Верь своему ангелу

Антуан уже много выпил и продолжал в том же духе довольно долго. В нем явно произошла некая глубинная перемена, и Ревиньону вдруг подумалось, что глаза у его крестника открылись не только на трудовую деятельность, а еще на что-то, нечто сокровенное. Но он панически тут же прогнал эту нехорошую мысль. Потом она вернется к нему снова, причем не один раз, но вмешаться в это будет уже невозможно, потому что поздно. Жерюмо категорически отказался выслушать о положении дел на предприятии, и нам с трудом удалось уговорить его хотя бы помочь Стасу разобраться в ситуации. Она заключалась в том, что договор на такую сумму обязательно должен быть заверен нотариально. Фронташе предоставил копию договора, но поскольку он так и не смог отыскать Антуана в парижских казино, то подлинность подписей вызывала сомнение. Сыщик представил нотариусу, в присутствии понятых, Жерюмо в окружении трех подставных лиц, но тот не нашел среди них человека, поставившего свою подпись под договором. Нотариус пообещал явиться на процесс по иску Жерюмо к Теннисону, но на третий день его сбил проезжающий по улице автомобиль. К счастью, он остался жив, но показания теперь дать не сможет. Но у Стаса уже есть неопровержимые улики, что Жерюмо-младший этот скандальный договор не подписывал.

– До начала судебного процесса оставалось несколько дней, – продолжила свой рассказ Вера, – и тут я вспомнила о человеке, первым протянувшем руку помощи. То, что мне, благодаря Сержу, удалось проникнуть на завод и войти в контакт с Ревиньоном, спасло нас от краха. Еще я вспомнила о записке, неизвестно как оказавшейся в моей сумочке; в ней предупреждалось о том, что денежный кредит от Теннисона – это ловушка. И подсказка послушать разговоры рабочих в кафе: все это была, конечно, работа Сержа. Если признаться, то я о нем не забывала ни на минуту, просто мне не удавалось приложить к этому еще что-то, кроме мыслей. Теперь я решила действовать немедленно и отыскать своего спасителя, хотя бы для того, чтобы сказать ему спасибо за то хорошее, что он сделал для меня. И при этом сам потерял работу. При существующей во Франции ситуации это было чревато для благополучия любого человека, пусть даже со специальностью шофера.

Расспросы в гараже завода ничего не дали. «Понимаете, мадам, – сказал начальник гаража, – мы зачастую не имеем представления, откуда к нам приходят люди, хотя это положено знать, а куда уходят, подавно не знаем. Париж огромен, машин много, но вы не отчаивайтесь. В каждом районе города есть места, где собираются русские шофера. Это кафе и недорогие ресторанчики, попробуйте поискать там, скорее всего вам в этом помогут таксисты, опять же русские». Я последовала его совету. Володя, я опускаю подробности: поиски были долгими, вначале совершенно впустую, но я надеялась на свое счастье. Однажды мне повезло, мне показали кафе, в котором иногда ужинал человек, который подходил по моим описаниям на того, что мне нужен. Я два вечера дежурила у входа, пока, наконец, не показался мужчина, очень похожий на Сержа. Я не стала окликать его на улице, боясь ошибиться, и вошла вслед за ним через минуту. Но в зале его не оказалось, хотя я уже не сомневалась, что это был он. Поскольку там не было никого даже чуточку похожего, значит, он просто ушел черным ходом. Возможно, он тоже узнал меня и скрылся. Такое открытие крайне огорчило меня, и я решила еще раз устроить там засаду, чтобы узнать всю правду, какой бы она не была. Но это пришлось отложить; на следующий день был назначено разбирательство в суде.

Утро следующего дня не предвещало ничего неожиданного. Процесс был назначен на три часа дня, Вера и Антуан были дома. Симон собирался заехать за ними в два; до Дворца правосудия полчаса езды. Где-то после восьми был телефонный звонок; ей было слышно, как муж несколько раз сказал. – Нет, сегодня я не могу, встретимся завтра. – Но там очевидно настаивали, наконец, он согласился, – ладно, я приеду, но на пять минут, не больше. Где это? Ламбаль? За лицеем? Хорошо, сейчас буду. – Он надел плащ, сказал, что отлучится на полчаса, не больше, звонит старый товарищ, что-то там случилось. Он уехал, а Вера принялась еще раз просматривать материалы к сегодняшнему процессу, на котором они должны отвергнуть притязания Теннисона. Когда она взглянула на часы, то увидела, что прошло уже больше часа. Она подождала еще полчаса, и в душу потихоньку вползло недоброе предчувствие. Позвонила в гараж и попросила прислать авто к ее дому, хотя совершенно не представляла, куда она поедет. Машина задерживалась, Вера вышла на улицу и нервно расхаживала перед домом. На противоположной стороне появился человек в плаще с поднятым воротником и в темных очках. Остановившись напротив, он повернулся к ней лицом и снял очки, и Вера едва не вскрикнула – это был Серж! Он прижал палец к губам, осмотрелся по сторонам и перешел к ней.

– Здравствуйте, Вера! У вас что-то случилось? Уж очень вид у вас испуганный.

– Здравствуйте! – ей хотелось броситься ему на шею, очень вовремя он оказался рядом, такое бывает только в кино, – Антуан пропал! Ему позвонили, куда-то пригласили, и он сказал мне, что вернется через полчаса, но прошло почти два. Сегодня суд, если его не будет, мы проиграем.

– Позвонили? Вы не знаете, откуда? Тогда давайте войдем в дом.

Серж поднял трубку. – Мадмуазель, это уголовная полиция, инспектор Клиту. Два часа назад господину Жерюмо был звонок, мне хотелось бы узнать …Улица де Ламбаль, кафе Трокадеро? Спасибо.

Он внимательно посмотрел ей в глаза, кажется, даже слишком внимательно. Она, кажется, смутилась, что-то горячее поднялось в ее душе, что даже заставило покраснеть. У ворот просигналила машина.

– Быстро вниз, и отпустите шофера. Да, спросите у него, как проехать на улицу Ламбаль.

Он спустился следом и сел за руль. – Это за лицеем Мольера, – сказала Вера и вопросительно взглянула на Сергея. Он понял, от него ждали объяснения.

– Да, вчера это был я. Но за вашей спиной все время откровенно маячили две фигуры, скорее всего, люди Фронташе; они шли за вами, чтобы найти меня. Он, конечно же, вычислил, кто смешал ему все карты и теперь горит желанием отомстить за испорченную игру. Мне пришлось уйти черным ходом. Я знал, что сегодня судебное заседание, и уже с утра решил понаблюдать за вашим домом. Когда я увидел, что Антуан куда-то выехал, то понял, можно не прятаться, слежки за тобой не будет. Раз им удалось выманить Жерюмо, то его супруга им пока что не нужна совершенно.

Они разыскали нужное кафе, но Антуана в нем не оказалось. Вера обрисовала портрет человека, который им нужен. Но главным определяющим была все же одежда.

– Белый джемпер под светло-коричневой замшевой курткой? И берет светлый? – уточнил официант. – Этот человек сидел вот за этим столиком, когда я пригласил его к телефону. После этого он вышел на площадь, там общался с таксистами, затем уехал на светлом ситроене.

Светлый «ситроен» – это машина Антуана. Серж поговорил с таксистами. – Да, молодой человек интересовался адресом, кажется, улица Лаваля 37 или 57, точно не помню, – сказал один из них и объяснил, как туда проехать. Это оказалось на том берегу Сены. Перед мостом они попали в пробку; Вера уже волновалась, до заседания суда чуть больше двух часов.

Заборы были высокие, но Серж умудрился заглянуть: за одним из них машина вашего мужа. На стук никто не выходил. – Придется перелезть, – сказал он.

– А как же я? Это же опасно! Может, лучше вызовем полицию? – возразила она.

– У нас нет уже времени. И потом, что мы им скажем? Стойте здесь, я вам открою изнутри.

Он легко подтянулся и исчез, где-то в глубине двора залаяла собака. Стукнул засов. – Заходите, –пригласил Серж, но она не успела это сделать.

– Сергей, осторожно! – закричала Вера. Из дома выскочил человек и бросился к ним.

– Вон отсюда! Кто такие? Убирайтесь немедленно! – он был чуть выше Сержа и сразу попытался схватить его за горло. Тот сказал: «Verzeihen!»* и ударил головой в лицо с такой силой, что тот разжал пальцы и бесчувственный рухнул, раскинув руки. Серж наклонился, обшарил карманы и вытащил пистолет.

– Теперь быстро в дом! – сказал он Вере и бросился в открытую дверь.

– Там кто-то ломился! Ты узнал, кто? – спросил, не оборачиваясь, мужчина в домашнем халате. Он сидел за столом, на нем стояла пишущая машинка. Сергей приставил ему ко лбу пистолет.

– Я ломился, и я уже здесь! Быстро говори, где Антуан, иначе сейчас тебе будет совсем плохо.

Но тот с испугу не мог произнести ни слова, и лишь показал рукой на дверь рядом. Жерюмо лежал на диване, он не подавал признаков жизни; Верочка наклонилась к нему и едва уловила чуть слышное дыхание. На столике среди винных бутылок пустая упаковка от снотворного.

– То-то, я думаю, не мог мой бывший шеф так крепко уснуть от пары бутылок вина. Они его попросту усыпили. – Сергей посмотрел в окно, – а твой подельник уже сбежал, ты теперь один ответишь. Похищение человека и попытка его отравить.

– Это не я! – забормотал хозяин квартиры, – это все он. Он мне угрожал! Но я не слушался.

Вера позвонила в больницу и полицейский участок. Полиция прибыла первой.

– Никуда он от нас не денется, – заметил инспектор, выслушав Сержа, – мы за ним уже давно наблюдаем. Кажется, он один из тех, кто устроил покушение на нотариуса. И пистолет изъяли вы

у него очень кстати – это серьезная улика. Теперь мы займемся хозяином дома.

*Verzeihen – извините. (нем.)

Наконец, прибыла медицинская карета; больного увезли в клинику. Вера уехала следом, не успев ничего сказать Сергею, который был занят разговором с инспектором.

В зале суда с Антуаном они появились за четверть часа до начала; к своему удивлению в первом ряду увидела свекра Марка Жерюмо. Тот сделал приглашающий жест, и они с мужем уселись по сторонам. Все вопросы у него к невестке; чувствуется, что он о многом в курсе, очевидно, уже беседовал с Симоном. Но у нее вдруг возникло ощущение, что отец Антуана все это время был рядом. К этому ее подтолкнула его фраза: «а ты неплохо все это время держалась, дочка!» Нет, было бы совершенной глупостью предполагать, что Жерюмо-старший находился эти полгода в Париже и молча наблюдал, как рушилось его предприятие, и не просто рушилось, а едва не стало добычей конкурентов. Еще немного, и Теннисон с Фронташе победили бы. А теперь им нанесли сокрушительное поражение: Теннисон уплатит огромный штраф, а его пасынок взят под стражу прямо в зале суда; кроме мошенничества, ему еще грозит уголовная статья. Но Вера не видит в этом своей заслуги. Все это случилось, конечно же, благодаря усилиям Симона и Стаса, да еще одного человека, о котором она умолчит. Человека, который неоднократно предупреждал ее об опасности и несколько раз спасал, а она до сих пор по-настоящему с ним не познакомилась. Но это все впереди, решила женщина, и эта мысль теперь приятно согревает ее душу.

В маленьком загородом ресторанчике в тот же вечер семейство отпраздновало свою победу; из чужих – только Симон Ревиньон с супругой. Родственников у Жерюмо очень много, и Вера еще даже не всех их знает в лицо. Разговор за столом был общий, в основном о семейных делах. У

старшей дочери четы Жерюмо недавно родилась дочь; Марк стал дедушкой, и это событие – главная тема. Вера довольно пассивна в этом общем разговоре, она в основном слушает, и теперь обрадовалась, что глава семьи пригласил ее во время смены блюд на открытую террасу: сейчас она услышит что-то новое. Так оно и оказалось.

– Раз уж так получилось, что Антуан не справился, быть тебе, дочка, теперь главной. Садись всерьез в кресло директора, оно как раз для тебя. Твой муж решил по-настоящему заняться живописью, для этого, кажется, есть все предпосылки; те, кто видел его картины, пророчат грядущий успех. Поедем завтра вместе, купим для него мастерскую где-нибудь на Монмартре.

Мадам Юлия тоже уделила несколько минут для секретного разговора с невесткой.

– Вы поймите меня правильно, милая Вероника, – сказала она после расспросов о здоровье, – мы, и особенно мой муж, очень и очень ждем появления внука. И в этом плане все надежды только на вас. Внук по мужской линии, продолжатель рода, наследник всего и вся! Вы меня понимаете? – она не стала дожидаться ответа молодой женщины, – а раз понимаете, то скажите нам, что надлежит сделать безотлагательно, чтобы такое свершилось? Говорите, не стесняйтесь, мне кажется, что сейчас пока еще все в наших силах. Особенно, если речь идет о материальных факторах. Говорите, я передам ваши слова моему мужу.

– Мне нечего вам сказать, – смущенно пролепетала Верочка, а про себя возмущенно подумала: «Боже мой, да о чем она говорит! Какие здесь могут быть слова, которые можно передать?» До этого вопрос о рождении ребенка с ней никто не обсуждал и она сама, как ей казалось, особо не задумывалась об этом. Она просто ждала и надеялась на естественный ход событий, положенный в любой молодой семье. Но хотя уже немало воды утекло после их свадьбы, до сих пор их семейный корабль так и не сумел причалить в какую-нибудь тихую заводь семейной жизни. Вначале неурядицы на работе, затем казино, где что проигрыши, что выигрыши, одинаково требовали снятия стресса при помощи спиртного, и это не могло не отражаться на душевном и физическом состоянии супруга. Вдобавок к этому еще мерзостная компания, окружившая Антуана после того, как большинство его прежних друзей прекратило общение со ставшим вдруг нетерпимым и взрывающимся грубостью по любому поводу человеком. О том, что эта компания не всегда была чисто мужской, Вера догадывалась по тем прискорбным случаям, когда ее супруг вдруг предпочитал диван в кабинете супружеской спальне. Теперь вопрос о наследнике, поднятый свекровью, становился вовсе проблематичным, да и до ухода на диван успехи у постоянно нетрезвого супруга были в этом плане минимальными. Сейчас слова свекрови о каких-то материальных факторах, которые якобы смогли бы содействовать зачатию ребенка, вызвали у Веры вначале искреннее негодование.

Вот именно! В ваших руках остались только материальное! Мозгов вы своему сыночку не вставите, даже если попытаетесь, возмутилась внутренне Вера. Слишком поздно – он уже окончательно и безоговорочно сформировался как блистательный эгоист. Но затем, успокоившись, подумала: а вдруг все может наладиться? Ведь если раньше она пыталась одна повлиять на Антуана, то теперь увидела поддержку со стороны его родителей. И она робко поведала это свекрови. Теперь уже и от их влияния зависит, как поведет себя этот великолепно сложенный жизнерадостный красавец. Ее же воздействие на мужа, кажется, было до сих пор ничтожным. А с ними, особенно с отцом, Антуан очень считается.

Мадам кивнула, соглашаясь, и Верочке стало легче на душе. Но они даже не могли себе представить, насколько глубоки были их заблуждения на этот счет. Он считался или может, боялся – можно было думать как угодно – родителей, лишь пока они были рядом. Месяц, который Жерюмо-старший планировал провести в Париже, закончился, и он отправился в Бордо к своим винным заводам. Через пару дней после этого Антуан взял за правило оставаться ночевать в мастерской, о чем он на первых порах сообщал жене по телефону. Затем звонки прекратились, и неслучайно заглянувшему туда вечером Ревиньону долго не открывали, а когда все же открыли, то он просто пришел в ужас. Место мольберта занимал стол, уставленный бутылками, а в мастерской, кроме нетрезвых молодых людей, было полно полуголых девиц, которых Антуан, естественно, представил Симону как натурщиц.

Вера на следующий день дозвонилась до Бордо. Жерюмо-старший тут же прибыл в Париж и уже через два часа они обедали в кафе на Елисейских полях.

– А ты знаешь, дочка, – в устах Марка такое обращение звучит теперь все чаще, – ты знаешь, когда-то Симон мне предсказывал что-то подобное в отношении твоего супруга. Да и я сам опасался нечто похожего, хотя и верил в тот здравый смысл, наличие которого предполагал достаточным в голове моего сына. Но все мои надежды рухнули, теперь это наглядно видно. Антуана тридцать пять лет воспитывала парижская среда, а мы с Юлией были уверены, что у нас вырастает примерный добропорядочный сын. Мы забыли, что Париж для слабых – а наш сын оказался именно таким – это винная лавка с распутными девицами и рулеточными шулерами. И устоять в нем слабому человеку невозможно. Конечно, есть и другой Париж – для сильных, и он гораздо больше, но не будем сейчас об этом. У меня давно уже зародилась одна, как мне кажется, спасительная мысль. Нам следует вырвать Антуана из привычной трясины парижских развлечений, от окружающих его порочных друзей, с которыми он уже давным-давно сросся в одно целое. Они совершенно не мыслят для себя иного образа жизни, он просто для них не существует, даже в воображении. И живопись не реальна для моего сына в данном окружении, точно так, как не реальна и нормальная семейная жизнь.

План спасения Антуана прост: он должен покинуть Париж и поселиться как можно дальше от столицы, вне пределов досягаемости своих дружков. Согласна ли Вера на такой шаг, не слишком ли окажется он для нее обременительным? Согласна, успокаивает она свекра, и не только согласна, но и совершит его с радостью, ибо она все еще любит Антуана, несмотря ни на что, и готова на все ради сохранения семьи. Сама мысль остаться в одиночестве ужасна, ничего страшнее нельзя даже представить.

– Вот и хорошо, – Марк подводит итог разговора, – раз ты согласна, то выслушай меня внимательно. На юге в городке с названием Ним у меня есть винный завод. Он небольшой, как и сам город, но довольно прибыльный, поскольку качество его вин непревзойденное; их успех таится в климате и почвах, и уходить оттуда нельзя никоим образом. Директор завода давно уже просится на отдых, ему уже под восемьдесят, вдобавок подагра и все прочее. Завтра же едем с тобой туда на рекогносцировку. Тьфу ты, прости меня, дочка, это гадкое слово во мне с войны! Завтра едем посмотреть и возьмем с собой Симона.

Городок Вере понравился, он чем-то отдаленно напомнил ей Евпаторию. Да и расстояние до моря – мелочь для автомобиля. На море у них большой дом, там Антуан может рисовать. Дом в Ниме потребует ремонта, на это у них целых три месяца. Как решил Марк, Антуан вначале отправится в Швейцарию, где ему предстоит немножко подлечиться, самому справиться с пагубной привычкой будет сложно. Если ты хочешь, дочка, можешь поехать с ним.

– Я бы с удовольствием, но не уверена, захочет ли он этого сам, – ответила Вера.

Так и оказалось: Антуан заявил, что хочет побыть один. Ему не поверили до конца, и с ним отправились его сестра с мужем. Решили, что так будет надежнее. Марк поинтересовался, кому Вера хотела бы передать дела в Париже.

– Конечно же, дяде Симону, – не задумываясь, ответила та, – лучше не придумаешь.

– Ну и отлично! – согласился Жерюмо, – и запомни, что парижский комбинат по-прежнему ваш, как и новый завод в Ниме. Это мои подарки будущему внуку, не забывай об этом.

Она обрадовалась, что Антуан не захотел взять ее с собой, теперь ей будет проще выполнить свой недавно появившийся план. Он касался ее нового знакомого. Первоначально Вера решила просто отыскать и отблагодарить Сергея за все его добрые дела. Но что значит отблагодарить? При встрече высказать соответствующие случаю слова? Ему будет приятно, но это всего лишь слова, которые ничего не изменят в его жизни. А что еще? Дать ему денег? Это было бы правильнее; она уверена, что Серж бедствует, как и большинство русских эмигрантов. Но она также уверена, что денег он не возьмет, а вот обидеть его при этом – пару пустяков. Ладно, она вначале отыщет своего спасителя и поговорит с ним, а там будет видно.

Во второй половине дня у директора завода – а Вера пока еще директор, Симон попросил ее еще хотя бы месяц посидеть в этом кресле, пока он подтянет свои хвосты – нерешенных производственных проблем уже нет, и она посвятит оставшуюся половину дня себя. Ей нужен сопровождающий; уж очень сложно женщине одной сидеть в шумном кафе и не стать объектом ухаживаний, иногда столь настойчивых, что единственный способ избавиться – это бегство. Нет, ее секретарь не подойдет, объясняет Вера Симону, будет еще хуже, ибо на такую красоту сбегутся все парижские донжуаны! Ревиньон соглашается и отправляет с ней своего младшего сына Даниэля. Он все равно скучает в лаборатории, а от вас узнает что-нибудь новое. Даниэлю скоро двадцать три, он учится в колледже на пищевика, мечтает стать виноделом, как отец. Теперь он будет сопровождать своего директора в скитаниях по кафе и ресторанчикам, преимущественно самых недорогим, где обычно собираются русские эмигранты. Он сидит с ней рядом, неуклюже, но с претензией на истинно французскую галантность, ухаживает и выполняет мелкие поручения. Тем не менее, уличным ловеласам дают понять, что женщина не одна, и уже это служит ей хоть какой-то защитой.

Они занимают места в середине зала – это удобно, отсюда видно во все стороны. Это уже третье по счету кафе, все в том районе, где она видела Сергея последний раз. И расстались как-то торопливо, и она не узнала даже его адрес; в глубине души все же надеялась, что он объявится сам, но этого не произошло. Конец рабочего дня, и кафе мгновенно заполняется; со всех сторон звучит русская речь, правда в некоей смеси с французской, но шутки и приветствия исключительно русские. Через несколько столиков от них троица русских мужчин; говорят в основном двое, но они Веру как раз и не интересуют. А вот третий чем-то неуловимо похож на Сергея, но он сидит спиной и преимущественно молчит, лишь изредка вставляя междометия. Появился четвертый. Его, очевидно, ждали, шумно приветствовали, и, кажется, выговаривали за опоздание. Разговор оживился, голоса зазвучали громче, и внезапно за столиком вспыхнула ссора.

– Да пошли вы все! – вскочил вдруг только прибывший, – я теперь с вами за одним столом …

– Погоди, Саша, успокойся! – попытался удержать его за рукав сидящий спиной, – ты просто ничего не понял.

– Все я понял! Не русские вы! – и он с силой рванул руку и угодил локтем в поднос проходящему за его спиной официанту. Раздался звон разбивающейся посуды, и стало тихо. – А тебя куда несет, морда …– вскочивший клиент подумал и добавил, – японская!

Официант был маленького роста и действительно чуточку похож на японца. Но, к сожалению, вовсе не японец, о чем сразу же всем стало понятно.

– А сейчас мы посмотрим, чья морда японская! – заорал официант по-русски так громко, что казалось, смолкли даже уличные шумы. – Сейчас какая морда заплатит, та и японская! Люсьен, зови хозяина, пусть платят, пока не удёрли!

– Сколько же мы тебе должны, любезный? – примиряюще спросил Сергей (Вера уже увидела, что это был он). Официант заглянул в книжечку.

– Коньяк шестьдесят, закуска двадцать пять! – он на секунду задумался, – и пятерка мне, рукав пиджака испачкали. Итого девяносто!

– Какие девяносто!? А ну, покажи твою книжечку! – пострадавший потянулся к официанту, а тот спрятал руку за спину. – По запаху слышу – это бренди по пять франков за бутылку. Вот тебе десятка за выпивку и столько же за закуску. – Он взял двадцатку у Сергея и протянул официанту, – а рукав я тебе сам почищу. Лично. Вместе с мордой, но это не сейчас!

Появился хозяин – толстяк в белоснежном колпаке и с шумовкой в руке.

– Что здесь происходит? – он остановился среди битой посуды, уперев одну руку в бок и подняв шумовку, как меч, с которым он собирался броситься в бой; к этому следует добавить устрашающий взгляд, направленный на стоящего у стола клиента.

– Жан Жаныч! – забормотал официант уже другим, приглушенным тоном, – вот эти набедокурили, а платить не желают. Сумма большая, а они двадцатку суют. Может полицию вызвать, а?

Вера подумала: возможно, у ее земляков нет других денег, кроме двадцатки, вытащила сотенную и приказала Даниэлю вручить хозяину, но так, чтобы не поняли, от кого. Даниэль двинулся туда, но хозяин уже поинтересовался: сколько они должны? Официант зашептал ему на ухо.

– Пятьдесят?! – громко переспросил хозяин. – Точно?! В этот момент появился Даниэль.

– Вот возьмите! – и протянул ему сто франков. – От кого? – Юноша осмотрелся; в самом дальнем углу большая компания мужчин играла в карты. – Эти люди просили их не называть, но, если можно, больше не шуметь. Вы мешаете им играть.

Все посмотрели в ту сторону, и Верочка едва успела прикрыться карточкой вин.

– Я сейчас принесу сдачу, – заявил официант, пятясь от наступающего на него разгневанного клиента, – я только посчитаю стоимость посуды.

Мужчины оставили двадцатку на столе и поднялись, давая понять, что их только что незаслуженно обидели. Хозяин кафе, которому уже объяснили происшедшее, неожиданно стал на сторону клиентов.

– А ты тоже мог быть повнимательнее! Настоящий официант должен уметь маневрировать и свободно пробегать с подносом среди танцующих, даже нетрезвых. А ты? Сам виноват! Надеюсь, месье, останутся нашими клиентами, – обратился он теперь к уходящей четверке, – в виде компенсации в следующий раз я вас угощаю лично! Но вы сделайте скидку гарсону, он еще недостаточно опытен. Прошу вас, заберите ваши деньги!

Вера приказала Даниэлю оставаться в кафе, а сама вышла на улицу. Они не должны уйти далеко, подумала она, всматриваясь в начинающие сгущаться вечерние сумерки. Вскоре она увидела четверку мужчин, неторопливо спускающуюся вниз к Сене; чтобы не идти за ними следом, она перешла на противоположную сторону улицы. Если они останавливались, Вера принималась разглядывать витрины магазина на своей стороне; где-то она действительно засмотрелась, кажется на шляпки, а когда подняла голову, то увидела пустой тротуар на той стороне. Тут же ускорила шаг и внезапно остановилась; впереди нее в десятке метров стояли трое мужчин и смотрели в ее сторону. Поворачивать назад было поздно, да и бесполезно, четвертый наверняка уже за ее спиной. Она продолжила свой путь и тут услышала:

– А я вам говорю, что это шпионка. Я ее видел в кафе, она еще прикрывалась газетой.

– Ну и пусть шпионка, зато какая хорошенькая, – возразил другой, – пускай она меня завербует, или еще что-нибудь, я не стану сопротивляться.

Вера подошла ближе и остановилась возле Сергея,

– Серёжа, скажите своим друзьям, что настоящая шпионка никогда не будет прикрываться газетой. Только веером. Но если его нет, тогда карточкой вин, как было только что на самом деле.

– Вера!? – изумился Сергей. – Вы откуда? – его голубые глаза смотрят ласково и внимательно. Он взял ее за руки, и ей показалось, что вокруг сразу стало тепло, словно исчезла вечерняя сырость, идущая от реки. – Друзья, это Вера! – воскликнул он радостно. – Я вам о ней однажды говорил, теперь можете познакомиться.

– Но я не помню, чтобы ты говорил, что она владеет русским. Однако мой комплимент остается в силе, и еще мне придется купить ей веер, как настоящей шпионке, – сказал один из компании.

Сергей представил Вере своих спутников.

– А по какому поводу вы в кафе так повздорили, что чуть не убили официанта? Мне страшно интересно, – спросила она Александра. Оказалось, что разногласия возникли у них, причем серьезные, по поводу решения его товарищей выйти из Русского общевойскового союза.

– Но Саша решил в нем остаться. С его помощью он намерен напасть на Советскую Россию, разгромить большевиков и, возродив монархию, стать там царем, – сказал Вадим.

– А они собираются доживать век замшелыми камнями, обросшие мхом, – горячится Александр.

– Обрати внимание, Саша, камнями целыми, не разбитыми на куски и не зарытыми в землю, – в спор вмешивается Сергей. – Но оставим это. Вера, что-то произошло? Что-то снова плохое?

– Нет, Сергей, ничего не произошло. И хочется верить, что все плохое уже позади. Хотя снова возникла проблема, и я даже не представляю, как мне ее решить без вашей помощи.

Она замолчала, внезапно подумав, что сейчас ей придется упомянуть Антуана, ведь все это только ради его спасения и затевается. А захочет ли Карпухин менять что-либо в своей жизни ради спасения ее мужа? Нет, конечно. Да она и не станет его об этом просить. Нужно что-то другое, но что? Она почувствовала себя не готовой к серьезному разговору, хотя репетировала его уже не один раз. Ладно, была, не была.

– Сергей Васильевич, мне необходимо покинуть Париж. Нет, не на время, а насовсем.

Он остановился и смотрит на нее вопросительно: только Париж, или Францию?

– Нет, только Париж. Так складывается обстановка, что лучше всего поменять место жительства. Там на самом юге есть прекрасный городок Ним, вот в нем я и хотела бы поселиться. Нет, слово хотела здесь неуместно – мне придется там поселиться. И вот я обращаюсь к вам с огромной просьбой составить компанию. Что вы на это скажете?

Он молчал, собираясь с мыслями, так как предложение застало его врасплох, несмотря на то, что он был полностью в курсе ее личной жизни, как личный водитель обоих супругов. На его взгляд, положение ее мужа не столь уж трагично. Ему нужна крепкая рука, да и только. И, скорее всего, не Верина. И вряд ли переезд из шумной столицы в тихую провинцию обязательно излечит Антуана. Хотя ограничить его, вырвав из привычного окружения, будет намного проще. Но причем здесь я? Хотя он прекрасно знает, что сейчас последует, и также то, что он не сможет отказаться. И должен ли он вообще отказываться от того, что может принести ему возможно даже счастье. Тут он решил остановиться в своих слишком уж смелых предчувствиях. Скорее всего, он ошибается – женщине просто нужна помощь.

Сергей не отвечает, и Вере внезапно приходит мысль, которая должна прийти с самого начала. Ведь она, почти ничего не зная толком о Карпухине, предложила ему уехать.

– Извините меня, мое предложение несколько бестактно. Сожалею, что я его сделала, не поинтересовавшись самым важным. – Она хотела спросить, счастлив ли он, но постеснялась громкого слова. – Скажите, как вам здесь в Париже живется?

Он ответил весьма уклончиво, и она поняла: в его парижской жизни нет ничего хорошего. Кроме этой обтекаемой фразы, были еще его глаза. И еще ей вдруг нестерпимо захотелось узнать, как он жил после той случайной их встречи в Константинополе. Она обязательно заставит его рассказать обо всем. И эта внезапная мысль отодвинула в сторону все ее сомнения. Она ясно поняла, что ей нужно. Отныне она станет его, да и не только его, а и его друзей, уговаривать переехать в Ним. Причем, изо всех сил. Она должна настаивать на этом шаге еще потому, что краешком глаза уже заглянула в их жизнь. Может попытаться их как-то заманить?