Поезд идет на восток

18. Праздник Первомая.

В конце апреля после очередного занятия один из моих далеко не лучших в учебе студентов Ван Сяндун, крупный добродушный парень, который раньше как-то не очень активно участвовал в наших совместных поездках, потому что почти всегда в выходные уезжал домой, подошел ко мне и спросил:

– Анатолий Степанович, что вы собираетесь делать в майские праздники?

– Пока определенных планов нет, но ведь и выходных не очень много, далеко не поедешь, – ответил я, хотя мне уже предлагали съездить в Шанхай. – Возможно, опять будем путешествовать по Пекину.

– А вы не хотите поехать ко мне на родину (таким образом китайцы обычно называют свой родной город или деревню – А.Ш)? Родители приглашают вас к нам домой, – он внимательно смотрел мне в глаза.

– А где живет твоя семья?

– В городе Баодин.

– Где это?

– Не бойтесь, это недалеко, в провинции Хэбэй.

– Я не против, но как мы поедем? – засомневался я, пытаясь обдумать ситуацию.

– Не волнуйтесь, мы купим билеты сами, – заторопился он закрепить успех переговоров, зная о том, что покупка билетов в Китае, особенно в праздники, очень затруднительна.

– А что, кто-то еще едет?

– Да, я пригласил некоторых ребят и девочек.

– Ладно, потом сообщи мне результаты подготовки, и я решу окончательно.

Вечером по селектору меня вызвали к дежурному вахтеру. Там меня уже ждал Ван Сяндун в сопровождении Пэй Вэй, девушки, которая более активно познавала трудности русского языка и уже имела некоторые успехи в разговорной практике. Они пришли сообщить, что с покупкой билетов на поезд возникли какие-то проблемы, то есть им не удалось купить билеты в предварительной кассе, так как народу очень много.

– Не расстраивайтесь, ребята, мы можем хорошо отдохнуть и в Пекине, – попытался я успокоить их. Мне как-то не хотелось ехать неизвестно куда и неизвестно зачем. Но у них были свои планы и отступать от них они явно не хотели.

– Можно, конечно, поехать на пригородном поезде, но там придется сидеть, – вдруг сделал осторожное откровение Ван Сяндун.

Только теперь до меня дошло, что они пытались купить билеты на рейсовые поезда, идущие на юг Китая, которые проходили через Баодин, стараясь обеспечить какие-то удобства, положенные, в их понимании, по статусу для преподавателя-иностранца. Почему-то все в Китае считают, что иностранцы могут ездить только в комфортабельных условиях, не подозревая о разных условиях жизни в разных странах и разных обстоятельствах, в которые иногда попадают эти самые иностранцы у себя на родине.

– В чем проблема, ребята? Сколько ехать?

– Около четырех часов.

– Разве это время для хорошего путешествия, да еще в хорошей компании? – пошутил я, а мои собеседники облегченно заулыбались.

На следующее утро парень с утра отправился на южный вокзал Пекина, выстоял очередь, но все-таки взял билеты нам на 1 мая, а себе на день раньше. Сам он решил отправиться заранее, чтобы подготовиться к встрече. Вечером он уже уехал, а Пэй Вэй пошла закупать продукты на дорогу.

– Зачем продукты на такой короткий срок? – я был искренне удивлен.

– А как же, ведь мы поедем днем. Уже будет время обеда, да и нужно купить воды на дорогу и семечек для развлечения в вагоне (китайцы традиционно берут с собой в поездку много семечек или арахиса, чтобы щелкать в дороге. – А.Ш.).

Разговоров о том, что это праздник Первомая ни у кого, ни у моих студентов, ни у преподавателей, ни у работников отдела работы с иностранцами даже не возникало. Уже изначально мне, выросшему в атмосфере интернационального отношения к празднику Первомая, выраженного в Советском Союзе даже в названии «День международной солидарности трудящихся», было трудно воспринимать название этого праздника на китайском языке, в переводе звучащего как просто «Праздник труда», почти как наш субботник.

Поэтому и пришедшим ко мне накануне журналистам с Пекинского телевидения на их вопросы о праздновании Первомая в России я подробно расписал, как радостно проходили праздничные дни в Советском Союзе, когда люди с утра иногда целыми семьями выходили на праздничные демонстрации, брали с собой детей, несли цветы, неохотно, но все же брали у организаторов праздничные плакаты и транспаранты – нужно же было кому-то их нести. Как шумно разговаривали, весело смеялись, пели и под музыку духовых оркестров, и под аккомпанемент собственных баянов, аккордеонов и гитар. Людям, которые привыкли видеть друг друга только в рабочее время и в рабочем же состоянии, было даже приятно увидеть друг друга нарядными, свободно пообщаться в состоянии праздничного приподнятого настроения, которое хоть и искусственно создавалось, но через некоторое время было искренним даже у тех, которые приходили на эти демонстрации без особого желания.

Конечно, иногда позволяли себе поднять настроение и чисто традиционным для русских людей способом, то есть «принять для сугреву» души и тела. Не без этого. Но в меру и с соблюдением соответствующих осторожностей, поскольку начальством такие вещи официально не поощрялись. Для людей было в принципе параллельно, что некоторых своих руководителей они до этого частенько поругивали, что к руководителям и иностранным гостям, которые стояли на высоких и далеких трибунах относились просто никак. Был май, был мир, был труд. Труд, получить который имел возможность каждый, и за который получал зарплату, на которую можно было вполне нормально содержать семью. И этого было вполне достаточно для хорошего настроения.

Рассказал я корреспонденту и о том, как люди, не обращая внимания на политическую подоплеку праздника, после демонстрации пользовались случаем расслабиться, встретиться за праздничным столом, отдохнуть, потанцевать, попеть, поговорить. В городских парках играли оркестры, выступали музыкальные ансамбли. А вечером все выходили смотреть на праздничный фейерверк.

В Китае же, при всей политической трескотне о приверженности к социализму, привычного социалистического наполнения, за исключением разве что развешанных чуть ли ни у каждой двери огромных красных флагов, своей безвкусицей указывающих скорее на обязательность этого, чем на подлинное желание, никаких мероприятий не проводится. Кто-то идет в замечательные китайские парки, пользуясь возможностью прогулять жену (мужа) или детей, которых не каждый в течение рабочей недели и видит, так как работа у большинства ненормированная, как скажет хозяин. Да и дети ежедневно обязаны заниматься в школах с утра и до пяти часов вечера. Может быть поэтому и нет ни праздничного настроения, ни желания пообщаться. Так, обычные выходные, хотя в парках и на площадях в последнее время стали устраивать ярмарки и небольшие концерты, большей частью самодеятельного характера.

Ну что ж, это, как говорится, дело вкуса. Но ведь все-таки праздник. А значит, есть возможность отдохнуть. Не тут-то было! С раннего утра всем обитателям нашей обители для иностранцев вдруг устроили подъем особой хунвэйбиновской изощренности грохотом по водопроводным трубам, по-видимому, решив показать гнусным иностранцам, что это действительно праздник труда. Объявление об отключении на 1 мая горячей воды висело заранее. Но такое бывает довольно часто, так что мы уже привыкли, но, чтобы ремонт устраивать в 8.00 в праздничный день, – это уже особо изощренная пытка. Как иначе это можно расценить, если этот, условно скажем, ремонт закончился через каких-либо полчаса, да и провести его можно было в рабочий день до или после праздников. Пришлось вставать, тем более что мне нужно было готовиться к поездке. Но желание умыться тоже оказалось тщетным, поскольку не было не только горячей, но и холодной воды. Видимо, так понимается международная солидарность в Китае.

У ворот мы встретились с Пэй Вэй и Ван Юйбо, одетым в европейский костюм и белую рубашку, которые висели на нем несколько мешковато. На мой вопрос:

– Почему ты так нарядно оделся?

Я получил достойный ответ:

– Я же еду в гости к своему другу в первый раз.

Я оглядел себя и слегка скривился, поскольку был одет по-походному в джинсовый костюм и кроссовки, поскольку ехал не в гости, а просто в очередное путешествие. Получилось, что я не уловил оттенка приглашения именно «в гости», а не просто на очередную прогулку, но исправить ничего уже было нельзя. Да и отправляться в дорогу, вырядившись, как на парад, тоже не очень-то и хотелось. Во время движения мне удалось заглянуть в своеобразный «отпускной билет студента» и выяснить, что моим студентам разрешен отпуск для посещения родственников, в котором стоял специальный штамп для покупки билетов. Такие вот студенты в Китае, ситуация построже, чем в нашей армии. Мы успешно добрались до Южного вокзала, о существовании которого я даже раньше не подозревал. Вокзальчик оказался совсем зачуханным, но какие-то поезда все же принимает и отправляет.

После четырех часов вполне нормального пути в грязном, прокуренном сидячем вагоне нас на станции своего города встретил Ван Сяндун тоже в шикарном европейском костюме. Он активно изображал радушного хозяина, поэтому в соответствии с правилами китайского этикета сразу же повел нас в небольшой ресторанчик обедать. А после обеда мы отправились на экскурсию по городу. Прошли три новых только что построенных универсама, которые недавно стали достопримечательностями города. Я, может быть, что-нибудь бы там и присмотрел, пользуясь тем, что в провинциальных городах цены были пониже, чем в Пекине, но, судя по всему, покупки не были предусмотрены «экскурсионной программой», поскольку Ван Сяндун нас постоянно подгонял, стараясь выполнить намеченную им программу. А указанные новые универсамы в его программе значились лишь показателем возросшего благосостояния китайцев вообще и их города в частности.

Вскоре мы зашли во дворец бывшего императорского наместника, который фактически в миниатюре копировал уже знакомые дворцы всей китайской знати. Но была и одна примечательная особенность: в одном из павильонов были в натуре (восковыми фигурами) продемонстрированы виды китайских пыток. Дробление пальцев рук, ломание костей ног, вытягивание конечностей и выдергивание косы вместе со скальпом, гильотина в действии, тут же лежала восковая отрубленная голова. Вид этих «красот» был ужасен. Они, конечно, должны были демонстрировать жестокость прежних императорских наместников, живших в роскошном дворце и угнетавших простых людей. Но было заметно, что это было и напоминанием сейчас живущим о бренности жизни вообще. Мол, помни, власть она всегда власть, и тебя тоже может постичь такая же участь. Такая демонстрация скорее походит на сохранение диких традиций, а не на их устранение. Для меня же это ассоциировалось, в частности, с жестоким безумием этого народа. В цивилизованных странах подобным не хвалятся, и если уж и демонстрируют орудия пыток, как было когда-то в музее инквизиции Казанского собора Петербурга, то без подобного смакования.

Затем мы побывали в центральном парке, который, как оказалось, когда-то посетила Цыси. На каменных стенах парка сохранились какие-то уникальные образцы китайской каллиграфии, которые берегут, как особые сокровища.

В ходе этой длительной экскурсии Ван Сяндун, отдохнувший дома, был неутомим, мы с Пэй Вэй тоже, а вот Ван Юйбо заметно устал и его уже ничего не интересовало, ведь он ехал только в гости к другу. Мне было интересно, почему же с мальчиками приехала и Пэй Вэй, поэтому я спросил ее:

– Почему ты согласилась поехать?

Пэй Вэй откровенно ответила:

– Потому что узнала, что поедете вы. Да и Ван Сяндун просил меня поехать, так как сам плохо говорит по-русски.

Уже после 6 часов мы по каким-то хутунам, известным только самому местному жителю, добрались-таки до Сельскохозяйственного института, в кампусе которого жили родители Ван Сяндуна. У входа в квартиру они нас и встретили. Отец был когда-то деканом одного из факультетов института, а сейчас возглавлял профсоюзную организацию университета. Мать работала в сахаро-винной компании.

Начались знакомые китайские церемонии с улыбками, поклонами и церемонными приглашениями. Сначала меня хотели отправить в какую-то институтскую гостиницу, но поскольку нам надо было очень рано вставать, чтобы отправиться на экскурсию куда-то за город, отец вынужден был оставить иностранца даже у себя дома. Правда, для этого ему пришлось звонить в полицейский участок и сообщать о том, что у него находится иностранец, сообщив им мои паспортные данные и время нахождения в Баодин. Меня удивила такая процедура, поскольку для меня она выглядела несколько странно. Было заметно, что им самим было очень неудобно совершать подобные действия в отношении своего гостя, но ничего не поделаешь: «Орднунг ист орднунг». Я их понимал. Несколькими годами раньше, а родители этого парня хорошо помнили, за связь с иностранцем вообще свободно могли посадить или даже расстрелять.

Сейчас же пригласили за стол, накрытый довольно хорошо. Но сначала по традиции чай и фрукты за журнальным столиком, который в Китае называется «чайным». Сами хозяева почему-то за стол садиться не стали, и только после некоторых уговоров и подтверждения, что это как-то не по-русски, они присели за стол вместе с молодежью. После этого отец принес бутылку, схожую с «Маотаем», и налил себе и гостю в малюсенькие наперстки, стараясь поддержать русскую традицию. Ребятам он предложил выпить лишь для проформы, зная заранее, что они должны отказаться.

Разговор за столом не клеился, потому что гости ели, а старшие хозяева сидели, как просватанные. И только после того, как ребята отскочили от стола, и я сказал, что сыт, родители принялись за еду, при этом продемонстрировали удивительные способности. Культура принятия пищи, несмотря на профессорский титул, оставалась все-таки китайской.

Квартира была выделена декану институтом после рождения сына, и складывалось такое впечатление, что с тех пор ни разу и не ремонтировалась. То, что на хороший ремонт, наняв бригаду, денег жалеют, вполне можно понять, не буржуи ведь, но то, что сами не желают приложить руки, для того чтобы хоть как-то освежить и облагородить жилье, было удивительно. Удивительно для советских людей, а в Китае представитель интеллигенции, работник, так сказать, умственного труда, не должен опускаться до действий простого работяги. Нанять же работника для ремонта жалко денег, вот и стоит квартира в зачуханном состоянии. Правда, сами жители, привыкшие к такой простоте, этого даже не замечают. Вот так вот.

В гостях в семье моего студента

Фото из личного архива автора

Три комнаты и кухня через коммунальный коридор. Все удобства, правда, не во дворе, а на этаже, но для всех обитателей этажа с буквами «М» и «Ж» и с водопроводными кранами там же. Есть газовая плита и по одной электророзетке на комнату. Мебели почти никакой: диванчик, кровати и столы. Все времен 50-х годов. На стене свиток, подаренный соседом, с каллиграфически переписанным им же стихотворением Мао Цзэдуна. Телевизор отечественный, цветной, но небольшой. Два магнитофона, но это уже дань сыну. Более чем скромно для председателя профсоюза, но видно, что председатель не ворует и не берет взяток. От винной компании, где работает мать, тоже ничего не заметно.

Группа студенток во время войсковой стажировки

Фото из личного архива автора

Вечером мы погуляли по университету, прошли мимо студенческих общежитий. Из разговора выяснилось, что проживание всех студентов в студенческом общежитии обязательное, даже если родители живут рядом в этом же городе. Военно-казарменная система. И это не шутка. Все студенты в Китае, поступившие в вуз официально, что у нас называется бюджетниками, хотя в Китае все обучение платное, перед началом занятий на первом курсе обязаны пройти курс военной подготовки в войсках в течение одного-двух месяцев под командой настоящих военнослужащих по полной программе как для мальчиков, так и для девочек.

Своеобразный «курс молодого бойца», как это называется в нашей армии с новобранцами. После такого курса молодые люди возвращаются в учебное заведение уже шелковыми, также по отделениям-группам расселяются в комнаты общежития с двухъярусными кроватями. В каждой комнате есть командир отделения. Общий подъем производится включением света во всех комнатах с вахты в 6 часов утра (в комнатах выключателей нет), а отбой – выключением света в 22.00.

Случайно коснулись отношения к великим мира сего, и мои молодые собеседники были поражены, узнав, что я имею несколько отличное мнение об их великих вождях, погубивших миллионы людей. Я высказал мнение о том, что каждый человек – это мир, и лишать человека жизни, значит уничтожать этот мир. Не знаю, все ли поняли мои собеседники, но задумались, а разговор пришлось срочно замять. Глубже вдаваться в эту проблему не имело смысла.

Спать нас уложили на жесткие постели без каких-либо признаков постельного белья. Его не предложили даже девушке. Одеялами накрывались ватными, но опять же без пододеяльника. Подушки были наполнены рисовой шелухой, а сверху вместо наволочки хозяйка положила маленькие новые полотенца. Это вполне нормальное положение дел в китайских семьях, где частенько спят вообще одетыми.

Утром мы проснулись, как и запланировали в 4 часа утра. Звоночком выступила Пэй Вэй, спавшая в отдельной комнате. Мы позавтракали вареной кашей из чумизы на воде, которую ребята ели с большим апетитом. У них привычка к чумизе, как у нас к гречке, но мы едим кашу с маслом, приговаривая, что кашу маслом не испортишь, а здесь все на воде и лишь прикрывают подобную безвкусицу солененькими овощами.

Очень интересно было идти по улицам городка в это раннее утро, когда просыпаются хозяева харчевен и их работники, бегут в туалет, тут же на улице умываются, чистят зубы, колют дрова, растапливают печи, на осликах везут разные продукты. Около машины, специально оборудованной для перевозки живой рыбы, стояла целая толпа людей. Они расхватывали рыбу для своих ресторанчиков.

На автовокзале, куда мы пришли, еще убирали раскладушки, которые выдавали пассажирам, ночующим прямо в зале ожидания, без постелей за три юаня.

Посадку на автобус осуществляют также, как и на вокзалах, через специальные проходы, на которых одна проверяет билеты, другая отмечает в ведомости, третья считает по головам. В автобусе билеты еще раз проверяет кондуктор и водитель. Если добавить к ним еще кассира, продавшего билеты, то получается компашка из шести-семи человек. У нас с этим успешно справляются один-два человека. «Похоже массовая безработица Китаю пока не грозит», – сделал я после этого для себя такой вывод. При этом реально работать никто не хочет, в автобусе и в пригородном поезде, в котором мы ехали, было настолько грязно, что было видно, что мыть и наводить порядок в салоне некому и уже довольно давно.

А вот за окном, несмотря на праздник, народ продолжал активно работать и на стройках, и в поле. Очень понравилась конвейерная система на стройке, заменяющая подъемник. На каждой площадке строительных лесов стоит человек с лопатой и перекидывает раствор другому, стоящему на площадке выше, и так до самого четвертого-пятого-шестого этажа. Или в качестве грузчика-кули переносят раствор или кирпичи наверх в плетеных корзинах. Прямо чудеса в решете в конце ХХ века!

Как только автобус прибыл на конечную станцию, нас тут же засекла местная лодочная «мафия». Появился иностранец, значит, будет пожива. Моих явно неопытных ребят, пытавшихся держаться очень солидно, сразу же окружили несколько женщин и потащили вперед, не давая никому другому приблизиться. Они отвели нас к своему лодочнику. Мужик оказался неплохим, но мне казалось, что можно было сторговаться и подешевле. Оказалось, что мы выехали, вернее сказать, выплыли, как Стенька Разин, на огромное экзотическое озеро, состоящее из большого количества островов и рукавов, в которых можно было даже запутаться.

Это озеро по названию места Бояндянь оказалось знаменитым тем, что во время антияпонской войны, здесь, якобы, прятались партизаны. Поверить в это было очень трудно, хотя существует легенда, что прятавшиеся в камышах партизаны осуществили даже какую-то операцию, то есть из камышей напали на японский пост. Это преподносится, естественно, как великая победа над «японскими чертями». Из таких вот легенд, на мой взгляд, в большинстве своем состоит вся, якобы, многотысячелетняя история Китая. Все бы ничего, если бы из этого не делали такого ажиотажа. Сюда специально привозят толпы солдат и курсантов военных училищ, чтобы воспитывать патриотизм. Ничего в целом не имею против патриотизма, но делать это надо как-то более адекватно обстановке. Здесь же на одном из островов устроен музей, посвященный этой самой «великой победе». Там опять же восковые фигуры садистов-японцев, которые мучают мирных жителей (опять же с натуралистическими подробностями и «кровью»), затем доблестные партизаны нападают на глупых японцев, которые, естественно, летят во все стороны и разбегаются куда попало, и, наконец, народ встречает освободителей. Весь этот гротескный материал выглядит, если не комично, то грустно из-за безвкусицы и в пропаганде, и в качестве исполнения. После этого на какое-то время даже настроение испортилось.

Народ, правда, туда едет просто отдохнуть на природе, поскольку туда, кроме как на лодках или на катерах, не попадешь. Местные шабашники уже успели подсуетиться на туристическом интересе – построили на одном острове что-то наподобие храма с ужасно выполненными буддами-чучелами. Их даже фотографировать не хотелось, и было обидно, что ребятам нравилась эта безвкусица, за посещение которой еще берут немалые деньги.

К сожалению, накануне я не расслышал, что наша экскурсия будет водной, поэтому утром, побаиваясь жары, специально снял даже майку и надел рубашку потоньше. Пока мы туда добрались, стало ясно, что в такой холодрыге нам не выжить. Одеты мы все были явно не по погоде, был хоть и ясный день, но начала мая, а не конца, и на воде к тому же сильно продувало ветерком. Я чувствовал себя не очень хорошо, но особенно было жалко нашу спутницу. Надо было хоть как-то двигаться. Поэтому, как только я дождался спокойной большой воды, то отправил лодочника, стоявшего на корме лодки, вниз, а сам стал на весла. Именно стал, а не сел, как это бывает в наших лодках и шлюпках. В китайских лодках лодочник стоит на корме и орудует двумя огромным веслами или даже одним веслом, пристроенным сзади.

Управлять китайской лодкой не просто

Фото из личного архива автора

Ребята обалдели. Потом стали смеяться. Моя работа вызывала бурный восторг и у проплывавших мимо отдыхающих на других лодках. Но мне было не до смеха, пришлось основательно попотеть, чтобы как-то освоиться с китайскими огромными веслами, которыми гребут не к себе, как у нас, а наоборот от себя, но у нас гребцы сидят спиной к направлению движения, а здесь ты сам видишь, куда гребешь. Особенно трудно было грести против течения, когда весла вообще цеплялись друг за друга, при этом надо было соблюдать направление. Но зато быстро согрелся. Парни вскоре последовали моему примеру, а мне пришлось спуститься в лодку отогревать Пэй Вэй, для которой лодочник нашел старый дождевик, спрятавшись под который, она сразу же прижалась ко мне, стараясь согреться. После этой прогулки лодочник пригласил нас к себе домой, где мы фотографировались с его домочадцами. Было видно, что ему было приятно провести время с этой странно-иностранной компанией.

Во второй половине дня мы уже вернулись домой к Вану. Нас угостили чаем и клубникой, а потом все пошли готовить пельмени по-китайски, когда в мясной фарш добавляют рубленную черемшу или капусту. Приходится признать, что пельмени получаются мягче и душистее, чем русские.

После обеда Ван Сяндун стал отпрашиваться у нас на свадьбу к своему другу. Дело, конечно, святое, но зачем было приглашать нас, если знал, что у друга будет свадьба? Но возражать мы не стали. Перед уходом он произвел калькуляцию расходов. Дружба дружбой, а табачок врозь, от уплаты за «гостевание» не ушел никто: ни его друг, ни девушка, ни преподаватель, то есть я.

Мы с Сяо Вэй разбираем слова русских и китайских песен

Фото из личного архива автора

Но после его ухода мы провели вечер еще лучше, слушая с помощью кассетного магнитофона русские и китайские песни, и даже пытаясь совместными усилиями переводить их.

Следующим утром мы в том же составе уехали в Пекин, испытывая двойственное чувство: с одной стороны, возвращались к своей привычной жизни, с другой – не очень хотелось расставаться с этой теплой компанией.