– А вы, наверное, Пётр Николаевич, лютеранского вероисповедания? – поинтересовался отец Глеб, оборвав не нужный и не уместный спор.
– Это почему? Ещё при матушке Екатерине Великой мои предки крестились в православие.
– Во! Все беды России от немцев да евреев! Троцкий, Каменев, Зиновьевы всякие! Ленин ихний, бают, немец.
– Да русский он, – возразил Воропанов. – Что среди русских негодяев что ли мало? А, Илья Тимофеевич?
– Да не без этого. А Маркс? – не унимался Романов. – Он немец?
– Не совсем, – сказал Воропанов. – Он выкрест. По крови – еврей, а по вере – немец.
– Да прекратите, вы! – сказал фон Рибен – И так тошно. Человека к расстрелу приговорили, а вы про Маркса спорите.
– Да ничего, – сказал подъесаул, – живой с живыми.
Он вздохнул, достал табак, бумагу, мундштук.
– Не надо, – сказал отец Глеб. – Не оскверняй себя после исповеди.
– Хорошо, потерплю чуток, – согласился Андрей и положил всё это на стол. – Курите, братцы.
Скрипнула дверь и конвойный крикнул:
– Зайцев, на выход!
– Ну, прощайте.
Его все обняли, а отец Глеб перекрестил, благословляя.
– Перед Отцом Небесным предстанешь ныне.
– Лучше скажи, батюшка, за что смерть принимаю?
– За Россию – ответил фон Рибен.
– За что же ещё? – удивился Воропанов.
– Да, – подтвердил отец Глеб, – и за веру православную.
– Ну, что ж – вздохнул бывший подъесаул, – будем считать, что я иду в последнюю атаку со своим Гундоровским Георгиевским полком, там, в степях под Херсоном. За Веру и Отечество!
Андрей взял мундштук со стола, повертел его в руках, положил на место, погладил его, прощаясь, сказал:
– Из нашей яблони.
Потом развернулся и твёрдо вышел из кельи.
Подъесаул Гундоровского полка спокойно, глядя в рыбьи водянистые глаза начальника лагеря, выслушал приговор. Затем его отвели на склад, где он сдал всю свою верхнюю одежду и босиком, в одних кальсонах и исподней рубашке пошёл впереди конвоиров, ступая голыми ногами по влажной земле и холодным камням.
Конвоиры вели его по тропинке, где несколько часов назад он шёл с женою. Конвоиры шли злые и недовольные. Андрей их понял.
– Привыкайте, ребятки, скоро работы будет много, – сказал насмешливо.
– Да помолчи ты, и так тошно, – сказал один из конвоиров и зло сплюнул.
Пришли к Безымянному озеру.
– Становись к обрыву, – сказал хмуро конвоир, не глядя на подъесаула.
Андрей подчинился: встал – перекрестился, руки по швам, спокойно посмотрел на своих палачей.
– Ты уж прости нас, мил-человек.
– Бог простит, – ответил Андрей.
Он покосился налево. Вот на этом бугорке несколько часов назад сидели они с Дуней, трава вон помята…
Раздался хлёсткий сдвоенный винтовочный выстрел. Андрея опрокинуло в чистую холодную синеву Безымянного озера.
Тело подъесаула Гундоровского Георгиевского полка медленно опускалось на дно в клубах красной крови.
_____________
А через девять месяцев Авдотья Зайцева родила третьего ребёнка, второго сына. Назвали Андреем.
26. 07.2018 г.