Северное сияние. Сборник рассказов и стихов

Курсантские годы

Крейсер «Аврора»

1

Свои курсантские годы я всегда вспоминаю с большой теплотой: молодость, возмужание и первая настоящая любовь… Разве об этом можно забыть?

Первый курс обучения в училище пролетел быстро, словно миг, и был, пожалуй, самым насыщенным и интересным.

Перед началом учебного года училище лихорадило… Оно напоминало растревоженный муравейник: все куда-то спешили, что-то несли, разговаривая на ходу. Время поджимало! Командование и политотдел училища принимали срочные меры по выполнению задач, поставленных Военно-морским министром адмиралом Н. Г. Кузнецовым. Училище было новое, с новыми задачами, и решать их приходилось, как говорят, с чистого листа. Кроме того, размещалось оно в недостроенном здании Дома Советов, что создавало дополнительные трудности. Все понимали, что без высокого профессионализма и чёткой организации труда здесь не обойтись.

Особая ответственность за порученное дело была возложена на профессорско-преподавательский состав факультетов, которых в училище было четыре: артиллерийский, минно-торпедный, реактивный и химический. Несмотря на свои высокие воинские и учёные звания, преподаватели наравне с младшим персоналом усердно трудились над обустройством учебных классов и лабораторий, подготовкой конспектов лекций, наглядных пособий и действующих макетов. Большинство из них имели воинское звание капитана 1 ранга или полковника, учёную степень доктора или кандидата наук, учёное звание профессора или доцента. И это не случайно: они должны были готовить для флота грамотных офицеров, способных быстро осваивать и умело эксплуатировать новые образцы вооружения и военной техники.

В напряжённом ритме работали отдел кадров, строевой и финансовый отделы, санчасть. Но больше всего доставалось начальнику тыла, в подчинении которого находились вещевой и продовольственный отделы, гараж и комендантская рота. Обуть, одеть, накормить и помыть в бане такую ораву молодых ребят было не так просто! Но этот невысокий подполковник, круглый, как шар, поспевал везде, и его служба тыла работала слаженно и чётко, словно часовой механизм. Огромная столовая с кухней и подсобными помещениями, размещённая в центральном блоке здания, занимала весь второй этаж и была его любимым детищем. Он был всегда весел и хмурился лишь тогда, когда надевал галоши (в дождливом Ленинграде они в то время были в большой моде!): подполковник, не видя галошу из-за своего круглого живота, обычно мучительно долго шарил ногой, чтобы попасть в неё своим ботинком. Нагнуться при этом для него было смерти подобно.

В августе 1952 года аттестационная комиссия окончательно утвердила списки будущих курсантов и их распределение по факультетам и учебным классам. Наконец всё было готово к началу учебного года, и начальник училища контр-адмирал В. А. Егоров с лёгким сердцем подписал приказ о зачислении нас курсантами Высшего военно-морского училища инженеров оружия с постановкой на все виды довольствия. Осталось лишь пройти ускоренный курс молодого матроса и принять военную присягу.

Нам повезло: курсанты нашей роты обучение проходили на легендарном Краснознамённом крейсере «Аврора». Я был на «Авроре» вместе со всеми, хотя присягу принял ещё на Тихоокеанском флоте. Накануне отправки на крейсер всех первокурсников, кроме меня, остригли наголо.

– Вам, Хитров, тоже не мешало бы остричься под Котовского, – намекнул мне командир роты. – Военный порядок славится своим единообразием.

Я промолчал, но про себя решил: «Ни за что! С чего это я, старший матрос, буду портить свою причёску?»

Крейсер «Аврора» мы увидели ещё издали: он стоял на бочках красного цвета прямо против Нахимовского военно-морского училища и, казалось, навечно сроднился с этим местом и Невой. Мощные и элегантные обводы его корпуса были обшиты медью, предохраняющей от обрастания ракушками (как потом нам объяснили). На фоне безоблачного голубого неба чётко вырисовывались три огромные трубы и две высокие мачты, что придавало бронепалубному красавцу сказочный вид и радовало глаз моряков. На флагштоке развевался кормовой флаг Военно-Морских Сил. Возле трапа с автоматом на груди стоял матрос в форменке, тельняшке и бескозырке, нахлобученной на лоб почти до самых бровей. На её ленточке было крупно написано «АВРОРА».

Получив добро от вахтенного офицера, наш командир роты капитан-лейтенант Ю. М. Королёв скомандовал:

– На крейсер по трапу бегом марш!

Не успели мы отдышаться, сгрудившись в кучу на корме, и толком рассмотреть сияющую на солнце корабельную рынду, как услышали очередную команду:

– За мной шагом марш!

По правому борту корабля командир роты привёл нас на бак и там, возле носового орудия, построил в две шеренги. Его первый инструктаж был краток. В двух словах он рассказал о планах нашего пребывания на крейсере, обратив особое внимание на необходимость глубокого освоения учебного материала и строгого соблюдения воинской дисциплины.

– За малейшую провинность буду наказывать, – предупредил командир роты. – И ещё…

Он посмотрел на нас внимательным взглядом и добавил:

– В связи с проведением на «Авроре» экскурсий вот уже около четырёх лет здесь существует особый порядок, поэтому надо вести себя не только дисциплинированно, но и культурно. Понятно?

Курсанты молча стояли в строю, не зная, как отвечать в таких случаях.

– Молчание – знак согласия! – улыбнувшись, сказал Королёв и, к нашей общей радости, распустил строй.

Мы, довольные, полукольцом обступили историческое орудие, рассматривая прикреплённую к башне и до блеска начищенную медную памятную доску. На ней были выгравированы слова о том, что в октябре 1917 года холостым выстрелом из этого орудия «Аврора» подала сигнал к штурму Зимнего дворца. Как нам потом рассказали в музее крейсера, выстрел из бакового шестидюймового орудия произвёл расчёт комендора Евдокима Огнева по команде комиссара А. В. Белышева.

Во время нашего пребывания на «Авроре» мне посчастливилось увидеть Александра Белышева, когда он на палубе крейсера беседовал с группой комсомольцев. Я подошёл к экскурсантам вплотную, чтобы лучше рассмотреть легендарного комиссара «Авроры» и расслышать его голос. Он был среднего роста, одет в лёгкий плащ тёмного цвета, серый костюм и белую рубашку с галстуком. На глазах – очки в толстой коричневой оправе, на голове – короткополая шляпа, типичная для руководящих партийных работников пятидесятых годов.

Говорил он медленно и спокойно, иногда озаряя слушателей приятной улыбкой. В обращении со всеми вёл себя просто, на вопросы отвечал обстоятельно, не скрывая при этом малоизвестные широкой публике подробности тех исторических событий. В частности, я впервые узнал, что выстрел «Авроры» прозвучал почти на час позже намеченного срока, что в свою очередь при определённом стечении обстоятельств могло привести к срыву операции, связанной с арестом Временного правительства в Зимнем дворце.

По плану «Аврора» должна была произвести выстрел после того, как на Петропавловской крепости будет зажжён красный фонарь. Начало операции (или время «Ч», как говорят в штабах) было назначено на 21 час. Но прошло 15 минут, потом еще 25 минут, а сигнала с Петропавловской крепости всё не было. Стало быстро темнеть, и крепость с её высоким шпилем растворилась в черноте наступающей ночи. Уже более получаса матросы «Авроры» находились на своих постах по боевой тревоге. Кругом тишина и непроглядная темень… Что случилось? «Мне пришлось изрядно поволноваться, – признался Александр Викторович, – ни сигнала, никаких известий… Могли бы отправить посыльного!»

Оказалось, что в Петропавловской крепости не нашлось красного сигнального фонаря. С большим трудом его где-то отыскали, но, как ни старались, долго не могли водрузить на шпиль, чтобы он хорошо был виден с «Авроры». И только в 21 час 40 минут сигнальщики с набережной Невы увидели красный сигнал и продублировали его на корабли. На крейсере «Аврора» и двух миноносцах («Амур» и «Забияка») были включены прожектора, которые осветили Зимний дворец. Белышев властным голосом крикнул:

– Слушай мою команду! Носовое, огонь!

Вечернюю темноту озарила яркая вспышка, раздался громовой раскат, который, постепенно удаляясь, достиг Дворцовой площади. Для двадцатичетырёхлетнего матроса, первого комиссара «Авроры», этот выстрел оказался историческим: с него начался отсчёт новой, почти вековой эры в истории России, связанной с Великой Октябрьской социалистической революцией.

2

За свои заслуги перед советским народом в 1948 году крейсер «Аврора» получил статус исторического музея Военно-Морских Сил и одновременно стал учебной базой для воспитанников Нахимовского училища, поэтому трёхнедельное пребывание на нём оказалось для нас не только полезным, но и весьма интересным.

Разместили нас в просторных кубриках и без всякой проволочки стали обучать азам морского дела. Обучение носило в основном ознакомительный характер. Часть кают корабля ещё раньше была переоборудована под учебные классы, в которых разместили наглядные пособия и макеты.

На первом же занятии мы узнали, что крейсер «Аврора» имеет мощную палубную броню, обеспечивающую защиту от артиллерии противника жизненно важных частей корабля – центрального командного поста, артиллерийских башен и погребов для боеприпасов.

Крейсер имел большую для того времени скорость хода (до двадцати узлов) и вооружение, вполне достаточное для успешного ведения боя в составе соединения кораблей: восемь орудий башенного типа крупного калибра (152 мм), двадцать четыре орудия среднего калибра (75 мм) и восемь пушек малого калибра (37 мм).

Эти высокие технические характеристики корабля, помноженные на отличную выучку и мужество экипажа, позволили «Авроре» выстоять в Цусимском сражении, когда два наших крейсера («Аврора» и «Олег») вели неравный бой с десятью японскими крейсерами. Бой 14 мая 1905 года длился весь день. С наступлением вечерних сумерек часть японских крейсеров, в том числе такие мощные, как «Кассуга», «Мацусима» и «Нанива», получившие тяжёлые повреждения, вышли из боя и ушли к своим берегам.

К сожалению, в тот день, несмотря на героизм офицеров и матросов, 2-я Тихоокеанская эскадра вице-адмирала З. П. Рожественского практически перестала существовать: Цусимское сражение было проиграно, японский адмирал флота Хейхатиро Того ликовал…

Русские корабли, оставшиеся на плаву, под покровом ночи покинули Цусимский пролив. По воле судьбы три крейсера («Аврора», «Олег» и «Жемчуг») оказались в Южно-Китайском море и через неделю, 21 мая 1905 года, бросили якоря в филиппинском порту Манила, который в то время находился под протекторатом американцев. Там удалось залатать пробоины и устранить повреждения, полученные кораблями в Цусимском сражении. Домой, в Россию, путь оказался трудным и долгим…

Практические занятия на «Авроре» с нами проводили старшины и матросы, свободные от вахты. Показывая основные узлы и механизмы орудий, они подробно объясняли их назначение, принцип действия и устройство. Мы облазили все боевые посты, ознакомились с инструкциями орудийных расчётов по боевой тревоге, осмотрели пороховые погреба, где хранились боеприпасы. В центральном посту нам рассказали, как вырабатывается целеуказание для наведения орудия на цель. В процессе обучения мы побывали на командирском мостике, в штурманской рубке и в машинном отделении корабля.

Напряжение постепенно нарастало, многие ребята стали уставать и по вечерам, слушая на палубе бой склянок корабельной рынды, с удовольствием спускались в кубрик, когда наступало время отхода ко сну.

За прошедшие две недели мы уже кое-что узнали о Корабельном уставе Военно-Морских Сил, об устройстве орудий различного калибра и систем их наведения на цели, научились вязать простые морские узлы, драить палубу во время большой приборки и даже ходить на шлюпке, хотя это было, если мне не изменяет память, всего лишь один или два раза.

Тесное общение с бывалыми матросами «Авроры» для некоторых наших юных курсантов не прошло даром: во время разговоров в курилке на полубаке они нахватались флотских словечек типа салага, полундра. Конечно, в дружеских беседах эти слова произносились ими случайно и были лишь исключением из правил.

В целом же матросы-авроровцы по своему уровню развития, поведению и культуре были далеки от матросов-анархистов времён батьки Махно. Например, старший матрос Владимир Алёхин за годы своей службы на «Авроре» провёл более двухсот экскурсий, рассказывая об историческом прошлом боевого крейсера. На одной из таких экскурсий я узнал, что крейсер «Аврора» был заложен в мае 1897 года и уже через три года сошёл со стапелей Новоадмиралтейского завода Санкт-Петербурга. На церемонии спуска корабля на воду присутствовал государь-император Николай Второй. Никто тогда, в том числе и он сам, не мог даже и предположить, что через семнадцать лет этот крейсер станет оплотом революционных моряков Балтики и от его выстрела закачается трон последнего императора России.

3

Однажды после ужина в каюту крейсера «Аврора», переоборудованную под учебный класс, вошёл наш командир роты капитан-лейтенант Королёв. Я как старшина класса быстро поднялся и скомандовал:

– Встать, смирно!

Потом строевым шагом подошёл к ротному и доложил:

– Товарищ капитан-лейтенант! В классе проводится самостоятельная подготовка курсантов второго взвода!

– Садитесь! – скомандовал ротный.

Подойдя к преподавательскому столу, он неожиданно для нас с улыбкой сказал:

– Для продолжения учёбы к нам переведена группа курсантов второго курса инженерного факультета училища им. М. В. Фрунзе. Трое из них будут назначены в нашу роту командирами взводов.

Надо заметить, что Высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе имеет славную трёхвековую историю. В разные годы это старейшее военно-учебное заведение окончили сотни выдающихся деятелей России. Среди них были знаменитые флотоводцы Ф. Ф. Ушаков и П. С. Нахимов, известный мореплаватель С. И. Челюскин, первооткрыватели Антарктиды Ф. Ф. Беллинсгаузен и М. П. Лазарев, выдающийся композитор Н. А. Римский-Корсаков, писатель-маринист К. М. Станюкович, крупнейший специалист в области радиоэлектроники академик адмирал-инженер А. И. Берг. Выпускниками училища были видные деятели флота времён Великой Отечественной войны адмиралы Н. Г. Кузнецов, В. А. Алафузов, А. Г. Головко и другие.

Конечно, курсанты-фрунзенцы очень гордились историей своего училища и как командиры и помощники командиров взводов много сделали для нашего воспитания в духе боевых традиций Военно-Морского Флота. Наши наставники часто являли собой примеры крепкой флотской дружбы, особого состояния души, мужества и отваги. Об одном случае, связанном с курсантом по фамилии Варавва, в курсантской среде ходили разные байки. Варавва был незаурядной личностью и прославился своей решимостью постоять за себя и своих друзей.

Раньше, до 1950 года, курсанты военно-морских училищ, находясь в увольнении, носили при себе палаши (в качестве предметов форменного обмундирования). Морской палаш, как известно, любил носить сам Великий император Пётр, а его ближайший сподвижник светлейший князь Александр Меншиков ловко орудовал им при абордаже шведских кораблей.

Молва гласила, что во время потасовки курсантов на Невском проспекте Варавва выхватил палаш из ножен и, отбиваясь от нападавших, случайно задел им одного из юношей. Разразился скандал, и флотское начальство под давлением общественности вынуждено было запретить ношение палашей курсантами в увольнении, оставив такое право лишь за ассистентами при Боевом Знамени. Очень жаль, что нам не пришлось пощеголять ими перед публикой в дни увольнений. А как хотелось пройтись по Невскому проспекту с любимой девушкой, придерживая левой рукой палаш, висящий на поясном ремне!

Наше пребывание на крейсере «Аврора» приближалось к концу. Командир роты остался доволен успехами курсантов в учёбе и поведением на корабле. Всё шло как по маслу и ничто не предвещало беды. Но жизнь, как известно, состоит не только из праздников. Случилась и у нас серьёзная неприятность. Во время осмотра машинного отделения любознательность нашего товарища Гены Витушко чуть не стоила ему жизни. Оступившись, он провалился в люк, ведущий в угольную яму. К счастью, всё обошлось.

«Мне просто повезло, – рассказывал нам потом Гена. – Во время падения я схватился рукой за какую-то железяку и в таком положении продержался до прихода помощи. Страшно было смотреть вниз: время тянулось медленно, в глазах стали появляться чёртики, и в какой-то момент мне даже показалось, что там, на дне глубокого трюма, стоит и ждёт меня белая смерть с косой в руках».

Не прошло и двух дней, как вдруг… Недаром на Руси говорят: «Беда не приходит одна!» Был воскресный день. Вечерело. Наступило бабье лето и пора перелёта птиц на юг. Мы стояли по левому борту крейсера у туго натянутого леера и любовались вечерним закатом.

– Смотрите, гуси! – крикнул кто-то из ребят и показал рукой в сторону моста через Большую Невку.

Над рекой, высоко в небе, широким красивым клином летела стая гусей. Слабая волна, идущая вдоль гранитного берега, тихо плескалась о борт корабля. От середины реки по направлению к «Авроре» быстрым ходом шла прогулочная лодка. В ней сидели два парня и девушка. Они о чём-то весело болтали. Мы всё своё внимание сосредоточили на лодке, пытаясь лучше рассмотреть девушку с рыжей косой.

– Рыжая и вся в веснушках, – с усмешкой сказал стоявший рядом со мной Феликс Степанов. – Рыжая бестия.

– Рыжая, но симпатичная, – возразил я ему.

Лодка всё ближе подходила к нам. Когда она оказалась на расстоянии броска гранаты, Феликс неожиданно, с криком «Лови!», бросил в её сторону пустую бутылку, которая, описав в воздухе дугу, упала не в воду, а по закону подлости ударилась о весло и разбилась. Осколком стекла поранило девушку. Она вскрикнула и закрыла левую щёку рукой. Когда девушка отняла руку, то на её щеке мы увидели кровавое пятно.

Феликс побледнел и крепко вцепился руками в леер. Мы тоже опешили, не зная, что в таких случаях надо делать. Нас выручил матрос, стоявший рядом. Он быстро поднялся на ходовой мостик и доложил о случившемся вахтенному офицеру, который приказал дежурному фельдшеру оказать девушке медицинскую помощь.

Тем временем лодка, обогнув корму крейсера, причалила к трапу.

Рана, как потом мы узнали, оказалась неглубокой. «Так себе, небольшая царапина, – успокоил фельдшер командира роты, – до свадьбы заживёт». Однако Феликсу этот дурацкий поступок чуть не стоил отчисления из училища. Слух о происшествии с курсантами на «Авроре» дошёл до нашего руководства. Начальник политотдела капитан 1 ранга Мельник распорядился тщательно разобраться и строго наказать хулигана, вплоть до отчисления. «Чтобы другим неповадно было!» – заметил он.

Феликса спас командир роты. Благодаря его решительным действиям дело удалось замять. Королёв позвонил девушке, поговорил с её родителями и извинился за необдуманный поступок своего подчинённого. Когда тучи над Феликсом окончательно рассеялись, кто-то из ребят пошутил:

– Теперь у тебя, Феликс, одна дорога – брать в жёны пострадавшую. Кстати, она хоть и рыжая, но ничего…

Конечно, Феликс сильно переживал, но все были уверены, что он не собирался бросать бутылку именно в лодку с людьми. Сработал его Величество случай!

Как у Феликса в руке оказалась пустая бутылка, для всех нас так и осталось тайной…

На сон грядущий

1

Поначалу курсантская жизнь, однообразная от подъёма до отбоя, показалась мне скучной, а для ребят, только что сменивших свою гражданскую одежду на военную форму, к тому же и трудной.

– Тебе хорошо, к подъёму привыкать не надо, – рассматривая на моей форменке новые погоны старшего курсанта, сказал как-то Наиль Боровиков. – А каково нам, салагам?

– Ничего, привыкнешь и ты, – успокоил я своего друга. – Говорят, человек ко всему привыкает.

И действительно, не прошло и трёх месяцев, как все курсанты нашей роты окончательно свыклись с мыслью о необходимости жить по распорядку дня, строго выполнять приказы и требования воинских уставов, соблюдать флотские традиции.

Подъём в шесть утра и ежедневная физзарядка для них уже не казалась пыткой на дыбе, а спортивные занятия и соревнования воспринимались, как праздник души и тела. «В здоровом теле – здоровый дух!» – любил повторять наш физрук майор Самохвалов. Он был среднего роста, крепыш, словно гриб-боровик. Основное внимание Самохвалов обращал на плавание. «Тонуть как топор, брошенный в воду, – позор для моряка!» – убеждал нас майор. И добился своего – к началу морской практики все курсанты первого курса успешно сдали нормативы по плаванию.

Несение внутренней, караульной и гарнизонной службы стало для нас нормой жизни. Даже большие (еженедельные) приборки, которые на первых порах для многих курсантов были в тягость, постепенно превратились в своего рода отдых. Этому способствовала и музыка, гремевшая во время приборок повсюду, даже в комнатах для чистки обуви и гальюнах.

Благодаря нашим замечательным преподавателям напряжённая учёба с её теорией, практикой и самостоятельной подготовкой быстро переросла в потребность – хотелось больше знать и уметь! Настроение с каждым днём менялось к лучшему, а курсантская жизнь становилась интересной и даже красивой, наполненной каким-то особым смыслом и романтикой…

Впервые эту романтику мы прочувствовали с посещения исторического крейсера «Аврора» и первых увольнений в город. Мы, молодые и задиристые ребята, только что одетые в новенькую, с иголочки, красивую курсантскую форму, стайками, словно воробьи по весне, заполняли близлежащие клубы и институты, где по воскресеньям проходили танцы и вечера отдыха.

Нас всегда было много, и гражданские ребята, зная о мощи начищенных до блеска флотских блях, побаивались вступать с нами в конфликт из-за девчонок. А они были от нас без ума! Так уж повелось в городе на Неве с Петровских времён: военные, особенно моряки, считались для барышень на выданье самыми престижными женихами.

На танцы мы ходили чаще всего в клуб имени Капранова, который размещался недалеко от нас на проспекте им. Сталина, позже переименованном в Московский проспект. С появлением в этом районе военно-морского училища клуб быстро приобрёл широкую известность, и его стали посещать самые красивые и смелые девушки, живущие в разных концах города. Некоторые из них раньше были знакомы с курсантами второго курса инженерного факультета училища имени М. В. Фрунзе. Эти курсанты в 1952 году были переведены в наше Высшее Военно-морское училище инженеров оружия (ВВМУИО) и стали его первыми выпускниками.

Многие из приходивших на танцы девушек имели цель познакомиться с курсантами старших курсов, чтобы сразу под венец! Поэтому на нас, салажат, они не обращали никакого внимания. Курсанты-фрунзенцы были вне конкурса!

Знакомясь с девушками на танцах, я обычно старался обходить тонкие вопросы, связанные с быстрым развитием событий. Я считал, что женитьба – дело серьёзное и к этому надо относиться разумно. «Пока не окончу училище – не женюсь!» – твёрдо решил я.

Однажды во время танцев с одной девушкой из «лётного» (лётный институт) между нами произошёл такой диалог:

– У Козерогов есть один недостаток, – заметила она, узнав, кто я по гороскопу. – Они слишком упрямы и от своего решения никогда не отступят.

– Разве это плохо?

– Смотря в каких случаях. Знала я одного такого упрямого, как…

Не договорив, она усмехнулась, показав свои ровные зубки. Потом как-то странно повела своими красивыми бровями и, помахав мне рукой, быстро пошла к подруге, которая, как мне показалось, подавала ей знаки взмахом головы. Подойти к ним я не решился. Увидев Наиля Боровикова, я подошёл к нему и рассказал о случившемся.

– Надменная попалась мне девушка, – с обидой произнёс я.

– Не расстраивайся, – успокоил меня друг. – Наверно, это была одна из тех, которые мечтают поскорей выйти замуж. А у тебя на шевроне всего лишь одна «галочка».

Я промолчал.

– Таких немало, которым срочно надо выйти замуж, – философски заметил он и потянул меня за рукав к выходу. – Поедем лучше ко мне на чай с бабушкиными пирожками.

– Поедем, – с радостью согласился я. – Какой дурак откажется от такого лакомства.

Надо заметить, что нас, иногородних, ребята, жившие в Ленинграде, часто приглашали к себе домой, а их родители угощали гостей чем-нибудь вкусненьким. Это было старой доброй традицией ленинградцев, переживших блокаду во время Великой Отечественной войны. Я чаще всего был у Саши Алипова, иногда вместе с Женей Кутовым. Саша жил на Невском проспекте недалеко от Московского вокзала. В его дворе, кстати, жил Михаил Козаков, который потом стал известным артистом кино. С ним Саша учился в одной школе. В доме на Невском нас встречали как родных. Мама нашего однокашника Саши Алипова, Татьяна Александровна, всегда угощала нас не только чаем с булочками, но и плотным ужином. Её доброте не было предела!

Походы на танцы и дружеские вечеринки для первокурсников, вырвавшихся из-под опеки родителей на свободу, оказались дьявольским испытанием: некоторые, не справившись со своими чувствами, влюблялись в девушек по уши и даже подумывали о женитьбе. На одном из факультетов (кажется, минно-торпедном) был случай, когда «непорочная дева» вдруг оказалась в интересном положении, и её мамаша, обливаясь горькими слезами, пришла к начальнику политотдела, чтобы посетовать на судьбу своей слишком доверчивой дочери. После этого в училище срочно была проведена активная профилактическая работа, направленная на воспитание у курсантов чувства ответственности и недопущения впредь подобных ситуаций.

2

Наш командир роты воспитательную работу с курсантами обычно проводил на сон грядущий, во время вечерней поверки. В тот вечер он был мрачнее тучи и долго ходил вдоль строя, не проронив ни слова. Мы, конечно, догадывались, о чём пойдёт речь, и чувствовали, что разговор на эту тему для него неприятен. Наконец пристально посмотрев на одного из курсантов, он с нескрываемым раздражением произнёс:

– Не пристало первокурснику, будущему морскому офицеру, свою служебную карьеру начинать со стирки пелёнок. Всему своё время!

Сам Юрий Михайлович был убеждённым холостяком и считал, что в молодые годы семья и море несовместимы. Ходили слухи, что во время службы на кораблях он никогда не стирал свои носки и после бани просто выбрасывал их за борт. Поэтому, сойдя на берег, первым делом покупал дюжину пар новых носков.

– Вместо того чтобы усердно грызть гранит науки и нести службу не жалея живота своего, – Королёв сделал паузу и строго посмотрел на курсанта, стоящего перед ним по стойке «смирно», – Вы устроили в голове юной блондинки переполох и тем самым причинили беспокойство не только ей, но и её родителям.

Курсант покраснел как рак и опустил голову вниз. Решив, что цель воспитательной беседы достигнута, командир роты улыбнулся и уже спокойным голосом, обращаясь ко всем, сказал:

– Берите пример с великого флотоводца адмирала Фёдора Ушакова, который умел не только покорять женщин, но и выигрывать морские сражения.

Повысив на полтона голос, он спросил того же курсанта:

– Правильно я говорю?

– Так точно! – ответил курсант, да так громко, точно бабахнул снарядом из трёхдюймовой пушки.

Под общий дружный смех командир роты дал команду «Разойдись», и мы разбежались врассыпную. К курсантам Юрий Михайлович относился весьма благосклонно и даже с некоторым юмором, напоминающим юмор офицеров по отношению к гардемаринам, описанный в романе Леонида Соболева «Капитальный ремонт». Своим правом наказывать нерадивых курсантов он пользовался редко, предпочитая проведение воспитательной работы, базирующейся на понятиях долга и чести.

В повседневной жизни Королёв был всегда спокоен, в меру требователен и справедлив. Все курсанты нашей роты были от него без ума, относились к нему с большим уважением, но слегка побаивались…

Однажды я, будучи в его кабинете как старшина класса, оказался свидетелем очередной «порки» курсанта.

– Ну и как это надо понимать? – строго спросил Королёв очередного «жениха», медленно раскуривая свою знаменитую трубку. – Вы в училище поступали для чего?

– Учиться, чтобы стать морским офицером, защитником Отечества! – пулемётной очередью прозвучал ответ курсанта.

Королёв вынул изо рта трубку и удивлённо посмотрел на своего бойкого подчинённого.

– Он всегда такой шустрый? – как бы сомневаясь, спросил у меня командир роты.

– Всегда, – подтвердил я.

– Ну-ну, – Королёв снова впился глазами в курсанта Л… – Ваш ответ прозвучал славно. Только имейте в виду, что я привык оценивать поступки людей не по красивым словам, а по их делам.

Он постучал трубкой о край пепельницы и улыбнулся уголками рта.

– На первый раз прощаю. Но зарубите себе на носу: жена для первокурсника, что хомут для молодого жеребца…

– Вас понял, товарищ капитан-лейтенант.

Наступило гробовое молчание. Курсант стоял не шелохнувшись и, как мне показалось, с нетерпением ждал команды «Идите». Как только она прозвучала, он радостно крикнул «Есть!» и пулей вылетел из кабинета командира роты.