– Вот спасибо, хорошо, Александр! – Взвилась вновь девушка и, оправив же все свои вещи разом на правой же руке, начала мерно и в то же время нервно-сбивчиво постукивать ее пальцами по твердой обложке ежедневника, состыковываясь затем еще и с левыми – по чехлу и крышке телефона. – Лучшего прощального, а заодно еще и мотивационного слова я еще никогда, нигде и ни от кого не слышала… Обходясь до этого разве что видом и действиями, вроде и того же все захоронения живой жены вместе с мертвым мужем, бросая их в яму в соответствующем же порядке: «любовь до гроба же она такая, буквально и до, а и точнее же под – большой над, малая». – И затем только обратила свое внимание на то, что они уже довольно-таки и давно стоят на месте, а причиной же тому был уже и достигнутый ими «пункт Б» – не иначе же как и один небоскреб, что уже и сам смотрел же на нее, а там и в, сквозь и все своими же темно-синими, почти что и черными глазницами-стеклами среди почти что и таких же, устремленных в серый купол неба.
– А никто и не прощался… пока! Просто… Не расслабляйся… излишне! – И сразу же отключился. Прибирая под шумок не только ее же сотни, а там и сотни тысяч нервных клеток, но и последнее же слово: без подтверждения и разрешения. Лишь с тихой грустью и внутренним же завыванием самой брюнетки. Как и на исконно свою же сиреневую луну.
И вот только сейчас, кажется, и в полной же мере, когда вызов, как и разговор был окончен и послышались гудки ее пробрал как внешне и до каждой клеточки тела, так и внутренне до самых дальних и глубоких уголков души его же шепот. Записавшийся будто и по ее, но и одновременно нет желанию где-то на подкорке и теперь воспроизводящийся пусть и тише оригинала, но и снова ведь и снова. Так еще и вперемешку же с каким-то его утробным хрипом-рычанием, становясь же все глуше и глуше с каждым разом.
**
…Но и что сказать – он и сам любил играть на чужих нервах, не любя только и, конечно же, когда играли в ответ, а уж и тем более до него самого и на его. Эгоист? Да! Лицемер и самолюб? Дважды: да. Но и кто не без греха, а? Точно – не он. Не только же еще и потому что… «потому». Да и кто бы хоть раз посмел сказать ему это и об этом же лично и в лицо? Нет, может, конечно, и смели… Как и были же такие и не… Но вот выживали ли? Опять же – кто? Само же их отсутствие и уже на момент наталкивало на какие-то мысли, не правда ли? Здравый ум и твердая память приходит не сразу: с опытом, возрастом и… демоном. Да и по сути, природе своей, крови и… изначально!..
**
Вместе же еще и с мыслями о том, что ее-то Егор, может, и не съест. А вот того, кто ее маленько, так сказать, замарафетил? Знать бы!
**
…И соломки подстелить! Не ему и не… им. Себе! Перед тем же, как и все же это дело-тело вскроют, растерзают, бросят в яму, засыплют черной землей, накроют тенью от темного же деревянного креста или гранитной плиты и покроют таким же гравием от травы и сорняков, проводив где-то между еще и в наипоследний путь. В гробовом же молчании…
**
Ведь и уж на что, на что, а посмотреть-то там было на и что, не на кого. Как и взглянуть же в который же раз и на все же это искусство, творение чужих рук. А и проще сказать – на себя же и Софии: в отражении ее же все уже и заблокированного экрана телефона. После чего вновь грузно выдохнуть и вновь поблагодарить себя же за отказ от стрижки волос: ведь как раз и именно же сейчас длина ее темных прядей была как нельзя же кстати. Не только нужна, а обязательна и требуема – закрывая нужное ей и совсем ненужное ему. Да как и всем же впрочем!
**
…«А вот так ли нужное мне и ненужное ему и им?»: на это могло ответить лишь только время. Куда же адекватнее и вменяемее, еще же и ко всему… Ведь и мой же собственный ответ – был и уже весьма однозначен, как и инфантилен же еще при этом, из так и не ушедшего, а даже и не появлявшегося все еще до этого момента и только-только новорожденного, юношеского максимализма: плевать. И даже если ему и им так же плевать… А уж тем более – если не! В конце концов, и что с того? Не Егор же, так Александр меня съест. А не Александр, так и… кто угодно… из всей же нашей-их шайки-лейки: кто еще не знает, так как и не видел же еще ничего. А не знают и не видели как раз таки и этого всего, как и из – еще никто! Пара-пара-пам…
**
Исключая все и того же самого навязчивого и уже прямо-таки привязчивого, дотошного таксиста, который и пялился же на нее почти всю их дорогу. И продолжал же делать это до сих пор и уже без нее, но хоть и с руками же еще на руле. Да и явно уже не из-за ее же разговора с Александром. Если это и вообще его когда-то за весь же все и период их поездки интересовало. Как, впрочем, и сейчас.
**
…И вот вроде бы, да, молодой, зеленый парень! Возможно, что и просто, как и я же сама, интересующийся сразу и всем. Всеми и вся. Буквально что и из кожи вон вылезая – в своей же все исконно природной любознательности… Данной точно еще от рождения и чуть ли и не с молоком своей же матери! Как и в таком же своем почемучестве… Приправленном уже после и в дальнейшем же… пусть и не тем же самым… но и все так же ведь молоком. Хоть уже и именно любимой женщины! Что с него и кроме, помимо и вообще еще можно взять? Но он же… именно пялился! Не смотрел и не подсматривал… Пялился. Прямо… и напролом! С ногами и руками… не говоря уже и о глазах… да и всем же теле, а там и душе… пер прям по помытому и не! Даже и не прикрываясь… а уж и тем более не пытаясь… своей излишней внимательностью только к и на дороге: оттого же лишь и почти что неотрывно следя за зеркалом и в зеркало же… заднего вида. Оставалось же только гадать и конспирологически предполагать до момента же прямого и личного оглашения подтверждения или опровержения, чего в нем больше: интереса или совести? И если же и все же интереса, то скорее и именно же: к чему-то или к кому-то? Подгибая же все пальчики разом в кулачках – за второе. Если уж и крест-накрест…
**
– Что же все-таки с твоим лицом: переборщила с косметикой или кто обидел?
**
…И в этой не неожиданной, как и неприятной битве не титанов вновь побеждает… первое! Первое из первых… С первым… И им же еще погоняет! И спорить же… бесполезно: что взять, то и ожидать, требовать и получать… собственно. Да и чего уж там – я бы и сама с удовольствием попялилась… от души и… сразу же еще и после тела. Но и только же просто задумавшись в этот конкретный и самый момент, уткнувшись пустым взглядом в чье-то лицо… случайно или… нет. Но и при этом же еще – без какого-то отрицательного, негативного намерения… Как минимум, чтобы мозг со зрением же перегрузить. А и как максимум… Не спросила бы! Не влезла бы в другое личное пространство и чужую же зону комфорта… Нет! Да и еще же ведь – так нагло… Видя опять же и изначально, что нечеловек – не настроен уже и без какого-либо желания говорить об этом еще и дальше, а уж и тем более обсуждать с кем бы и чем бы то ни было. Так еще же, ко всему, прямо и бонусом, не намекая – закрывает, как может, свое лицо волосами! Перед этим же еще – впервые не рассчитав количество да и качество нанесения косметики, взяв всего и сразу: несколько средств и по нескольку же слоев. На всех возможных и не… максималках! Где-то и на задворках же еще при этом… тогда и сейчас… и именно же зная, даже уже и не предполагая, что и за этот уже и именно его марафет ему тоже достанется: как уже и за сокрытие улик, не еще и ложь. И готовясь же уже поэтому и планомерно же к худшему – про себя и внутри. Хоть и все-таки еще надеясь, и пусть же уже и совсем немного, на лучшее: что вдруг и нет. Пронесет: «ему же, как и мне, но и в отличие же все от всех них, плевать». Но и тут же спрашивая себя: «а плевать ли? Настолько? Да и ровно ли… обоим?». И кто еще из нас двоих нечеловек?..
**
– Упала! – Отмахнулась невпопад, но и за счет же еще при этом резкости и грубости наотмашь София и тут же, будто проснувшись наконец и отмерев, проверила пройденный уже онлайн-платеж и, сбросив все лишние предметы с колен, в том числе и телефон в рюкзак, забросила его на плечи, кожанку же накинув поверх головы и покинула машину, на всех парах забегая сначала под темно-синий стеклянный навес в форме пирамиды-треуголки – дополнительной крыши к главной и плоской, а затем и внутрь самой семидесятидевятиэтажной башни.
Легко минуя с одного приветственного кивка охрану из двух демонов-мужчин, открывших ей тут же темно-синие же стеклянные двери с металлической оплеткой и так же закрывших их за ней, оставшись затем по обе же стороны от них застывшими скульптурами и статуями под два метра ростом, спортивного телосложения как на подбор и из ларца и лишь на вид сорока-сорока пяти лет: с выточенными и буквально выскобленными бледными квадратными лицами под черными зализанными ежиками волос, редкими прядками все-таки спадающими на их широкие и высокие лбы и лишь кончиками уже касаясь таких же широких бровей, не цепляя к ним же коротких ресниц, обрамлявших их черные от природы необращенные глаза, сужая зрительно прямые носы взамен почти и не выделяющихся скул над мощными и широкими подбородками у узких губ. Только и в отличие же все от тех же недвижимых изваяний, атлантов, одеты они были так же во все черное, но и при этом же еще и штатское – от строгих классических костюмов двоек с бейджиками на пиджаках, поверх таких же рубашек, галстуков и брюк до лакированных туфель на небольшом квадратном каблуке. И так же спокойно проходя молодую женщину-ангела среднего роста и коренастого телосложения, тридцати-тридцати пяти лет, консьержа: с округлым лицом и тонкими, нежными чертами бледного лица с серыми глазами, слегка подкрашенными перламутровыми бежевыми, а на свету и белыми тенями в окружении светлых длинных ресниц, под такими же, но уже и узкими бровями, принакрытыми русой пышной челкой волос средней длины, прибранных в тугой хвост на затылке и залаченных бесцветным лаком, вытягивая ее слегка припудренную светло-бежевой же пудрой кожу на скулах и висках с небольшим и аккуратным носом над полными губами и под глянцевой бежевой помадой, бросающей мелкие блики на ее слабый, но и все же округлый подбородок. И одетую же в тот же самый все официально-рабочий дресс-код, что и мужчины поодаль за исключением лишь и именно белого цвета одежды и обуви: что по костюму и лакированным лодочкам на тонкой и высокой шпильке, что и по маникюру под макияж же с белым глянцевым лаком на средней длины острых ногтях тонких пальцев рук, полулежащих перед ней на светло-синей столешнице высокого деревянного стола и отбивающих легкий незатейливый ритм, печатая что-то на клавиатуре белого ноутбука. При всем же и теле, расположенном так же полу-, но уже и именно сидя на кожаном стуле в цвет стола с металлической ножкой. И при этом же еще боком к входу и стене же за собой, периодически кидая на него и нее, увешанную чуть ли и не от пола до потолка черными мониторами, на которые были выведены записи камер видеонаблюдения со всех этажей по пять квартир на каждом и конкретно же этого второго подъезда, как и крыши, свой внимательный взгляд. Разбивая тем самым тишину и молчание не только тихим треском-шорохом клавиш, но и легким поскрипыванием мебели под и перед ней же самой, вместе с мерным шепотом своего же, как и мужчин дыхания. И даря хоть ненадолго и пусть какой-то, но ведь и жизни полупустому сейчас помещению. Выполненному внутри, как и само же знание снаружи – сплошь и рядом в темно-синих тонах: от плиточного пола и зеркальных, где и тонированных стен до натяжного потолка со встроенным в него иссиня-, но и белым же светом в пластиковых плафонах. И лишь с легкой наледью-присутствием при этом – светло-синих и серых тонов: как декор – в виде деревянных прямоугольных вертикальных и горизонтальных рам со стеклом для черно-белых фотографий того же здания с разных его ракурсов и сторон, мебель – из еще одного деревянного стола, но уже ниже и длиннее, кожаной семейки из двух кресел с диваном и тканевых кресел-мешков с подушками всех размеров и металлические вставки – в тех же вертикальных рамах пластиковых окон, которые были почти что и самими же стенами и как сами же лифты, два пассажирских и один грузовой, и их же кабины.
**
…Вот на что была способна великая и могучая сила внушения, как и непосредственно же внушаемости: обе же не дали просто ни единого шанса оставить в доме людей… в виде персонала! Но и, конечно же, по прошествии времени. С подтверждениями и опровержениями… Но и чуть чаще же при этом все равно – превалируя именно первым над вторым. Во всех же смыслах. Что и сразу же заметил еще и на этапе же теории… сам Александр! И таким же самым первым из жильцов с довольно-таки и большим опытом… Если и не конкретно же с этим и в этом же моменте-разрезе, то и… в принципе! А уже после него и его же конкретного прошения с аргументами на замену вида «и совершенно же неважно: будь это только ангелы или только демоны, чистые или в смесь, в разброс, разношерст… важно, что не люди – чтоб никто новый не мог проникнуть куда-то или узнать что-то, применив волшебство магии вне стен Хогвартса, но и тут же, чтобы надолго не оставались и не задерживались на одном месте старые, держась все же правила: люди особо внушаемы, существа сменяемы и взаимозаменяемы» и все! Да и во всем же… должны быть равновесие и баланс. Вот… так и для всех могло быть и должно было быть место. Кого и чего бы это ни касалось… Шанс, как и возможность, должен был быть… и сохраняться же… для и за всеми же. Без исключений. По закону! Ну и как бонус – чтобы враги не изощрялись, не безумствовали и не психовали, придумывая, как проникнуть через одних и тех же нелюдей: тем же самым или уже не оружием. Ведь и их уже нет к и на тот момент – одних и тех же самых. Ну а я же сама… будто бы и подыгрывая ему на дудочке и если не крысам и мышам, то и не змеям же в этом, не старалась… не пыталась даже их всех запомнить: как по именам и прочим данным, так и по внешнему, а там и внутреннему признаку. Практически ведь и не общалась с ними. Не знакомилась же и изначально… А там – и не задерживалась около них или рядом же с ними особо: что говоря о них самих, что и доме и квартире в целом. Но мельком, конечно же, да, пробегалась глазами… цеплялась меж строк и фраз… здороваясь. И совсем же не удивлялась что до, что и после – новым личностям при уже последующем, а то и следующем появлении здесь… Был ли это такой уж прям нацизм и расизм? Нет. А вот паранойя и маразм? Да! Но и никто не сказал же ему и на это же все: нет. Все были: да и за! Хотя и опять же… даже если бы первые были и были же еще ими до конца… считалось уже, что и нет. Не было… И нет! А сейчас-то уж – и подавно. Сколько времени-то уже прошло? А вот и да, другой совсем вопрос: «начиналось ли оно вообще… и в этом же самом смысле… да и для кого-то?»…
**
И юркнув так же быстро, как и вошла и прошла по первому же этажу в узкую металлическую кабину лифта, София нажала на такую же кнопку нужного и заодно последнего семьдесят девятого этажа и повернулась к одной из зеркальных стен, напротив как раз таки и закрывшейся двери внахлест, попытавшись оправить же то, что за пару минут устроил с ней мелкий дождь и ветер. Благо косметика из чуть ли и не половины тюбика светло-бежевого тонального крема, такой же пудры и матовой помады что по количеству, что и качеству целиком не смылась, лишь слегка подтелка. И она смогла это быстро исправить пусть и слегка помявшимися при неаккуратной носке и заевшими меж черных пластиковых зубьев замка, но и все-таки же изъятыми из переднего левого кармана рюкзака сухими салфетками, вернувшимися туда же после использования, вместе и с одной же уже использованной с пометкой же на задворках памяти: «после ухода – выбросить в ближайшую мусорку».
**
…Погода будто и специально соответствовала моему же нежеланию наносить черную туш на ресницы, как и темный же карандаш на брови, позволяя таким образом… еще и от себя… выглядеть сегодня натурально и естественно! Но и только же – лишь сегодня. Правда, и тут уже подпевая и подлизываясь скорее уже к Розе… Но не суть! И не сегодня же – об этом, как и о ней… Ну хоть и светло-бежевые матовые квадратные ногти, ближе скорее и к бело-молочному держались который уж день, помогая хоть и так: на них не тратить лишнего времени. Чего нельзя, конечно, сказать о волосах, что даже и под импровизированным же капюшоном-зонтом из куртки, сейчас используемой как рукавичка для обеих рук – все равно стали мокрыми и не только на концах, начиная уже понемногу закручиваться и пушиться. Сколько же я их выпрямляла и вытягивала… не передать… чтобы только лишь и получить по итогу… вот это вот все! Вернувшись к началу, проще говоря, с чего и начала. Победитель по жизни, что уж и еще сказать… И пусть же одежда пострадала и чуть больше в сравнении и со всем, но и явно же не собиралась устраивать здесь вензеля под пирожки же с котятами! Да… Если кофту в горизонтальную черно-белую полоску с цепями с крыльями и крестиком, как и со всеми же фенечками с фигурками поверх, за счет средней высоты горла и длинных рукавов-перчаток без пальцев и черные слегка укороченные брюки, замызганные водой и грязью из луж с обратной стороны, еще можно было как-то спасти – лишь постирав и посушив, то вот и такие же тканевые слипоны на белой высокой резиновой подошве, хлюпавшие и без того еще же до этого, а теперь же еще и всеми же теми жидкостями сразу – нужно было сначала, вымочив, застирать, потом простирать, просушить и… Или просто выбросить!..
**
Но и подметив все же сквозь бесчисленный поток из собственных же мыслей на синем электронном табло цифру, отсчитавшую уже ровно половину пресеченных до цели этажей, она тут же развернулась и подошла к двери кабины, уже заранее начиная готовиться и глубоко дышать, не только собираясь с силами, энергией и собой, но и настраиваясь на нужный и уже скорее даже боевой лад. Проговаривая еще при этом про себя мантру из все возможных и не мотиваций, вплоть и до того, что: «Я сильная. Я справлюсь… Все будет хорошо! Забрать кофту? Да подумаешь… Всего-то! Не спалиться с расцветшим уже синяком на левой скуле и лопнувшей нижней губой с запекшейся уже на трещине кровью у уголка и с той же все стороны? Да и проще простого! Да… Но и вот только – с человеком! Не с демоном и… Егором». И вот только стоило же этому у нее в голове прозвучать, пусть и ее же при этом все голосом, как и тут же весь ее уже более-менее позитивный настрой пошел на спад, а там и вовсе же рухнул затем с огромной скалы в морскую же пучину. Хоть и продолжая же еще при этом и как-то же все на пути скоблить и цепляться за мелкие выбоины и обломки твердой породы, пытаясь повиснуть, продержаться хоть так и спастись же с верой в то, что: «может, Александр был прав и Егор все же не выйдет ко мне, тогда даже и дождь мне на руку сыграет: ведь он не сможет принюхаться и не поймет, что что-то не так – на расстоянии. А я же и спокойно уйду, как и пришла… Да! Свежо же предание, однако».
– Верь, София. Только – верь! – Теперь уже и в голос внушала себе она же, равновесно балансируя на лишь и своей же пока приторно-кислой и в то же время свободной энергии, уже поглотившей все это небольшое замкнутое пространство и впитавшейся же в каждый его уголок, что и можно было сказать да и прямо-таки в пору: от поры же и к поре. – Ведь и в твоем же конкретном случае… как и с ним же самим еще и заодно… надежды и как таковой – уже нет. Как и, собственно же, любви… Которой, в свою же очередь и в сравнении же, и не было… никогда. Но и как интересно же все при этом, что последней из тройки игроков – уходит именно она, а не иная. Да… Не отрекайся же и сама от нее, как еще и последней же из святой троицы, иначе отречется сам и второй… из четырех всадников апокалипсиса! Не хотелось бы этого, правда? Учитывая же еще, что тогда уже будет не количество главенствовать над качеством, а наоборот!
И как только дверь открылась, она вышла из кабины и прошла до черной стальной двери с номером же семьсот девяносто, выложенным из керамических цифр, черной, такой же, но уже и с белой стальной нитью по краю и черно-серой, соответственно, и нажала на ее ручку, пройдя внутрь плохо освещенной еще пока и дневным светом квартиры, остановившись на пороге и черном коврике же у двери. Совсем не удивившись ей открытой, а там, может, еще и заранее, чтобы лишний же раз не сталкиваться, встречаясь, как и говорил же ей до и сам Александр. Обретая же и почти тут же на тумбе для обуви из темного дерева слева же от себя свою же бежевую кофту на мелких пуговицах, сложенную вдвое. Так еще и аккуратно. Возможно, что еще даже и самим же Александром перед уходом. А может, еще до него и Никитой. Да и важно ли это? Важно же то, что и не тем, кто и до сих пор по их же все и к такому же взаимному счастью обоих так пока и не появился в прихожей.
– Эм… Привет! – Решилась все-таки подать голос после непродолжительной паузы брюнетка, чтобы не столько уж и не быть неприветливой до конца и как он, что еще же и негостеприимен ко всему, но и тоже ведь совсем не сюрприз, что и именно с ней, сколько и не показать того, что и изначально она ждала чего-то подобного первым и от него же самого. Пусть и откуда-то же и до сих пор из недр квартиры. Да и что по принципу все той же взаимности вполне бы мог и должен был бы идти такой же ответ – такое же его отсутствие и молчание, тишина и полное бойкотирование-игнорирование. Но и что же она за ангел тогда и такой, чтобы и пусть в таком же случае, но и не отвечать, так еще и злом на зло? И пусть – всего лишь наполовину. Но и все-таки же – явно больше и большую же, чем же и все тот, кто вроде как и тьму в себе отрицает, но и свет не принимает, не тянется и вовсе же к нему. И речь же здесь – не за нее саму. А и в принципе.
– Потеря-я-яшка… – в ответ же ей протянул нараспев Егор, заставив ее тут же невольно дернуться и подпрыгнуть на месте от довольно-таки и быстрого ответа, в сравнении же все и с прошлыми. Так еще и откуда-то из гостиной, как поняла же она уже про себя: по той же все и зычности его голоса. Хоть и с одновременной его отдаленностью от нее при этом, но и не так же высоко и далеко, чтобы быть со второго этажа, как и не так близко и глухо, чтобы из-за стены-шкафа прямо напротив нее. И только же затем различила еще и второстепенные звуки – рваные его вдохи и такие же хриплые выдохи под еле различимый скрип-треск пластика, будто и при резких выпадах параллельно с почти что и грубым нажатием на что-то. И не прошло же и минуты, как она поняла, чем именно он был там так занят, что и не оторвешь не только к ней, а и в принципе – даже и на речь лишний раз разменяться: во что-то играл в гостиной перед телевизором и на приставке с джойстика. Что было же и ей самой как нельзя кстати и в плюс. Правда, все же и не до полной потери собранности, как и сдержанности. Плюсуя сюда же еще и весь же его собственный холод, стержень и расчет. Как и не забыв же и про бушующее море, то и дело же сейчас будто и разбивающееся волнами о скалы, чуть-чуть лишь не доставая их высшей точки и леса. Что было же уже и явным минусом. И пусть же еще пока небольшим, но и достаточным же уже для того, чтобы ей подкатить свои карие глаза и, скрестив руки под грудью, опершись спиной на дверь, ждать развязки этого неравного боя знаков под грифом «За заветное но». – Все нужное тебе – обретешь в прихожей на тумбе! – Уже куда более отстраненно продолжил он, так и не показавшись никак в поле ее зрения. – Я же сам как не ждал ничего большего, так и не получил: для девчонки из высшего общества гардеробчик мог быть и менее простоват! Хоть парфюмерия и стоящая – ни дать ни взять… Мне зашло. Собственно, как и все, что исходит от Ксана! У него отличный вкус, как ни посмотри…
– …но… – продолжила за ним, как и за него же самого шепотом София. Уже прямо и подталкивая же его сама к тому, что он не мог просто так взять и при себе же оставить, не добив же это ничем ехидно-ерническим под конец, как и не замкнув и не закольцевав же все непонятно с чего. Не могло же быть такого, в самом-то деле. Рано ведь до конца света еще. И даже если уже и расценивать его как начало и тьмы.
– …но… – повторил за ней с почти теми же паузами и знаками, но уже и в голос блондин, будто бы еще и давая же ей тем самым передышку и позволяя погордиться собой, кивнув затем как ему, так и себе же, угадав. А и точнее же, знав, так как и давно уж изучив. Прикусывая вместе с тем и нижнюю губу в горькой усмешке. И сглатывая комом всю горечь и кислоту его соли в смеси со своей же свежескошенной травой – не зная, так ли еще радоваться или уже скорее плакать: от такой уже и прямо-таки укоренившейся привычки, связанной с ним и от знания же о нем что внешнем, что и внутреннем, – …в каждом правиле должно же быть и свое исключение, подтверждающее его, иначе это уже и не правило вовсе, правда? – Вопрос был риторическим и достаточно серым по тону произношения, чтобы возбудить и побудить же хоть к чему-то, в том числе и к ответу на него, но она все же кивнула снова. Правда, пока и не до конца понимая – для кого, а точнее и чего именно: чтобы встряхнуться, оставаясь хоть как-то безразлично-адекватной уж и до конца или чтобы стряхнуть всю тяжесть его слов, а заодно и слезы, что пока лишь только парой-тройкой, но и уже подступили к ее глазам, дабы не дать остальным такой же ход как по маслу? А может, и для всего и сразу? Но и только чтобы не отвечать на вопрос «Для кого?» вполне однозначным и почти уже даже рифмованным ответом: «Ни для кого!». – Ничего личного, София! Не оскорбления ради, а только лишь побуждения к действию и изменению, развитию для… Осень хоть и бывает знатно богата на дожди… Как вот и сегодня, например… Но бывают же и в ней солнечные деньки! Начни уже носить что-то… полегче и поярче. Если уж и не открытей с покороче! И это я – в принципе… Не конкретно сейчас и об этом же – сегодняшнем случае. А если нет такого – попроси Ксана… Он подберет тебе что-то стоящее! Если уж и сама не можешь.
Ничего на это ему так и не ответив, а и только лишь сцепив сильнее и крепче руки под курткой в кулаки, слегка лишь продавливая, но и пока не надрезая кожу ладоней же квадратными ногтями, она поджала губы и одернула голову вверх, слегка ударившись ей о твердую и прохладную поверхность двери, прикрывая сразу же и веки: в попытке не выпустить из себя ничего – ни капли, ни звука. Просто выдержать и так же вытерпеть – как бы обидно и больно ни было.
**
…В который же и уже раз так, правда? Не в первый же… так точно. И пусть же все как и со мной же про себя, так и с ним же и внешне – каждый раз как первый… Но и что еще поделать? Это же были и есть наши, и как выразился же еще сам Александр ранее: «мягко сказать, отношения». С пусть и когда взаимными претензиями друг к другу, как и обменом такими же нежностями. Но и на свой же и исключительно извращенный лад… Егора же, конечно! И вслух. Ну а я же… я же и все старалась молча сносить. Терпеть… Просто и лишний же раз не нарываться… Не попадать и под тяжелую, как и горячую руку… Старалась! И так же все как можно быстрее пыталась дойти до конца… до самого дна. Куда же и он меня так рьяно и с голодным желанием снова и снова погружал… Пробивая же так и одно за другим… И доказывая же еще тем самым – существование новых… Как и кругов. Будь то еще адских или его же и уже собственно-личных – настроенческих. Схожих с американскими горками или качелями в раскрутке «солнышко»: из которых единственная альтернатива-невыход – изредка с них же падать или в «линейку» вставать. Ведь и почти тут же возвращаться на позиции… И еще раз. И еще… А и мне бы все – только закончить, дойти до финала-финиша и уйти… Но нет. Его, как и… всего. Ведь и по большей-то части – не отвечаю. Сама же и тем самым даю и почву для воображения. Фантазии и бурения… А уж и разгуляться там было – где, кому и как… всегда! Сама виновата… А так ли это и… на самом деле? Иначе ведь и не могла. Да и пусть выход был из всего, всех и отовсюду, только не из гроба… Но и как сказать, а и главное объяснить, дать понять и принять же это… бессмертному? А человеку? Которого тоже и в принципе от всего же и всех уже можно спасать и… спасти! Тем же и существом… Я ведь… видела в нем мать! Снова и снова… И терпела! Да… Терпела и… терпила! Тот же все ее и ястребиный взгляд… Клюв и когти… Рвущие до мяса и крови… Разрывающие на части… Это все виделось с ним и… мне же! Всегда и… везде. Да и что уж там – замыкаться все и на нем же: и во всех же, кто так или иначе переходил на личность… фамильярность… повышал и лишь хоть немного голос… и все же на мою и… меня! Кто и… касался меня. Как-либо… Но и куда более же все при том – левой стороны. Ну а в нем же и коли… как назло, побол-ьн-ее да и куда отчетливее, чем в остальных… В смеси же еще и с удавом, конечно! Не забывая никогда про него и его же все суть… Истинную суть! И ведь даже другой цвет волос, глаз… а уж тем более пол и все же другое… не давали никакого шанса на мое же одновременно от- и выступление. На прорезь гонора с отказом… да и хотя бы уже какого-то голоса… в ответ. И это же еще ведь он мне не снился… но и был близок к тому. Как и ко мне же и… к ней. Выбрав моральную составляющую насилия – к душе. Но и что стоило же все же сказать, как и все-таки признать за мной, как и меня же саму и мою же силу, в какой-то степени – я ведь еще пока и не плакала при нем… Молча, да, сносила все и… просто уходила. Выливая и всю себя же уже – где-то за пределами квартиры… в том же лифте. Чего далеко-то ходить? Или в непосредственном уже и отдалении от этого дома и улицы… в такси. В метро… Или ином общественном транспорте… Как и на обратном же пусть и пешем, но ведь и пути, да и как уже и именно нормальная альтернатива и… до дома. Сетуя же уже даже… но и в этот же самый момент все, как и моменты… на отсутствие дождя, снега и… града. В принципе – непогоды. Любой… Что могла и помогла бы спрятать и спрятаться… Сокрыть. Пусть и не целиком… Порой – только лишь и больше показывая… Но и хоть как-то! Пока ведь и не принюхаются – ничего нет… А там же еще – и забрать в себя, впитав и всю же уже мою соль… Раз на это не была способна уже и собственная кожа, отторгающая всякую жидкость и даже изнутри… зато и с охотой принимая ее снаружи: в виде и той же все косметики. Да, искусственность – на натуральность! Но и так был совершен же бартер… Вместе же и с не плохой погодой природы. Обратного ведь – нет. Не дано… А есть же только лишь плохие мысли, которые скрывает хороший пасмурный день… И такой же, ведь и в тон ему прямо… дождь! Занятно, да? Особенно если учесть, что и понимание хорошего и плохого, как и белого и черного, серого, пространства и времени, весьма субъективно и прямо-таки эфемерно. И дело же уже не столько в том, что нет ничего определенного… Точного и чистого… А в том, что каждый смотрит на это по-своему – то бишь по-разному. Как хочет – так и видит… Вот. Так же и красит! Да… Слова же и действия, как и события, чувства и эмоции, ощущения… все же наше и не… внутреннее и внешнее… как на подбор и… изначально – пустое и бесцветное. А и даже еще и… не полое. Тогда бы – хотя бы и контур был, верно. А там… и его нет. И их же как таковых… без вмешательства извне и собственного, личностного же взгляда каждого на них… тоже. Нет… ничего! Как и… никого. И вот эти же самые… никто… производят… ничто! Взаимно и взаимосвязано… В одну… и в другую же сторону. Вместе! А? Да и тут же ведь еще… забавно, учитывая же еще, что… Большой взрыв… при котором душа развернулась и не свернулась… а Вселенная расхлопнулась и не схлопнулась… произошел… лишь один раз. И все! А и как будто… как произошел, так и происходит же… и по сей же день! До сих пор… Просто… и в куда меньшем масштабе. Но и в то же самое время – куда больше и чаще… Вопрос же лишь только в том: «в том же ли самом качестве… при условии уже и именно не того же самого количества?»…