Новая ложь взамен старой

Источники вдохновения

Принятое в 1957 году основное решение вернуться к полномасштабному использованию стратегической дезинформации вызвало всплеск исследований прецедентов и способов. Например, Центральный комитет запросил имевшиеся в КГБ и ГРУ секретные публикации по этой теме, а в частности – написанное офицером ГРУ Поповым секретное учебное пособие для внутреннего пользования, в котором на восьмидесяти страницах описывались способы дезинформации, и другое пособие, написанное полковником КГБ Райной, под названием «Об использовании агентов влияния».¹¹

В пособии Попова дезинформация определялась как средство создания благоприятных условий для получения стратегических преимуществ над противником. В нем указывалось, что дезинформация должна функционировать в соответствии с требованиями военной стратегии и дипломатии, и оговаривалось, что при любых обстоятельствах она должна подчиняться политике.

В книге классифицируются различные типы дезинформации: стратегическая, политическая, военная, техническая, экономическая и дипломатическая. В ней перечислены каналы, по которым может распространяться дезинформация, а именно:

• Декларации и речи ведущих государственных деятелей и официальных лиц страны происхождения.

• Официальные правительственные документы.

• Газеты и другие материалы, публикующиеся в этой стране.

• Зарубежные публикации, вдохновленные агентами, работающими среди иностранных журналистов и других экспертов.

• Специальные операции в поддержку дезинформации.

• Агенты влияния и другие агенты в зарубежных странах.

Исследования отдельных сторон НЭПа проводились по заказу ЦК КПСС, начиная с 1957 года. Наряду с правительственными ведомствами, научные учреждения, как Институты права и истории, также внесли свой вклад. В КГБ были предприняты два проекта, имеющие особое значение для нового внедрения стратегической дезинформации. Один из них – исследование по использованию агентов влияния КГБ в советской интеллигенции (под которой в данном контексте понимались ученые, академики, писатели, музыканты, художники, актеры, режиссеры театра и кино, и религиозные деятели); другой – по разглашению государственной тайны в интересах политики.

Пособие Попова было фактически единственным доступным современным текстом, посвященным стратегической дезинформации. Ленин не оставил после себя специального трактата на эту тему, хотя в его трудах есть разрозненные упоминания о ней; обман и двуличие являлись важнейшими элементами его политической техники. Примечательно, что советские власти решили впервые опубликовать в период с 1960 по 1965 год, в пятом издании сочинений Ленина, некоторые его документы, относящиеся к периоду НЭПа и использованию дезинформации, в частности, его переписку со своим наркомом иностранных дел Чичериным.

В одном из своих писем Ленин, комментируя проект заявления советской делегации на Генуэзской конференции, советовал Чичерину выкинуть всякое упоминание о «неизбежном насильственном перевороте и применении кровавой борьбы», а также исключить слова, «что наша историческая концепция включает применение насильственных мер» и «безусловно предполагает неизбежность новых мировых войн». Он написал: «Ни в каком случае подобных страшных слов не употреблять, ибо это означало бы играть на руку противнику».¹²

Чичерин с энтузиазмом откликнулся на идеи Ленина о дезинформации. Он написал ему 20 января 1922 года: «Если американцы будут очень приставать с требованием representative institutions (представительных учреждений – Ред.), не думаете ли, что можно было бы за приличную компенсацию внести в нашу конституцию маленькое изменение? Например, мы можем допустить присутствие трех представителей нерабочего класса в органе, состоящем из 2 тыс. членов. Такой шаг может быть представлен американцам как представительное учреждение».¹³

Ленин и Чичерин были не единственными источниками вдохновения для возрождения стратегической дезинформации. Древнекитайский трактат о стратегии и обмане «Искусство войны» Сунь-цзы, переведенный на русский язык Н. И. Конрадом в 1950 году (вскоре после победы коммунистов в Китае), был переведен на немецкий язык в 1957 году советским ученым Ю. И. Сидоренко с предисловием советского стратега и военного историка генерала Разина.¹⁴ Книга была опубликована в ГДР Министерством обороны ГДР и предписывалась для изучения в военных академиях ГДР. Новый перевод и другие исследования Сунь-цзы были опубликованы в Пекине в 1957 и 1958 годах и в Шанхае в 1959 году. Известно, что Мао находился под влиянием Сунь-цзы при ведении гражданской войны.

Такой интенсивный официальный интерес к Сунь-цзы со стороны как Советов, так и китайцев в то самое время, когда разрабатывались новые политика и стратегия, является хорошим признаком того, что китайцы, вероятно, внесли положительный вклад в их разработку.

Стратегия укрепления коммунистического блока при создании видимости коммунистической разобщенности четко выражена в афоризмах Сунь-цзы:

• Война – это путь обмана. Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься.

• Заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его.

• Слабость рождается из силы […] Сила и слабость – это форма. (Тот, кто хочет казаться слабым, чтобы сделать своего врага высокомерным, должен быть чрезвычайно сильным. Только тогда он сможет притвориться слабым.)

Чтобы быть правдоподобным и эффективным, обман должен в максимально возможной степени соответствовать надеждам и ожиданиям тех, кого он призван обмануть. Поскольку коммунистическим стратегам было известно, особенно благодаря их знанию Бильдербергских документов¹⁵, что Запад почти надеется и горячо желает распада коммунистического блока, они могли предвидеть, что проецирование внешнему миру фиктивного распада блока было бы выгодным при условии, что он всегда будет сопровождаться параллельным действительным, но частично скрытым осуществлением долгосрочной политики укрепления блока и изменения мирового баланса сил в свою пользу.

Как на практике можно было этого достичь? Изучение подлинного раскола между Тито и Сталиным 1948 года показало, что далеко не все его последствия были негативными. Открытое неповиновение Сталину подняло престиж Тито в его собственной стране и во всем мире. Неподчинение Советскому Союзу позволило Югославии получить существенную экономическую и военную помощь со стороны Запада и приобрести зачатки политического влияния в странах третьего мира и в западноевропейских социалистических партиях. Более того, в 1957-58 годах Тито продемонстрировал, что, несмотря на полученную им западную поддержку, он остается верным ленинцем, готовым работать от всей души с другими лидерами блока¹⁶.

Более отдаленным, но не менее поучительным прецедентом стала дальневосточная политика Ленина в 1920-х годах. Понимая, что Советской России будет не под силу защитить все свои границы одновременно, Ленин решил добровольно «пожертвовать» значительной территорией на Дальнем Востоке, создав в апреле 1920 года независимое «некоммунистическое» буферное государство – Дальневосточную республику (ДВР). Она была независимой и некоммунистической только по форме, ее политика тесно координировалась с самого начала с политикой Советской России. Тем не менее, ее существование, а также обещания экономических уступок, которые не были выполнены, ослабили давление со стороны японских и американских интересов в том регионе, в то время как советская армия и Коминтерн укрепили свой потенциал для борьбы с угрозой со стороны белого русского эмигрантского движения в Монголии под руководством барона Унгерна. К ноябрю 1922 года советское влияние в регионе стало достаточно сильным, чтобы «независимая» ДВР была открыто включена в состав Советского Союза в качестве его Дальневосточной области (впоследствии края).

Совместные уроки ДВР и раскола Тито-Сталина подсказали коммунистическим стратегам 1950-х годов, что притворные расколы и независимости в коммунистическом мире могут использоваться для ослабления западного давления и получения большей западной экономической и даже военной помощи отдельным коммунистическим странам, в то время как мировой баланс сил незаметно смещается в пользу коммунистов.

К концу 1957 года, вопросы вызывавшие действительные и потенциальные расколы в коммунистическом мире, в основном сталинистское вмешательство в дела других коммунистических государств, были решительно и окончательно решены. Было достигнуто общее соглашение об отказе от признанных Сталиным искажений ленинской доктрины. Советский Союз соблюл условия соглашения на практике, например, сделав целое заявление о своих бывших агентах разведки в Китае и Восточной Европе.

Устранив причины для подлинных расколов, открылся путь для создания подложных расколов в соответствии с принципом политической профилактики Дзержинского; то есть предотвращения нежелательного развития событий (таких как расколы или рост оппозиционных движений) путем преднамеренного провоцирования и контроля таких событий с помощью секретных агентов, направляя их в безвредную или положительно полезную для режима сторону.

В 1957 году Хрущев продемонстрировал, как искажение сталинского вопроса может быть использовано в собственных интересах в борьбе за власть. Искусственное возрождение мертвых вопросов, связанных со сталинизмом, было очевидным и логичным средством показа убедительных, но притворных разногласий между разными коммунистическими лидерами или партиями.

6 Доклад Шелепина и изменения в организации

ПРИНЯТИЕ НОВОЙ БЛОКОВОЙ ПОЛИТИКИ и стратегии дезинформации повлекло за собой организационные изменения в Советском Союзе и во всем блоке. В Советском Союзе, как и в других странах блока, это был Центральный комитет партии, который реорганизовал службы разведки и безопасности, министерство иностранных дел, и другие отделы партийно-государственного аппарата и массовые организации таким образом, чтобы они были способны реализовать новую политику. В 1958 году и после в аппарат ЦК было внесено несколько весьма существенных изменений. Был создан новый Отдел внешней политики, для надзора за всеми занимающимися иностранными делами правительственными отделами, и для координации советской внешней политики с политиками других коммунистических государств. Он находился под непосредственным контролем Хрущева.

Была принята новая практика в отношении назначения послов в другие коммунистические страны. Видные партийные чиновники, обычно члены ЦК, выбирались для обеспечения надлежащей координации политики между партиями, а также правительствами.

Был введен еще один новый отдел ЦК – Отдел активных мероприятий. В его функции входила координация программы блоковой дезинформации и проведение специальных политических и дезинформационных операций в поддержку политики. Вначале отдел проводил секретные совещания для высокопоставленных чиновников Министерства иностранных дел, Комитета информации, служб безопасности и разведки. Агентство печати «Новости» было образовано для обслуживания интересов этого нового отдела.

Важным изменением стал перевод в аппарат ЦК Комитета информации, который до этого подчинялся Министерству иностранных дел. Одной из его новых функций стала подготовка долгосрочных исследований и анализов для ЦК. Другой функцией было установление контактов с иностранными государственными деятелями и другими ведущими фигурами либо в их странах, либо во время их визитов в Советский Союз, и использование их для оказания влияния на правительства западных стран. Его главой являлся Юрий (Георгий) Александрович Жуков, бывший агент советской разведки, имевший множество контактов среди западных политиков, журналистов и деятелей культуры. Сам он был способным журналистом.

Пожалуй, самыми значительными изменениями стали назначения Миронова и Шелепина. Миронов возглавлял Ленинградское отделение КГБ. Находясь на этой должности, он изучал операцию «Трест», в которой Ленинградское ОГПУ принимало активное участие. Он являлся другом Брежнева и имел к нему свободный доступ. Шелепин являлся другом Миронова. Именно Миронов впервые обратил внимание Шелепина на роль ОГПУ в период НЭПа.

В 1958 году Миронов и Шелепин обсуждали с Хрущевым и Брежневым идею превращения КГБ из типичного органа тайного политического сыска, которым он являлся, в гибкое, сложное политическое оружие, способное играть эффективную роль в поддержке политики, как это делало ОГПУ во время НЭПа.

За это предложение они были вознаграждены должностями в аппарате ЦК. Шелепин стал заведующим отделом партийных органов, а позже председателем КГБ; Миронов – заведующим отделом административных органов.

Осенью 1958 года предложение Миронова и Шелепина обсуждалось в контексте эффективности КГБ и его главы генерала Серова на Президиуме ЦК. Серов выступил в Президиуме с докладом о работе КГБ в стране и за рубежом, и этот доклад стал объектом острой критики. Главным критиком был Шелепин. По его словам, КГБ при Серове стал очень эффективной сыскной организацией, которая, имея широкую сеть осведомителей и агентов по всей стране, успешно выявляла и контролировала оппозиционные элементы среди населения, а также агентов западных разведслужб. Однако ей не удалось повлиять на взгляды населения в пользу режима или предотвратить развитие нежелательных политических тенденций ни внутри страны, ни среди антикоммунистов за рубежом. Он высоко оценил недавние успехи КГБ в проникновении в секреты западных правительств, но сказал, что его роль была слишком пассивной и ограниченной, поскольку он не сделал ничего, чтобы помочь стратегической, политической, экономической и идеологической борьбе с капиталистическими державами.

Шелепин продолжил, что основная причина неудовлетворительной ситуации в КГБ заключалась в том, что он отошел от традиций и стиля ОГПУ, своего предшественника при Ленине. ОГПУ, хотя и неопытное, внесло больший вклад в реализацию политики, чем любой из его преемников. В качестве примеров того, что он имел в виду, он сослался на Евразийское движение, «Смену вех» и «Трест». В отличие от ОГПУ, КГБ выродился в пассивную, репрессивную организацию. Его методы были саморазрушительными, поскольку служили лишь для укрепления оппозиции и нанесения ущерба престижу режима. КГБ не сотрудничал со службами безопасности других блоковых стран по политическим вопросам.

Шелепин высоко оценил идеи Миронова и сказал, что КГБ должен заняться позитивной, творческой политической деятельностью под управлением партийного руководства. Новая, более важная роль должна бы быть отведена дезинформации. Советский Союз, как и другие коммунистические страны, обладал жизненно важными активами внутренней и внешней разведки, находящихся в спящем состоянии, особенно в лице агентов КГБ среди советской интеллигенции.

Президиум решил рассмотреть новую роль КГБ на XXI съезде партии, который должен был состояться в январе-феврале 1959 года. Советская пресса в общих чертах подтвердила, что такое рассмотрение состоялось.

При Миронове отдел административных органов стал очень важным. Его функция заключалась в надзоре и координации работы ведомств, занимающихся внутренним порядком, как КГБ, МВД, прокуратура, Министерство юстиции и суды. Миронов был отобран для того, чтобы привить этим учреждениям стиль и методы Дзержинского, председателя ОГПУ в 1920-е годы.

Шелепин был назначен председателем КГБ в декабре 1958 года. В мае 1959 года в Москве состоялось совещание старших офицеров КГБ. На нем присутствовали Кириченко, представлявший Президиум; министры внутренних дел и обороны; члены ЦК; и около двух тысяч офицеров КГБ .

Шелепин доложил на совещании о новых политических задачах КГБ.¹⁷ Некоторые из наиболее конкретных пунктов его доклада были следующими:

«Главными врагами» Советского Союза были Соединенные Штаты, Великобритания, Франция, ФРГ, Япония и все страны НАТО и других поддерживаемых Западом военных альянсов. (Это был первый случай, когда ФРГ, Япония и малые страны были так названы в документах КГБ).

Службы безопасности и разведки всего блока должны были быть мобилизованы для влияния на международные отношения в направлениях, требуемых новой долгосрочной политикой, и, по сути, для дестабилизации «главных врагов» и ослабления альянсов между ними.

Усилия агентов КГБ в советской интеллигенции должны были быть перенаправлены против иностранцев для заручения их помощью в достижении политических задач.

Недавно созданный отдел дезинформации должен был тесно сотрудничать со всеми другими соответствующими подразделениями партийного и государственного аппарата по всей стране. С этой целью все министерства Советского Союза и все первые секретари партийных организаций республик и областей должны были ознакомиться с новыми политическими задачами КГБ, чтобы иметь возможность оказывать поддержку и помощь в случае необходимости.

Совместные политические операции должны были предприниматься со службами безопасности и разведки всех коммунистических стран.

Доклад заканчивался заверением, что Президиум одобрил новые задачи КГБ, придает большое значение их выполнению и уверен, что сотрудники КГБ сделают все возможное для претворения директивы в практику.

После совещания в КГБ был проведен ряд организационных изменений. Управление контрразведки было расширено. Его тремя основными задачами были: оказание влияния, передача дезинформации и вербовка агентов среди сотрудников посольств капиталистических стран и стран третьего мира в Москве, а также приезжих журналистов, бизнесменов, ученых и академиков; осуществление профилактических политических операций по нейтрализации и последующему использованию внутренней политической оппозиции, особенно националистических, интеллектуальных и религиозных групп; проведение совместных политических операций со службами безопасности других коммунистических стран.

Отдел «Д»

Когда в январе 1959 года Шелепин создал новый отдел дезинформации – отдел «Д», он позаботился о том, чтобы его работа была скоординирована с другими службами дезинформации партийно-государственной машины: ЦК, Комитетом информации, отделом дезинформации в советской военной разведке и двумя новыми отделами «активистских методов» в КГБ (один обслуживающий самого Шелепина, другой обслуживающий управление контрразведки).

С самого начала отдел «Д» подчинялся аппарату ЦК, который определял его требования и задачи. Он отличался от других служб дезинформации тем, что для распространения дезинформации использовал собственные средства и специальные каналы, доступные только КГБ. К таким каналам относятся: секретные агенты внутри страны и за рубежом; агенты влияния за рубежом; проникновения в западные посольства и правительства; технические и другие секретные средства провоцирования соответствующих инцидентов или ситуаций в поддержку политики – например, инцидентов на границе, демонстраций протеста и так далее.

Отдел «Д» имел доступ к исполнительным органам правительства и к отделам ЦК, что позволяло ему готовить и осуществлять операции, требующие одобрения или поддержки партийного руководства или государственной машины. Наиболее тесные контакты с Центральным Комитетом поддерживали отдел административных органов Миронова, Международный отдел Пономарева, Отдел внешней политики и Отдел активных мероприятий, а с советским правительством – Государственный комитет по науке и технике и плановые органы. Особенно тесное сотрудничество налажено между новым отделом и отделом дезинформации Службы военной разведки.

На должность начальника нового отдела было два опытных кандидата: полковник Федосеев, глава факультета внешней разведки Института КГБ, специалист как по внутренним операциям КГБ, так и по использованию эмигрантских каналов для проникновения в американскую разведку; и полковник Агаянц, глава факультета политической разведки Высшей разведывательной школы, специалист по Ближнему Востоку (в частности, Ирану) и Западной Европе (в частности, Франции). Шелепин выбрал Агаянца.

Новый отдел состоял на первых порах из пятидесяти-шестидесяти опытных офицеров разведки и контрразведки. Под началом полковника Агаянца был полковник Григоренко, специалист по контрразведывательной работе внутри страны и эмиграционным операциям за рубежом. Он был советником венгерской службы безопасности с 1953 по 1955 год, а затем работал в управлении контрразведки в штаб-квартире в качестве главы отдела, отвечавшего за наблюдение за эмигрантами и репатриантами. Этот отдел был упразднен, когда Григоренко перешел в отдел «Д».

В отделе работали эксперты по НАТО, США, Германии, Франции, Японии и другим странам; по разведслужбам США; по трудящимся США, Европы, Азии, Африки и Латинской Америки; по ракетной технике, авиации и другим специализированным темам. Был специалист по Израилю, полковник Келин, который, будучи офицером службы безопасности, двадцать лет работал против евреев в Москве. Полковник Ситников был специалистом отдела по Германии, Австрии и НАТО. Полковник Костенко (появившийся в 1960-х годах в Англии под дипломатическим прикрытием) был специалистом по авиации. Действительно, по составу отдела было ясно, что он имел как политические, так и военные цели.

Был также образован отдел дезинформации из примерно двадцати офицеров в аппарате КГБ в ГДР под руководством Литовкина, специалиста по проникновению в западногерманскую разведку.