11. Дума мудей стояла
Аскет-ветер едва шевелил губами.
Океан зноя, казалось, надежно придавил землю.
На берегу заводского пруда стоял сварщик Пукин. Среднего роста, средних (тридцати пяти) лет, с залысинами и загорелый. Больше всего у него загорела почему-то спина. Со спины казался сварщик Пукин настоящим негром. Правда, кудрей у него не было, но зато нос был башмаком.
У вождя негритянского племени Биту-Иту было пятнадцать жен. Но и у Пукина была жена. В этот момент она как раз сидела дома и воспитывала детей.
А муж ее стоял на берегу и гладил взглядом молодых девочек, которых здесь развелось-разлеглось в большом количестве. Стоял он, дум тяжелых полн. Точнее, дума была одна, но уж очень тяжелая. До смерти было жаль Пукину, что пропадает зазря столько молодых девочек. Всех их хотел бы использовать он в своих корыстных целях. Но почти уже не попадались к нему в сети молодые русалки. Так разве что, изредка попадет самая что ни на есть простушка.
И кривил сварщик Пукин шею и делал губами: пук.
Но вот уже сидел сварщик в лодке с косым латинским парусом и правил в открытый пруд. Но ветер дышал не на парус, а на ладан. И лодка тащилась как неживая.
Когда она проходила мимо купалки, за корму зацепилась подходящая девочка. Смотрел Пукин сверху вниз на грудь девочки и размышлял: хорошо бы этак ее в кусты завести и использовать там в своих корыстных целях. И кривил шею и делал губами: пук.
А как раз под ними запутался в кустах водорослей затонувший самолет ТУ-134. И в его креслах сидели мертвецы-утопленники, пристегнувшись ремнями.
Подходящая девочка уплыла. И валялся Пукин восвояси на досках купалки. Но хотя он уже лежал, что-то в нем все-таки продолжало стоять. И это была его тяжелая, как минарет, дума.
12. Крокодиловы яйца
Небо не выдержало и залилось слезами. Оно оплакивало землю. Напряжение вылилось в истерику грозы. И это было неботрясение.
Казалось, что небо треснуло и сейчас развалится навсегда. Но ни хрена! Трещина моментально затягивалась. Открывались и тут же исчезали трещины. И это вызывало подозрение.
Рыданья перекатывались, как горный обвал. Но не очень-то верилось этим рыданьям. Чересчур они были громкими, как – со сцены. И слезы неба весьма смахивали на крокодиловы. В пользу последнего говорило то, что кое-где вместо слез падали ледяные шарики.
Так, много ледяных шариков выпало в местечке Бисер. Один из них, величиной и формой напоминающий куриное яйцо, влетел к дедушке Семену, проживающему в частном домике. Он выбил на кухне два стекла и подкатился, крутясь, к ногам самого дедушки.
Обрадовался дедушка Семен. Он очень любил кушать яичницу. А у него как раз вышли все талоны на яйца. И кур своих он не держал. Взял любовно дедушка яйцо в руки, а оно возьми да растай. От такого огорчения заплакал бедняга. Опять, значит, ложиться спать, не поев яичницы.
А в ту пору мимо дома проезжал на своей квадриге пророк Илья. Внял он жалобам дедушки Семена и прогремел, тряся курчавой бородой:
– Не хнычь, старик! Уже скоро я пошлю тебе яйцо, которое не растает.
И действительно, в тот же вечер, как стемнело, он с помощью мальчишек-хулиганов забросил другое яйцо. В виде речной гальки. Правда, уже не на кухню, а в комнату. Но с тем же веселым стеклянным звоном.
13. Колумб клумбы
Отнесло дымовую завесу грозы в сторону. И снова солнце наставило на землю свое огнедышащее жерло.
В ту пору с одним из кружковцев по фамилии Коханка случилась падучая болезнь. И продолжалась она с 2 часов ночи до 10 утра, пока выстрел солнца прямым попаданием не угодил Коханке в лоб. Встал Коханка и увидел, что он находится в цветочной клумбе, что на площади в центре города. На нем – лишь плавки. “Дипломат”, туфли, а также аккуратно сложенные брюки и рубашка лежат рядом.