказуемость и ангельская неординарность! И ты вполне же можешь спросить: «Ну и что тут такого? Карина – тоже ангел». Тоже, да. Как и она. И… бесспорно. Чистый! При живых-то еще и обоих родителях: маме и папе – ангелах. И даже вроде как еще – до сих пор вместе… они. Правда вот, не общаются с ней же, так же даже и давно… как живы и вместе, разве что с собой. Но и только – не с дочерью! Не грустно, потому что по большей же части – из-за Жени. Скорее: горько! Опять же, потому что из-за Жени! А там, как говорится, в горе и радости, до смерти и чуть дольше, совет да любовь… Без расизма и нацизма! За брата и двор… Кхм! А это – уже из другой не оперы, но зато и балета. Только эта – еще и средний. Вроде как – взрослый. Вроде как… Ну да! Ее… и конкретно же именно ее… женская чертинка, не путай с чертой, и дает ей очков… Слизерину. Перед этим же еще жадно так отжав их же у Гриффиндора за очередной «проступок» не святой, но, безусловно, великолепной на все времена и нравы «тройки игроков за барабаном-столом»: молнии, крысолова и кошатницы. Но после сжалившись и дав ровно столько же – уже на каждого… И все так же – за ее же не в меру красивые глаза! Полины, да. Аполлинарии… Волчицы в овечьей же шкуре и демоницы в… Ну ты понял!
Кстати! Да… Немного и об этом! Вот что ни говори… Кому бы и что бы то ни было… Ей, не ей… Но она – вот могла… могла бы да еще и сто пудов… сойти за сестру Егора этим, я тебе отвечаю говорю! Странно, что и изначально-то они ими не являлись: братом и сестрой. Не явились! Не совпали, видать… Что ж… бывает! То ли там что-то и кого-то перепутали, то ли и… специально! Задумано было так… А что? А вдруг? Порой и парнем быть в девушке – ок: если говорить здесь – о характере внутри и полноценном восприятии себя снаружи. Да и, чего уж там, почти и за самого же Егора… в юбке. Ты бы это видел… А и точнее: их. Когда они встречались и… встревая прямо-таки друг в друга почти одновременно… друг другу же не уступали в этом! И это, да, при всей же еще и их взаимной не чистоте! А ведь даже ни разу не светлая его сторона – она. Если брать опять же, баланс и равновесие, Инь и ян… Скорее – еще же темнее и чернее… Только и в белом оперении. С его же слов – «под белой краской» или «слоем замазки»! Ведь и что у одной появляется желание залить его перекисью полностью, а то «Чего только волосы?», раз и не уступает ей. А у него – макнуть ее в деготь или торф, болото… а лучше и вовсе: «Растворить этот дешевый и душный белый покров – и явить уже миру настоящую и истинную… реальную черноту если не ее тела, то души», раз уже она сама не уступает ему. Цирк на дроте и с конями… Двумя. Черным, белым и… без февраля. Потеряли. Ага! А жаль… В битве же при Бородино! С продолжительной и продолжающейся же по сей день войной не на жизнь, а на смерть… в вечности! Ирония. Да и только, ей бог-дьявол!