– Точно, Ка-ри-на! – Повторил-протянул ее имя русоволосый, будто и пробуя его не только на слух, но и вкус. – Красивое имя… Да. Красиво звучит! И да, уже Никита о тебе и мне же самому рассказывал. А я вот, как ты уже и наверняка сама поняла, Александр. Может, что и обо мне же сама уже и до… и от него же все и самого… слышала… Рад наконец нашему с тобой же и уже личному знакомству! Пусть и такому же при этом непонятно какому… Но и мы же с тобой не последний раз видимся, верно? – И, получив от девушки легкий кивок, тепло улыбнулся ей, протягивая свою и ту же ведь все левую руку ей, но и уже для непосредственного рукопожатия. А та же, в свою очередь, пока и не желая ни в какую прерывать и разрывать контакт ни с одной из рук друзей, протянула ему так же, но и только же свою правую. Не отнимая при этом и руки же Никиты от этого же самого локтя – обойдясь таким образом малой кровью, хоть и довольно нелепо. Но и почему нет? Все как по завету и их же все встречи-знакомства. На что же и уже он сам, лишь улыбнувшись еще шире и чуть еще склонив свою голову к правому плечу, проследил за этим жестом, но и ничего более не сказал, как и, впрочем же еще, не подумал. Ведь и буквально тут же затем и София подключилась к нему, перебив. И, не сдержав какого-то только ей понятно писка-визга, чего-то среднего между протянутым «оу-у» и «и-и», чуть подпрыгнула на месте. В секунду же отхватывая легкий тычок с левого же локтя Карины в свои ребра и предупреждающий вместе с тем взгляд хоть и уже посветлевших, но и оттого же еще и не менее серьезных и внимательных при этом ее серо-зеленых глаз. Сам же мужчина и в это же самое время только усмехнулся этой небольшой их сценке перед ним и глянул на Никиту так, словно бы и уже окончательно дал добро, после чего еще наклонился и поцеловал кисть девушки, тут же отстраняясь и уже прибирая левую параллельно правой, дабы и больше положенного не смущать уже никого. – Мы с ним, еще двумя же оболтусами старше его, а теперь уже и с Софией – одна большая, дружная, сплоченная и единая семья! Хоть и все еще лишь под моим же нескромным главенством… Но и я ведь так же все еще старше как их, да так и вас… и пусть уже и в таком случае не всех да и не вместе взятых, но… и все равно значительно! – И округлил свои глаза в притворном ужасе, вызывая теперь уже и громогласный смех девчонок с еле лишь и уже различимым, но и все же имеющимся обиженным хмыком одного парня. Получившего же тут же и со всех же сторон же от себя, как и рук, трепку его уже и так полюбившейся всеми и сразу шевелюры. Меняющую и в момент пластинку на его проигрывателе на буквально и скулеж-стон. Так еще и под повтор со стороны уже и Карины. Но уже и в разрезе лишь одной Софии, ударившейся параллельно и пусть пока еще и мысленно, но и в придумку свадьбы для молодых. – Один и старшенький из них сейчас как раз таки вот и бибикает между делом – бесится, что мы так долго не идем – Егор! – И раскрыл свои объятия на половину и в правую же сторону в приглашающем посмотреть на него жесте. За чем и тут же проследил взгляд каждого из троицы, но и только лишь девчонки по итогу выцепили в лобовом стекле светлую макушку – сам он же просто не стал повторно отворачиваться и смотреть, а Никита сразу вернул взгляд на него: то ли из-за и так и даже уже чересчур близких отношений – проживания вместе под одной крышей и не первый же год, как и век, то ли и из-за вновь своих же уже каких-то непредпочтений. Но факт оставался фактом. Как и то, что более ничего из кого разглядеть ни Карина, ни София что по отдельности, что и вместе из-за все еще имеющегося расстояния между ними и ним, как и своей необращенности, не смогли. А он же и сам как быстро развернул свой жест и во всю же его нешироту, так и свернул его обратно, вернув тут же все на и по своим местам. – Я еще познакомлю вас с ним… Как и с Владом… Но и позже! Сейчас же мы все четверо вместе, но и в одном же все моем лице – вынуждены попросить у вас прощения… не только и вновь же за этот пренеприятнейший инцидент, но и за то, что должны так в скорости уже и откланяться. Дела не ждут, сами понимаете!
– И вы меня… извините! – Чуть увереннее, хоть и так же все неспокойно при этом сказала, как и вышла вновь чуть вперед шатенка. Получая теперь в ответ тычок не только с правого локтя от Софии, но и, как ни странно, еще с левого взаимно от Никиты. Ставшими вдруг и солидарными в одном и том же: «Снова здорово! Елки-палки… Почти же ведь что и нормально ушли». Еще же и скрепляя-подкрепляя все это дело, но и не пятюней, как обычно, а прямо-таки и броском. Правда и вновь же, не кобры. А и броском-выбросом розово-пурпурной энергетики: прямо и ядрено-ядерной смеси розы с сиренью.
– Ты и прости, во-первых! – Сразу же исправил, но и тут же будто и вернул так пусть и совсем не злостно, но и все-таки же отобранное ей же и у него слово вновь мужчина. Внутренне вновь и лишь пока смеясь с этой же, уже и их, но и все же еще очередной же недопопытки замолчать свою же подругу. Параллельно же еще и тихо, хоть и при этом же еще и гордо хлопая ее выдержке. Да и их же все какой-никакой, а дружеской поддержке друг друга. И тому, что до практики – прямого затыкая дело так и не дошло. Ему бы и впрямь же было трудно, да и, что уж там, тяжело понять – за кого болеть, кого отнимать, а кого и в итоге же именно разнимать. – Если я для чего-то действительно не взрослый, не старше и не стар – так это для вы и извини. Тем более: извините! Мне же до них еще – жить да жить… Что и, надеялся же, все же не доживу! Надеялся… Но, может, и еще не все потеряно? Как и во-вторых! А и кстати: «за что?».
– Ну… за ту и… мою фразу… – проговорила, вновь запинаясь, Карина. Уже и сама не рада, что и вновь же, так еще и сама это все начала. Но и совесть же вновь не позволила, так теперь уже и именно сдать назад. Да и время не вернуть – уж подавно. Поэтому она и продолжала, продолжила объяснять – чуть громче, хоть и все так же периодически дрожа. – До того как и в… ты подошел. О в… твоей широкой улыбке!
– Хм… – нахмурился Александр и, обняв себя левой рукой, чуть и разбавив при этом, как и разбив же тишину звоном своих бусин с крыльями и фенечек с фигурками, приставил к своим губам уже и указательный правый палец, впав же таким образом и в свою же глубокую задумчивость. Для двоих. Но и не для себя. Как и Никиты. Что и разве же что не подпрыгивал уже на месте от душащего его сейчас смеха. Но и он продолжал, держался изо всех сил, как и сжимал свои губы до побеления и почти посинения. Никак более и на этот же раз не выдавая своей житейской осведомленности не только и о том самом моменте и до него же самого из мыслей же все самого мужчины, но обо всех же его таких и не трюках-фокусах: когда и не то что мимика спит – энергия отмирает, никак и ничем не выдавая его искусственного и напускного. Разыгранного. Но и, что еще более важно, не переигранного. На такое, как и он сам же ему признавался, могли пойти и шли, да и уходили не годы, а и целые века. А и уж чего-чего, а их у него для этого и не только было и есть еще, как и впереди навалом же, чтобы еще и отточить же до максимума из максимумов свое это самое актерское мастерство, повышая его же и еще же раз от разу и такими вот минимальными сценками. – Это ведь… не полная цитата, да? Или мне и только показалось, что та самая твоя фраза звучала иначе и… чуть грубее? – И, глянув сначала на удивленную сим и прямо-таки серьезным раскладом Софию, он перевел свой уже и так же вновь сощуренный взгляд на вновь отступившую назад в один шаг и такое же тяжкое, почти что и грубое сглатывание Карину. – Что-то про… и трещащую рожу?
– Да… – сипло прошептала шатенка и даже глаза закрыла, ожидая уже всего чего угодно. И пусть и так же все не будучи готова. Но и зато понимая и принимая всю ответственность и последствия за содеянное, как и сказанное, на себя.
– Не помню такого!
И стоило только мужчине это и до конца произнести, как и тут же все пространство двора университета и дальше заполнилось, прямо-таки и взорвавшись-разорвавшись единомоментно его и Никиты смехом, граничащим лишь только и пока с ржанием лошадей и криком чаек вместе. Пока и две девушки же в это самое время все молчали и моргали, лишь думая и смотря в пустоту. Периодически же еще смотря друг на друга, но и как в немом же кино и с мимами же, собой, в придачу – снова молча и моргая. Пытаясь, конечно еще и время от времени, что-то и сказать, но и лишь опять же только впустую и хлопая ртами. Пока и мужская же все часть чуть ли уже и не валялась у них в ногах, свернувшись не то в три, не то уже и в четыре погибели, почти уже и плача, выстанывая, как и выхаркивая вдохи и выдохи, давясь воздухом, приходящим и выходящим из легких. Хотя и где-то же еще между при этом и успевая создавать пусть и не огненные, но свои и почти же что – солнечно-световые смерчи, скобля кожу всех сухими и самыми же что ни на есть выжаренными вихрями и завихрениями воздуха с прилипающей и тут же застывающей сахарной ватой. Побывавшей будто в своей, другой и тут же еще и чужой чаше с попкорном. Будучи еще теперь и с мелкими же его зернами меж своих сахарных нитей, словно и с пенопластом.
**
…Что вроде и хорош на началах – как антистресс и в процессе же все выковыривания-выколупливания этих самых мелких белых шариков из общего же их и целого пласта… Но и только же лишь: на началах! Потом же и пусть в том же все самом процессе, но уже… и это же еще как минимум… уборки, а и как максимум же выбрасывания его и вместе же со всем мусором – это самый настоящий и кромешный ад! Да и это же еще не совсем и говоря о том, когда они прилипают, электризуясь, не желая так просто прощаться и уходить, вот тогда же ведь уже и прям точно все круги же с грехами и пороками разом схлопываются и можно вешать белый флаг – на уже и взятый даже пылесос, надеясь лишь и на то, что и он не сломается, забившись и окончательно же тем самым за все и всех уже досдавшись! Ну или закапываться в них, сдаваясь без него и от себя же уже и полностью, а-ля сугроб или и́глу, и ползти же так или иначе в сторону… плинтусов. Авось, кто ведь и похоронит… со всеми же и вытекающими… неснежными… почестями! Конечно, если и нет способностей по типу Никиты, Карины и… Розы. И нет их же самих поблизости! Если же и есть, тогда и знатно же проще… И в таких же все кавычках! Ведь и если первые двое только развеют этот мусор еще больше, забив лишь по углам… что и впору уж пусть и так стреляться… то последняя еще и сама начинит этим всем… под крышечку… кого-то и не из… и выкинет на мусорку как строительный мусор-отход. И это же еще – как минимум. А и как максимум же – в обычный мусор! Шутка. Черная война с Зеленым миром – все же интересное и многообещающее сочетание. Запихнет под плинтус же все, конечно же! И не исполнив немечту. Ага… Все же – циклично! А уж и тем более – когда не уходя и вовсе. Кто не понял – тот все понял…
**
– Ну и что такое, Ксан?! – Подлетел к ним, ничуть не запыхавшись, блондин. Тут же прибирая руки в передние карманы своих черных потертых и рваных на коленях джинс, заправленных в белые высокие кроссовки и комкая же их ладонями такую же свою футболку, чуть приподнимая же ее еще тем самым над и в цвет же штанам кожаным ремнем и под наброшенным лишь поверх темно-серым пальто, завершающим весь его холодный и темный образ, как и высветляющим и без того светлый, а даже и пепельный цвет его волос, само лицо и серо-синие же сейчас глаза. И, окинув всех их мимолетным и спокойным взглядом, вновь перевел его и лишь на одного мужчину. Которому, казалось, как и дела-то уже, так и до сих пор же до него не было: что пришел и появился он здесь, что нет, что сказал же и ему же хоть что-то, что нет. Как и ни до кого и ни до чего кроме в принципе. Ведь он все продолжал веселиться и смеяться вместе с Никитой, хоть уже и чуть по-своему – с двух же уже и своих мышек-малышек, что так и продолжали молча стоять столбами перед ними же уже и троими, словно и две же и так же уже Софии. Где и пусть первая-главная же из них в его же отсутствие в ее жизни чуть гордости и гонора поднабрала, но и все же еще оставалась, осталась той самой – его Софией: что и только же когти выпускает да скалится, но и не царапает-рвет, не кусается – обороняется и защищается, прикусывает. Так и ко всему же еще и тому добавил же да и для той же все полноты, но и как еще и уже устойчивости своей же картины и Никиту. Прямо-таки воссоздав и тут же восстановив «силу трех» с полного ноля. Хоть и дисбалансировав и разравновесив имеющуюся пару при этом. Зато и отработал правило «на десять девчонок девять ребят» – с такой же полной двадцаточкой отличия. Продолжая теперь не только и находиться, но и погружаться все глубже и глубже да и в свой же лишь собственный мир какой-то уже и по-настоящему истерической радости и счастья. И никак же вновь не поддаваясь, как и не берясь же на провокации появившегося хоть и только же, но и уже ведь всех же собой пронявшего парня, буквально и накрывшего же их своей морской волной и тут же, не успев утопить, а и только подтопить вынесшего же на скалы: выведя и таким же нехилым образом одних-двоих из оцепенения и мыслей и приведя другого-одного наконец и хоть в чувства. Дожидаясь теперь уже и сам – такого же и самостоятельного отхождения третьего и старшего, который же как не спешил ранее, так и не почесался же особо после и остальных, разогнав-отогнав лишь всю эту его водно-каменную свежесть своим светом и жаром на автомате и подальше от себя. К счастью ли, сожалению, как и кому опять же посмотреть прибивая-пригоняя его и именно к той, кого новоприбывший уже и сам поймал своим боковым зрением. Но и когда ради и мимолетного интереса, чисто и лишь досмотреть: взглянул на нее полноценно – впал в ступор. Сглотнув параллельно еще и свой же, но и как никогда же и ни с кем ужаснейше соленый, почти и кисло-горький с примесью еще и своего же собственного яда, как и кислоты, ком в горле. И выпав с ним затем же и уже в самый же что ни на есть остаток-осадок. И хоть пусть же еще и не ярости, но и уже именно злости. Да и так же уже не на себя, но и еще на нее. К чьему же как раз таки и явно сожалению, как и равно же не его счастью – фотографии и видео не передавали насколько и то, что-кого он видел на них отличалось зрительно и только лишь будучи в теории от того же, что уже имелось на практике и перед ним самим сейчас, но и полностью же тут же передавали то, что-кто был еще с ним и полмесяца назад. И пусть же еще слова-заверения в обратном Александра же и более-менее сбили на тот еще момент его пыл, но и находясь же вот здесь же, сейчас и с ней – сами уже и действия, если и не события наводили его вновь, как и возвращая не на круги своя. И именно же к тому-той, с чем-кем он так без желания с одной и своей стороны, но и с явным же желанием с другой и той простился, не простив! – Да уж… Ну привет, сестренка! – И, выделив особым насмехающимся акцентом новый же и статус девушки перед собой, скривил губы в не меньшем издевательском оскале и продолжил говорить уже не ей, но и смотря же при этом все еще на нее. – Неужели я все-таки и сам попал… да и вот же еще сейчас и присутствую до сих пор… и при твоем же все джентльменском, а там и возрастном, моральном и совестном разложении, а, Ксан? И давно ты так упал… во всех же глазах и разом… опустившись и так же враз до одногруппниц-подруг Никитоса?!
– Прекрати сейчас же, Егор! – Рявкнул Александр, словно бы и наконец да и точно уже и по щелчку же все тех же пальцев, а там и взмаха волшебной палочки, но и скорее же уже и именно от словесной пощечины сына выйдя из прошлого же своего забытья. Но и тут же ведь попадая в новое, как и хорошо же забытое старое: где он вновь пугает девчонок, но и вот только теперь еще и вместе с Никитой. Что уже и не столько осязал, сколько осознавал всю патовость и жареность, буквально и зажаренность ситуации с такой же выжаренностью и испарением всего и вся. И как-то почти что на автомате сразу сделал шаг вперед, закрывая тем самым и собой уже и не только Карину с Софией, но и беря в кольцо своего бриза мужчину, придерживая и одновременно охлаждая его пыл. Подражая при этом еще и своими же глазами небу, что и в тот же момент, не сговариваясь и с ним, скрыло своими же серо-белыми облаками желтое светило. – Это моветон! – И, выдохнув уже чуть резче и грубее как в принципе, да так и чем требовалось с преобладанием же еще и какой-то своей обреченности и истеричности, глянул на названного же собой, посмотрев и с секунду строго и внимательно на него, выпекая и припекая же его к полу своими светло-серыми очами, возвращая еще и таким образом его и себя с небес на землю, а затем уже спокойнее и куда мирнее взглянул на все так же молчащих и почти не дышащих, как и неморгающих, чтобы только никого и ничего не пропустить, девушек. Уделив же затем и чуть больше внимания Карине, не закрыв еще ведь и тот самый с ней вопрос – перед и своей же все истерикой. – Не стоит извиняться, Карин! Ведь и я же сам еще подслушивал, когда вообще… и не должен был. Да и это же еще и не самое страшное и худшее, что ты могла мне сказать! И не только же и как девочка… да еще и чистый же при том ангел. Но и как дочь… своих же и таких же родителей! И пусть мои парни – не все в и под меня. И не только же и потому, что и не мои, как и не родные вовсе, но и… Да. Бывают вещи же еще хуже и страшнее… Как и слова! Бывает… всякое. Такое и не… Да и есть же! Как и было… И будет в дальнейшем. И… в принципе – со всеми! Так что… не бери в голову лишний раз и не красней зазря. В твоей жизни еще будут люди и не, слова и не… чтобы вдоволь поубивать свои нервные клетки… с толком. Но и… с расстановкой! Последнее же, и кстати, уже подходит и для что здесь же и еще пока, что и там… Да и сегодня же эта роль и по праву – отдана лишь мне. И извиняться же буду тоже только я: сразу и за всех. Но и, надеясь же все еще и при этом, в последний раз! – И, выделив последние свои слова чуть жестче остальных, буквально что и пройдясь же наждаком ими и по всем, а и в его же еще случае – продолговатым куском железа для таврения, выставляя это же самое тавро как знак и оттиск, что и собственная же вышивка и на своих же все платках, правда, только и уже не нитями и раскаленное, полностью игнорируя сейчас и здесь, с ним холодный и альтернативный, куда более и гуманный метод выставления его, ведь и лично же, индивидуально и применительно именно к Егору, вновь посмотрел на него. Передавая это все ему еще и своими темно-серыми сейчас глазами, как и то, что не столько уже и назло, сколько и из-за того, что в случае же и уже его – клин клином никак не вышибается, а и скорее же даже как зараза к заразе, и наоборот, еще больше и пуще прежнего пристает. Как и в случае же так же еще и среднего – сходства с которым хоть в чем он никогда же и сам не признает, ведь и при этом же еще и в ком идет в нагрузку. – Как и Влада же самого не привидится до кучи и именно здесь, сейчас и со всеми же нами!
– Что естественно, то небезобразно! – Продолжил спокойно и уравновешенно Егор, легко сбросив-пожав плечами, как и полностью же продолжая игнорировать что его взгляды и до сих пор, что и интонации с подтекстом же к себе и до в его же к нему словах, к счастью и своему же в этот раз, как и явно же что и опять же пока. Когда же София делала все то же самое, но и в то же время до наоборот – и не замечала уже его, полностью отдав свое внимание другим и, как ни крути, к несчастью уже и самого Егора, как и к счастью же своему: ведь и тот микс, что буквально и зиял черными дырами-безднами морского дна в его душе и отражался же соответственно в глазах, так еще при этом и за морозно-ледяной коркой, явно бы ей не зашел. А там ведь бы еще и заставил убежать как минимум, как и спрятаться куда-нибудь и за кого-нибудь покрепче и выше как максимум. – Девчонкам стоит знать это, чтобы не надеяться лишний раз… Так сказать, не об-на-де-жи-вать-ся! – И, продекламировав последнее же свое слово по слогам с той же почти что и интонацией, что и ранее же сам Александр, так сказать, и ввернув ему должок, он бросил короткий взгляд на Карину, затем вновь на Софию и, проследив, как и обе же в ту же самую секунду перевели, опустив, свои взгляды – не скрытно, а даже и пренебрежительно хмыкнул, посмотрев уже и на обеих сразу. Но и как будто же тут же и нет – не акцентируя же и особого внимания, не фокусируясь ни на одной из них в частности, как и на них же самих в общем. – Он любит постарше! Вам – разве что к Никите. Влада же – не предлагаю. Не стоит! Вам же дороже, поверьте.
– Действительно, нужная информация за этот день и на такой же все момент! – Фыркнула София, но так и не перевела свой карий взгляд на него. Стараясь не столько не обращать внимания и на его явные подколки и провокации, как и открытые попытки задеть, вывести из себя и преимущественно на негативные эмоции, сколько и на его же все сине-серый с проблеском зеленого взгляд, пробравший ее до костей по первости уже и одной своей холодной сталью вместе скал. А что уж и затем еще говорить за: ледник вместо моря и белую игольчато-морозность просто и столбов вместо леса. При этом же еще и выглядящие разом, на расстоянии пока и в общей же еще совокупности, как и не присматриваемости и просматриваемости – словно и стально-ледниковый лес из арматуры. И пусть пойманный же ей разово, мельком. Но и этого же ей вполне хватило, вместе и с таким же непродолжительным рассмотрением всего и его, чтобы тут же забыть, если и не стереть самой и не вспоминать больше как страшный сон. Во всяком же случае, как и она же сама затем пыталась себя и в этом же уверить-убедить. И если не в теле и самим же телом, то хотя бы в душе и душой же. Что и на пару же уже и с оболочкой начала трястись как внутри, так и снаружи. Зайдясь ходуном сразу же и вместе с разумом и сердцем – только лишь и пока еще зацепившись за контраст ее тепла и его же холода. – Без нее бы мы и впрямь не уснули… ночью! – И, досчитав до десяти, мерно вдыхая и выдыхая при этом, она быстро подняла взгляд, оглядела им всех, делая небольшие лишь остановки на каждом из троих: без самого же Егора. – Спасибо еще раз, Александр! И тебе тоже, Ник. Увидимся завтра! – И остановилась в итоге на Карине. – Пойдем уже?
– А мне ничего сказать не хочешь… на ту же все ночь и сон же грядущий… так еще и смотря же на меня при этом? – Переключился уже и полностью лишь на Софию и со своим же все безотказным подначиванием блондин: двоих же из них и так видит почти каждый день, а с другой девушкой – как-то и не так интересно. Да и она же еще и под контролем-покровительством Никиты. Не Александра. Ее можно и придержать, будет же и так с ней где-то поблизости, как и основательно познакомившись же уже после. Что, конечно же, и тут же не понравилось самому мужчине: одна дочь же, как-никак, да и вторая еще – ее подруга, как и девушка-не-девушка же еще и его же младшего сына. И пусть сам Егор не был прямо-таки и самым худшим вариантом, как и по нему же все, во всяком случае. Да и с кем еще сравнивая? Если только и с тем же все Владом. Да и то же ведь – не предел же для немечтаний. Но и все-таки же – не здесь и сейчас! И не с таким же еще пока и напором-набором, буквально и забивания-угнетения ни с чего. И хоть пусть и с кого. Но и в таком же если случае – должно же было если и не уже и совсем быть, то и начать, а там уж и в процессе формироваться понимание разницы и розни. И, сделав же затем в сторону его еще один свой предупреждающе-предостерегающий жест-взгляд, Александр еще и как бы невзначай толкнул его своим левым плечом, обернувшись и пройдя к ступенькам, перед этим еще и скупо-мято попрощавшись со всеми же и в ответ. На что получил же и уже в спину от него – только лишь и его же горяще-леденящий взгляд с несдержанным сухим фырком. Но и с почти полным отсутствием издевки, как и насмешки. Пусть и не с достаточным пока еще понятием-принятием, но и уже ведь хоть что-то! Да и тем более – под оставленным и почти повисшим над ними самими, хоть и больше все же и еще, как и уже над ним же самим иссушающим светилом. Оставив же так же почти и уже их, как и его под своей такой и этакой же тут же собственной альтернативой шаровой молнии и дамоклова меча вместе. – Хотя… вру! – Вернулся вновь и к брюнетке взглядом Егор, решив все же добить в этом моменте, коль уж начал. Как и в интонации. Хоть слегка еще при этом и опустив свои уголки губ. Но и зато теперь сделав весь упор на глаза, как и сам же взгляд из-под светлых бровей. – Какой сон? Со мной ведь девушки не спят! Но оно и понятно… Не скажи?
– Не скажу! – Буркнула ему девушка, доведя-проводя таки же и взглядом мужчину до машины, после чего резко взглянула на Егора и тут же сбросила всю свою спесь вместе и с потемневшим карим взглядом на Никиту, будто и попав под мимолетный гипноз его. Отметая тем самым и сразу же от себя всю его соль и смолу со скалистой породой. И стараясь же теперь, наоборот, погрузившись в другого и другое, вдохнуть и сглотнуть, впитать в себя лишь сахар с молоком и, вплетя же в это еще и свой кустарный букет пару-тройку роз, успокоиться. Пусть и не окончательно. Но и хотя бы уже прийти минимально в себя таким образом: с помощью мелкой моторики и внимания к мелочам. – Не это! А и только: «Прекрасно, он еще и пошлый». – И, поправив мельком рюкзак на своем правом же плече, этой же рукой сильнее сжала левую руку Карины и потянула ее в ту же сторону, куда ушел и почти только же что сам Александр. – Идем, Кари! – Не требуя же еще пока и от Никиты отцепляться: вдруг он все же захочет с ними и пешком пройтись. Но он тут же почти и сам сделал это, не заставив же, и в свою же уже очередь, выбирать-разрываться ни Карину, ни себя, ни ее и, тихо попрощавшись с первой, пообещав потом написать или позвонить, опустил свою левую руку с ее правого плеча и махнул ей же, попрощавшись чуть громче и уже с последней.
– Еще увидимся… – долетело до нее, прилетев же опять-таки, но уже и в ее спину – ровно и меж лопаток, тем же и не сместившимся ни на грамм и тон, как и градус что внутри его тела, что и снаружи голосом.
– Ага! – Кинула ему София, не оборачиваясь, но и вполне же неплохо при этом так еще и для первого раза подстроившись под него же самого как хамелеон. Хоть и с трудом же пока представляя – как и та же самая все ящерица, будь то уже она или не она, но и могла бы полноценно, до конца выстоять и один на один против этого же самого удава.
**
…Разве что и слившись так же полноценно и до конца и все с его же ведь шкурой, заставив тем самым и его же самого вгрызться и в свой же собственный хвост? Тогда бы… да! А заодно же еще при этом, дообратившись же все-таки и в уробороса, создать тем самым и вечно-конечный же круг жизни-смерти, где: все рождается и все же умирает… а затем перерождается, возрождается, живет и… вновь же умирает. Без малого же – пересоздав и саму же вселенную с: началом конца и концом же начала! Хоть и в то же самое время – без одного же и второго. Нечто… вечное! В своей же при этом еще и бесконечно-беспечной конечности…
**
И, тихо рассмеявшись от этого, как и своих же параллельно и таких же вечно-конечных, а и скорее уже именно и конченных мыслей, она закусила свою нижнюю губу и мотнула головой, потеряв уже здесь и сейчас окончательно адекватную же нить своих размышлений. Пусть и начав же только и еще терять ее при этом на моменте с пенопластом. Но и что же и в итоге из этого вышло? Пришла же к этому и с единственным лишь вопросом без ответа: «как?». Зато и с ответом же на другой, так и не заданный никем вопрос. – Когда ад замерзнет и небеса разверзнутся!
****
– Так и вот оно что… – усмехнулся Александр, занимая место слева от Софии на серой деревянной скамейке. Что как открыла один раз и до свой разум, так и не закрывала его после: не особо и гнушаясь его видимости-читабельности, как и самих же в основном ностальгических нот своих-его же все воспоминаний. А уж и особенно – в присутствии того, с кем они были так или иначе, но и связаны. В то же самое время и знатно же вновь противореча самой себе, выбрав уже явно не ту сторону в извечной же войне меж двух и хоть и так же все не брезгуя, но и отдав же предпочтение в пользу невидимости и нечитабельности, как и закрытости от и до именно души – своих же исписанных и исписывающихся до сих пор ежедневников-дневников как в прочем и частности, так и в общем, не столько уже и из-за самих все-таки еще и оставшихся секретов и тайн, сколько и морально же просто устав и выбрав из двух зол, дабы уж и дожить до конца этого дня – меньшее, – …это была месть! Твое молчание – на м… наше о Владе, да? Хм… Холодно, однако. Даже и… ледно-морозно, я бы сказал! Хуже и… смертельно же к тому же.
– Холодно – это твои догадки в твоей же все игре «Горячо-холодно», в которую я с тобой и не играла… не начинала даже! – В его же манере ответила София, кривя губы в горькой усмешке и не сводя своего отрешенного, почти что уже и стеклянного карего взгляда с вечерних темных вод, протекающих перед ней за черным металлическим ограждением серой асфальтированной набережной, на которой они сейчас и разместились. Впервые чувствуя же себя каким-то расхитителем-вандалом чужой собственности в лице же и его же все внешнего света и внутренней теплоты, желая задушить и затушить их тотчас и на корню же собой: будь то и своей же все влажной сиренью, преддождевым и после же него самого воздухом или уже даже и забросав же все это дело свежескошенной травой. Но и так же еще при этом, чтобы и ощутить весь возможный и не спектр же его холода к себе – чтобы задело через тело и проняло же еще до глубины души: не до ненависти, но и не до любви. Через свою вину и покаяние, понятие и принятие и до его же понимая и, возможно, еще даже и после прощения-отпущения. Да и место же еще само в частности, как и вместе с общей же своей атмосферой, было выбрано как нельзя и никогда кстати, будто и познав-позвав же их и тут же приютив, считаясь еще же при этом и самым оптимальным и безопасным с точки зрения заглушки всяческой прослушки местом.
**
…Хотя и, казалось бы, река! Да, с шумом воды, бьющейся временами о саму же бетонную конструкцию по стенам-бокам от себя и скребущей непосредственно же дно-пол. Но и ведь несравнимым с дорожно-машинным, например! И пусть он тоже был и есть немного за спиной… Но и тут же ведь, переобувшись в прыжке и дважды, являясь самым тихим объектом с точки зрения людей… к самому же еще и, конечно, такому же громкому для существ! Что ж, но и ведь как и в каждой шутке… А он ведь и действительно заглатывал и проглатывал, буквально впитывал в себя и ведал куда больше, чем и все те же рядом: дома с квартирами, больницы с моргами, церкви с кладбищами и вокзалы с железными дорогами… В них же ведь самих и не на- как и сосчитаешь же столько влюбленностей и любви, жизней и смертей, молений и поминаний, встреч и расставаний… сразу же и разом… сколько повидала, услышала и сокрыла же в себе эта водная среда, лишь по желанию и все страждущих же, залетевших на огонек, приоткрывая свои двери в этот и такой до слез радостный, как и печальный – свой мир…