Рома, вскопав свою половину, улегся на травку у забора и, положив голову на руку, ехидно улыбался:
– Если Бог ума не дал, хоть силушки богатырской наберешься. Я думаю, после такой тренировки, ты, Олежка, наравне с Яшей будешь, а то может и покруче. Теперь бык от тебя на дереве спасаться будет.
– Эх, ты лодырь! Детской лопатой поковырялся и доволен. Развалился, как король на именинах! Помог бы лучше.
– Не королевское это дело, холопам помогать. Расштыбовывай дальше, умник.
Через час Олег докопал все же свой надел и обессилено привалился рядом с другом.
– А что, мне здесь нравиться. Кормят хорошо, свежий воздух, ну и сельскохозяйственная практика на высоте. Ты как думаешь? – обратился к другу Рома.
– Я думаю, что у тебя одна Настя на уме, Ромео несчастный. Про друга ты совсем забыл. Лежит себе, а за него паши тут.
– Привет! – послышался голос Насти. – Вы уже закончили? Вот молодцы! А кто там так вспахал? – удивилась Настя, кивнув на полосу Олега.
– А, это биотрактор! Раньше он был Олегом, а теперь супермашина по вскапыванию трудных участков. Только вместо плуга у него шахтерская лопата.
– Не слушай этого лодыря, Настя. Это он от зависти зубоскалит, а сам детским совком копал.
– Да ладно. Только у нас такой лопатой и так глубоко никто не копает. Давайте после обеда на речку сходим.
– Мы за! – дружно ответили ребята.
Через два часа они уже нежились на песчаном пляже. Разговор зашел о путешествии ребят.
– Интересно! Сколько вы проехали на своих велосипедах?
– Ну, примерно 500 верст, – прикинул Олег.
– Я вот думаю, какие вы молодцы! Я бы по такой жаре не смогла путешествовать.
– Так это первых 499 км тяжело, а потом привыкаешь, – пошутил Рома.
– У меня папа тоже спортом занимается. Каждое утро встает в семь часов утра и бегает километров пять, даже зимой в морозы, – похвалилась Настя. – Мы с ним однажды к бабушке сюда приехали, он и здесь каждое утро бегал. Только баба Настя чуть из-за него чуть в больницу не попала.
– Как это? Сшиб что ли?
– Да нет! Просто он всегда в плавках бегает, ну и сам он, пардон за подробности, весь волосатый, особенно грудь.
– Гордость мужчины – волосатая грудь и кривые ноги, – перебил Настю Рома.
– А ноги- то здесь при чем? – спросил Олег.
– Ох и темный ты человек, Олег! Мужики-то раньше все на лошадях воевали, поэтому и ноги у них были кривые, – подтрунивал над другом Рома.
– Ладно, умник, не мешай Насте.
Девушка, посмеявшись над ребятами, продолжила:
– Так вот! Папа мой, как настоящий мужчина, встал пораньше и на пробежку пошел. Дело было осенью и рассветало поздно. Он сначала пробежал по улице до конца, а потом свернул за угол. А тут, как на грех, баба Настя в город собралась и пошла на трассу, где автобус ходит. Только она к повороту на улицу подошла, а тут папа, обросший шерстью, навстречу вылетает. Баба Насте с испугу, в сумерках показалось, что это черт по деревне бегает, ну она в обморок и завалилась. Лежит она вся бледная, глаза закатила. А папа сам больше ее испугался. Думал, что померла женщина. Начал ее тормошить, по щекам хлопать. Смотрит, очухалась баба Настя. Он тогда за угол забежал, ну вдруг она голого мужика еще раз увидит и окончательно помрет, и оттуда потихоньку стал наблюдать. Через некоторое время баба Настя пришла в себя, и бегом домой. А папа больше не бегал и все смеялся, когда наша бабушка, со слов бабы Насти, о бегающем черте рассказывала. Баба Настя, как бывшая учительница, была убежденная атеистка, а тут сразу в бога уверовала. Вот так мой папа человека через спорт к вере привел.
– А что же она отца твоего не узнала?
– Ну я же говорю, темновато еще было. Да и баба Настя без очков была. Она потом всем божилась, что натурального черта видела, и даже хвост.
– Погоди, а хвост-то откуда? – спросил Олег.
– Ну какой ты, Олег, тупой! Хвост отец Насти всегда с собой на пробежку носит. Он им народ к богу подтягивает, – посмеялся над другом Рома.
Загорали ребята до самого вечера. После ужина Рома с Настей долго гуляли по полевой дороге, любуясь звездным небом. Говорили о студенческой жизни, об учебе и о многом другом. Им было очень хорошо вместе и не хотелось расставаться. Ромке очень хотелось поцеловать Настю, но он никак не решался. Так и прогуляли до рассвета.
Утром толком не выспавшегося Рому с трудом разбудил Олег.
– Вставай, Ромео! На работу пора, – тормошил он друга.
Рома, с трудом проснувшись, непонимающе смотрел на Олега.
– Какая работа? Я спать хочу.
– Вставай! Сегодня последний день поработаем, а завтра нас домой отпускают.
– А что за работа? Я надеюсь, сегодня мы ни в колодец, ни на крышу не полезем? Учти Олег, мы должны отсюда уехать живыми на великах, а не на машине скорой помощи, – зевая проворчал Рома.
– Пока ты тут «дрыхнул», я от бабы Насти наряд уже получил. Опять на земляные работы пойдем. Здесь у одной бабушки нужно под новый «нужник» яму выкопать.
– Да! Докатились до канализации. Может нам лучше старую яму от дерьма вычистить? Как ты думаешь, Олег?
– Я думаю, что тебе нужно заткнуться и идти завтракать. Я лично ради свободы готов на все. Я домой хочу! – трагично выдал Олег.
– Вообще-то цивилизация и началась с канализации. Еще древние римляне делали уборные для граждан, но там уже давно другой уровень таких сооружений. И только у нас в России все осталось на уровне «нужников», – философствовал, одеваясь, Рома.
Когда ребята после завтрака пришли к месту работы на соседнюю улицу, то увидели, наверное, самый красивый дом в деревне. Резные наличники и фронтоны поражали своими искусными узорами.
– Слушай! Это музей, а не дом! – восхищенно воскликнул Олег.
На высокое крыльцо вышла та самая баба Дора, про которую им рассказывала Настя.
– Здасьте! – поздоровались хором ребята.
– И вам не хворать, – ответила им баба Дора, заглядывая своими молодыми глазами, казалось, в самую глубь души.
– Мы вам помочь пришли. Баба Настя сказала, что нужно яму выкопать и туалет перенести.
– Спина болит? – вдруг неожиданно спросила Олега старуха.
– Ну да, побаливает. Ушиб наверно, когда с велосипеда упал.
– У тебя, сынок, позвонок один сместился, править надо, – строго заявила Дора. – А ну-ка пойдем.
Ребята, поднявшись, вошли в дом. В доме витал приятный аромат каких-то трав, которые висели пучками вдоль одной из стен. Там же у стены стояла обыкновенная медицинская кушетка.
– Снимай рубаху и ложись, – скомандовала Дора.
Пока Олег готовился к процедуре, Рома с любопытством огляделся внутри дома. Он отличался от остальных более внушительными размерами и наличием нескольких комнат. Друзья, по-видимому, находились в прихожей, а дальше была кухня и справа проем в другую часть дома.
– Это дом моего деда, купца Михайлова. Ему почитай уже сто лет,– как будто прочитав мысленный вопрос Ромы, прояснила Дора. – Он здесь в селе лавку держал и все деревни в округе снабжал всем необходимым. Все его уважали за честность и доброту. И даже после революции не тронули, хотя все и конфисковали.
– Богатый, наверно, был?– спросил Олег.
– Да не сказать, что шибко богат, но жили сыто. А дед гуляка был страшный. Как загуляет, так на неделю. Детей было пятеро, и со всем хозяйством бабушка управлялась. Старшие хоть и помогали, но все равно тяжко было. Дед, бывало, приедет с друзьями собутыльниками, а бабушка в пояс кланяется и обязательно говорит: С гостями Вас, Иван Силович! Вот такие порядки были в семье.
– Да круто!– сказал Рома.
Баба Дора тем временем начала массажировать спину Олегу. Руки у нее были на удивление такие сильные, что Олег через минуту начал стонать и охать.
– Терпи сынок! Сейчас разомну маленько, и позвонки править буду.
Как трещал позвоночник Олега, слышал даже Рома.
– Ой, ой! – только и успевал покрикивать больной.
– Ну вот и славно. Лежи пока, не вставай, – закончив процесс, произнесла Дора.
– Интересно, а как вы болезни видите? – полюбопытствовал Рома.
– Да вот вижу и все. Это трудно объяснить. Этот дар мне в наследство от бабушки моей достался. А моя бабушка и лечила, и роды принимала –
со всей округи к ней шли.
– Говорят, вы и будущее предсказать можете? – продолжил Рома.
– Не всем, но могу. У вас все будет хорошо, потому что вы ребята неплохие. Ты женишься на Насте, и у вас будет трое ребятишек. А друг твой женится поздно, когда ему будет лет за 30. Работать будете вместе на одном предприятии большими начальниками. Работа у вас будет опасная, так что осторожней будьте, – буднично рассказала Дора.
– Я же говорил тебе, Ромка, что я директором буду, – произнес Олег.
– Ага! Только лопату свою не забудь в кабинет поставить – вдруг пригодится, – засмеялся Рома.
– Ну ладно, ребятки, пойдемте покажу, где копать. Вообще-то я Настену не просила, но раз уж пришли – значит бог послал, – поворчала Дора.
Пройдя в угол усадьбы, она указала место для новой уборной.
– Глубоко не копайте. Мне-то уж немного осталось, – пошутила баба Дора.
Через несколько минут друзья принялись за работу.
– Давай по-быстрому и домой, – сказал Олег, активно работая лопатой.
Рома промолчал. Все мысли его были о Насте. Конечно, охота домой, но любовь к этой прекрасной девушке, как магнит – держит и не отпускает.
– Смотри, «железяка» какая-то! – перебил грустные мысли друга Олег.
– Похоже сундучок, – определил Рома.
– Слушай, это же клад! Ничего себе! Помнишь, бабка рассказывала про деда купца? Вот он, наверно, золотишко и зарыл, когда его раскулачивали.
– Ну, прямо сразу и клад! Просто кто-то выбросил за ненадобностью. Вот и все.
– Да, брось ты! Железно клад. Нам по закону 25% положено, – глаза Олега горели. Дрожащими руками он очищал сундучок от налипшей глины, а его воображение уже рисовало большой блестящий джип за два миллиона рублей, берег лазурного моря и кучу окружающих его красивых мулаток в откровенных купальниках с белозубыми улыбками.
– Тяжелый, наверняка золотые червонцы. Такие при НЭПе выпускали, – заразился азартом Рома.
– Нет там никаких червонцев! – категорично заявила баба Дора, невесть откуда возникшая за спиной вздрогнувших от неожиданности ребят.
– А что там? – хором спросили друзья.
– Насколько я знаю, там должна быть наша семейная реликвия.
– Бриллианты?
– Ну, можно и так сказать, – загадочно улыбаясь обнадежила их Дора. – Услышал Бог мои молитвы, – с облегчением вздохнула она.
– Давайте все-таки откроем! Я сейчас монтировку принесу – там, в сарае лежит, – предложил Олег.
– Погоди! Я сейчас на стол во дворе ящик отнесу. Там и откроем. А почему он такой тяжелый, если золота там нет? – спросил, неся сундучок, Рома.
– Так он же кованный, ручной работы – железо-то толстое. У нас кузнец мастеровой в деревне был, на всю округу славился.
Повозившись с сундуком ребятам, все же удалось его открыть при помощи монтировки, молотка и железных мускулов Олега. С замиранием сердца они приподняли тяжелую крышку и увидели завернутый в холщовую ткань объемный предмет. Вытащив сверток и аккуратно его развернув, друзья с бабой Дорой увидели старинную книгу в кожаном переплете с потемневшей от времени медной застежкой.
– Книжка! А мы-то думали.
– Это, ребятки, не просто книга, а «Евангелие». Ей без малого 300 лет. У нас ее из поколения в поколение передавали. Дед знал, что его раскулачат и закопал ее в огороде вместе с золотым крестом. А потом закрутилось, он загулял и забыл, где зарыл. Мы искали, но, видно, не глубоко копали, так и не нашли.
– А крест где?
– Так вы в сундуке пошарьте, он точно там.
Под свертком с книгой и правда лежал матерчатый мешочек, а в нем большой увесистый золотой крест.
– Баба Дора, а куда теперь все это добро? – кивнул на найденные вещи Олег.
– Может в музей отдать? – предложил Рома.
– Нет!– категорично заявила Дора. Это все должно быть в живых руках. Оно все излучает свет, и людям помогать будет. Помирать буду, все Насте передам. На ней божье благословение. Больше никого рядом не вижу, только у нее сила есть и призвание. Несите все в дом.
Перед тем, как еще взбудораженные находкой ребята вернулись на раскопки, баба Дора дала им указание:
– Вы там, ребятки, больше не копайте – грех. Отступите метра два к забору и ройте.
Спустя 3 часа яма под туалет была готова.
– Привет! – послышался звонкий голос Насти.
– Ты, Настя, как всегда вовремя. Как заканчиваем, так ты и подходишь. Нет, чтобы пораньше подойти, да помочь, – шутливо поворчал Олег.
– Да я с удовольствием бы помогла, но не женское это дело – ямы копать. Зато я вам обед приготовила.
За обедом разговор шел о найденном кладе.
– Если эта книга такая ценная, так может ее продать? – предложил Олег.
– Ну, во-первых, она не твоя, а во- вторых, у тебя, неуч, одни купюры в глазах, – отрезал Рома.
– Дело в том, Олег, что эта книга особенная. По ней несколько поколений молились и лечили людей. Она, как говорится, намоленная. Вот в чем ее ценность
– А крест? – не успокаивалась Олег.
– А это вообще вещь уникальная, сразу помогает, – пояснил Рома.
– Как это? Откуда ты знаешь?
–Вот если тебя, по твоей алчной башке, стукнуть этим крестом, то ты точно поумнеешь. Ну может не с первого раза, учитывая твою твердолобость, но со второго раза наверняка. Кстати, это без применения волшебной книги и абсолютно бесплатно.
– Ладно, умник! Сам сейчас получишь, – обиделся Олег.
– Не ссорьтесь, ребята. Говорят, вы сегодня уезжаете? – глядя грустными глазами на Рому, спросила Настя.
– Да, домой охота жуть, – сказал Олег.
Рома промолчал. Ему тоже хотелось домой, но быть рядом с Настей хотелось еще больше.
Через час вся деревня, т.е. бабушки, участковый и Настя, провожали студентов у того самого прилавка, с которого началось их добровольное рабство. Рома успел попрощаться с Настей и признаться ей в своей любви. Девушка сказала, что тоже испытывает к нему нежные чувства, а потом добавила:
– Все проверяется временем. Я буду ждать тебя.
Они обменялись номерами телефонов, а на прощанье Настя его поцеловала. Влюбленные договорились, что на обратном пути Рома опять заедет в деревню.
– Только не гоняйте быстро, а то придется вам еще где-нибудь батрачить, – напутствовал друзей участковый.
– Спасибо вам, ребятки! Вы уж на нас не серчайте. Вы молодцы! Так много сделали, – по-доброму попрощалась от всех старушек баба Настя.
– Это вам спасибо, – ответил Рома. – Мы многому научились здесь. И поправились килограмм на пять.
– А я что вам говорил? – напомнил участковый.
Ребята сели на велосипеды и медленно двинулись по дороге домой, а бабушки долго махали им вслед, вспоминая своих непутевых внуков, которым все никак не хватает времени навестить своих бабушек.
Дурная привычка
Эту особенность характера Петрова знали все его знакомые. Дело в том, что он, обычно спокойный медлительный мужик, выпив спиртного, становился неузнаваемым. На всех алкоголь действует по-разному. Кто-то становится веселым и чересчур общительным, кто-то мрачным и агрессивным, а на некоторых он действует как снотворное. Петров был исключением. Под воздействием алкоголя он сначала жестикулировал, а затем начинал танцевать. Плясал он здорово. Его длинные ноги выписывали необычные кренделя. И все было бы ничего, гуляет мужик и ладно, но, махая конечностями, Петров обязательно что-нибудь разбивал. За свои 40 лет он перебил немыслимое количество посуды. В последнее время жертвой его необузданного характера становились особенно ценные вещи: хрусталь, зеркала и другие предметы роскоши. У Петрова выработался какой-то профессионализм в этом деле. Отходя от алкоголя, Петров всегда сильно переживал, а жена «пилила» его несколько дней. Родственники, зная привычку Петрова, давно уже не выставляли дорогие вещи на стол, и если он и разбивал что-нибудь, то по мелочам. Так, стеклянный бокальчик «хряснет» и все. Но исключений не было – разобьет обязательно.
Двоюродный брат Петрова, Юдин, приглашая гостей на свой пятидесятилетний юбилей, решил подстраховаться. На такой праздник ведь не поставишь что попало, а поставить было что. Чешский хрусталь, коллекция дорогого фарфора. А какая мебель в зеркалах! Супруга юбиляра долгое время работала в торговле и всегда питала слабость к красивым вещам.
Зная, что придет этот варвар – разрушитель Петров, хозяева решили составить план. Разбив потенциально опасные места на сектора, они заранее объехали всех приглашенных друзей и закрепили их за объектами. Благо все с пониманием отнеслись к предусмотрительности хозяев, особенно женщины, неоднократно несшие потери от хмельного буяна.
И вот настал день юбилея. Нарядные гости чинно усаживались за богатый стол. «Не пей, слышишь», – безнадежно шептала на ухо мужу жена Петрова, с тоской глядя на дорогую посуду. Предчувствие беды не оставляло ее ни на секунду. «Да ладно, не боись, я много не буду», – успокаивал супругу Петров. Он и правда не стал пить как обычно водку, а налил вино из пузатой, с красивой этикеткой, бутылки. Вино показалось ему слабеньким, и он, когда прозвучал очередной тост, выпил еще. «Странно, никаких ощущений», – подумал Петров. – Умеют же делать проклятые капиталисты». Но в бутылке таился не наш простой, бесшабашный водочный российский змей, а заграничный – с восточном коварством. Своими зелеными глазами он выбрал самую дорогую вазу перед Петровым, и, когда тот потянулся к салату, рука его непроизвольно дернулась . Вазу спасла только мгновенная реакция сына хозяев – боксера разрядника. Ему-то и доверили самое ответственное место, перед Петровым. События назревали, все напряглись, но зазвучала ритмичная музыка, и гости, разгоряченные напитками, потянулись на танцы. А змей окончательно разбушевался. Петров резко соскочил со стула и бросился в круг, зацепив при этом пару человек. Гости встали на свои посты, делая вид, что танцуют. Могучий кум Юдиных, вместе с женой , прикрыл меблированную стенку. Сама хозяйка закрыла вход в царство посуды – на кухню. Все было перекрыто, а возле Петрова образовался некоторый вакуум. Все с опаской смотрели на все больше расходившегося танцора. А он, подстегиваемый неистовой внутренней силой, выделывал такие па, каких не увидишь и у профессиональных танцоров. Кум Юдиных трижды спасал зеркальные дверцы, получая при этом легкое сотрясение всего организма. Глаза его уже налились кровью и быть бы драке, но выручила жена Петрова. Высокая дородная женщина применила свой коронный прием. Схватив мужа за пояс обеими руками, она потащила его к выходу. Все облегченно вздохнули: вот и все. Из могучих рук жены худому Петрову не выбраться. Да и он сразу сник и обреченно побрел к выходу. Вдруг глаза его сверкнули, и он, оттолкнувшись от пола, задрыгал своими длинными ногами, задрав их к верху. Вырваться он не смог, но, описав в воздухе какой-то немыслимый пируэт, зацепил низко висевшую люстру из венецианского стекла – гордость хозяев. Хрустальным дождем посыпались осколки под ноги гостей и хозяев. Юдина стояла с открытым ртом, и только глаза выражали ту невосполнимую потерю, постигшую ее. «Да, это уже дурная привычка», – произнес кто-то из гостей. Из прихожей донесся пьяный голос Петрова, но с каким-то странным акцентом: «У беды глаза зеленые, не простят, не пощадят….». По дороге домой он все же сумел вырваться и, рванув вперед, зацепил нескольких прохожих, проходящих мимо. Жена с большим трудом все-таки смогла довести мужа до квартиры, где он с чувством выполненного долга на лице, завалился спать, так и не изменив своей жизненной привычке.
Засада.
– Ну, все! Хватит! ̶ «костерил» своих подчиненных директор шахты. – Вам эта травма премии стоить будет. Вы мне за повышение травматизма ответите. Я не пойму, ты что, не можешь организовать профилактическую работу на участках? – обратился он к своему заместителю по охране труда Чернову.
– Мы, Иван Николаевич, со всеми рабочими провели повторные инструктажи, а они все равно ездят, – оправдывался Чернов.
– Я знаю, что ездят. Вторая травма за месяц и опять перелом ноги. Организуй дежурство ИТР, пусть выловят нарушителей и строго накажут. Тогда и другим неповадно будет. Я сегодня сам лично схожу на наклонный.
Глядя на грузного, двухметрового роста директора и принимая во внимание его суровый нрав, Чернов подумал:
– Не поздоровится же сегодня кому-то.
На злополучной ленте, где часто травмировались рабочие, запрещалась перевозка людей, потому что она была скоростной. Соответственно на ней отсутствовали специальные площадки для посадки и схода, и предупреждающих устройств никаких не было. Но так как горняки после смены не хотели ходить в гору почти 800 метров, то они приноровились выезжать и на этой ленте. Садиться на нее не проблема, а вот прыгать наверху можно было только в одном месте, где высота выработки позволяла. Всего за секунду лихач быстро приподнимался и спрыгивал на ходовую сторону, предварительно поставив одну ногу на настил ленты. По большому счету все без особых проблем приноровились к такому экстремальному прыжку. Но иногда горняки неумело приземлялись и ломали ноги и руки.
После совещания директор переоделся в спецодежду, зарядился в ламповой и направился в надшахтное здание наклонного ствола ловить нарушителей с ночной смены.
Вся ночная смена уже знала, что на «голове» ленты в засаде сам директор, и, чертыхаясь, устало шагали вверх пешком. Уныло они проходили мимо него, создавая вид самых законопослушных работяг на шахте, неукоснительно соблюдающих правила безопасности.
– Здрасьте, Иван Николаевич! – приветствовали они директора.
– Кто-то уже предупредил, – догадался опытный руководитель. – Кругом одни предатели. Ладно, еще минут пять постою и пойду в лаву.
Электрослесарь Линев, положив инструмент в ящик, торопился. В лаве уже никого не было, все, наверно, уже выехали на-гора, и только он один задержался. Проехав две ленты, оборудованные для перевозки людей, Линев привычно запрыгнул и поставил ногу на настил.
– А это что за «придурки» пешком «драпают»? – удивился он, заметив мелькающие с ходовой стороны огоньки. Промчавшись мимо, Линев успел узнать своего горного мастера, который что-то крикнул ему вслед. Линев ничего не понял, но на всякий случай махнул рукой:
– Привет, пехота.
Подъезжая к месту «десантирования», Линев привычно привстал на четвереньки, приготовившись к прыжку. Вдруг он увидел огонек стоявшего внизу человека, но даже закричать времени уже не было. Линев интуитивно принял единственное правильное в этой ситуации решение и прыгнул прямо на стоявшего на пути «ротозея», сбив его с ног. Ошарашенный сто двадцати килограммовый директор, на которого неожиданно, откуда-то сверху, свалился какой-то «чудик», потерял дар речи. Слетевшая при столкновении каска с фонарем лежала рядом, что не давало возможности рассмотреть лицо лежащего на нем нарушителя. Линев испугался не меньше. Но, когда он посветил на помешавшего ему человека и узнал директора, у него вообще все внутри оборвалось. Ослепляя светом фонаря еще не до конца пришедшего в себя Ивана Николаевича, он резво вскочил и рванул к выходу, крепко держа в руке самоспасатель и прибор замера газа.
–Стой! Стоять, говорю! Как фамилия? – наконец заорал пострадавший руководитель.
Кое-как поднявшись и надев каску, он, прихрамывая, поспешил на выход. Выйдя из здания, директор увидел, что в радиусе просматриваемого пространства никого уже нет. Он просто не знал, с какой скоростью может бегать рабочий, которому в лучшем случае грозит увольнение за нарушение ПБ, а в худшем – встреча с разъяренным шефом.
На следующий день, на планерке, директор опять устроил «разнос».
– Совсем обнаглели. Я стою, а он прямо на меня прыгает. И, главное, светит в глаза, негодяй. Кстати, узнали, кто такой и с какого участка? – спросил он у Чернова.
– Нет, Иван Николаевич. В ламповой все вовремя разрядились, а в здравпункт никто не обращался.
–Ага, кроме меня. Нога до сих пор болит. Значит так, – снова обратился директор к Чернову. – Делайте, что хотите, готовьте все необходимые документы, согласовывайте, но через месяц лента должна быть ездовой. Иначе будешь сам стоять у ленты и ловить на лету всех выезжающих. Я понятно объясняю?
– Понятно, – буркнул Чернов.
Ровно через месяц мужики уже спокойно и безопасно выезжали по оборудованной ленте. Горный мастер, встретив Линева на конвейерном штреке, посмеиваясь, «подколол»:
– Не мог ты, Саня, раньше на голову директора свалиться? Сколько бы переломов не было, и мы бы не скакали, как горные козлы, по ленте.
– Точно, «козлы»! Хотя бы «литряк» поставили за все мои старания, – парировал Линев.
Поставим Санек, поставим- пообещали горняки и пошли в лаву добывать черное «золото».
ИТР- инженерно-технические работники.
Лента -ленточный конвейер для транспортировки угля из шахты.
Наклонный ствол- наклонная горная выработка.
Штрек- горная выработка.
ПБ- правила безопасности.
Самоспасатель- прибор, для защиты органов дыхания при пожаре в шахте.
Ламповая- помещение, в котором выдают головной светильник и самоспасатель.
Кража.
Иван Гринев наконец-то решился. Ну и в самом деле, сколько можно издеваться над самим собой? Жена Валя тоже его поддержала:
– Да не переживай ты, Ваня, проживем как-нибудь.
– Конечно, проживем. Зубы на полку положим и будем жить, – мрачно пошутил Иван.
– Ну что ты, в самом деле! Не в городе же живем, слава богу, все свое. В погребе картошки, капусты, солений, варенья ̶ всего навалом. А ты зубы на полку. Ты их сначала вставь.
Вот насчет зубов Иван-то и переживал. Впереди у него четырех нижних зубов не было. И это доставляло ему целый ряд неудобств. Во-первых, очень некрасиво, не старик же шепелявый. А во-вторых, жевать пищу неудобно. В остальном полный порядок, здоров почти как бык. На льготную пенсию Иван вышел 5 лет назад, так как работал на шахте, но вел активный образ жизни. В деревне ведь не поработаешь, как говорится, и не полопаешь. Огород соток пятнадцать, а то и больше – паши не хочу. Спортом Иван занимался с детства и когда- то был хорошим лыжником, участвующим даже в городских соревнованиях. Кроме этого святое для него – охота и рыбалка. После переезда из города в деревню, жизнь стала спокойней и интересней, физических нагрузок прибавилось. В городской квартире, в четырех стенах, порой бывало так тошно, хотелось на природу, у костерка посидеть, чайку с дымком попить. А в квартире что? «Телик» с полуголыми девицами или с бандитскими рожами да постоянно негативные новости. Когда дети выросли, Иван с Валентиной оставили им квартиру, а сами купили дом в деревне. И вот она природа, куда глазом ни кинь. Лепота одним словом. А зубы-то Иван в городе потерял, когда на шахте работал. Сразу не вставил, а теперь на пенсии оба, таких денег и вовсе нет.
– Все, хватит, как старому деду, «шамкать». Буду зубы вставлять, – сказал жене Иван.
И вот теперь они стали думать, как скопить необходимую сумму.
– Может, у Андрея попросить? – так, на всякий случай, предложила Валентина.
– Смотри, как бы он сам у нас последнее не выпросил. Только успевай «подкидывать». Или ты забыла, сколько мы ему на ремонт квартиры отвалили? Так что мои зубы у него в новом паркете и мебели остались. Нет, уж! Ни у сына, ни у дочери просить ничего не будем. Сами выкрутимся.
Прошло полгода, и деньги на протез супруги все-таки скопили. Хотя пришлось во многом себе отказывать.
– Легче три коровы купить, чем зубы вставить, – ворчал Иван. Ну куда такие цены нагнали? Они там, в правительстве, наверно думают, что у нас в стране одни олигархи живут. Они-то гады от жиру дочерям бриллианты в зубы вставляют, а тут простые не по карману.
– Так рынок, же Вань. Причем говорят дикий.
– Это когда по-дикому деньги сдирают? А как же цивилизованный рынок, когда у тебя их много, и можно спокойно в свои зубы вкладывать? И что я, дурень, на стоматолога не выучился. Сейчас бы на Канарах «пузо грели».
– Да ладно, хватит ворчать, дед беззубый. Поезжай завтра к Андрею в город, за неделю поди вставишь,– поставила точку Валя.
Через неделю Иван приехал со сверкающей золотом улыбкой.
– Золотой ты мой. Помолодел-то как,– с теплотой ворковала около мужа Валентина. Она неделю места себе не находила, плохо без мужика. Они же вместе всегда, даже на рыбалку и на охоту. Бывало, загонит Иван супругу в лог, а сам на выходе в засаде сидит. Смотришь: вот тебе лиса на воротник, от будущей хозяйки бежит, а тут Ваня с ружьишком. «Хлоп!», и воротник считай в кармане. А следом Валя, вся в «мыле», из лога выползает. Иван супругу хвалит, а та ему, мол, стрелять научусь, сам по логу ползать будешь, а иначе пристрелю. Но не научилась. Слава богу, жив!
– Они, что золотые?– спросила Валя.
– Да, нет с напылением. Это же протез. На ночь в стакан с водой надо класть. А на золотые нам с тобой Валя надо было с рождения копить. На эти-то еле хватило.
Целый месяц Иван ходил с гордо поднятой головой. Наконец-то он почувствовал себя полноценным человеком, которому не стыдно улыбаться. Он стал заметно веселее и даже как будто и правда помолодел.
Однажды летним вечером, растопив баньку, Иван решил попариться. Ох, и любил он это дело! Заварит березовый веник, а потом захода три в парную, не меньше. А веничек-то не простой, с травками душистыми ̶ зверобоем, душицей, мятой. Хорошо. Вот и в этот раз, попарившись один разок, Иван открыл дверь бани и вышел на крыльцо. Легкий прохладный ветерок ласково обвевал его пышащее жаром тело, воздух был насыщен ароматом цветущего лета. И душа от этих непередаваемых ощущений тоже расцвела, как летний луг.