– Сейчас рожа треснет! – Скривилась Карина, вырывая тем самым и Софию из собственного же ее вакуума мыслей и ощущений резким выбросом в воздух своих же сахарных кристаллов. И, оправив затем руками свое черное пальто, надетое поверх пиджака и укороченных штанов серого брючного костюма с белым топом и в такой же белый мелкий горошек, изъяла из бокового правого переднего кармана его миниатюрное розовое зеркальце и осмотрела с помощью него свои глаза: на предмет осыпавшихся серых перламутровых и черных на внешних уголках с растушевкой теней, как и потекшей черной туши. И, не заметив оного, перешла сразу же и к светло-розовым румянам, как и в тон же век, матовым губам. И, убедившись окончательно и тут, что ничего из не было утеряно от спешки и небольшого бега по этажам до выхода, она наконец убрала его обратно в карман. Вернув следом и свою сумку полноценно и на правое же плечо. Мельком же еще и при этом оглядев свои светло-серые миндалевидные матовые ногти. И тут же почти спрятала их вместе же с пальцами и ладонями в оба же уже и передних кармана пальто.
– Ладно… Я пошла! – Смахнула повторно, но уже и окончательно и сама, качнув несколько раз еще и своей головой наваждение ее подруга. Под опечаленным, но уже и мужским серым взглядом с самым же и что ни на есть настоящим осадком: от так и не произошедшей радостной встречи. И без улыбки, что и тут же почти сошла вслед и за ушедшей же настоящей, в свою очередь, и с его губ. Словно и вместе же с солнцем, что и наяву же как раз зашло за мимо проходящее серо-белое облако, только еще и внутри него самого. Повисая теперь точно и в зените засушливого, прямо-таки уже и удушливого дня. И по всем же фронтам. – Не хочу стать свидетелем такого эпика!
Но и только лишь подошла к серым бетонным ступенькам, как в нее влетел тот же самый все клоун. На бегу же застегивая и свое уже черное пальто, надетое поверх белой рубашки. И повязывая на шее параллельно черный длинный и узкий шарф, неравномерно же еще и распределившийся по всей поверхности его тела: оставшись коротким концом за шеей и на спине, а длинным и впереди уйдя чуть ли и не в белые и высокие его кроссовки. В которые и пока лишь только были заправлены его же черные узкие брюки. Где-то между еще дозапихивая свой серый вязаный жилет с эмблемой университета в свой же серый тканевый рюкзак с черными молниями и металлическими замками. И забыв лишь только посмотреть и нелишний же раз по сторонам. Но зато и не забыв почти что уже додушить все и вся еще и своей панической растерянностью в лице крупной чайной розы.
– Клоун… – прокряхтела, поднимаясь с серого же бетонного пола София и отряхивая же еще параллельно свои джинсы руками, – …он и в Африке: клоун!
– П-прости, пожалуйста, я… – запинаясь, начал оправдываться зашуганно и почти испуганно желтоглазый, но не закончил.
– Ник-Ник… Ни-и-ик! – Потянул громко имя парня тот самый же мужчина, перебивая его и будто бы еще и тем самым назидательно цокая. И, в секунду же почти преодолев разделявшее их расстояние и как нельзя кстати пустого двора, протянул тут же и Софии же свой белый платок, но уже и из правого своего нагрудного кармана. – Ну разве так я тебя учил знакомиться, м? Тем более – с девушками!
– А? – Прочитала она, только же и развернув ткань, нашивку на ней золотыми нитями. И, в моменте осознав, что будто бы еще и переспросила, что он перед этим и не ей же самой сказал, смутилась уже и в своем же сиреневом пурпуре, еле-еле удержав и весь же его цвет-расцвет, вместе с почти что и начавшим уже расползаться запахом. И показала уже ее и всем на раскрытой же своей левой ладони, слегка же еще и проведя по ней подушечкой своего правого указательного пальца. Так и не посмев же к ней и к нему же самому сильнее притронуться лишний же раз, как и уж тем более смять или отряхнуться ими – слишком дорого было для нее. Да и во всех же смыслах! И лишь затем уже протянула его обратно владельцу. – Спасибо! Но не стоит… Я в порядке!
– Я понимаю, что ты расстроена… И я же – не меньше твоего. Но… – проговорил тихо, почти что и шепотом русоволосый. Тут же и восполняя и так уже, казалось, переизбыток сахара – еще и своим же засахаренным маслом, – …у меня были на то свои причины! Причины на то… и для того… чтобы оставить… и оставлять же тебя одну… ненадолго… – но, приметив, как и к ее сощуренным же карим глазам добавились еще и изогнутые нахмуренные темные брови, он грузно выдохнул и растрепал свои короткие пряди левой пятерней, правой же затем и почти тут же вновь собрав и уложив их в свой же уже и извечный «нос корабля». – Хорошо… Надолго! Но и… не делай только вновь, пожалуйста, вид, что меня не узнала. А и еще же хуже: узнала и проигнорила. Прошу, Софи… Я сожалею, правда! Да и так, как и ни о чем-ком еще не сожалел… доселе. И пусть же это твое все – мною же заслуженно… Безусловно! И я же сам и сейчас с этим всем согласен: тебе ведь больно – и ты хочешь того же для меня. Но и не отталкивай только меня до конца и… сама! Возьми и… – и, подхватив ее левую небольшую ладонь в сравнении все и со своими же большими и двумя, он сжал ее нежно и аккуратно, оставляя же еще и тем самым свой же подарок при ней, – …позволь хоть так загладить вину! Эту, по крайне мере, и… в целом! И моего же подопечного в частности…
– Так вы знакомы? – Удивился Никита чуть сильнее обычного и явно же чем того требовала сама ситуация, почти что и встав же еще и на дыбы ко всему как конь. Да и так же почти что и пустив уже самые же что ни на есть настоящие чернила не хуже и осьминога. Только в воздух и с розовым же отливом, как и запахом самой же чайной розы. Но и лишь до момента, пока и сам же уже себя не поймал на этом. Сразу же и после мужчины. Да и остальных, кто и скорее всего списали все это на его же какой-то и свой, такой же, как и он же сам неожиданный и эмоциональный всплеск радости и счастья от всего и сразу в моменте. И тут же спешился, как и закупорился. Менее суетливо теперь переводя свой взгляд с одного на другую и обратно. Теряя почти и в процессе же чего Карину. Но и не до конца обделяя же ту собой. Проверяя же и ее еще время от времени, мимоходом и между делом – сверяясь со спокойным и мерным разливом ее сахарных вод. Слегка лишь еще и пока бурлящих, но и только же от непонимания. Как и не смешиваясь, но и обдавая теплом его же собственный пролегающий рядом молочный ручей. Показывая же еще и тем самым, что помнит о нем, но пока же все ее внимание удержано двоими.
– Ты заслуживаешь не того же, а такого же и именно игнора, так еще и с бойкотом! – Вырвала свою ладонь из его рук брюнетка и, сжав все же платок ей же, опустила голову вниз. Вместе и с поникшим, хоть и слегка же еще и пораженным, как и в положительную же сторону, к ее же все и удивлению, взглядом. – И это же еще меньшее, чем я могу ответить… Что я могу тебе дать… И что ты заслуживаешь за свои же все пропажи и… уходы от меня! За свое же и отсутствие все то время… в моей жизни… что я была и одна… без тебя! Так еще и без предупреждения. Но и… знаешь… даже это же – еще ладно. Без последующих же еще и объяснений… после! Хоть каких-то… Каких-нибудь уже! Да и спустя не только какие-то дни и недели… Месяцы… Подумаешь, да, чушь какая… Но и ведь… годы! – Сорвалась она и даже топнула своей правой ногой, еще сильнее и будто бы и в противовес тут же сжав платок левой: одновременно стараясь оттолкнуться и удержаться. Противореча себе же и в действиях, раз уж и пока не в словах. Посылая же еще при этом и в воздух свою же цветущую обманчивую сладость-слабость. Ведь и вместе же с ней самой, вплетая и параллельно, еще и свою сильную травянистую кислоту. – Но и вот что из этого же всего самое ужасное… я не могу. Не могу, не смогу… ведь и не захочу еще изначально… делать этого… и с тобой! Хотя бы и потому что я тебя… и все же еще… уважаю, как и ценю. И даже… еще где-то и люблю! Не так, как раньше, правда… не так сильно и глубоко… но… люблю! Ведь и ты же опять-таки… и все для меня… так достаточно много тогда значил. Достаточно же… да и почти же что чрезмерно… для того… чтобы не «не любить» сейчас! Не «не любить» и… совсем. Не разлюбить и не развидеть… Как и не расслышать! Во всех же смыслах. И чтобы не «не помнить». Да и так же все уходить – оставив и все так же, как… и ты сам оставил! И оставлял…
– Значил? – Закусил нижнюю губу мужчина, чуть одергивая черную ткань своих джинс от коленей вверх и присел на корточки, чтобы хоть так и видеть глаза девушки перед собой.
– Значил… – кивнула ему она, подтверждая. Но и после, тяжело вздохнув, не вынеся такого прямо-таки уже и обстрела глазками: буквально же и с каждого и под каждым же углом, посмотрела в его глаза и на него самого. Потихоньку хоть и пока лишь еще про себя и внутри оттаивая и сплетая его жар со своей же озоновой свежестью. – И значишь же так же, как ни крути. Но и я же все еще обижена! И жду объяснений… Хотя бы, как я же уже и сама сказала, каких-то. Пусть даже и без добавлений и деталей… Мелочей… Просто и в ответ: почему и за что?
– Не за что… – покачал он головой, тут же почти привстав и, оправив вновь штаны, обнял ее, прижимая к себе за талию. Так легко и свободно. Почти и неощутимо. Не удерживая. Но и в то же ведь время не вы и отпуская. – А вот: «почему?».. Я расскажу! Все расскажу… Дай мне только на это еще немного времени, хорошо? Чтобы собраться и… Не все ведь и сразу! Постепенно… Как и ты же сама – мне, да? Помнишь же? Вза-им-но!
– Ты не в том сейчас и здесь положении, чтобы выставлять и мне какие-то и свои ультиматумы-условия! – Фыркнула София, продолжая все же еще держать оборону и сдерживать вокруг себя хоть и какие-то уже, но и еще же остающиеся же грани гордости и предубеждения. Но и тут же осеклась, услышав сначала тихий и хриплый, а затем и почти что уже и громкий и чистый его смех. Только и пока же все про себя и за него самого предположив, что он мог подумать про ее язык и сколько же он пропустил, что он стал таким длинным и прытким. Резким. Так еще и довольно-таки дерзким. И прикусила его в секунду, чуть смутившись под его же все и серой игривостью глаз. Сбавив и сбив тут же и таким образом свою же скорость наступающего и прямо-таки уже и предъявляющего тона на его поворотах. – Но… Ладно! Так и быть… Но и в последний раз!
– Спаси-и-ибо! – Оценил ее сговорчивость и отходчивость своей благодарностью русоволосый. Продолжая еще при этом и дергать же уголками своих губ в приступе смеха и чуть громче же прежнего, но и так до конца и не явленного миру. Сотрясающего уже и слегка его голос, как и лишь чуть сильнее его – грудную клетку. – В последний. Обещаю! – И, лишь на мгновение переведя взгляд на парня, в немом вопросе приподнял свои светлые брови, не намекая тем самым и уже на его все и недавний же «эмоциональный косяк-всплеск». На что и сам же уже Никита только обреченно поджал губы и свел уже свои темные брови домиком над своим же жалостливым желтым взглядом, что и прям Морт и кот из «Шрэка» в одном флаконе. Прося таким образом сразу прощения и обещая же параллельно быть и если в следующий раз – куда осмотрительней. На что и уже ему же в ответ он сам подкатил свои серые глаза и сделал лишь первый и последний предупреждающий выдох-выстрел, понимая-принимая же за них обоих под этим: «Ладно, но и никакого в следующий раз – лишь до поры до времени». И после же вновь вернул себе прежний вид, как и настрой. – И да, Ник, мы знакомы…
– Стоп! – Дернула головой тут же брюнетка и, чуть проморгавшись, отстранилась. Стряхивая же тем самым с себя не только и приятное минутное наваждение момента-воссоединения, но и будто бы тут же просыпаясь, очухиваясь от сна и возвращаясь же в реальность с совершенно другим взглядом глаз. Переводя их теперь с мужчины на парня и обратно – осознанно и в то же время пока и до конца не осознавая, не понимая и не принимая. – Подопечный?
– Да! – Гордо отозвался самый взрослый из них, тут же похлопав и Никиту по его же правому плечу своей левой рукой: по внешнему оберегая и внутренне поддерживая. Как и спирая сразу же и без того уже сухой воздух вокруг них. Разогревая, распаляя и почти же что уже сжигая атмосферу и все своим же интересом ко всему, всем и сразу. – И не только же он… У меня ведь и таких – еще двое. Самих подопечных… Не клонов! Как и еще твоих же друзей, Софи. Нынешних, будущих… Ну и как братьев же, собственно!
– Оу! Эм… Что ж… – замялась София и уставилась на них обоих уже и своими же широко раскрытыми карими глазами, не зная что и как лучше-то дальше говорить в таком случае. И даже начала искать боковым зрением помощи у Карины: снаружи и внутри нее. Но и та же была ничуть не лучше ее, а даже еще и хуже. Ведь и стояла еще с раскрытым в размер же своих уже и собственных глаз ртом ко всему: не дыша, как и почти что не моргая. Так еще и красная, как помидор. Только и сейчас, видимо, осознав, кого она так лестно причесала против шерсти своим же недавним и лишь акцентом на широту его же собственной все улыбки. И брюнетке бы, да, впору бы было уже и улыбнуться, если и не рассмеяться над этим в частности, как и комичностью ситуации в целом. Да и тем же, что она же сама и раньше ее поняла и приняла заглянувшего к ним на огонек. Но ведь и что раньше, что позже: вряд ли бы это что и исправило сейчас. Как и помогло. Ведь и обе были почти что в одном положении на момент. Правда, и вот только теперь что-то делать и как-то помогать нужно было именно ей и подруге, а и не наоборот. Как и терпящему поражение-погружение на дно той же все и самой Марианской впадины с дырявым кислородным баллоном, разбрасывающим весь свой кислород вокруг, но и не вбрасывая его и самому же его хозяину-дайверу. – Это… здорово! Я рада за тебя и… тебя, Ник. За вас обоих и… вас же… всех! Да. За всех уже и остальных, кого еще не знаю…
– Пока! – Подправил чуть ее и тут же кивнул ей самой русоволосый. – Я вас сам познакомлю… всех и… достаточно уже и скоро, между прочим! Правда, уже и при других обстоятельствах – более приятных, уютных… и домашних. Располагающих к этому… всему. Кхм! Собственно, из-за них-то я и пропал… Пропадал, точнее! И… время от времени. Да… Когда и надолго… Но и не навсегда! А теперь… вот… вернулся и… здесь. С тобой! С ними и… вами же… всеми! – И, вновь нервно растрепав волосы, но уже не свои, а высветленные и Никиты, он как-то горько и почти что отчаянно усмехнулся. Хоть и при этом, к немалому же еще и удивлению всей уже его и не святой троицы, отдавая излишней, а там даже и чрезмерной сладостью своего же масла с сахаром и приторностью жареной кукурузы на кончике языка всех же. – Надеюсь, теперь уже прямо и на подольше! Если уж и вновь, но и в куда более уже положительном ключе: не навсегда. И что ты… мы и наконец вместе наверстаем все же и нами самими упущенное, да?
– Д-да… Да, конечно! Наверстаем… – улыбнулась ему в ответ и чуть более уже подбадривающе, ведь и ему это было сейчас надо София. – Обязательно наверстаем!
– Так это… и не совпадение! – Смог наконец-то собраться и влиться в разговор нормально, хоть и так же все неспокойно и после достаточно долгих переглядок-перебежек взглядом от одной к другому и обратно Никита. Быстрым же и так же почти уже и совсем не нервно-дерганным движением затем оправив свои же растрепанные волосы с челкой на правый бок. И будто бы еще и невзначай при этом и слегка толкнул к ним же всем уже и Карину, выведя ее же и тем самым из ее же собственной бездны мыслей и почти что и панического, ведь и на грани еще страха и шока анабиоза. А заодно же с ней еще и себя же самого. – То есть… У меня ведь и самого не так много знакомых с именем София. Точнее – вообще же и больше нет… Кроме одной! – Почесал затылок своей правой рукой он, левую же прибрав в соответствующий ей и передний карман своего же пальто, чуть еще и жмурясь при этом и тут же задорно рассмеялся. Рассеивая параллельно с этим еще и свой же приятный вкус на губах с послевкусием же еще потом и на языке же так же каждого от тающего воздушного сахара ваты. – И это ты, Соф! Он же и про тебя-то нам все и рассказывал… Да, Ксандер? – И вновь пробежался своим ярко-желтым взглядом меж них двоих, уже и окончательно таким образом принимая правила игры и вливаясь же сам в них, как и в нее. – Про нее же!
– Да, Ник! Про нее… – грузно выдохнул мужчина и пару раз уже и натурально, хоть еще и достаточно слегка, в сравнении же еще и с прошлым недоразом цокнул-цыкнул. Призывая таким образом всех, а и главным же образом самого Никиту к вниманию. И не столько же уже и к ним же обоим, еще так или иначе будучи с ним в разрезе прошлой темы, сколько и к своим уже словам сейчас. Делая теперь и особый акцент еще и на его слушании-послушании. Растапливая постепенно свой сахар, что и воск несвечи его же, заставляя тем самым и уже его самого чуть затушить себя, притушив ее. Не со зла, а скорее же наставительно и назидательно. – Только и продолжай соблюдать правила приличия и манеры, пожалуйста: не говори о человеке или не в третьем лице и в его же присутствии!
– Простите…те, вы все и… Александр! – Сник парень и тут же потупил в пол свой взгляд, закусив еще при этом и свою же нижнюю губу. Сдержав-удержав таким образом же еще и свой же порыв улыбнуться при такой при-не-людной и недопорке.
– Да ничего! – Отмахнулась сразу же и за всех от этого, как и от него же самого брюнетка, попытавшись тем самым еще и подбодрить его. Хоть так и будучи же еще пока без какой-то и особой возможности-значимости открыто и полностью проявить себя как внешне, так и внутренне с ним и в отношении него же. Лишь и таким образом пока притираясь к нему. Как и больше, чем подруга. Но и еще же чуть меньше, чем сестра. Приобняв еще и слегка его своей же сиреневой энергетикой, укрывая и защищая. И получая сразу же его благодарный кивок под хитрым отблеском серых глаз с прищуром от Александра же. Перекочевавшим затем и тихой сапой, по такой же еще и грусти к Никите. Да и так же все еще не видно: ни для нее, ни для Карины. – Но и… Надеюсь, хорошее?
– А было когда и иное? – В той же манере уточнил-ответил ей вопросом на вопрос Александр. – Если да, то и точно без меня… И ты обязана будешь мне об этом… как и куда более подробно, чем и обо всем же остальном… рассказать!
– Услуга за услугу! – Подмигнула ему София. И только же хотела продолжить говорить и в том же уже и повеселевшем своем тоне, как глянула и пусть же все мельком, но и вниз на свои же и без нее мельтешащие руки с все еще и платком меж них и резко охнула, подавившись воздухом. Да и не столько же от этого, сколько еще и от своей же все старой доброй привычки родом из детства: при любом своем нервно-неровном состоянии – всегда держать что-то в руках, иначе держать придется кого-то, а и именно себя и от сгрызания ногтей, пальцев под ноль и самих же рук до локтей. И тут же прекратила трепать ими белую ткань, смущенно потупив уже и свой взгляд. И, свернув затем ее вновь трижды и в изначальное же ее состояние небольшого квадрата и нашивкой вверх, попробовала передать-вернуть его еще раз. Но и вновь же была остановлена и хоть уже и одной правой, но и сейчас же именно свободной и рукой Александра. – Жалко же…
– …у пчелки! – Пожурил ее мужчина. – А пчелка на елке… Но а ты же у нас не Майя, поэтому… бери и не жужжи лишнего!
– Бери-бери, у него же таких почти целая пачка-стопка… Да и больше! – Начал подначивать уже и его и сам да и без зазрения же совести Никита. Накрывая теперь еще и от себя ее раскрытую с платком на ней левую ладонь своей правой. После чего еще и подтолкнул ее к самой хозяйке теперь уже и двоих, чтобы та уже и сама согнула ее в локте, направив вниз и прибрав затем: и кисть, и сам же предмет почти что и раздора. Обдавая уже и всех между делом и своим же легким, почти воздушным молочным флером. Но скорее же еще и от смеси с Кариной, кою он и почти параллельно с этим притянул к себе левой рукой за правый же и ее локоть, вновь вернув ее следом в карман.
– Это… мелочь! – Выделил и вновь остудил пыл парня Александр. Подмечая теперь не только и сам румянец на щеках Софии. Что почти уже и спал, но и все еще имел место быть от не только и впервые после и его же молчания, но и от почти же что наконец и равного разговора меж ними, да еще и на таких же пусть и ранее, но ведь и срывающихся же тонах. Но и не обделяя таким же вниманием своих весьма зорких серых глаз пару и слева от себя. Держа их таким образом в поле своего зрения, но и пока же слегка – на периферии, решив вернуться уже основательно и к ним же чуть позже: с окончанием одних проблем и поступлением уже других. Тут же еще и припрятав их на всякий «с» и форс-мажор – вдруг что-то или кто-то пойдет и придет не по плану: будь то почувствовавший себя уже и в своей же тарелке Никита или так и не чувствующая себя ни в чьей, а даже и в своей София. – И меньшее… в сравнении же еще и с тем, что мне как раз таки и стоило бы и вместо сделать… чтобы загладить и его же уже вину перед тобой. Не за и него же самого, а просто и… еще и от себя. Как от семьи! Не привык быть не в равновесии и не в балансе как в другом и частном, так и в своем и чужом в общем!
– Ладно… Хорошо! – Кивнула головой брюнетка и благодарно улыбнулась. Так же еще и сама не теряя из виду двух ребят. Но, и в отличие же все от Александра, не от желания расспросить их еще больше и самих об этом, привязавшись и навязавшись, а и чтобы не игнорировать их. И уже как раз таки и по возможности не ослепнуть от солнечных зайчиков, что то и дело вылетали из светло-серых глаз мужчины напротив. Согревая и тут же уже даже почти что и слегка обжигая своими искорками от контакта их лучезарной шерсти с ее кожей. – Возьму… беру, но и… не насовсем! Портить ведь и такую красоту… Постираю и верну!
– Цирк… пусть и не со всем же согласен из предложенного ему же в ответ и его же все многоуважаемым постоянным зрителем… перед кем почти же и только что исполнило такой номер и его же все весьма клоунское же дарование… не говоря уж и о бесплатности сего представления… но и почти же что доволен! – Покачал поначалу хоть и досадливо головой мужчина, но и тут же ведь изменился в лице, как и теле, теперь указывая и так же уже свободной своей раскрытой левой ладонью на Карину, правую же погрузив, как и те же все и перед ним, но уже и в передний карман своих джинс. – А будет и совсем – если узнает имя второго и нового зрителя… лично, если уж и не сам! – Заставляя тем самым и обеих же девушек и враз покраснеть еще на тон, а там и на два-три, уходя уже и в пунцово-бордовый. Держащих до сих пор и плотно: одна – двери изнутри и шкафа с собственными же скелетами, а другая и сама же еще держащаяся за – свою же и сейчас тень, не столько и прячась уже, сколько и чувствуя себя с ними, костями, демонами и чертями, дьяволом и тьмой, а и главное же внутри, не снаружи в большей безопасности. При этом же еще и знатно вновь себе противореча – ведь и так же все еще находясь в ожидании, что кто-то их найдет и выпустит, не вытащит из их же все и этих же самых ложных зон комфорта и личного пространства соответственно. Забыв и вновь уже, теперь еще и в этом – о себе, как и о своих же способностях-возможностях к тому же и без кого-то там. Как не забыл, например, но и уже о них же, мужской части их двойного недо- и одновременно пересвидания, водитель все той же машины, из которой буквально и недавно вышел сам Александр, дав знать об этом, так и всем же еще вокруг – одним гудком, затем подряд и двумя и крайним – самым протяжным.
– По-моему… вас заждались! – Кивнула в сторону парковки София. И, пока сам Александр обернулся к машине же, пододвинулась-прижалась своим правым бочком к шатенке. Просовывая уже и свою такую же руку, но и в ее левый карман пальто – к ее руке же. Тут же и сжимая ее параллельно в своем ободряюще-подбадривающем жесте. Свою же, и в такую же очередь, левую так же пряча в свой же и такой же передний карман кожаной куртки. Прибирая сразу же и таким образом платок, где-то между еще и шепча. – Не стой – замерзнешь! Считай, с будущим свекром знакомишься… Будь инициативней. Давай! Не бывает же второго первого впечатления…
– Думаю, ему и так… и без этого… хватило… – грустно, но и в тон ей хмыкнула Карина, пододвигаясь к обоим ребятам так, чтобы и немного уйти за них. Изо всех же еще сил при этом стараясь удержать свою сладость и сахарность кондитерского изделия – какого-то и симбиоза из всего и вся сразу: леденца в посыпке из глазури, так еще и в вате. Но и на деле – лишь больше перебарщивая: горча и практически кисля его, убивая разом же и весь вкус. И предоставляя же всему свету по итогу какую-то новую форму гастрономического извращения в ряд же и к яблокам в карамели. – Вон… ведь даже и не смотрит уже на меня… Надо ж было такое сморозить! Да и почти что в глаза… Дура!
– Впечатление на расстоянии и лично – разные вещи. Тем более же… он и тогда еще не был настроен… и до конца же… лишь на тебя! – Пожала плечами брюнетка. И хотела было уже продолжить говорить все в том же духе, но попала под пристальный взгляд серо-зеленых глаз подруги и оборвала себя на этом, сглотнув. – Да расскажу я тебе об этом всем и… все, но и чуть позже, ладно?! Не то время и место… А еще и не те… нелюди! – И, повысив чуть голос, обратилась уже и к рядом стоящему парню. Что и точно же все слышал, но и предусмотрительно же при этом делал вид, что нет и лишь только слушал. – Не в третьем же лице и о них… при них же! Да, Ник?
– Ой! – Фыркнул он, но улыбки уже не сдержал. Как и тихого смеха. – Договоришься ведь! Доиздеваешься… И будем мы ее, как в «Кавказской пленнице», вдвоем держать! Стоя против одного же все и а-автомобиля… Только уже и с Ксаном за рулем. Или… и в виде него же самого! – И рассмеялся уже в голос, поддерживаемый брюнеткой и лишь тихим фырканьем шатенки. Пока к ним не обернулся и не вернулся же сам и своим серым, отчего-то, а и уже точнее кого-то хмурым взглядом мужчина. – Подождет! Узнаю – и поедем.
– Это же ведь и не так важно… – вступила и вступилась, но и не за себя встревожено уже и сама Карина, постепенно и повышая твердость своего голоса, дыша все ровнее и ровнее, – …можно ведь и в другой раз, правда? Как-нибудь… Когда-нибудь… Когда… и у вас… будет свободное время… да и я не буду отвлекать, занимать… а и тем более отнимать и перенимать его на себя от других!
– Глупости какие… Конечно, важно! – скривился русоволосый. И готов был продолжить говорить в том же все своем твердо-грубом тоне, неукоснительном и бескомпромиссном, но и вовремя уловил-поймал еще и пока что нервно бегающий серо-зеленый взгляд шатенки от одного его глаза к другому на своем же лице. Постепенно еще при этом и поднимающий своей легкой уже и туманностью, мутностью такой же штиль вокруг них, замыкая собой же и их в кольцо: дабы уж и кого-то уравновесить, кого-то лишь и попытаться успокоить, а так же немного и преломить вдруг натянувшуюся, напрягшуюся атмосферу. Устаканивая так неожиданно, но и вовремя еще и его же самого. Молящегося всем и просящего всех же и сразу, наверное, впервые и на своем же все веку о том, чтобы и все-таки успеть уйти, так еще и первым. И вместе же с Никитой. Прежде чем и сам же и до сих пор настырный водитель придет к ним: а момент для знакомства с ним был здесь и сейчас прямо-таки и явно же уже не из лучших. Хотя бы и после такого долгого их же с Никитой ожидания. А уже и после потому, о чем он и пока сам так и не был готов говорить-признавать. – Кхм! Никогда не говорил этого и в таком конкретном же ключе, но… учись ценить себя и своих близких… родных… друзей и подруг… просто знакомых! И не цену назначать им, а именно ценить: свою и их значимость, свое и их значение… для тебя-себя и них-их!
– А как это и обычно звучало… в не таком ключе? – Усмехнулась брюнетка и, сама же того еще пока не понимая, перевела стрелки: чуть смещая угол частного обзора, как и понижая же градус общей натянутости. Помогая при этом еще и самой же Карине вместе с новым кислородом добавить в общий котел и чуть свежести своего же озона. С лишь и едва еще, но и уже заметной и такой же уловимой травянистой кислинкой. Будто бы и простая вода с кусочками алоэ. Только и здесь – воздух со свежескошенной травой.
– С приставкой не в виде: «Хватит это делать, милочка! Это уже явный перебор и не та стоимостная оценка себя, которая еще требуется и для именно этого участка дороги».
– Оу… Не хотелось бы так! – Округлила глаза София и зарделась пуще прежнего, становясь уже и именно свеклой. Да и не столько же уже даже поверхностно и скорее же именно ее кожурой, сколько и самой же ее внутренностью и центром.
– У тебя с этим недобор, так что не волнуйся на этот счет! – Посмеялся по-доброму с нее Александр, втягивая тут же и под это же свое самое настроение и остальных: сначала уже и свойственными, присущими же ему его же ямочками, а после и завораживающей хрипотцой. Так еще и скользя параллельно и одновременно слепя своими сухими и теплыми яркими солнечными лучами по воздуху, словно и по волнам, сплетаясь с ним и образуя таким образом свою же альтернативу символа инь-ян и огня-льда – солнце-воздух. Поглощая еще теперь и внутрь этого кокона-скорлупы каждого же из них: для куриц-наседок и дальнейшего же их вылупления. Ведь и так могла ощущаться материнская утроба. И так могла же выглядеть колыбель вселенной и божья любовь. А и в их же случае – отца и друга. Как ощущалась и выглядела же уже сейчас. – Продолжай или вновь начинай – переплюнуть ее… и всех же их не таких вместе взятых… ты все равно не сможешь, уж поверь мне! Я-то ведь знаю, о чем, а и главное ком говорю… И не только же и потому, что и ты столько же не жила. И что вы же все… и не так же вместе взятые… столько же не жили! Не потому! А и как раз таки потому что и именно я столько жил и до сих пор живу! – Наконец, и более-менее отсмеявшись, как и для полноты же все картины да и голоса откашлявшись, он вернул свой внимательный, но и вместе с тем же все еще развеселый серый взгляд на Карину. – Ну и… все-таки… как же зовут сие… не менее прекрасное, чем ее подруга… но и стеснительное и скромное, как уже и не она… светлое создание?
– Карина! – Не выдержал первым такого уже и явного наседания что на него самого, что и на всех же них троих Никита. И тут же глянул-проверил обеих подруг на предмет-желание перебить его и поправить или продолжить говорить то же самое, но и от себя уже это таким образом добавляя-дополняя. А может, и вовсе же проклясть за его же все излишнюю самонадеянность-деятельность, как и за сование же своего маленького, но и довольно-таки при этом юркого носа куда не просят. Но и так ничего же из этого, как и прочего не нашел. А скорее даже и наоборот – еще и получил воздушную отмашку-разрешение продолжать от шатенки и пурпурный всплеск да и такой, что и чуть ли не до кругов, а там и фейерверков перед его же глазами, мол: «раз начал «а» – договаривай «б» и дальше по алфавиту». – Моя одногруппница и… подруга. Как и София! Ну… и во всяком же случае – до сегодняшнего дня и этого конкретного момента! В случае же и последней… Тогда же ведь она не была еще… и моей же сестрой.