Записки провинциального гитариста. В хронологической последовательности от первого лица

2012 – 2014

За все эти годы ресторанных песнопений, лет 5 уже,  я настолько проникся этим, что мной начала овладевать идея сменить амплуа.

Года за два до начала сотрудничества с Jazz Professional Big Band я конкретно запал на крунинг и погружался всё больше в тему. Крунинг – специальное название жанра, мужского вокала в джазе, преимущественно с оркестром. Наиболее яркие представители Фрэнк Синатра, Тони Беннет, Нат Кинг Коул и др. Из современных Майкл Бубле. Ещё в начале лета я написал Александру Дубровскому, с которым когда то в 86-м пересекались в ММК, но не познакомились,  об этом предложении. И уж если быть до конца точным, то надо сказать, что  ещё за год до этого я ездил на прослушивание и потом на репетицию в Оркестр Лундстрема. Репетиция проходила следующим образом. Принесли ноты мужского вокального репертуара, Борис Фрумкин берёт из стопы пьесу, спрашивает меня:

– I've Got You Under My Skin?

 я отвечаю:

– Да,

он, оборачиваясь к оркестру:

– I've Got You Under My Skin!

музыканты открывают ноты, он даёт счёт, скорректировав со мной темп, оркестр играет, я пою от начала до конца, насквозь,

– Night And Day?

Да,

– Night And Day!

– The Lady Is A Tramp?

– Да,

– The Lady Is A Tramp!

– They Can't Take That Away From Me?

– Да,

– They Can't Take That Away From Me!

Синатровские аранжировки, хрестоматия. За всё  время репетиции больше никто никаких реплик вслух не произносил. Минут 30 – 40. Вещей десять. Полноценный сет. На этом всё закончилось.  А Александр Дубровский охотно поддержал моё предложение, мы начали работать по отбору репертуара. И параллельно всё лето в Пустыни я вообще не закрывал рот, помратил весь наш дачный посёлок своими песнопения под оркестровые минуса.

Примерно за полгода до этого я  позвонил Володе Комарову, который опять открыл Джем Престиж, напротив Jamboree, то есть своей исторической локации. Только теперь там рулил Олег Мараш, и направленность была более джазовая. Кроме этого Комаров играл практически со всеми джазменами на барабанах и знал абсолютно всех. Ему тоже идея понравилась, и он сказал, что соберёт состав.

С оркестром репетиции проходили похоже на вышеописанную, по музицированию, по общей атмосфере гораздо проще и веселее. У оркестра была хорошая база, целый отсек в районном ДК, постройки 50-х годов. Просторная репетиционная комната – зал, подобие аппаратной студии, административный кабинет, складские пространства для костюмов и аппарата. Наверное за две репетиции собрали вещей шестнадцать, и в конце октября устроили премьеру. Дальше определяли дату концерта, я приезжал, допустим в Дмитров или Электросталь, столичныйс клуб Эссе, отыгрывали концерт и разъезжались.

Этот оркестр  муниципальный, все музыканты  на ставках, в основном москвичи, которым нужна постоянная работа с записью в трудовой. Очень мне понравилось петь впереди оркестра, новые ощущения, совсем новые навыки. Естественно в то время я не переставал слушать Синатру  и пытался понять, в чём его секрет. При прочих достаточно средних исходных, диапазон и тембр, если их рассматривать отдельно, у Беннета и Коула  богаче.  У Синатры  же невероятно подчёркнутая подача текста, практически агрессивная артикуляция, он вкладывает фразы в ухо слушателя как патрон в затвор, или, как прочитал в отзыве одной слушательницы, кажется, он лично мне на ухо поёт, думается, во многом это отличает его от себе подобных. И ещё подумал, что секрет заключается в его гипер уверенности и в невероятной внутренней силе, в харизме. Вокалист отличается от других музыкантов тем, что ему не за что спрятаться, стоит ему открыть рот,  всем становится ясно, кто он. Каков его интеллект, и совсем не в плане прочитанных книг, его внутренний мир.

Позвонил Вова Комаров, сказал, что можно приезжать на репетицию, к нему в бывший Золотой кот, в соседнем доме с новым Джем Престижем. На джаз я готов был ехать хоть в Нижний, хоть куда, как вы уже поняли. Собрались, заодно и познакомились, Сергей Банников – ф-но, Макс Челомин – альт сакс, Кирилл Селезнёв – бас гитара, Владимир Комаров – барабаны. Была уже известна дата первого выступления в Jamboree. 25 февраля 2012-го.

Молодые нижегородские джазмены были весьма мастеровиты, искушены в материале, эрудированы, играли сходу, для начала это и было нужно, просто сыграть по гармонии, типа в формате сейшна, без какой либо аранжировки. В таком ключе программу сделали быстро.

И сыграли весьма убедительно, за исключением меня. Я был неубедителен. С оркестром было по другому. В малом составе подавать в другом ключе нужно. Сам пока не понимал, в каком. Хорошо, что народу было мало. Пришли Мараш с Сашей Гречухиным. Олег с предложением выступать в Джеме, Саша с предложением своих услуг, причём как гитариста, так и потом  басиста. С басистами пошла некая чехарда, играл и Макс Рыбаков, потом Коля Бечин. Последний заканчивал консу и раздумывал, ехать ли ему по программе в Арзамас. Потом серьёзно советовался, как быть с их на тот момент постоянным (года три) проектом, если он переедет в Арзу, придётся с ним завязывать. Я ему много мог рассказать о постоянных проектах, практически всё это чтиво об этом, но не стал брать на себя такую ответственность, посоветовал взглянуть на ситуацию как бы со стороны, сопоставить объективно приобретения и потери, в таком духе.

Николай стал основным басистом, Гречухин занял место гитариста. Мозговой центр был Серёга Банников. Играли два – три раза в месяц в Джеме. Несколько раз ездили в загородный отель Велес, во Владимирской области. Тихой зимней ночью возвращались оттуда, я был за рулём своего Пассата, Саша Гречухин сидел рядом и рассказывал мне свою историю.  Поразительную историю своей эмиграции в Швейцарию в начале 90-х, вполне благополучную семейную и музыкальную жизнь там, и в итоге реэмиграцю обратно в Россию. Передавать конечно её здесь просто неприемлемо.

Володя Комаров был очень неплох на барабанах, в плане чувства свинга, и вообще грува, босса – нова, самба, всё умел, обладал стилевой чуйкой и накатывал очень комфортно. Был весьма эрудирован и знал практически все ходовые стандарты. Единственный его минус, который не позволял ему играть в составах, играющих оригинальные аранжировки, это его память. Он не запоминал форму, начинал теряться, суетиться, что нервировало и в итоге вело к косякам.

А мы уже созрели, чтобы делать оригинальные версии. В это время к нам в школу стал захаживать Валентин Баринов, барабанщик,  когда – то учился у Игоря Калинина, играл в ученических составах Стаса Курикова, потом где – то в Москве, приехал обратно насовсем. Парень был абсолютно помешан на драмминге, и природой в этом смысле одарен. Dave Weckle  и  Vinnie Colaiuta в одном лице. Виртуозность его зашкаливала и временами граничила с цирковыми трюками, шокировать публику которыми,  он не упускал возможности. Я ему показал наше видео, и будучи любознательным, даже жадным на новое и склонным к постоянному развитию, Валёк заинтересовался и выказал готовность участвовать. Хотя территория была абсолютно ему неизвестна.

Тем временем попутно Коля Бечин влился в арзамасское сообщество, играл всё и со всеми. Он поддержал эту идею, и предварительно мы втроём начали  накатывать Валентина в школе. Конкретно по плей листу.

Состоялся разговор с Володей. Естественно я  отлично понимал, что проект образовался во многом  благодаря ему. Да, систематическое решение кадровых вопросов это неотъемлемая часть работы бэндлидера. Все неудобные, непростые  разговоры ведёт именно он. Конечно Вова воспринял это решение без восторга, с другой стороны согласился, что возразить ему нечем, он отлично знал все свои изъяны. Разумеется остались в прекрасных отношениях, и я ему за многое благодарен.

Поехали первый раз играть с новым барабанщиком. Думаю, что этот вечер он запомнил, как я запомнил ту первую свою халтуру в ТУ #16 с Тюриным. Только ещё жёстче. То есть всё, что он к этому моменту умел, весь объём его техники оказался не нужен, а нужным  оказалось совсем другое. Мы возвращались домой вдвоём, парень был просто подавлен и чуть  не плакал. Теперь он вспоминает об этом с улыбкой.

Следующую репу решено было проводить в полном составе. Первое, что сказал ему Саша Гречухин:

“Ты пришёл в джазовый состав. Отныне забудь всё, что ты умеешь. Вся твоя техника должна сосредоточиться в одной правой руке, которая держит метр. Если это происходит правильно, то уже достаточно, чтоб бэнд играл и взаимодействовал. Можно обойтись без остального. Остальное ты можешь добавлять тогда, когда правая рука будет работать убедительно”.

И постепенно, достаточно быстро всё начало приходить в норму. Дело пошло. Звучание в целом стало интереснее, как бы прогрессивнее, и аранжировки пошли нетривиальные.

Летом 2013-го мы с Мариной полетели в Варшаву, участвовать вокальном конкурсе VOX – 2013. Непосредственно он проходил Островце Свентокшисском, нам обоим там обещали приём, размещение, питание. Мы подумали, почему бы не съездить, посмотреть Варшаву, развеяться. Посмотрели, попели, я исполнял известный мировой хит That's Life, версию Майкла Бубле, получил ещё и приз – ноутбук. Состав участников был в основном польский, должен был быть вокалист из Великобритании, видимо в последний момент что то не срослось, ещё  из Австрии вроде певица была. По уровню тоже разные, были известные в Польше, Анна Маруха  например. После того, как все спели по разу, человек тридцать,  жюри отобрало пять, потом мы пятеро спели ещё по разу и стали победителями. Всё  проходило на шикарной новой летней сцене парка, со множеством подсобных помещений, с продуманной системой транспортировки  и подъёма оборудования лифтом на сцену, шикарный звук и свет, само собой. Варшава очень понравилась. Особенно жеберка, жареные свиные рёбрышки, ещё прикольная рюмочная на Новом Святе 10 Злотых, где всё, что предлагалось, стоило 10 злотых, рюмка водки, кружка пива, бокал вина, все закуски тоже. Очень демократичное шумное кафе, люди в основном стоят, многие заходят на пять минут. Получилось также и посмотреть глубинку, из Варшавы до Островца часа четыре на рейсовом автобусе. Гламурного мало, как и у нас. Там жили в добротном деревенском доме, вместе с директором мероприятия, Здиславом и известным польским бардом Янушем Ващинским. Поляки ну очень хлебосольные. По крайней мере судя по хозяйке дома, пани Малгожате, которая накрывала такой завтрак, что от количества еды становилось дурно, яичница, гора сосисок, сыров, выпечка, творог, чай они пьют не после еды, а в процессе, начиная с него. В обиходе между собой женщины добавляют к имени суффикс -к- , Агатка, Малгожатка, Беатка и тд. Польское ласковое обращение к женщине – “жабка”, на самом деле.

Ещё из случаев, когда моей жене предоставлялась возможность погреться в лучах славы, вспоминается поездка на теплоходе по маршруту  Нижний Новгород – Ростов. Теплоход полностью зафрахтовали финны, пенсионеры, средний возраст 70 лет, двести человек. Финские пенсионеры, может кому то будет полезно, танцуют только парные танцы, из всех парных танцев, они знают только три – вальс, фокстрот, танго. Стояло чудесное бабье лето, невероятной красоты виды, красивейшие города, Казань, Самара, Саратов, Волгоград, фасадные виды с реки которых конечно не сравнятся с поистине столичным фасадом Нижнего Новгорода. В музыкальной команде был также великолепный скрипач из Дзержинска Сергей Кованов, тоже с дамой и пианист из Санкт-Петербурга. Приятный мужчина, работающий всю навигацию, с апреля по октябрь, соответственно без дамы. Оказывается есть целый пласт “теплоходных” музыкантов, как правило одиноких мужчин, по полгода живущих на теплоходах. Причинно следственная связь здесь не вполне ясна, то ли они стали одинокими, потому что теплоходные, то ли они стали теплоходными, потому что одинокие.

Конечный пункт теплохода  был Старочекасск, под Ростовом. Оттуда мы на такси вчетвером, с дзержинской парой доехали до Ростова, там полдня погуляли и сели в поезд до Нижнего, через Арзамас. Но история не закончилась.

Прошёл примерно месяц. Обычное утро, жена собирается на работу, вызывает такси. Все конторы заняты, машин свободных нет, как это часто бывает. Начинается нервяк. Вытряхивает из сумочки все карточки с телефонами такси, безрезультатно, то машин нет, то занято. Берет очередную карточку, набирает:

– Да, такси, слушаю,

– Девушка, машины есть?

– Да да, говорите адрес,

– Улица Куликова..

– Минуточку…

– Девушка, можно побыстрее,  мне некогда!

– Минуточку, минуточку..

– Девушка, сколько вы будете там думать, я теряю время, вы понимаете!

– …женщина, я конечно извиняюсь, …но у нас нет улицы Куликова…

– Чтоо!!, вы что думаете я с ума сошла?!!, как нет улицы, высылайте машину, чем быстрей тем лучше для вас !!

– … женщина, а вы из какого города звоните?…

– Что значит из какого города!!, вы за кого меня принимаете!!, естественно Арзамас!!

– …женщина, вы звоните в Батайск…

Нервный стресс у женщины в Арзамасе как рукой сняло.

Таким образом, непосредственно под боком, в Арзамасе, вдруг откуда не возьмись, явилась на свет незаурядная ритм секция Бечин – Баринов. Они и вдвоём могли отыграть концерт, если что. И хотя Коля Бечин не склонен был как то по цирковому солировать, в духе Виктора Вутона, слава тебе Господи, и, что мне тоже очень нравилось, не играл слэпом, он стоил половины состава, где бы не играл, один легко вытаскивал звучание  и всего детского оркестра народных инструментов, и арзамасскую панк группу, где играть тоже считал очень нужным для себя. Легко варьировал грув, уплотнял, расширял, играл как дышал. Всё  это пишется в прошедшем времени, естественно, потому что речь идёт о времени, когда эта ритм секция появилась, 2013-й.

Сейчас вот не могу точно припомнить, с чего началась “Старая пластинка”. Есть смутные предположения, что идея проекта возникла в разговоре с Олегом Антошиным. Во время очередного перекура в школе. Кстати во время перекура в школе мы с ним могли и вообще не произнести ни слова, это никоим образом не напрягало. А тогда разговор зашёл про, что если поиграть легкий джазец, но на русском языке, советское ретро, 50 – 60-е, до эпохи ВИА, то, что легко коррелируется с джазовым звучанием. И то, что было очень близко нам обоим, заставшим эту музыку в радио эфирах и на пластинках, музыка наших родителей. Особой удачей, и определяющим фактором стало присутствие рядом, здесь же в школе, блистательного баяниста, Евгения Суслова. Ещё ранее они с Олегом уже практиковали совместное музицирование в приджазованном ключе, где Женя показал себя как очень вкусный импровизатор, при тонком понимании стиля.

И опять пазлы сошлись. Морозов – вокал, Суслов – баян, Антошин – гитара, Бечин – бас, Баринов – барабаны. Был конец 2013-го, но дата первого выступления проекта “Старая пластинка” была известна, 6 марта 2014, г. Саров, Драмтеатр.

Да, задумка была чтобы представить этот материал, как часть мировой музыки того времени, по сути так оно и было. И нам хотелось, эти параллели и музыкальные ассоциации показать. И представить советские ретро темы, по возможности, как джазовые стандарты. Например, песня Рашида Бейбутова “Только у любимой” сразу у меня в голове легла на такой пульсирующий фанк, отдалённо напоминающий Senor Blues Хораса Сильвера. До кучи Антошин, радикально предложил гармонию второй части куплета пересмотреть и сыграть всё на семёрках:  D7 G7 I C7 F7 I H7 E7 I Am   I. Надстройки там можно варьировать. Таких вот экспериментов было много, и репетиции походили на творческие лаборатории. Генератором идей по большей части был Олег, он распечатывал гармонии, по поводу которых часто у них возникали пикировки с Сусловым, и в этих спорах, особенно при подключении Бечина, рождался результат.

Премьера состоялась сразу на представительной концертной площадке, было волнительно. Но всё сложилось. Проект начал свою жизнь. Дальше городской департамент культуры предложил сделать ежегодный городской торжественный концерт ко Дню Победы на основе только нашего проекта. И даже ещё экстремальнее. Если раньше на этих концертах пели все лучшие городские вокалисты, то теперь всё должен был петь я один. Обстоятельно беседовали с режиссером Светланой Шановой, пытался отбрыкиваться так и сяк, почему то она настаивала на одном вокале, включая финальную песню “День Победы”. С другой стороны, подобные эксперименты над собой не вредят, а наоборот, любой опыт, это опыт, а опыт это единственное, чего нельзя купить.

В основе литературно музыкальной постановки был “Василий Тёркин” Твардовского. На сцене стояли декорации, было пространство для действия, по центру, но глубже размещался живой бэнд с вокалистом, недекорированный, как бы вне времени. Песни были в саундтреке самые что ни на есть шедевральные: Дунайские волны, Давай закурим, Отчего ты спросишь, Севастопольский вальс, Партизанская борода, Путь дорожка фронтовая, Горит свечи огарочек, Если хочешь приди, С боем взяли мы Орёл, Под звёздами Балканскими, День Победы. Работали с удовольствием и с увлечением. Материал был невероятно интересный. И работа на самом концерте требовала неимоверной концентрации. В итоге всё прошло замечательно. Зал был полный, принимали великолепно, с первой песни. Если говорить о замечаниях, то могу сказать, некоторые песни я передавил, от волнения давал напора больше чем надо и чем это было на репетиции, от этого несколько потерялся тембр, которого и так нет. Два – три дня не отпускало, все проживал снова, не мог отойти от того общего состояния.

Затем было выступление на стадионе на День города. После нас хедлайнерами выступали Белорусские Песняры. Они очень внимательно нас слушали, потом сказали – какая интересная подача, очень оригинально, свежо, высокопрофессионально.

17 августа 2014-го не стало Олега Антошина. При невыясненных обстоятельствах. Ночью упал головой об асфальт. Три дня в коме. Потом ушёл. Человек, который уходит от нас, не умирает. Он ждёт нас там. Его сознание живо, как сон. Сон, который не кончается. Потому что не наступает пробуждения. Я это понял, ещё когда уходила мама, в присутствии сестры, в течение недели. В этом  последнем бесконечном сне, по сути наяву, потому что во сне мы не знаем, что это сон, человек опять живёт, снова встречается с близкими, с друзьями, может и с недругами, помыслы его и поступки как на ладони, открыты для всех, ничего невозможно скрыть, и всем понятно, кто есть кто. С этим он и остаётся. Одному Господу ведомо, кому когда с кем суждено встретиться. Так что, когда-то увидимся, Олег Антошин, Серёга Россов, Толик Гусев, Виктор Иваныч, Владик Воронин, Андрей Евдокимов, Саша Свистунов, Рома Гегарт, Саша Шишкин, Слава Уланов, Коля Арутюнов, Hannjo Saenze, Серёга Лебедев, Раф Губайдуллин, Дима Трифонов, Саша Ксенофонтов, Андрей Воронин, Серёга Таланов, Гена Осипов, Женя Плешаков, и все все. Увидимся, когда бог даст, братья, и обнимемся.

2015 – 2020

Жизнь продолжалась. Гитару в Пластинке пришлось брать в руки, естественно, самому. Программу восстановили и стали практиковать нечастые выступления, в Джем Престиже, в Иван-Чайной, в Мьюзик Холле. На грани рентабельности, так сказать. Если быть до конца откровенным, лично я не был вполне органичен в этой теме как вокалист. Потому что не эстраден сам по себе, не энтертейнер. Поэтому хоть песни и отбирал в плейлист очень придирчиво, тем не менее, время от времени всё  равно ощущал себя не в своей тарелке. Публика зачастую не видела ту музыкальную идею, на которой изначально строилась программа, а просто слушала знакомые мелодии, я же воспроизводить ретро песни, словно на дружеской вечеринке, как то не был расположен. Даже иногда посещала отдалённая мысль об отдельном вокалисте, но такого какой меня бы устроил полностью, на горизонте не видел, и главное особой востребованности не было.

И вот кстати вопрос на засыпку. Много ли сегодня мужчин 40 – 45 лет помнят текст песни “Просто я работаю волшебником” Льва Ошанина, на музыку Эдуарда Колмановского, из репертуара Марка Бернеса? Опрос проводить не будем. Там есть такая строчка: Хочешь, некрасивую тебя, сделаю как Золушку красивой. Может быть я, конечно, и неправ, но я изменил строку, представив, что пою это в маленьком клубе. Изменил следующим образом: Хочешь я, красивую тебя, сделаю как Золушку счастливой. После концерта подошёл молодой мужчина, который был на концерте со спутницей, подошёл с легкой претензией, как мол это вы так. Все были просто в шоке, какие подготовленные слушатели приходят.

Спустя какое-то время давали Старую Пластинку в Рекорде, можно сказать, в филармоническом ключе концерта -лекции, с великолепным конферансом, повествованием Светы Кукиной. Наверное это была идеальная подача  программы.

У меня на горизонте маячила круглая дата, которая явилась хорошим поводом пригласить JP Big Band в Арзамас, с нашей совместной программой, и включить  также в концерт Старую Пластинку. И та и другая программа была готова, дело было только за административными вопросами, за рекламой и за устройством after – party, устроительницей последней явилась, думаю, уже все догадались, кто. Под концерт сняли ДК Ритм. Под плебисцит Золотой лев. Дату назначили 3 апреля 2015.

Настоящего классического биг бэнда, а это очень строгий набор духовых – пять саксофонов, четыре тромбона, четыре – пять труб, плюс ритм – секция, в Арзамасе лично я не помню. Это далеко не духовой оркестр, это другой набор инструментов. Помню у Валерия Дубинкина был похожий состав, но далеко не полный. Соответственно этот жанр в полном объёме и чистоте никогда не звучал. Жанр респектабельный, сценически импозантный, двадцать джентельменов на сцене, плюс одна девушка. По музыке тоже всё очень представительно, этот репертуар называется Great American Songbook. Классика мировой эстрады, 30-х –  70-х примерно.

Бэнд приехал, целый автобус, жена встретила, накормила в предварительно заказанном кафе, в это время мы чекались с Пластинкой. Нам времени много не надо было. Затем приступили к отстройке оркестра. Гости оценили работу Ильи Гуревича, в чём лично я и не сомневался. Для неискушённого зрителя всё было диковинно. Сам вид оркестра, фигура дирижёра, его взаимодействие с оркестром, с вокалистом, что главный тут не вокалист, а сам оркестр и тд и тп.

Последний номер в первом блоке оркестра и первый номер в его втором блоке были инструментальные, Count Bubba и In The Mood, между ними блок Старая пластинка, два интрументальных промежутка, чтоб вокалист за весь концерт мог набрать воздуха. Вёл концерт я сам, после первого номера, The Lady Is A Tramp, ввёл в курс дела аудиторию, что будет происходить, кто, что, зачем, почему и тд, дальше только объявлял названия композиций. Программа покатилась легче и легче, пошла Старая Пластинка – Сколько видано, Необыкновенные глаза, Морзянка, Бирюсинка, Ходит песенка по кругу, – на контрасте, и по звучанию, и по музыке, в целом по эстетике. По исполнительскому уровню это было так же высоко и убедительно, где то может быть более понятно местной аудитории. А уже когда дошло до барабанного соло, публика была уже заведена. И снова оркестр, по которому уже соскучились, убойный инструментальный номер, затем с вокалом хит Бон Джови It's My Life, биг бендовая версия Пола Анка, затем 15-ти минутный Everyday I Have The Blues, где солируют, выходя на авансцену все по очереди, и каждое соло заканчивается аплодисментами. В финале, естественно, синатровская  My Way, потом неожиданно поздравления Татьяны Митрофановны от департамента культуры, потом вышел тот самый, кто в 7 лет сбил меня с понталыку, и вместо музыки с кем пустились осваивать город, само собой никаких поздравлений и в помине предусмотрено сценарием не было, потом на бис Sway, потом перемещение в Золотой лев.

Плебисцит и братания я описывать не буду, у Марины это плохо не бывает, всё под контролем, не забалуешь, скажу только, что тут же в зале стоял комплект привезённого аппарата. Подкрепившись чем бог послал, музыканты кинулись к инструментам, как будто год не играли. Финальной картинкой осталось, как Рыбин с Ксенофонтовым стоят в обнимку перед микрофоном и поют Летящей походкой, под живой аккомпанемент.

*****

Далее начался полномасштабно период Allman Brothers Band.

Не устаю благодарить Творца за то, что он постоянно даёт мне возможность делать для себя новые открытия. Когда я уже решил, что в общем и целом знаю о рок – музыке много, на шестом десятке он предлагает мне то, что  показывает, что ты ещё ничего не знаешь, что может быть, каким может быть рок – музицирование.

Тот концерт ABB 2003-го в Beacon Theatre, с того момента, как он у меня появился, где то в 2009-м, я смотрел с периодичностью  геометрической прогрессии. Начиная с одного раза в год, и заканчивая тремя просмотрами в день. Естественно потом и другие их концерты, поначалу в последнем составе, затем во всех остальных. Лично мои ощущения. Считаю, что в мире больше аналогов нет. Пробовал искать. И логического понимания и объяснения, как это сделано, а главное, как это было придумано, у меня тоже нет. Кто-то скажет, мало ли в роке диковинного. Это всё не об этом. С тем же, к примеру, арт – роком, где, скажем так, диковинность является целью, сопоставлять это не нужно, это слишком разное, разные непересекающиеся орбиты. У Оллманов нет задач придумать неожиданные гармонии, сложные ритмы, поразить слушателя каскадами ярких музыкальных событий,  наоборот, всё происходит словно бы само, стихийно. Это может быть одноаккордовое пространство и его неторопливое но неуклонное, постоянно раскручивающееся подробное развитие, от легких наигрышей, до немыслимой высоты и экспрессии апогея. В этот водоворот, как в воронку постепенно втягиваются и всё активнее и активнее участвуют все исполнители, практически нет солистов и аккомпаниаторов, просто кто-то в определённый момент оказывается впереди, на поверхности, чтоб потом на его место стихия выбросила другого. Оба гитариста из последнего призыва, Хайнс и Тракс безусловно блестящи, но те, кто замутили эту историю в 69-м году, Дюан Оллман и Дики Беттс,  просто гении, потому что, во первых, они это придумали, во вторых,  логика их музыкальной мысли непостижима. И вот парадоксальная мысль пришла в голову. Если бы сначала я услышал что то их раннее, не факт, что зацепило бы. Ибо тот ранний Оллмановский гитаризм и для меня лично, и для общепринятого вкуса не был привлекателен, потому что был слишком первозданен, глубоко, вот Антошин его бы заценил. Эта гитарная мысль была сырая, на первый взгляд непродвинутая. Только после того, как я сначала переслушал их современные работы, и меня приплющило всей этой массой, тогда и первые альбомы раскрылись во всей глубине, и гитарная философия основателей стала доходить до моего восприятия.

Впрочем гитарная составляющая Allman Brothers, соответственно, является лишь частью общей концепции, философии, идеи, которую, как мне видится, во многом определяет, несёт и выдаёт Грегг Оллман. Именно он находится на острие повествования, которое ведут инструменталисты. Мне представляется, эта его миссия стала ещё более полновесной и значимой, после того как из трёх фронтменов основателей остался он один. Такова трагическая фатальность  всей истории группы. Плюс к этому,  тыл команды, барабанщики, находятся как бы в  прочной исторической ментальной связке с фронтменом, являясь наряду с ним краеугольными основаниями всего здания. Трагическим свидетельством этого может являться почти одновременный уход двух столпов, Бутч Тракс, за ним Грегг Оллман. Великая история закончилась. Их наследие живо, более того,  с годами будет только актуальнее, и интерес к нему будет только возрастать.

Все эти размышления не оставляли выбора. Тем более при наличии рядом такой ритм – секции, способной на многое. Но начать решили со старого джемовского материала, чтобы как то запуститься, с тем, что есть. И вот что становилось очевидным постепенно. Что не весь старый материал одинаково полезен, и даже больше бесполезен, это раз. И то, что при игре втроём музыки больше, чем вчетвером, это два. Больше музыки, потому что троим надо делать больше телодвижений, чем четверым. И новой блюз-роковой ритм секции, словно норовистым скакунам, бившим копытами в нетерпении, казалось, только этого и надо. Барабанщика вообще необходимо было держать в узде, чтоб не наворочал лишнего.

Первое выступление случилось в Подземке, благодаря Тане Лабудь, которая просто не давала покоя осенью 2015, давай дату, когда уже, скорее, давай. Первый блин был как всегда. Сырой, формы не наработанные, на соплях. Но по любому это надо было сделать. Народ не пришёл. Место было далеко не центровое, совсем нетусовочное. Но в целом я был рад, что дело пошло. Начали репать чаще, искать звучание, подходы к аранжировкам, новые вещи, которые уже строились именно для трио. Дело в том, что я начал понимать потенциал трио вообще и потенциал конкретно этого состава, главное было подобрать правильные композиции, в которых бы этот потенциал раскрылся. Естественно Allman Brothers стали настольной музыкой, и необязательно  в связи с выбором в плейлист, а как некий гипотетический общий ориентир.

Года через три концертный плейлист оказался обновлён примерно на 80%, и да, моя навязчивая идея об избавлении от дансинга в репертуаре полностью реализовалась. Я видел, что люди с интересом слушают, и меня не напрягает, что не танцуют, а наоборот нравится это. Радовало то, что появляется новый слушатель, молодые люди, и не только молодые, которые идут не тусить под музыку, а именно слушать группу. Да, какая то часть старых завсегдатаев исчезла, и можно было сделать вывод, что этим людям важна была не столько музыка, сколько то, что было вокруг неё, те ассоциации, которые она вызывала в их памяти. Часть людей просто вошла в возраст более закрытый, домашний. Мы чаще стали играть в концертных залах, небольших и побольше, и это было в кайф. В старом составе я чувствовал себя в зале весьма напряжно.  Подавляющее большинство нового материала было так или иначе связано с Allman Brothers Band, и стандарты в их подаче, One Way Out, Woman Across The River, Southbound, и  авторские вещи, Black Hearted Woman, Every Hungry Woman. Хотя самым первым показательным опытом серьёзной нашей работы в трио можно считать Manic Depression Хендрикса.

А вслед за Оллманами появился интерес к их сайд – проекту Gov't Mule, особенно к той части, где была приложена рука басиста Аллена Вуди. С кайфом и азартом делали Bad Little Doggie и особенно Thorazine Shuffle. Последнюю предложил Коля, играть на басу один рифф в течение 10 минут, я даже и боялся заикнуться, но он увидел в этом особую внутреннюю загрузку, да и есть там не риффовые куски. Если с Колькой мы были абсолютно на одной ментальной волне, и по музыке, и по другим аспектам мировосприятия, то с Вальком не совпадали больше, парень тяготел к конъюнктуре, любил понты и успех у невзыскательной аудитории. В Нижнем на звуке с нами работал Серёга Паригин, что меня очень радовало, мы с ним были вместе с основания проекта в 1995-м, и через многое прошли.