Поезд идет на восток

23. Возвращение в «свободную», «демократическую» Россию.

На этом можно было бы и закончить свои «Китайские записки», но как обойтись хоть без короткого описания обратного пути.

В последние дни я спал не более трех часов в сутки, поэтому, казалось, высплюсь во время пути. Однако уже первой же ночью проснулся от того, что что-то мешает. На сердце было очень тяжело! Накатила жуткая тоска, как будто оставил что-то очень близкое. Даже комок подступал к горлу. Помню с каким настороженным интересом я ехал по этой же дороге 10 месяцев назад, и какими близкими мне стали за этот неполный год и эти чумазые лица, и эти пейзажи, и селения со всеми их особенностями.

Девочки снабдили меня пропитанием на всю дорогу. Особенно я был благодарен Пэй Вэй, с которой сдружились в последнее время, и которая помогала мне дозвониться до университета, куда мне предстоит поехать работать, организовала ребят, для того чтобы помогли мне отправить багаж, потом именно по ее просьбе, как я понимаю, все девочки ее комнаты поехали меня провожать и помогали нести тяжелые вещи. Как мужественно она терпела прощание и лишь в конце не выдержала и заплакала. Она, кажется, поняла, что мы уже никогда не будем почти постоянно рядом, как это было в последние два с половиной месяца.

Никаких особых отношений с этой девушкой не было, но, возможно, в силу своего и моего одиночества, она всякий свободный час или несколько часов, старалась найти меня и в силу своей привычки китайской женщины проявить заботу о понравившемся ей человеку старалась всячески помочь. Причем делала она это совершенно бескорыстно, не только не требуя ничего взамен, но даже искренне отказываясь от моих скромных предложений угостить ее чем-то: конфетами, мороженым или фруктами.

Всплывали разные воспоминания и не давала покоя мысль о том, что, к сожалению, «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Эти десять месяцев были настолько интенсивными и насыщенными, оставили так много впечатлений, что, казалось, я прожил еще одну жизнь. Я понимал, что даже возвращение сюда через месяц не даст мне всего того, что я уже пережил за этот год. А наличие жены и дочки может повернуть эту жизнь совсем в иную плоскость. Я опасался, что им будет мало интересно, они начнут скучать, будут переживать за оставленных дома еще не таких уж и взрослых сыновей. С трудом поймут китайское окружение, если вообще захотят понять и принять его. И тогда из хорошего дела может получиться «пшик».

Во время пути еще по Китаю отметил для себя еще одно уникальное явление. Рядом с каким-то поселком неожиданно открылся небольшой пруд. Погода была по-летнему жаркой. И в этом пруду десяток-полтора русалок разных возрастов в натуральном виде прародительницы Евы принимали водные процедуры. При приближении поезда некоторые из них присели в воду, некоторые так и остались сверкать белизной незагорелых мест. Похоже на банные процедуры. Опять же, что естественно, то не позорно.

На пограничную станцию Маньчжурия поезд из Пекина приходит рано утром. В купе вошла китайская таможенница и поинтересовалась, нет ли наркотиков. Интересно, на какой ответ она рассчитывала от тех, кто действительно вез бы наркотики. Очень удивилась тому, что я стал разговаривать на китайском языке. Попросила снять чемодан, взяла удостоверение об окончании стажировки. Спросила, что в чемодане, и сама же ответила, что там одежда, которую увидела сверху. На том и удалилась.

Затем вошла симпатичная пограничница, попросила предъявить паспорт и цзюйлючжэн (документ, дающий право на временное проживание в Китае). Поскольку на выезде цзюйлючжэн забирают, то передавая ей документы, я заметил, что намерен через месяц приехать назад.

– У меня есть приглашение на работу. Нужно ли будет продлевать цзюйлючжэн?

– Хорошо, я узнаю у начальника, – ответила мне пограничница и вышла из купе.

Разрешение на временное проживание в КНР в 90-е годы

Фото из личного архива автора

Немного позже она же вернула мне паспорт вместе с цзюйлючжэном.

Все пассажиры отправились сметать товары с полок китайского магазина. После этого поезд медленно двинулся к большой арке, на которой все еще красовалась надпись «СССР». Рядом с поездом летела птица-нарушительница. «Хорошо птице – не знает границы!» – подумал я. – «Она может совершенно свободно, беспошлинно и беспаш-шпортно летать и туда, и сюда».

В Забайкальске включил приемник и.. услышал: «Две странницы вечных – любовь и разлука – проходят сквозь сердце мое…» Фраза, которая уже несколько дней вертелась в моем мозгу и не давала мне покоя. Странно, но я совершенно не испытывал радости от возвращения на Родину.

На каждой остановке проводницы, две гнусные толстые бабы, иначе их называть было трудно, вели торговлю прямо из тамбура. При этом даже выражали недовольство своими пассажирами, перед станцией активно выгоняя пассажиров: «Быстрее выходите, не мешайте работать!» Похоже на то, что именно торговля была их основной работой и основным заработком. Поезд из-за этой торговли с трудом отходил от станций, иногда они даже срывали стоп-краны, потому что не успевали рассчитаться со своими покупателями или пассажиры не успевали забежать в вагон.

Транспортная милиция, проходя по вагонам, останавливалась около купе, где ехали китайцы, с одним вопросом: «Что везете, что есть?» Подразумевалось, покажите и подарите, иначе мы будем долго проверять и обязательно найдем какие-то мифические нарушения. С такими же вопросами проходили и ревизоры. Цирк! Но наблюдать этот цирк было очень стыдно.

Лица нетрезвой наружности, от вида которых уже достаточно отвык за этот год, вскоре стали появляться не только на перронах первых российских станций, но и в самом поезде, ведь в России этот поезд не считается международным, и в него сажают любых пассажиров, как в обычный проходящий состав.

Другим знаковым событием стало то, что при проезде последних перед Москвой станций поезд неожиданно для всех вдруг подвергся санитарной обработке. Проводники стали поспешно наводить порядок в вагонах, протирать пыль, протирать стекла, мыть туалеты. На одной из станций весь поезд сверху быстро облили водой и стали старательно мыть щетками не только проводницы, но и специально присланные для этого рабочие станции. Пассажирам трудно было понять столь трогательную заботу об этом составе.

И только по прибытии в Москву, когда мы увидели огромные толпы встречающих и целый митинг, срочно организованный на перроне Ярославского вокзала, мы узнали причины всей этой суеты. Оказалось, что к этому поезду в Чите был прицеплен спецвагон, в котором по-буржуйски отдельно от всех следовал «великий русский писатель современности», «совесть России», как долго величали А.Солженицына. А встречать его лично приезжал другой «гигант мысли и великих разрушающих дел», Президент России, гарант, так и оставшийся в душе простым пьяницей-прорабом с рядовой свердловской стройки.

Меня же встречал мой родной брат, оставшийся в результате «великих» капиталистических преобразований в стране безработным, которого я перед отправлением из Пекина успел предупредить о своем возвращении и просил помочь мне перебраться с вещами на другой вокзал для пересадки. Но мы оба наверняка были намного более счастливы от нашей встречи, чем те двое «великих», никогда не знавшие и вряд ли всерьез уважавшие друг друга.

Забрав мои вещи, мы с братом отправились к знакомым переночевать, поскольку мой багаж, пришедший с этим же поездом, как мне объяснили, можно было получить только на следующий день. Вечером, за ужином мы с братом приняли на грудь энную толику граммов настоящей русской водки, и я еще долго рассказывал ему о своих приключениях в Поднебесной.

На следующее утро мы отправились в таможенное отделение того же вокзала, чтобы получить свой багаж. Но не тут-то было. Толстомордый таможенник, скрывавшийся за большим стеклом своего дежурного отделения, едва глянув на накладную, которую я передал ему в крошечное окошко, заявил:

– Ваш багаж еще не поступил.

– А когда он поступит, ведь мне еще нужно ехать дальше.

Это было моей большой ошибкой. Я дал понять этому чиновнику, что тороплюсь, и теперь был у них на крючке. Но понял это я слишком поздно, потому что по-прежнему пребывал в состоянии эйфории от возвращения. Сильная нервотрепка до отъезда, жара, долгая дорога, ночи недосыпания, похмелье от вчерашней встречи не позволяли мне разумно проанализировать обстановку. Поэтому я спокойно отошел от окошка и стал ждать, продолжая рассказывать брату о наиболее выдающихся событиях своей китайской жизни.

Время от времени я подходил к окошку, для того чтобы услышать в очередной раз все одну и ту же фразу. Мне бы, дураку, сразу же спросить, сколько вам надо за то, чтобы я мог получить свой багаж, не превышающий таможенных норм и не содержащий запрещенных предметов. Но я все еще был советским человеком, который приехал на Родину, был среди своих, разговаривал на родном русском языке, поэтому мне даже и в голову не могла прийти мысль, что все это делается нарочно.

Первую половину дня мы даже и не заметили, считая все обычным русским головотяпством с доставкой грузов из одного склада на другой. «На-ив-ны-е!», – как охарактеризовал бы наши действия сатирик Задорнов.

В обед мы перекусили в «капиталистической» России какими-то драными бутербродами из станционного буфета по бешенным ценам и.. стали продолжать ждать. Только через некоторое время я начал нервничать, вспомнив вдруг, что сегодня пятница, и если мой багаж не придет сегодня, то я смогу его получить только в понедельник, что в мои расчёты ни коим образом не входило. Я стал раз за разом теребить таможенника, переходя уже на раздраженный тон, но над ним не висел дамоклов меч отправления другого поезда совсем с другого вокзала, сидел он, надежно укрытый за толстым стеклом, как крокодил в пекинском зоопарке, поэтому никак на мои раздражения не реагировал.

И только около пяти часов вечера, когда я уже весь изнервничался, а таможенник понял, что с этого придурка ничего не возьмешь, он позволил мне пройти на склад, для того чтобы найти свой багаж.

Мой багаж стоял буквально у двери склада, поэтому искать его не пришлось, но был он каким-то потрепанным, а мешок, в который он был тщательно упакован в Пекине, был разорван по шву. Выяснять все эти явные нарушения доставки багажа, ведь даже проверку вещей таможенники обязаны были делать в моем присутствии, у меня уже не было ни времени, ни желания. А расчёт таможенников как раз к этому и сводился. Быстро расписавшись за получение, я схватил свой мешок и выбежал искать такси, чтобы добраться до Киевского вокзала.

Это в «свободной, демократической» России тоже оказалось непростым делом, так как советских такси со счетчиком давно уже не было. А с шабашниками договариваться было почти невозможно, особенно в пределах привокзального района. С трудом удалось договориться по цене, устроившей обе стороны. Но это было намного дороже, чем та колымага, которая везла нас на китайском острове Хайнань.

Приехав на Киевский вокзал, я стал, наконец, разбираться со своим многострадальным багажом и, конечно же, не досчитался многих предметов, с таким трудом найденных и закупленных в Китае. Все было понятно: каждый из таможенников, а может быть и рабочих, взяли оттуда по сувенирчику. Просто так. На память. Но и мне в памяти сделали зарубку на всю оставшуюся жизнь. Хотя кто знает, сколько той жизни у тебя остается.

Отделив брату часть тех подарков, которые предназначались моим российским родственникам, я переложил вещи, отправлявшиеся со мной в Киев. Брат посадил меня на поезд и уехал на свой вокзал, чтобы тоже ехать домой.

Ночью в вагоне мне стало плохо. Скорый поезд, на котором я ехал, делал остановку только в Брянске, где новоявленного «доктора Живаго» и высадили подоспевшие к поезду врачи, которые в станционном медпункте сразу же сделали мне укол. До состояния, в котором оказался известный «Господин из Сан-Франциско», дело, к счастью, на этот раз не дошло…

                              (Москва – Пекин – Москва. 1993-1994 гг)

Вместо послесловия

«Не понимаю, почему тот веселый, полный

надежд профессор вдруг готов разрыдаться…»

Из отзывов читателей

Уважаемый читатель, в этой книге описан лишь один год из жизни бывшего советского человека, попавшего в неприятные 90-е годы после развала Советского Союза, когда каждому надо было элементарно выжить. Здесь уже с самого начала нет оптимиста с радужными надеждами, каким мог быть этот человек, если бы он поехал в качестве представителя великой страны или богатого туриста. Тот юмор, который иногда звучит в некоторых местах, отнюдь не «веселые картинки», это в большей степени ирония, порой горькая, и над собой, и над другими, и над разными государствами. Смех сквозь слезы, если хотите.

Автор воздает всем сестрам по серьгам, именно то, что они заслужили, как на правое ухо за что-то положительное, так и на левое ухо за что-то не очень потребное в поведении представителей разных народов и государств. Это хоть и «Китайские записки», но не всегда о Китае, что вы, возможно, ожидали увидеть. Китай здесь является лишь фоном. Это описание реальных событий года жизни одного человека, разве что немного обработанное, некоторые события и факты отредактированы, некоторые убраны, некоторые добавлены, реальная жизнь выглядела бы немного страшнее и грязнее.

Этот человек, во-первых, только что перенес разгром своей горячо любимой страны, которой он отдал всю свою жизнь и все свои силы, но которая в этот момент стонала от издевательских экспериментов над ней, и которая в лице новоявленных правителей сначала бросила его за пределами своей Родины, а потом заставила унижаться за границей. Жителям России, иногда трудно понять большую трагедию миллионов русских людей, брошенных на произвол судьбы, которые в образовавшихся «банановых республиках» стали вдруг людьми второго сорта. Живут они там тоже по-разному даже в силу разных условий жизни, например, в Латвии и в Таджикистане или Киргизии, но рана в сердце осталась у всех. Это ведь тема уже совсем другой повести, но ее осколки все-таки разлетаются и в эти «Записки».

Во-вторых, этот человек хорошо знал, в какую страну он едет, и поэтому не питал каких-то радужных надежд даже в пути. Ему просто хотелось посмотреть воочию на народ, язык которого он не только учил, но и пытался учить других, познакомиться с их жизнью, чтобы понять, где же правда в описании этой страны и ее народа, которую дают СМИ и прочие источники, познакомиться вживую с нравами и обычаями, бытующими среди этих людей. Но помимо этого, ему надо было выжить в таких неожиданно создавшихся условиях и во вновь открывшихся обстоятельствах увидеть возможности поддержать свою семью.

Это записки одного из наших современников, живущего в эпоху перемен. Китайцы, когда хотят пожелать чего-то плохого, то как раз желают своему недругу: «Чтоб ты жил в эпоху перемен». Это записки человека, который за короткое время вынужден был многое испытать, претерпеть, переступить через какие-то принципы, научиться чему-то новому, но не предать главных идеалов, не сломаться, не спиться, не умереть, а добиться, хоть частично, своей цели.

Улица центральной части Пекина в 2000-е годы       

Учебники для китайских вузов, в создании которых автор принимал участие

Фото из личного архива автора

Описываемое время давно кануло в Лету. Автор этих записок, который считал, что за этот год прожил еще одну жизнь, немного ошибся, новая жизнь для него этим годом только-только начиналась. Потому что он остался в Китае на долгие 20 с лишним лет. Преподавал русский язык в разных университетах Китая. Большая часть времени работы пришлась на Нефтяной университет, на Народный университет Китая, на Пекинский педагогический университет и на Пекинский университет иностранных языков, за возможность работать в которых он весьма благодарен руководителям этих вузов и факультетов. За это время даже написал и издал несколько учебников.

Один из спортивных городков, построенных на средства подготовки к Олимпиаде

Фото из личного архива автора

Воочию видел все те грандиозные преобразования, которые происходили в этой стране в течение 20 лет. Вместе с китайским народом пережил смену четырех руководителей этой страны, похоронил двух из них, громогласно под бой барабанов и блеск фейерверков присоединил Гонконг и Макао, находившихся под арендной зависимостью от других государств; вместе с китайским народом торжественно отметил 50-летнюю и 60-летнюю годовщины КНР; помпезно вступил в новое тысячелетие; успешно провел Олимпиаду-2008; провел несколько съездов КПК и десятки сессий ВСНП; вместе с китайским правительством боролся с опасным для власти движением «фалуньгун», инспирированного заокеанскими «друзьями»; вместе с китайским народом мужественно победил «атипичную пневмонию» и многие другие напасти в виде почти ежегодных землетрясений, наводнений, обледенений и песчаных бурь; построил мощную ГЭС в районе Санься («Трех ущелий»); запустил в космос первого китайского тайконавта в национальном космическом корабле, а затем отправил туда и других тайконавтов в определенной последовательности, один раз даже вместе с женщиной, поэтому, конечно, видел активные преобразования в стране и в жизни людей. Эти изменения большей частью касаются экономики, а в быту, особенно в сознании китайского общества, эти изменения идут весьма спокойно, если не сказать, очень медленно, кое в чем китайцы вообще консервативны до безобразия, но власть не торопится гнать их в светлое будущее ни кнутом, ни пряником. Каждый на своем месте спокойно без митингов и лишней суеты занимается своим делом. Иногда «взбулькивают», но власти в этих ситуациях разумно принимают сторону народа, наказывая своих «буржуев» или чиновников, преступивших закон.

Университетский городок, где жил автор в первый год, претерпел большие изменения, само место далекой окраины университетских городков приблизилось к центру города за счет постоянно растущего города, а рынок Чжунгуаньцунь (деревня Чжунгуань), находившийся рядом с университетом стал главным центром торговли электроникой, известным во всем мире. В настоящее время уже даже разработана программа переноса некоторых университетов за город в новые университетские городки.

За это время был полностью перестроен и стал более-менее цивилизованным Пекинский вокзал, на который много лет назад приехал автор этих строк. Нигде не стало видно паровозов, так удививших его когда-то.

Внешний вид Пекинского вокзала       

Внутренний вид Южного вокзала Пекина

Фото из личного архива автора

На месте бывшего зачуханного Южного вокзала вырос новейший вокзал, от которого по всему Китаю в разных направлениях стали ходить высокоскоростные поезда повышенной комфортности. По всей стране были проложены скоростные платные автобаны, с разветвленными развязками, поскольку большинство обладателей велосипедов постепенно обзавелись автомобилями. Пользоваться микроавтобусами в виде маршрутных такси, которые представляли большую опасность для дорожного движения, правительство запретило, по льготным ценам предложив этим же хозяевам всех маршрутов полногабаритные автобусы, иногда даже с кондиционерами.

Город Пекин, готовясь к Олимпиаде, стал образцом чистоты и относительного культурного поведения китайского, конечно, масштаба. Русский рынок Ябаолу активно преуспевает и сейчас, но только от его бывших лавок, в которых когда-то работал автор этих строк, уже не осталось и следа, все торговцы, если их бизнес процветает, арендуют площади в больших современных зданиях. Русским коммерсантам уже нет необходимости приезжать за товаром лично, давно идут более-менее цивилизованные прямые поставки товаров по заказу непосредственно с фабрик.

Остров Хайнань получил статус провинции и особой экономической зоны, куда стали вкладывать деньги даже иностранные предприниматели, большей частью китайского происхождения. Южное побережье острова быстро обросло богатыми гостиничными комплексами рекреационного назначения. Город Санья превратился в центр международного туризма и отдыха китайских и, …в большинстве своем, российских трудящихся. Сюда приезжают не только жители российского Дальнего Востока и Сибири, но, бывает, и из европейской части страны.

Почти у всех русских, которые приезжают сейчас в Китай, поначалу бывает шок, потому что реальность сильно отличается от того представления, который годами создавался о Китае средствами массовой информации в нашей стране, а сейчас новые власти России просто боятся говорить правду, потому что сравнения явно не в нашу пользу. А уж разница с нашей страной в некоторых вопросах просто разительна. Проблем, конечно, в Китае хватает, уровень культуры большей части населения не высок, а потому и уровень жизни в среднем остается пока ниже, чем у нас, но спокойный и активный характер жизни в стране, где существует порядок, где каждый занимается своим делом, вызывает уважение.

Встречи со своими первыми студентами 2001 год             2008 год

2009 год                         2013 год

Фото из личного архива автора

Большинство моих учеников Пекинского университета не только переженились, обзавелись квартирами, машинами, но и заимели детей. С некоторыми из них удается поддерживать хорошие отношения. Время от времени они приглашают меня на свои встречи, с гордостью восхищаясь тем, что их русский преподаватель надолго задержался в их родном Китае и даже стал одним из ведущих иностранных артистов, работающих в китайском кинематографе, но об этом в последующих произведениях автора.

Богатеньких людей, которые постепенно растут из малого и среднего бизнеса, много, поэтому реального капитализма в якобы социалистическом Китае больше, чем в России с ее грабительским капитализмом, а вот о миллиардерах ничего не слышно, во всяком случае, они не высовываются. Ни в газетах, ни по телевидению о жителях их «Рублевок» никаких упоминаний почти нет. Может быть, как раз в этом собака и зарыта? Ведь награбленный капитал грабительски и используется. А государство, которому бизнесмены налоги платят, бдит за тем, чтобы его чиновники от этих налогов и получали, а не смотрели в карман предпринимателя. И это все при том, что нефтью и газом не богаты, но «делают ракеты, и перекрывают Ени…, тьфу ты, Янцзы, и даже в области балета…» скоро нам нос точно утрут (во всяком случае здесь найти стройненьких девочек для балета становится легче, чем у нас).

О чем, бишь, я? Об успехах Китая? Да нет же, о своей Родине душа болит.