Записки провинциального гитариста. В хронологической последовательности от первого лица

2001 – 2002

В марте 2001-го я лёг в больницу на операцию, и мы выпали из процесса  почти на год. С конца марта 2001 по февраль 2002. Но в августе уже сели работать над студийным альбомом. Писались на студии Лёши Смирнова NNSP. Работал с нами Владимир Лутошкин, в прошлом гитарист и флейтист арт-рок группы Горизонт (экс. Движение), в тесном тандеме с Ильёй Гуревичем.

Харизматичнейший профессионал, много чего порассказал об истории и о судьбе этого, не имеющего в стране аналогов, музыкального проекта Горизонт. Группы, настолько раздвинувшей горизонты жанра, что ушли за музыкальный горизонт так, что за ними никто не успел, практически в полной неизвестности. Володя вспоминал, что скупил в магазине уценённых товаров весь тираж своих пластинок по 15 копеек за штуку, примерно так. Вот я и подумал, что возможно смелые эксперименты с рок-музыкой, и попытки соединения разных жанров, это всего лишь эксперименты, и экспериментами останутся, даже если говорить о грандах этого жанра, King Crimson и тд. И форма 4-х минутной песни это то, что составляет суть жанра, выдвижение за рамки которого не ведёт ли к определённой изоляции. Ибо в споре что важнее, форма или содержание, так и нет победителя. Вино является вином, только тогда, когда помещено в форму, фужер, бокал, стакан, кружка, а вне формы,  разлитое на пол – это уже не вино. И чем определённее, чётче, жёстче форма, тем ярче, выразительней содержание. Блюз, кстати,  этому подтверждение. А поговорки Лутошкина “не включишь – не заиграет” и “проверяем проверку” до сих пор в ходу.

Работа шла не просто. Помню, что вокал восстанавливался после операции не сразу, мощи прежней поначалу не было. И процесс сам был не быстрый. Пересводили всё два раза, сначала Илья Гуревич, потом Лутошкин. Я никогда не любил работать в студии. Мне всегда хотелось быстрее сыграть, закончить и свинтить оттуда. То, что получилось в итоге, мне ни тогда не понравилось, ни сейчас не нравится. Как будто брошено всё  на пол дороге. И не продумано изначально. Надежда была на то, что прокатит аналогично живому выступлению, святая наивность. При записи работатают другие законы, и Гуревич говорил и предупреждал. И в гитарном звуке тоже тогда ещё не понимал и заблуждался насчёт многих вещей, например что чистый звук и сытый чистый звук это две большие разницы. Но в итоге как-то всё свелось, и надо было начинать опять концертировать.

Было решено это возвращение на сцену совместить с презентацией нового альбома. С новым басистом. Да. С Сашей Свистуновым расстались. К этому шло давно. Не мог отказаться от выпивки, и сам искал любую возможность. И когда это происходило, начинал конкретно плавать в музыке, как Паригин не тыкал в него сзади палками. Вопрос давно назрел, и этот период вынужденного перерыва был идеален для смены коней.

Выбор пал на Диму Калинина (экс Хунта, Чёрный Пёс, Губернский оркестр). Уже задолго до этого много раз пересекались в Джем Престиже и подолгу обстоятельно беседовали о музыке и о жизни, обнаружив немало совпадений по основным аспектам внутренней и внешней политики. Предложение он принял охотно, и с готовностью приступил к освоению конкретного материала и к погружению в стилистику в целом.

Дело двигалось быстро, продуктивно и споро, репетировали на базе у Серёги Паригина, и таким образом состав стал на ¾ нижегородским, если говорить только про музыкантов. Мы с Ильёй оставались в райцентре. Серёга давно вернулся к родителям в Нижний, Женя, закончив музучилище в Арзе,  поступил сдуру в Строительную академию, снимал однушку в районе Мызы и постепенно превращался в секс – символ.

Мой сон.

Будто сижу я в своём вишнёвом Москвиче 2141 за рулём у рынка Черный пруд. Поздняя осень, слякоть, промозглость. 

Рынок 90-х. Толпы людей, продающих и покупающих. 

Жена с дочерью вышли из машины пройтись по рядам, я их жду на месте. 

Вдруг ощущаю спиной сзади себя какое то движение, шорох. 

Оборачиваюсь, на полу машины перед задним сидением ушлый, неприятный тип, юркнул ко мне в машину, лёг на пол, прижал указательный палец к губам и делает “тсссс”. 

Я слегка оцепенел,не успел отреагировать, как с двух сторон, из обеих дверей его блокируют по два человека в камуфляже, омон, рядом со мной на пассажирское сидение садится ещё омоновец. 

Всё очень профессионально, оперативно. С моей стороны тоже дверь открывается, я поспешно выхожу, освобождаю своё место для командира, с облегчением и с чувством сопричастности, понимаю, что произошёл захват криминального авторитета. 

Машина начинает очень медленно трогаться, с обеих сторон легкой трусцой её сопровождают по четыре бойца. 

Ну, думаю, слава богу, всё получилось. И тут вдруг спохватываюсь, кричу: 

– а за машиной -’ то куда приезжа-а-ть??, 

– последний удаляющийся боец оборачивается, не прерывая бега, делает ладонь рупором, и в воздухе повисает протяжный отклик: 

– на Мы-ы-з-у-у-ууу…

Comeback учинили в Джем – Престиже в первых числах февраля. Приехали опять же Блюзхаммеры во главе с бородатым символом российского блюза. Кто ж без них нас на сцену то обратно бы пустил, в том смысле, что они стали самыми частыми гастролёрами в клубах Нижнего. Всё прошло в лучшем виде. Камбэк состоялся.

А заодно состоялся и камофф. Клавишника. Символы тянутся друг к другу. Не сразу, где то через месяц или побольше Женя объявил, что уходит в Blues Hummer Band. За пять лет в группе J.A.M. он прилично поднялся, обрёл сценичность, уверенность, ну и как то Хаммеры подумали, что он им необходим. Колька Садиков звонил, извинялся, прям каялся, даже пришлось утешать его. С Колей мы крепко сблизились ещё задолго до этого, остались близки и после конечно.

На тот момент Георгий Романюк занимался вторчерметом, или цветметом, или серебро из плат или откуда то еще доставал. Под началом Шахета. Полноценная творческая жизнь. Ни хаера ни прикида. Душераздирающее зрелище. Пришли за ним. Глаз загорелся, но взял себя в руки,  начал говорить речи и водить рукой: – Толь, пойми, я очень давно в этом стиле не играл..  Ну цену поднабить слегка это святое дело. Было ясно как божий день, парень плесневеет без настоящей работы. Пришёл на репу, было очевидно что, как в хорошем фильме, руки то помнят, помнят руки то. А вскоре вообще у нас появился настоящий орган, клон Хаммонда Б3,  Korg CX3, и Жорж просто расцвёл, это была абсолютно его стихия, где равных ему на тот момент было мало на постсоветском пространстве. Поначалу очень беспокоился и ему нужно было постоянно убеждаться, что всё, что он делает, в жилу. Бэнд зазвучал в целом  ещё более стильно и  махрово.

В июне 2002-го поехали в Питер на фестиваль Дельта Невы. С железной дорогой на этот раз связываться не стали, наняли микроавтобус. Во Владимире к нам подсел Лёша Макаров. Эта поездка получилась более комфортная, разместили в отеле, всё по расписанию, саундчек, все дела. Традиционно этот фест проходил в Юсуповском саду, сцена на крыльце Юсуповского дворца. Было много питерских групп, Big Blues Revival, гитарист Александр Ляпин, группа Форрест Гамп играла материал Стиви Рэя, в ноль, как я мечтал когда то, сейчас же подумал, что хорошо, что не стали это делать.

Из Москвы приехали Садиков с Лепихиным в формате дуэта, из Екатеринбурга  Blues Doctors, из Киева была команда Second Breath, с ними приезжал известный киевский  звукорежиссер Олег Ступка, у которого в своё время записывалась небезызвестная арзамасская группа. Киевляне отсыпали нам комплиментов и обещали пригласить к себе с концертами. Вел фестиваль Миша Мишурис, фотографировал и протоколировал Андрей Евдокимов, все на своих местах. Вообще, по моему впечатлению, в Питере было несколько иное, своё особое отношение, видение и понимание и  блюза, и вообще музицирования, там вроде как было меньше конформизма и конъюнктурщины, но при этакой нарочитой самостийности, порой поглощавшей суть дела.

На сцене было много песка, шла реставрация дворца внутри, на первой же песне у меня вышли из строя все примочки, в количестве двух, все две. Тьюбскример и Крайбэби. Нет ничего более бестолкового, чем корпус тьюбскримера, при его шикарном звуке и легендарном статусе. Понабился песок внутрь, если бы это был например классический боссовский корпус, этого бы не произошло, а если бы и случилось, то снять крышку и вытряхнуть не составило бы труда. В данной же ситуации это был просто головоломный квест. Именно после этого инцидента всерьёз озадачился педалбордом.

2003

А вскоре началась работа по поездке в Германию, на блюзовый фестиваль в Дрездене, который проходил с 22 по 24 апреля 2003 года.

Директор фестиваля Ханьо Зенце делал мероприятие в течение более 10 лет, всё происходило на трёх независимых сценах, в большом студенческом  комплексе. По лайнапам прошлых лет можно было понять, что в составе участников примерно половина музыкантов из Штатов, процентов тридцать из Германии, остальные из Европы. На тот год был  примерно такой же расклад. В хедлайнерах значились Lazy Lester, Sherrie Williams, Doug MacLeod, Bailey Brothers, Randy McAllister. Из Германии Zydeco Alligators, Silvertones, еще пара – тройка старых немецких команд с олдовыми музыкантами, финская группа Wentus Blues Band, и впервые из России J.A.M. Blues Rock Band.

Подавал документы на визы в посольстве я один за всех, на руках было официальное приглашение, буклеты группы, кассеты, диски, всё посмотрели, изучили, приняли. Помогал во всём знающий человек, Андрей, агент из экскурсионного бюро, что, куда. Договорились, что в день отъезда он встретит нас с загодя полученными паспортами с визами на вокзале и передаст их нам. Ехать решили на автобусе, как я и первый раз ездил. Везли гитары, орган, гитарный комб. Там такой порядок был что бэклайн централизованно не ставился, ставили группы для себя, сказали что нам предоставят басовый аппарат Zydeco, а я уже на месте разрешил воткнуться в свой Девиль Вентусу, которые играли после нас.

Всё шло по плану, Андрей нас встретил, вручил паспорта с визами. Расплатились. За пару месяцев до отъезда, в Арзамасе я подошел к знакомому бизнесмену, он был что то вроде председателя совета предпринимателей, в прошлом имел отношение к музыке, да и со всем этим советом я был в хороших давних приятельских отношениях. Рассказал о европейском блюзовом фестивале, дескать впервые участвует группа из России, из Арзамаса, наряду с мировыми именами, апологетами жанра. Есть ли возможность поддержать финансово, расходов много. Он сказал, что да, конечно, надо поддержать. – вынесу вопрос на ближайшее заседание, поможем обязательно. При следующей встрече говорит, всё нормально все поддержали, на следующем заседании всё сделаем, время терпит?, – время было достаточно – просто на этой встрече решали вопрос с погорельцами, у людей сгорел дом, пропало имущество, надо было помочь. На следующем заседании решим ваш вопрос. Позвони, напомни через 10 дней. Давай, на связи.

Разошлись, и ход моих мыслей был примерно таков. Пятеро молодых мужчин, в полном расцвете сил и в добром здравии, у которых ничего не сгорело, имущество в целости. Мало того, едут за рубеж, играть музон…

Предпринимателю я не позвонил ни  через десять дней, ни после. И вообще денег больше ни у кого на подобные  нужды не просил. Да и со временем перестал считать эти нужды первостепенными. Забегая вперёд, скажу, что гонорар за выступление и выручка от продажи дисков с лихвой покрыли все расходы.

Выдвинулись к посольству Германии, территория вокруг которого, представляла собой один большой автовокзал. Загрузились, поехали.

Ехали долго ли, коротко ли, через 36 часов доехали до города Дрездена. Со всеми остановками, на таможнях, трапезных и затрапезных. Друзья, в Польше в шоссейных трапезных подают шикарный кулеш. Я ещё в прошлый раз проникся, потом сам наловчился и практикую по сию пору. В Дрездене аккурат у автобуса встретила нас милая девушка Doerte и препроводила прямиком в отель.

Оформились, поднимаемся на второй этаж, только открыли дверь в номер, и все почти зашли, приоткрывается дверь напротив, там высокий худой афроамериканец, с седой кудрявой шапкой волос, Lazy Lester, сразу опознал его по фестивальной афише, он видит, что приехали музыканты:

– Oh, hi man…

– Hi

– I am Lazy Lester from Texas..

– I am Anatoly from Russia…

– mmm… I blow harp…

– I play guitar…  – и тут поняв, что я не играю на гармошке, он начал терять ко мне интерес:

– see you later

– see you

Вечером поехали на площадку, по расписанию мы должны были играть во второй день, на одной сцене с Zydeco Alligators и с Wentus, параллельно на соседней сцене в наше время по расписанию стоял Lester, что как то напрягло слегка, потому что народ утечёт слушать звезду.

Два огромных зала, как бы смежных, но акустически изолированных, первый для американских звёзд, второй для европейцев и третья сцена ещё располагалась в просторном фойе, для кантри исполнителей, и акустиков.

Все американцы приехали без своих составов, им аккомпанировали немецкие музыканты, сыгрывались и непосредственно в номере, и в фойе, кто где. И у Лестера и у братьев Бейли материал был аутентично кондовый, без особых заморочек по форме, с упором на харизму лидеров,  им на откуп. По сути на их свободное плавание, как то так.

У Шерри Уильямс был более современный фанковый замес, с  постоянным немецким  составом, под началом  дрезденского гитариста Ларса Кютчке. До сих пор.

Сначала пошли в наш зал, это было важно, послушать звук, прикинуть рекогносцировку. Выступали Silvertones, костюмированный рокабильный бэнд, с контрабасом и с ретро микрофоном, стильно, мастеровито, бойко. Народ вежливо и доброжелательно внимал. И было ощущение, что эмоционального накала могло быть в атмосфере больше, тем более что пиво текло рекой, со всех сторон, на расстоянии вытянутой руки. Ок. Переместились в американский сектор. На сцене были Bailey Brothers. Апологеты. Там было значительно веселей. В зале. На сцене лично я не понял, что происходит. Братья, один гитарист, другой клавишник, афроамериканцы,  обоим под семьдесят, словно второй раз в жизни взяли в руки инструменты. Соответственно, совершенно не заботясь, какие звуки извлекаются, гитаристу дали первое что попалось под руку, какой то модный в 80-х типа Шектер, с гусеобразной башкой, натурально розового металлика, а клавишника посадили за клавиши, но нужный тембр так и не включили, всю первую вещь, типа балладу, он отыграл на каком то немыслимом тембре, тоже очень модном когда то в диско. Но в целом это абсолютно никого не смущало, под возгласы oh ye! все получали удовольствие. Мы пошли тоже получать удовольствие, в зону backstage, ужинать. Там родился ещё один мем “я всё больше и больше начинаю любить блюз, прекрасная музыка!”

Дима Калинин, в подростковом своём прошлом хоккеист, ростом под метр девяносто, ну очень был всегда расположен к приёму пищи. И к объёму её. То, как в зоне для музыкантов встречали участников, вызывало неподдельное уважение и глубокую благодарность устроителям феста. И самое главное там была удивительная полная тишина. Что очень сильно контрастировало с российскими фестами, на которых музыкантам всегда было проблематично спрятаться от шума,  Диман особенно не стал стесняться, прошелся по буфетным стойкам, с повторяющимся жестом “да, можно ещё” официантам. Получилась как бы пирамида Хеопса, и не на тарелке а на блюде сантиметров 50.

Толь, я всё больше и больше начинаю любить блюз, – изрёк басист и, показывая на свою тарелку, добавил – прекрасная музыка!..

Там же мы познакомились воочию с директором феста, Ханьо Зенце, проведя до этого несколько месяцев в переписке.

Приятный,  аккуратного телосложения, человек, скорее славянской внешности, нежели германской, с мягкими чертами лица, светлой бородой, голубыми глазами.

Далее пошли опять в американский зал, там должна была начинать Шерри Уильямс. Вот это была поистине крутизна. Большая чёрная женщина  сходу взяла аудиторию за шкирку, раскрутила, далее делала с ней что хотела. Бэнд, в составе гитара, орган, бас, барабаны, реально был очень крут. Очень крепко, драйвово, вместе с тем нетривиально, даже изысканно. Такого гитарного саунда я больше не слышал никогда, на самом деле. Телекастер горячим ножом резал замороженное сливочное масло, и растекался мёдом сверху. Я почему ту сразу предположил, что это оно, увидев потёртый грубосколоченный ящик сзади гитариста. И подтвердилось. После их сета сразу подошёл к Ларсу, да это был немецкий клон Дамбла. Усилитель, про который мы слышали только отрывочные легенды, в которые, непонятно, верить или нет. И вот стало ясно, что это на самом деле так, как говорят эти легенды. Звук там живёт.

На следующий день, после обеда мы поехали на саундчек. Только стали выходить из номера с инструментами, опять открывается дверь напротив. Лестер:

– Oh, man.. you're leaving?!..

– Yes, we're going for soundcheck

– …soundcheck… what soundcheck..?, oh, god!! I forget my soundcheck…

Сидим в холле, ждём машину. Далее, как говорится, картина Репина. Из лифта выходит Лестер. Собрался уже на концерт.

Новый, с иголочки, небесно голубого коттона, костюм, расклешеные джинсы и заправленная рубашка. Со стрелками. На брюках, и на рукавах рубашки, и складки, как это было аккуратно сложено в чемодане. Воображение рисовало картину, как эту стопку подаёт ему жена, в белом чепце, со словами: это оденешь на концерт! Картину довершали чёрные лаковые остроносые туфли, огромный стетсон, галстук – шнурок.

Приехали на чек. Там уже чекались Zydeco Alligators. Позитивные молодые ребята из Штутгарта. Предоставили нам свой басовый стэк, отчекались штатно. Свой штатный звукреж, да ещё такой как Илья Гуревич – это великое благо. Начинался мандраж. Ничего с этим не поделать. Вцепился в гитару и судорожно на ней что то пилил, скорее чтоб просто  руки занять. Кстати сейчас перед концертом стараюсь хотя бы  пару дней совсем не брать в руки инструмент, чтобы соскучиться. Непосредственно перед выходом на сцену меня нашёл Ханьо: волнуешься?, конечно, говорю, это нормально. Хотя там было ненормально, слишком. Все три группы играли по полтора часа, без перерыва. В целом вроде как всё нормально прошло, народу было на нас много, несмотря на то, что рядом выступал Лейзи Лестер, да ещё в таком прикиде. Хотя конечно адекватно трудно оценить. На сцене было напряжно, освободиться не получилось, просто рубили на волевых. Народ перед сценой оттягивался. В Superstitions, на долгом одноаккордовом инструментальном пространстве, было очень некомфортно, были в некоем столбняке, нервничали, казалось что всё неуклюже, топорно. После коды аплодисменты не прекращались, вышли на бис, сыграли Who's Been Talking, со вставкой куплетов на русском “словно замерло всё до рассвета”, люди улыбались, хлопали,  кто постарше, пытались петь. Ушли, на сцене уже готовились Wentus, а нам всё ещё хлопали, очень долго. Подходили люди, что то говорили, спрашивали, несли наши купленные диски на подпись. Всё закончилось.

На следующий день в отеле остались только американцы и мы, остальные разъехались. Пригласили типа на прощальный ужин. Напротив меня сидел Лестер, постоянно чего то бубнил по стариковски, я постарался прислушаться, он читал, что у меня было написано на футболке, ливайс джинс.. и тд. Я рассказал как мы ехали, как стояли 4 часа на таможне, предложил тост: for no borders!, и все сразу горячо подхватили: for no borders!, for no borders! Встали фотографироваться, тут Лестер опять отмочил, встал рядом с Димой, поравнялся: oh man!, so high and play blues… play basketball, man!

Под конец вечера я из вежливости сказал Ханьо, мол если будешь в России, заезжай в Арзамас, буду рад!, на что он неожиданно ответил, что очень даже может быть.

*****

По приезду домой я  протокольно написал ему, что всё было супер, мы благополучно вернулись, поблагодарил за приглашение, и тоже больше протокольно засвидетельствовал, что моё приглашение в силе. И тут он уже конкретно написал, что может приехать в Россию и Арзамас ориентировочно через месяц – полтора.

Ну что, Марина, памятуя о её любви к гостям, была естественно не против, дочерей дома летом не было, место чтоб принять достаточно, свозим на дачу в Пустынь, в Нижний на концерты, Болдино, наконец Дивеево, примерно такая программа. Да и как выяснилось из последующей переписки, у него были и свои планы, приехать в Арзамас, потом слетать в Омск (или Томск) и вернуться.

Ханьо Зенце, на тот момент 38-ми лет от роду, не был связан семейными узами, и, как выяснилось, находился в творческом поиске. Эти поиски и вели его в Омск (или Томск) прямиком через Арзамас. Об этом он поведал уже после того как я встретил его в аэропорту Нижнего, куда кстати ему удалось добраться из Шереметьево только со второй попытки,  там он растерялся, так что пришлось звонить Коле Садикову, чтоб он приютил  его на сутки у себя.

В Омске его ждала, как ему хотелось думать, сибирячка, к которой он пылал чувствами по переписке, и ждал с нетерпением встречи. Взяли ему авиабилеты до Омска, где то через неделю, и поехали в Пустынь. Именно в тот год, во время прогулки на катере по озёрам, видели на Святе красную воду, которая, по легендам и объяснениям биологов, бывает раз в семнадцать лет.

Перевозчик монах в ботнике из осины

В полночь уходит опять,

Эту тайну, укрыв под тумана седины,

Свято озеро так не отдаст.

Время струится сосновой смолою, 

Зеркалом тёмная гладь

Что потерял чёрный призрак в глубинах,

Взглядом до дна не достать.

Он один обречён навсегда

Свет искать золотого креста.

Эта старая Старая пустынь,

Молчаливых веков перепутье

Это край белых лилий и грёз 

Где рукой  дотянуться до звёзд

Торопись через мост, пилигрим запоздалый,

Спрячь серебро на груди, 

Беркут кружит и филин хохочет,

Тень под обрывом, смотри

Быль или небыль, старушечьи байки,

Но видел я сам не во сне,

Как за кормой убегает, играя,

Розовый пенный след

Нет, никто не откроет теперь

Ту, в скале потаённую дверь

Эта старая Старая пустынь,

Молчаливых веков перепутье,

Это край белых лилий и грёз, 

Где рукой  дотянуться до звёзд.

Время здесь никогда не догонит, 

Просто пей этот воздух с ладони, 

Молчаливых веков перепутье,

Эта старая Старая пустынь.

Затем на неделе поехали на концерт в Джем Престиже, и на басу у нас уже был Гена Ульянов.Да, я чувствовал и видел, что Диме трудновато, и не по музыкальному содержанию, тут с ним спорить было некому, а потому что без кайфа тяжело играть. Гендос смачно фанковал и  грувил в прямых битах, но вообще недоумевал и терялся в шаффлах и в балладах 12/8, как бы не понимая, зачем это и для чего. Да и занятой был изрядно, и не надо ему это было. Короче опять поиск басиста. И поиск был недолог. Кандидат на примете был, Олег Симонов, но он был в относительно постоянном проекте, в дуэте с Олегом Антошиным. С Олегом перетёрли этот момент, с его стороны возражений не было. С Симоновым попали в точку, и эта трансформация группы была топовой на долгие годы.

Наш гость прилетел из Омска в задумчивости и в меланхолии, которая вскоре переросла просто в депрессию. Соединения душа в душу не произошло. Я как мог пытался ему раскрыть мотивы тех или иных поступков и жестов, с его слов, загадочной русской барышни, съездили с ним в Болдино, очень ему понравилось, мне само собой, хоть и не в первый раз, гуляли в Нижнем по Кремлю и набережной. Выяснилось, что у него есть ещё одна зазноба, в подмосковье, с которой он может пересечься перед отлётом домой. Тут я чтобы его как то взбодрить, начал давить на мысль, дескать вот там то и ждёт тебя твоя судьба. В итоге так оно и вышло.