Записки провинциального гитариста. В хронологической последовательности от первого лица

1991 – 1995

После всего этого я ещё какое то время оставался в ДК с гитарной студией, попросту с кружком. В качестве ВИА там начала собираться компания, в которой были Жора Романюк, Дима Сонин и др. И параллельно всё таки ещё какое то время я продолжал там пользоваться D-20, писал фонограммы для вокальной студии Ирины Панюшкиной.

Дальнейшие события передаю очень схематично, ибо подробностей не помню. У жены Гусева, Людмилы, родная сестра была замужем в Болгарии, соответственно за болгарином. Её муж с компаньоном приехали по коммерческим делам в Арзамас, с какими то предложениями для АПЗ. С этой целью Толян привёл их к Юрию Тюльпанову, в музыкальных кругах Юзефу, лидеру группы 8-й День недели (при том, что всей музыкой там рулил на тот момент Олег Антошин) и по совместительству тогда директору ДК Ритм, чтоб он их вывел на завод. Попутно, в разговоре узнав что люди серьёзно занимаются музыкой, они выразили заинтересованность в некоем музыкальном проекте, который они могли бы продвинуть у себя в Болгарии, на курортах Золотые пески. Сказали, месяца через два мы приедем опять, к этому времени нужна демо запись, ну и весь репертуар, хотя бы на два часа для начала, мировые хиты, на английском.

Таким примерно образом появился этот проект, конгломерат 8-го Дня недели и Джема, под кодовым названием “Болгарский вариант”.

Кинулись сколачивать репертуар, фонограммы делали на двух D-20 Олег Антошин и я. Вокалисты были Коля Лапин, Володя Трифонов, Толя Гусев, не помню, пел ли Юра Тюльпанов, английский язык не его прерогатива. Илья Гуревич записывал  демо материал с вокалом. Гитаристы соответственно. Морозов, Антошин.

Болгары так и не приехали, походу испугавшись такой тучи участников концессии, а в этом эксклюзивном составе мы сыграли один единственный полноценный концерт, на паперти, то есть на крыльце МАИ, теперь НГТУ. Не помню по какому поводу, но точно знаю, что есть видеозапись этого концерта, которую было бы очень интересно лицезреть.

Я остановился на этом эпизоде, потому что в результате работы с этим проектом мы начали плотно сотрудничать с Олегом Антошиным.

Вообще мы познакомились давно, в 78-м году, когда меня взяли к Тюрину. Олег уже до этого был вхож в группу, ещё в “Темпе”, но как гитарист тогда не проявлял себя, учился в музучилище по баяну. Всё чаще и чаще приходил на репы, смотрел, вникал, где то уже и подсказывал мне что то, будучи музыкально образованным. Уважал Хендрикса. Мы были ровесники, во многом одинаковы, но в отличие от меня, по складу личности он был виртуоз. Когда я уходил в армию, осенью 82-го, начали вводить в состав его, и на моих последних, вроде двух, выступлениях мы играли с ним в две гитары.

А тогда, в 92-м в Нижнем Новгороде развивал всё шире свою деятельность Слава Уланов. Теперь всё чаще приезжали джазмены из Европы и Штатов. Так сложилось, что аппарат он постоянно заказывал у Тюльпанова, соответственно с Ильёй Гуревичем за пультом. Потом, когда в Ритме уже появился другой директор, 8-й День тоже благополучно закончился, и появились другие поставщики аппарата, Гуревич неизменно оставался звукорежиссёром всех джазовых событий Нижнего Новгорода. Мы были на подхвате, (я , Олег, Стас Прохоров, как то раз с нами в гостинице вдруг оказался Тимур Дворкин), типа обслуживающий персонал, смотрели, слушали, мотали на ус, как делается настоящая реальная музыка

Наиболее ярким в этом плане событием, который явился как бы поворотным моментом для нас, стал концерт голландской рок – группы Walking Tall.

И хотя голландцы играли далеко не блюз, а рок, где то и припанкованный, сырой, совсем не виртуозный и как бы не аранжированный, оба мы, насмерть отравленные зааранжированностью, после этого концерта уже абсолютно точно поняли, чего мы хотим. Тогда мы это называли ритм-энд-блюз. До примитивизма, граничащего с космической ясностью и простотой. Блюз, который всегда манил, вытеснил из горизонта всё остальное. И гитаризм. Две гитары и ничего более кроме ритм – секции. Казалось бы такая понятная и очевидная идея, но путь к ней оказался непростой и не прямой.

Какое то время прежде чем появился живой состав, мы набивали руку опять таки под секвенсорную ритм – секцию, это были по сути экзерсисы. Гитарные и вокальные. Поначалу я предлагал, пусть Лапин поёт, но Антошин категорически был против и настаивал на моём вокале, памятуя о его любви к Хендриксу, можно предположить, из каких соображений. У Ильи Гуревича на полке эта бобина с нашими записями называется mr. First & mr. Second.

Вскоре ритм – секция явилась. На басу конечно Саша “Семён” Свистунов, других вариантов не видели. Барабанщик приехал из Дзержинска. Сергей Лебедев, профессионал, работал в филармонии с группой Времена года, приехал по приглашению Олега, я не был с ним знаком. Драммер с прекрасным ощущением грува, смачным битом и подачей ритма на кураже.

И это был пока ещё не блюз, а авторский материал, на английские тесты Сергея Авилова, который писал сходу на ритмическую рыбу, и на предложенную тему. Всего в его каморке в мезонине деревянного особняка на углу Ильинской и Сергиевской под мои напевы было написано двадцать текстов. Но мне хватило спеть примерно три – четыре, чтоб начать понимать, что фирменные тексты произносить, артикулировать приятнее, и значит на ухо они ложатся вкуснее. У него была привычка ставить выпитую бутылку себе на лоб, и считать сколько продержится.

В этом составе снялись на видео для Дзержинского телевидения летом 93-го. На YouTube есть. Далее Лебедев пропал, и вскоре мы узнали о его трагической гибели………..

Пригласили Сергея Паригина, всё понравилось, и было видно, что парень вдумчивый, прогрессирующий и заинтересованный. Главным критерием тогда было умение правильно свинговать, и, стало быть, делать шаффл.

Мысль про фирменные тексты окончательно и бесповоротно привела меня к блюзу, точнее к блюзовым стандартам. Где все тексты уже давно написаны. Примерно тогда же в руки попала двойная пластинка Блюз в России 92. Live с блюзового фестиваля в к/з Измайлово 92 г.. Вот, говорил я себе, уже вовсю в стране идёт блюзовая жизнь, фестивали, группы, концерты. Всё, ждать уже было нечего, даже по центральному ТВ прошла реклама Arbat Blues Club. Блюзовый котёл внутри уже кипел вовсю.

Однако не все звёзды сходились на небосклоне. Олег с Ильёй всё чаще стали ездить на студию на Заярской, и всё меньше интереса к блюзу я видел в глазах партнёра, видимо другой проект занимал его больше. Необходимо было принимать решение, Олег в нашем дуэте играл первую скрипку, мне надо было набраться духу, чтоб взять всё на себя, и вокал и сольную гитару. К тому времени я уже крепко сидел на SRV, и как когда-то спал с секвенсором, сейчас то же самое было с гитарой, было ощущение, что я учусь играть на гитаре в третий раз, с начала. Второй раз был с диатоникой, сейчас с пентатоникой, где разнообразия, нюансов, характерной фразировки было непаханное поле. Фразы, блюзовые гитарные идиомы, надо было закачивать на подкорку, позиционно переосмысливать гриф, заставляя одни и те же ходы, но в разных позициях и соответственно в разных аппликатурных ситуациях звучать иначе.  Примерно как это было и с диатоникой, но теперь гораздо характернее. И пересаживаться на Страт.

Что будет сделано примерно через год, у братьев Кац. И полностью перевернёт мои представления о блюз – роковом гитаризме. Сама философия этой гитары, то, как она расположена на теле, развесовка,  то, как схватывается гриф, его толщина,  его вынос, предполагает совершенно другое отношение к игре, этого хищника надо взнуздать, именно тогда он откликается, огрызается. Правая рука должна именно шмалять по струнам, левая душить гриф, как змеелов сжимает горло змеи, раздавливая позвонки, с большим пальцем, перекрывающим басовую струну, а то и две. Именно это положение большого пальца обеспечивает силу ответной работы пальцев, производящих бэнд, которые как бы стремятся к большому, натягивая струну. Чрезвычайно трудоёмкая работа, даже для гитаристов, которые раньше этого не делали. Как правило их хватает поначалу минут на десять, дальше кисть отваливается. Естественно меняется звук, фразировка, расстановка акцентов и всё остальное.

Всё это будет через год, с вишнёвым американцем 89-го года. А тогда, возвращаясь к мыслям о составе, формат трио не рассматривался, просто потому что я бы не потянул. Второго гитариста на горизонте не было. Зато был клавишник, Тимур Дворкин, молодой человек по настоящему одержимый джазом и музицированием. Только закончил музучилище, ездил на частные уроки по джазовому фортепиано в Нижний, пришёл в школу по настоянию Тюрина, на эстрадное ф-но. К тому же очень убедительно показал себя в группе Ковчег, со своим авторским материалом и как вокалист. С жаром воспринял блюзовую идею, и всерьёз загорелся. Оказалось, что это ещё интереснее. Гитара и орган, инструменты самой природой предназначенные друг для друга, и очень надо постараться, чтоб они начали конфликтовать между собой. Не говоря уже о классичности этого формата.

В феврале 95-го мы начали репетировать в составе Морозов, Дворкин, Свистунов, Паригин. Репетировали то в школе, то в Луче, а 1 апреля этим составом впервые сыграли на юбилее Группы Товарищей в Юджине. Там же в качестве гостей была московская группа Кукуруза, Юра Пальмов сказал, пишите демо, как будет готово, звони мне, есть где это играть в Москве.

Дему записали в мае, я позвонил, он сказал приезжай. Три дня я жил у Юры, пока не пристроили кассеты в нужные места. Основной целью конечно был Arbat Blues Club. Ещё главные точки, где играли блюз были В.В. King и Armadillo. Саша Царьков, директор ABC, слушал очень внимательно, в концертный аппарат в зале, на приличной громкости, какие то моменты прокручивал по два раза. После прослушивания повернулся ко мне с вопросом: где же вы раньше были?!. В том смысле, что сезон кончился, следующий начнётся в сентябре, и что он готов хоть сейчас поставить нас на любую дату. Решили что лучше будет созвониться в августе. Еще заметил, что название Джем несколько нарицательное, и на афише можно не понять, то ли джем сейшн, то ли группа. Там же и решили, что это будет написано как J.A.M.

1995 – 1996

Впереди было лето для подготовки полноценного концертного репертуара и хоть какой то игровой практики в новом составе с новой программой. Никто и не ожидал что в Арзамасе будет спрос на ритм-энд-блюз, и нас завалят предложениями, два – три выступления вроде случилось, и спасибо. Что касается репертуара, то на этом остановимся поподробнее, так как наш подход к репертуару, который начал формироваться в течение примерно двух предшествующих лет, во многом определил индивидуальность проекта.

Опять ключевым фактором явилась провинциальность, и связанный с этим недостаток информации, конкретно записей блюзовых исполнителей. Была перелопачена вся коллекция Владика Воронина, увы, кроме Клэптона и Humble Pie у него с блюзом зацепиться было не за что. Да и с этим работать я бы не стал, первый мне представлялся слишком хрестоматичен и расхож, почему  то уже тогда я понимал что не буду играть например Hoochie Coochie Man, вторые были слишком концептуальны, индивидуальны, и с блюзовыми стандартами там было туговато, в основном авторский материал. Изучалось и анализировалось всё, что попадало в руки и было связано с блюзом. Жора Романюк привёз от брата, меломана и любителя блюза, записи Стиви Рэя Воэна. Это было настоящим открытием, по гитаризму явилось  неким образцом, и велико было искушение играть весь материал Стиви Рэя как он есть, без изменений. Однако было понятно, что как гитарист я не дотягиваю, и  всвязи с этим появилась установка,  что прямое копирование версий каких то блюзменов это не наш путь, а целью является найти свой подход к блюзовым стандартам. На основе дуэта гитара и орган, то есть не корневой деревенский аутентичный блюз, а ритм-энд-блюз, точнее блюз – рок. Космополитичная реинкарнация жанра, открытая британцами всему миру в 60-х, и принятая всем миром. Как воздух нужен был исходный материал, стандарты.

И тут опять подтвердилось, ничто на земле не проходит бесследно. Не выходя из собственной квартиры, был обнаружен поистине  клад в виде почти 20-ти сантиметровой стопы листов, перепечатанного сборника 1000 Standarts, доставшегося мне от Юры Дмитриевского. Это была находка века. Конечно львиную долю всего содержания составлял джаз, но вот  внимательно присмотрелся уже предметно и нашёл всё, что нужно. Jimmy Reed, Willie Dixon, Sonny Boy Williamson, Robert Johnson, Howlin Wolf, Otis Rush – и это не полный список апологетов жанра, обнаруженных в сборнике. То, что я этих вещей вообще никогда не слышал,  совсем не смущало. Из трёх составляющих, что было в этих нотах и подтекстовках – мелодия, гармония, ритм – наиболее важным оказался ритм, ритмика вокальных фраз, тесно увязанная с текстом. Про гармонию думать было нечего, блюзовый квадрат и в африке блюзовый квадрат. Мелодия очень вариативна, если не сказать, что отсутствует в блюзе, в её песенном понимании. Неизменным и основополагающим остаётся только текст, который определяет ритмику. И конечно особый кайф заключался в свободе определения с ритм – секцией, с организацией грува.

То есть уже на первой нашей демо записи подавляющее большинство композиций я не слышал ранее, а есть такие, которые я не слышал никогда. Или проще говоря, инструментальная составляющая была авторская, в вокале это были блюзовые стандартны. Можно так или нельзя, вообще никто не задумывался.  Достаточно долго вынашивал Double Trouble. Почему то этот текст ложился у меня в уме не на 12/8, как было указано в нотах и вобщем-то традиционно, а на 8, и на 12 никак не хотел петься, что как то смущало. Перестало смущать, когда я услышал версию Клэптона, естественно тоже на 12, и вот только тогда однозначно было решено делать на 8. То есть после того, как убедился в обратном, что 12/8 это не то, что крутится в голове. Особый кайф доставляло играть прямые биты, сухие, хлёсткие, у Семёна с Паригиным образовалась хорошая спайка в этом смысле, прокачивали очень крепко, упруго, и это стало определённой фишкой джемовского звучания. Killing Floor например, Mustang Sally, Walkin’ The Dog.

В первых числах октября 95-го поехали играть в Arbat Blues Club. Что было равносильно по значимости полететь в космос. Тогда это была блюзовая мекка Москвы. Мои партнёры до последнего не верили, пока нам не открыли железную дверь в Филипповском переулке, что мы приехали играть блюз.  Клуб работал как закрытый, без вывески, дверь открывали по звонку. В обычное время там размещалась театральная студия, с полноценной сценой и зрительным залом человек на 100 – 150, вечером пятницы и субботы привозилось пиво, снеки, готовые закуски, разогреваемые в микроволновке, включались интерьерные прожектора, пространство  преображалось, получался ночной музыкальный клуб, два концерта за вечер, в 20.00 и в 23.00. На второй концерт оставалось меньше народа, т.к. уже не успевали на метро, оставались до открытия или кто со своим транспортом.

В тот первый концерт на сцене мы были абсолютно деревянные. Как и вне сцены, в перерыве между сетами, в гримёрке, в качестве которой нам был предоставлен кабинет директора, ходили кругами, не в силах даже говорить между собой. Вроде как играли без лажи и срывов, но всё равно было абсолютно непонятно, туда мы попали или нет. Народ в зале был, принимали доброжелательно и с интересом, это было видно. Тут откуда ни возьмись в гримёрку заходит собственной персоной Михаил “Петрович” Соколов, его я опознал по фото с пластинки Блюз в России 92, с фразой обращённой ко мне: – у вас очень стильный вокал – дальше разговор продолжился, и как то столбняк отпустило. Следом за ним Коля Арутюнов, тоже очень хорошо поговорили, оставил свой телефон, – звони, дам ещё наводку, где блюз поиграть. Второй сет прошёл полегче, но одеревенение ещё долго не пройдёт, концертной блюзовой практики катастрофически не хватало. После концерта ещё подходили музыканты, жали руки, отмечали драйв,  и тд, в частности нестандартную игру клавишника. Царьков велел обязательно звонить по следующим концертам и дал миллион рублей.

Постепенно начали ездить на три концерта, ABC, Armadillo,  B.B. King, где арт-директором был Сергей Воронов, с  которым всегда находили взаимопонимание, и никаких проблем не было. Жили мы тогда, с подачи Гоши Евстифеева, в гостинице при общежитии Сахарного завода, на ул. Антонова – Овсеенко. От метро 1905 года на троллейбусе по Шмитовскому проезду. Это надо было видеть, как в 5 утра, к выходу из метро подъезжал первый промёрзший заиндевелый троллейбус, морозы стояли под 30, в него загружались четыре мумифицированных музыканта, на автопилоте выгружались, я, входя в номер, валился боком на кровать солдатиком, не снимая гитары со спины.

Вспоминается мини фест в ABC по поводу 3-х летней годовщины клуба. Зимой 96-го. Ну по сути это был и не мини фест, а полномасштабный фестиваль, марафон из групп, регулярно выступающих в клубе. Запомнились Stainless Blues Band с двумя яркими фронтменами, Петрович и Боря Булкин, при крепкой ритм-секции Паша Жданкин и Алексей Попов, ветеран российского блюза лидер культовой группы 70-х Удачное приобретение Алексей “White” Белов, молодые и стилистически искушенные Dance Ramblers – Кир Гуцков, Дима Красивов, Рома Гегарт, аутентичные Blues Rhythm Section с харпером Александром Братецким, Cry Baby, тоже с блюз-роком, кантри – роковые Back, стоящие несколько особняком, фанковые Magic Pump. Было кого послушать и понабраться хорошего, зачастую складывалось такое ощущение, что московские группы играют очень правильно, очень выверенно стилистически, словно по учебнику, и бесспорно убедительно. Корифеев московской сцены Лигу блюза и Crossroads живьём я ни разу не застал, по записям это конечно было супер. Информация о фестивале прошла в центральной прессе, в статье среди заметных групп упомянули и нас.

В начале июня 96-го клуб закрыли, мы присутствовали при этом. Была некая тусовка из нескольких групп, не помню в честь чего, мы отыграли в bb, и должны были сыграть в ABC небольшой сет, дальше произошло совсем непредвиденное. Облава, милиция в форме и в штатском, тотальная проверка документов и всё такое, никого не впускать, не выпускать. Нас, как иногородних, без разговоров посадили в машину, меня, Дворкина, Свистунова. Паригин в тот момент находился не с нами непосредственно, поэтому избежал ареста. Повезли в отделение в Кривоарбатском, продержали пару часов в обезьяннике, с каким-то спящим пакистанцем, приехал капитан,  из дежурки доносилось:

– чего ребят задержали?..

– бу бу бу..  – дальше, глядя наши паспорта:

– Россияне, прописка… билеты в Москву.. так, билеты из Москвы.. между ними трое суток, как положено.. на выход их давайте..

К решетке подошёл сержант в каске и характерным жестом автомата, как на расстрел, показал на выход. Над арбатскими переулками начинало подниматься солнце. Как выяснилось в тот день случилось покушение на вице мэра Шанцева. Клуб закрыли примерно  на две недели.

1997

Тем не менее, всё  чаще и чаще приходили мысли о музицировании в Нижнем Новгороде. Полуторамиллионный мегаполис, со своей музыкальной историей, к которой и я имел скромное, даже можно сказать скрытое отношение, потому что начиная с 1979 года участвовал в ней, но не отсвечивал, а внимательно смотрел, слушал и запоминал. С этой мыслью конечно подкатил к Славе Уланову, к кому еще, передал демо запись.

Но сначала была предпринята попытка вторжения на международную арену. Сразу скажу, вторжение не удалось.  А если по порядку, то в первых числах декабря месяца одна тысяча девятьсот девяносто шестого года заселился в отель – пансион Шарлоттенбург, что на Гролманштрассе, между Курфюрстендамм и Савиньи Плац. В сумчонке окромя пары белья, пардон, кассеты с демонстрационкой, известное дело. Земляков, говорят, можно найти даже на Юпитере, в Берлине тоже нашёлся, воздушный гимнаст Серёга Шипунов, на тот момент работавший с цирковой труппой Перезвоны в ежевечернем эстрадном ревю во Фридрихштадтпаласе. Через пару дней он забрал меня из центра к себе на Шёневейде. Неделю я пожил в Берлине, погулял по рождественскому городу, посетил пару тройку клубов с музыкой, он же познакомил меня с одним парнем в клубной теме, тот с другим, в итоге привез домой контракт, шоколадного Деда Мороза, жене сапоги на опять входящей в моду платформе, дочерям по кожаной курточке, несколько толстых нотных альбомов с блюзами, несколько компакт дисков, в том числе саундтрек фильма Commitments Алана Паркера, который долго искал. Всё. Этот эпизод закончен. Контракт до сих пор где то валяется.

Уже с полгода было известно, что Тимур Дворкин, всем кланом с родителями и семьёй брата, уезжает на пмж в Штаты. Это должно  произойти где то в январе 97-го. Тут позвонил Слава, он оценил материал и предложил выступить на значимом событии Легенды Нижегородского рока в конце декабря  96-го, в ТЮЗе. Это было последнее выступление с Дворкиным. Были многие, кого я помнил с 70-х, Второе дыхание, Алексей Смирнов из Время, Александр Розмари,  были более ранние, кого я не мог помнить, Бригантина – Карл Хваталь, Виктор Комаров. Харизматичнейший гитарист из Пензы, начинавший в Горьком, Раф Губайдуллин, который, говорят, был даже упомянут в радиопередаче Голос Америки как заметный советский рок гитарист 60-х. Он играл с  ансамблем Александра Шишкина, где также блистал культовый нижегородский барабанщик Лёва Тишин. Были и ещё неизвестные мне, новые, Хроноп, Последний Приют Димы Смирнова.

Уже имея за спиной, пусть небольшой, но опыт выступлений на московской клубной сцене и репутацию драйвовой группы в московском блюзовом сообществе, как потом скажет Андрей Евдокимов (радиоведущий “Весь этот блюз”) – у вас на концертах хочется рвать рубаху на груди, –  мы были абсолютно уверены в себе, сыграли примерно 20-минутный сет, с драйвом, куражом, были приняты аудиторией на ура, и заявили о себе на полную катушку. Потом был фуршет, тотальный плебисцит и всеобщее братание. Раф Губайдуллин, до нашего выступления, вообще не был настроен общаться с незнакомым гитаристом, но после  не могли наговориться о примочках и тд.  У него был самопальный девайс с большим зубчатым колесом сбоку для регулировки ногой, ни раньше ни после я таких не видел и не думал что такое может быть. У Хваталя был раритетнейший стратокастер санбёрст.

Вобщем море положительных эмоций, и ещё одна ступень подъёма. Слава пригласил на фестиваль Джаз России – 97, в апреле.

Тимур в феврале, как и было запланировано, покинул отечество. Погоревали – погоревали, да и опять занялись делом, благо что было с кем. Раздумий никаких не было, конечно за клавиши сел Жора Романюк. Не без сомнений в плане надёжности и постоянства, ибо какие то уже были звоночки, предостерегающие на этот счёт. Иначе партнёрство с ним было бы изначальным, поскольку хронологически с ним пересекались по музицированию раньше чем с Дворкиным. Парень всегда любил гулять сам по себе. Ну да ладно, надо было по любому восстанавливать состав. По игре Жорж был очень хорош. В аккомпанементе так встраивался в грув ритмически, что  ритм-секция превращалась  в некий единый механизм, который катил всю телегу и вводил слушающего в резонанс с музыкой. В соляках играл более блюзово брутально, по сравнению с  джазово утонченной игрой Тимура. При этом решили, что в Москве будет играть московский клавишник Артур Степанян. Есть видео с концерта в АВС от 2 февраля со Степаняном.

В конце апреля на Джазе России – 97 в Доме Актёра, уже можно сказать в ранге местных знаменитостей, играли полноценный сет. Это был дебют Георгия. Раскачали зал не по детски. Опять приезжал Раф, снова с квартетом Шишкина играл блюзово – джазовый блок, Бенсона, что то в таком духе.  Вне сцены был не весел. А Слава еще накануне предложил после фестивального концерта сыграть вечером в новом интересном неформальном месте под названием Домик Петра. Как он рассказал, небольшой клуб,  площадка, начинающая музыкальную активность, на которой недавно уже выступил блюзовый гитарист из Питера Валерий Белинов. Это воодушевило, что в Нижнем тоже появляется клубная сцена. Днём поехали в Домик, прикинуть рекогносцировку, нас встретил немногословный человек, который представился как Магадан:

– посмотреть?, смотрите,

– а где сцена?

– так вы на ней …

– а… а мы думали, это прихожая…

Ну да, пространство вместе с барной стойкой было чуть больше хрущёвской кухни,  но что делать, выбирать не приходилось. Тем более что во всём предугадывался какой то правильный настрой. После нашего сета в Доме Актёра, проникшийся блюз-роком народ стал массово собираться в Домик Петра, и я как то слегка забеспокоился за объект культурного наследия. В Доме Актёра и на саундчеке, и перед выступлением, и особенно после, всё время крутились под ногами два каких-то пацана, почти подростки, то подвинуть комб, то принести шнур, то ещё чего, везде норовили с чем то подсуетиться и пожирали глазами технические детали. Сразу после того как мы закончили, один, вытаращив глаза, произнёс:

– уменякильдейбыл

– чего?

– уменякильдейбыл

– чего чего ??

И так ещё пару раз, пока у него не получилось членораздельно – у меня Кильдей (Девлет-Кильдеев, гитарист) был в суперах., а теперь ты!, – затем пацаны взяли мой твидовый Blues DeVille и хотели волочь его непосредственно в Домик Петра. Того, у которого Кильдей был в суперах звали Гена Ульянов, второго Миша Русин. На тот момент они оба вроде ещё  не были охвачены каким либо прожектом.

Это был эпохальный гиг, в Домике Петра. Народу набилось под завязку. Все были в настоящем ажиотаже. Блюз-рок, в клубе, с пивом, в тесном контакте  друг с другом и с бэндом, всё это было впервые. Было много иностранцев, для них вся эта мизансцена паба с соответствующим музоном была привычной, они правильно себя вели, тащились, и остальные невольно также включались в действо. Это была новая модель времяпровождения, музыка не на концерте, и не в ресторане под российскую попсу, а пивной паб с блюз – роком. Танцевать было негде, одному мужчине досталось место непосредственно под тарелкой, левым крэшем, и каждый акцент Паригина поначалу болезненно отражался на его самочувствии, как  рассказывал Илья Гуревич, наблюдавший за ним, а потом, по мере принятого Гиннеса и адаптации к шумовому фону, чувак даже пытался вносить свою лепту в ритм – секцию. В какой то момент желание войти в резонанс с музыкой оказалось непреодолимым,  кто то встал на стол,  его примеру последовали ещё, бармены забрались на стойку, все были на какой то общей волне, за которой угадывалось предчувствие нового времени, нового духа, новой свободы. Все тогда были уверены в этом.  Для нас это было прямое попадание во время и в место. Мы попали в правильное место вовремя, не раньше и не после.

Началась эпоха Домика Петра в Нижнем Новгороде. Это место стало реально модным и популярным. Рулили там четыре кореша, выпускники Бауманки и МАИ, нижегородцем из них был один, Вася Мартынов, остальные были кто откуда, Дима “Безумные стёкла” Наумов, Дима “Магадан” Шведов, Коля Панасенко. Что их заставило приехать в Нижний и открыть бар в подвале объекта культурного наследия, я не знаю. Круг завсегдатаев по социальной принадлежности и роду занятий был широк. От мелких торговцев и держателей платных туалетов до представителей иностранных инвестиционных компаний, шпионов Сороса, от криминальных пешек и ферзей до политиков, владельцы автосалонов, телеведущие, студенты, танцовщицы, учительницы, доктора, физики – ядерщики, математики, музыканты, художники, автослесари, бывшие военные, архитекторы, чиновники, работяги, путаны, олигархи, нищие и тд и тп,  жёны, мужья, любовницы, любовники и дети  всех этих людей.  Их  всех объединяло то, что они любили пиво, общение, не любили попсу, были открыты новому и хотели быть среди себе подобных.

Само собой для этой аудитории мы стали группой номер один. Началась новая страница, нижегородская. Именно здесь бэнд заматерел. Так закалялась сталь. Пахали в хвост и гриву. Как то сложилось, что в Домике еденедельные концерты были трёхчасовые. Плюс еще на фесте в Доме Актера подошёл человек с очень цепким взглядом и предложил время от времени играть в Рокко, Сергей Клементьев, понятно что там блюз-рок перед дискотекой  никому не упал, но платили вдвое.

Также в тему вспоминается вечеринка в Луче в Арзамасе, учинённая по случаю годовщины группы, просто поставили аппарат в фойе, пригласили буфет с пивом, поиграли, народу было прилично, в том числе были замечены персонажи, к музыке не близкие, в малиновых пиджаках. А где то через неделю в школу пришли человек пять короткостриженных молодых людей, в длинных черных кашемировых пальто, целеустремлённо прошли прямиком к моему кабинету:

– здравствуйте,

– здравствуйте,

– Анатолий Морозов?

– да, я,

– сообщаем вам, что вы теперь  находитесь под крышей   такого- то, если будут какие то  проблемы, то можете это  сказать, или обратиться  напрямую,

– спасибо…

– до свидания,

– до свидания.

И ещё как то днём решили репетнуть в Домике, в день концерта там. Тоже заходят серьёзные ребята, садятся,  пьют кофе, беседуют, мы играем. В перерыве один обращается к нам: ребята, а подарили бы нам вашу кассету?.. и добавляет через паузу: а мы вам пистолет подарим… Этот Евгений стал со временем конкретным фанатом группы, познакомился на концерте в Домике со скрипачкой и женился на ней. Забегая вперед, чтоб не забыть, потом играли на двух международных свадьбах, случившихся благодаря знакомствам на наших концертах в Домике Петра. Голландец Вилфред женился на нижегородке, свадьба была в Москве в ресторане Суворов. Ну и в шведском посольстве тоже в Москве играли на свадьбе сотрудника посольства ( и по совместительству барабанщика московской блюзовой группы) Ларса и Наташи. Я в поздравлении говорил, хотите устроить свою личную жизнь, ходите на концерты J.A.M.

Вскоре живую музыку в Бочке на Покровке замутил Ладо. Незабвенная моя тёща Мария Николаевна как то, по приходу моему домой, извещает: – тебе звонили, – кто?, – берёт листок, читает: – да какой-то Барбочка.. – кто !?.. беру у неё из рук листок, читаю: бар Бочка..

Так вот почти никогда тремя часами музыки дело не ограничивалось. Называлось играть “на шляпу”. По залу пускалась шляпа для сбора пожертвований ещё на час, и случалось, что потом ещё на час. Петь было просто нечем, бывало ощущение что внутри больше не осталось воздуха. Ни в легких, ни внутри черепной коробки, так казалось. Последним номером был стандарт Further On Up To Road, там при финальном выкрике,  на си-бемоле вверху, у меня бывало одномоментное головокружение, помрачение, я уже ждал этого, и это означало концерт состоялся, отдача произошла.